В середине XVIII века волна революционных настроений захлестнула Геную, оккупированную войсками Священной Римской империи. Отчаянно борясь за свою независимость, генуэзцы не имели достаточно сил, чтобы контролировать последние осколки своих многочисленных в прошлом средиземноморских владений. В 1768 году они были вынуждены уступить Франции в качестве залога за уплату долга Корсику. Новым хозяевам вместе с этим гористым островом досталась и нерешенная проблема корсиканского сепаратизма.

Генуя в осаде

Небольшая, но богатая Светлейшая Генуэзская Республика была буквально зажата между силами, боровшимися за контроль над Италией – испанскими и французскими Бурбонами с одной стороны, и Австрией и Пьемонтом, пользовавшимися поддержкой Великобритании – с другой. Разумным решением для Генуи в такой ситуации был нейтралитет, которого республика продолжала придерживаться до 1744 года, когда страх перед вторжением пьемонтцев подтолкнул большинство республиканского сената к сближению с Бурбонами. Как показало время, это решение было ошибкой. Франко-испанский союз потерпел в Италии ряд поражений, и в 1746 году Генуя была занята австрийскими войсками.

Габсбурги трезво рассудили, что в столь богатом городе будет чем поживиться, а имперские солдаты радостно потирали руки в предвкушении богатой поживы. Австрийское командование согласилось сдержать войска в узде в обмен на большую денежную компенсацию, и отцам города не оставалось ничего другого, кроме как попытаться надавить на крупнейший республиканский банк — Каса ди Сан-Джорджио, который, помимо прочего, занимался благотворительностью для городской бедноты.

Такой шаг властей вызвал возмущение простолюдинов, которые не желали расплачиваться за провальную внешнюю политику сената, и 5 декабря 1746 года вспыхнуло восстание, которое было поддержано многими представителями духовенства. Австрийцы, оказавшиеся перед перспективой кровопролитных уличных боев с разъяренной толпой, предпочли эвакуироваться из города.

Окрыленные успехом, повстанцы сформировали новое правительство — Ассамблею, куда вошли представители ремесленных гильдий, не доверявшие дискредитировавшим себя сенаторам. Ассамблея должна была осуществлять руководство дальнейшими военными действиями против австрийцев, которые все еще оставались в пределах республики. При этом, новому правительству пришлось сосуществовать с ненавистным сенатом, который по прежнему сохранял немалое влияние. Две эти структуры ненавидели друг друга, но больше всего они ненавидели австрийцев и боялись ярости Марии-Терезии, которая требовала у своих генералов восстановить попранную имперскую честь.

Войска Священной Римской империи контролировали морские и сухопутные подступы к городу. Однако генуэзцы смогли неплохо укрепиться и обратились к Людовику XV за субсидиями, которые тот, в конце концов, предоставил. Правда, расплатиться за них генуэзцам пришлось своим последним заморским владением – Корсикой.

Тернистая дорога к независимости

К XVIII веку остров Корсика находился под властью генуэзцев уже более трех веков. Небогатая и гористая, эта земля имела важное стратегическое значение в западном Средиземноморье и привлекала пристальное внимание великих держав. Генуэзское присутствие на Корсике в основном ограничивалось приморскими городами, в то время как внутри острова доминировали вожди местных кланов или, как их еще называли, «отцы коммун». Эти лидеры враждовали друг с другом, но готовы были объединиться ради того, чтобы выдавить генуэзцев с острова.

В 1729 году власти республики попытались повысить налоги на Корсике, а когда местное население начало роптать, предприняли несколько карательных операций. Все это повлекло всеобщее восстание на острове, которое тлело в общей сложности около 40 лет. Небольшие силы наемников на службе у Генуи не могли обеспечить порядок и подавить мятеж, поэтому власти республики были вынуждены искать помощи на стороне.

Первыми на остров прибыли австрийцы, затем — французы, но сложный рельеф и сопротивление местных жителей не позволили им продвинуться далеко от побережья. Корсиканцы же поспешили объявить о своей независимости, провозгласив 14 апреля 1736 года своим королем вестфальского авантюриста барона Теодора фон Нойхофа.

Хотя сам Теодор I пробыл на острове относительно недолго, в 1743 году корсиканцы организовали регентство, чтобы управлять от его имени. Теперь островитяне искали помощи у Османской империи, которая враждовала с Генуей, попавшей к тому времени в сферу интересов Бурбонов. В результате до 60-х годов XVIII века сохранялся статус-кво. Крупные европейские державы были слишком заняты борьбой между собой, а Генуэзская республика фактически находилась на осадном положении в кольце врагов. Поэтому Корсика, формально находившаяся под ее властью, оставалась фактически независимой. Именно в этой атмосфере затяжной борьбы за независимость на первый план вышла фигура Паскуале Паоли — первого и последнего главы Корсиканской республики.

Для большинства европейцев в XVIII веке Корсика оставалась своеобразной «Terra Incognita» — она была слишком далека от тогдашних культурных центров. Клановая структура и простые и суровые нравы тамошнего общества делали островитян похожими на горцев шотландского Хайленда.

Именно Паоли, который, без преувеличения, стал европейской знаменитостью, изменил эту ситуацию. Харизматичный и, главное, хорошо образованный лидер, он смог представить новый взгляд на борьбу, которую вели корсиканцы, и привлек к этому небольшому острову внимание всей Европы. Своей известностью Паоли был во многом обязан шотландскому писателю Джеймсу Босуэллу, который в 60-х годах совершил путешествие по Европе, посетив, помимо прочих мест, и Корсику, где лично познакомился с ним. Впоследствии Босуэлл писал:

«Я хотел чего-то большего, чем просто путешествие по Европе, и Корсика стала для меня местом, которое прежде никто не посещал, и где я должен был найти то, что никто доселе не видел — людей, которые боролись за свою свободу, и создавали из бедной и угнетенной нации процветающее независимое государство».

Шотландец прибыл на остров с рекомендательным письмом от Руссо и хотел посмотреть на Корсику через призму человека, которого он назвал «диким философом». Политические лидеры, которых он встретил там, показались ему

«цельными и прозорливыми, обладавшими способностями, чтобы помочь генералу [Паоли] в реализации его политических планов и направлению насилия и энергии людей в нужное русло».

Вялотекущая борьба корсиканцев с генуэзцами продолжалась до 1768 года, когда небольшая итальянская республика, понимая, что больше не имеет сил поддерживать даже формальное господство на острове, продала его французским Бурбонам. Французы к тому времени и так находились там — их гарнизоны сидели в Бастии и Сен-Флоране на севере Корсики. Французский министр герцог Шуазель вступил в переговоры с Паоли, который считал, что сможет сохранить самоуправление в глубине островной территории и при новых властях. Он ошибался – в Версале опасались, что на остров могут покушаться британцы. Поэтому участь Корсиканской республики была предопределена.

Французское вторжение

Несмотря на решимость французов закончить дело прямой военной оккупацией острова, их первую экспедицию в 1768 году едва ли можно считать удачной. Силы экспедиционного корпуса явно не соответствовали поставленной задаче, а его командир маркиз де Шовелин не участвовал в боевых операциях со времен войны за Австрийское наследство 1740 – 1748 годов. Жан-Франсуа Дюмурье, будущий триумфатор битвы при Вальми, участвовавший в той экспедиции, говорил о Шовелине, что тот "потерял привычку к войне и ничего в этом не смыслил". Офицеры экспедиции, выходцы из «золотой молодежи», поехавшие за легкими подвигами, всерьез полагали, что ополчение из местных крестьян не сможет оказать достойного сопротивления и разбежится после первых же залпов французских ружей.

Французские силы были малочисленными, а сама экспедиция готовилась второпях. После того, как в занятых прибрежных городах были оставлены гарнизоны, оказалось, что в полевой армии под ружьем осталось лишь чуть более трех тысяч человек. Такой расклад привел к тому, что осенняя кампания 1768 года обернулась для французов катастрофой.

В битве при Борго 5 – 9 октября французы потеряли более двухсот человек убитыми, пытаясь деблокировать отряд, окруженный противником в этой деревне. Корсиканцы, прекрасно знакомые с местностью и партизанской тактикой, вели прицельный огонь под прикрытием ландшафта и кустарников, нанося тяжелый урон французской пехотной колонне. Атака французов захлебнулась, а окруженный отряд, насчитывавший 530 человек при двадцати орудиях, в итоге вынужден был капитулировать. В этой ситуации французам не оставалось ничего другого, кроме как просить о перемирии и обмене пленными. Корсиканцы же, напротив, мобилизовали все доступные силы, готовясь к тотальной войне против оккупантов.

Версаль, однако, не собирался так просто упускать добычу из рук, и Шуазель подготовил новую экспедицию, которая насчитывала 24 тысячи солдат во главе с графом де Во. Шовелину же пришлось защищаться от едкой критики при дворе, с которой на него набросились те же молодые дворяне, которые еще совсем недавно собирались «закидать шапками» корсиканцев. В отличие от Шовелина, де Во имел свежий опыт участия в военных кампаниях и уже бывал на Корсике. А в его штабе вместо самоуверенных юнцов были опытные и толковые офицеры, включая Пьера-Жозефа де Бурсе, новатора и теоретика горной войны, который отправился на Корсику добровольцем, разумно полагая, что его опыт пригодится на гористом острове.

Паоли со своими войсками встретил французов у Понте-Нуово 8 мая 1769 года. Две тысячи корсиканцев пересекли реку Голо и попытались занять возвышенность справа от французских порядков, но встретили жестокое сопротивление. После четырех часов упорной схватки солдаты Паоли были отброшены и поспешили отступить к мосту через реку. Однако здесь по ним ни с того ни с сего открыли огонь прусские наемники, раньше состоявшие на службе у генуэзцев, а затем перешедшие к Паоли. Позже сами пруссаки объясняли произошедшее тем, что они просто приняли отступающий корсиканцев за французов. Однако в это довольно сложно поверить, и, скорее всего, дело не обошлось без подкупа и измены.

Как бы то ни было, бой был проигран. Де Во оценил свои потери в 500 человек, что же касается армии Паоли, то она была полностью разгромлена и более не имела сил для продолжения войны. Сам генерал Корсиканской республики вместе с тремя сотнями верных соратников 13 июня того же года бежал с острова, а французы после победы принялись добивать сохранявшиеся кое-где очаги сопротивления.

Горе побежденным

Учитывая труднопроходимую горную местность, окончательное замирение Корсики оказалось нелегким делом. 12 мая 1769 года отряд из 250 солдат Бургундского полка попытался захватить мятежную деревню в горах, однако в итоге попал в ловушку и был окружен превосходящими силами местных жителей. Если бы вовремя не подоспели остальные силы полка, данный отряд, без сомнения, был бы вырезан.

Бегство Паоли повлекло за собой капитуляцию коммун и разложение корсиканской армии. Тем не менее, вскоре де Во обнаружил, что многие из ее бывших солдат превратились в разбойников и продолжили нападать на французов. Другой головной болью стало островное духовенство. Шуазель даже санкционировал разрушение монастырей, если выяснялось, что тамошние обитатели поддерживали повстанцев. Также он одобрил казни без суда любых пойманных мятежников, а сочувствующих и помогающих им приказал высылать в Италию без права вернуться на родину.

Де Во, в свою очередь, полагал, что корсиканцы не хотят продолжения войны. По его мнению, они просто возвращались к привычному для себя укладу жизни. Французский главнокомандующий считал местных жителей дикарями, которые могут понимать только силу. По иронии судьбы, он использовал те же самые методы, какими ранее пользовался Паоли для борьбы с политическими противниками: все люди, имевшие оружие, автоматически попадали под подозрение, в отношении мятежников вводилась коллективная ответственность, и французы в отместку за нападения сжигали усадьбы и фермы их родственников. До самого 1770 года де Во вел с местной оппозицией борьбу на истребление. Корсика стала ареной бескомпромиссной партизанской войны.

Что же касается Паоли, то, находясь в изгнании, он продолжал оставаться видной политической фигурой, за которой следили многие силы тогдашней Европы. Еще в 1768 году Босуэлл, сочувствовавший корсиканскому вождю, организовал сбор денег для помощи корсиканской армии и всячески лоббировал идею прямого британского вторжения на остров, которая, однако, не была поддержана правительством.

Французские власти в 1776 году обратились к Паоли с предложением, по условиям которого ему давалось прощение и ряд привилегий в обмен на его возвращение и содействие французам в наведении порядка на острове. Беглый генерал ответил, что рад был бы вернуться домой, но при других обстоятельствах. Впоследствии ему еще довелось побывать на родной земле – он прибыл на остров после Французской революции. Однако вскоре он вновь был изгнан оттуда, теперь уже революционным правительством, которое, как и Бурбоны, в принципе не рассматривало возможность свободы и независимости для Корсики.