«Я родился в городе Боттендорф в Тюрингии 15 сентября 1913 года. Мой отец работал на мельнице, мать была домохозяйкой. Учился я в гимназии, которая была уровнем выше, чем обычная школа: мы учили французский, английский, латынь и греческий – это было классическое образование. После школы я готовился стать педагогом, но времена в Германии были такие, что мне не удалось найти работу. Поэтому я пошел в армию и сначала попал во флот, где прослужил год. Служил я со своим другом по имени Дитрих Храбак, и мы вместе с ним стали осваивать профессию летчика морской авиации. Затем нас обоих перевели в люфтваффе, когда главнокомандующим стал Геринг. Я начал проходить подготовку как летчик-истребитель в 1935-м. Со мной в летной школе были Храбак, Траутлофт, Галланд, Гюнтер Люцоф и многие другие, большинство из которых стали известными асами. К сожалению, не все они пережили войну...
Свой первый бой я принял в конце 1939-го, после польской кампании. Мы обороняли наши береговые сооружения от налетов бомбардировщиков RAF. В этих боях я сбил три бомбардировщика Vickers Wellington. Далее были французская кампания и Битва за Британию. Британцы были прирожденными бойцами – агрессивными, хорошо обученными и очень спортивными. Они были храбрыми ребятами, и я ни разу не дрался с кем-либо, кто был лучше них, на протяжении всей войны, включая американцев!
В боях против RAF у обеих сторон было почти равное количество истербителей – настоящие схватки. Это была истинная проверка людей и машин, и выживали в ней только сильнейшие. Когда появились американцы, их было столько, что к тому моменту, когда я вернулся из России, чтобы сразиться с ними, никакого спортивного состязания быть уже не могло. Ну а с британцами в 1940-м мы не справились по нескольким причинам. Прежде всего, у наших истребителей была ограниченная дальность полета. У нас было всего 20 минут боя до момента, когда нужно было поворачивать домой, и британцы знали это. Во-вторых, мы эскортировали бомбардировщики, и это сводило к минимуму наше преимущество в скорости и высоте. Кроме того, британцы использовали радары, что было для нас полным шоком. Система раннего предупреждения позволяла британцам концентрировать самолеты с большим запасом летного времени на нужных участках, атакуя нас тогда, когда мы были наиболее уязвимы. Еще одной проблемой был Геринг, который не давал нам вести войну логическим путем. Например, его приказ перенаправить атаки с военных целей на порты и города оказался катастрофическим для нас...
Что касается советских летчиков, то они были дисциплинированными, целеустремленными и, в какой-то степени, интеллигентными, но плохо обученными в тактическом плане. В основном это были храбрые ребята, но, в отличие от британцев и американцев, они могли выйти из боя всего через несколько минут после его начала. Советские пилоты, в своем большинстве, не были прирожденными воздушными бойцами. Рыцарское и спортивное отношение друг к другу в воздушной войне над Россией отсутствовало. Сражаясь с советскими летчиками, мы воевали против машин, а не против людей – вот и вся разница. У них не было гибкости в тактических приемах, не было индивидуальной свободы в действиях, и в этом смысле они были слегка туповаты. Если нам удавалось сбить ведущего группы советских истребителей, остальные превращались в «сидящих уток»...
Я готов согласиться с утверждением Ивана Кожедуба о том, что немецкие летчики лучше действовали в группе, тогда как советские летчики предпочитали сражаться в одиночку, – практика, которую он пытался изменить. Мы же с самого начала сражались группами. У нас были отличные летные школы и превосходные пилоты-лидеры с опытом Гражданской войны в Испании и ранних кампаний в Польше и на Западе, которые подавали нам пример. Во время Битвы за Британию мы в самом деле научились сражаться в группах, и это спасло нам много жизней...
советского летчика, предположительно район Курской дуги,
лето 1943 года
Однако советские летчики постоянно повышали свое мастерство. В реальности среди них были отличные бойцы, собранные в знаменитые гвардейские полки (в оригинальном тексте – Red Banner – Краснознаменные части – В.К.), и мне довелось сражался против них в Крыму и на Кавказе. Но самым тяжелым моментом на Восточном фронте была погода – проклятый холод. Второй момент, возможно, самый тягостный – мы знали, что если тебя собьют или ранят и ты попадешь в плен, то, если сразу и не прикончат, после этого тебе придется совсем несладко. Взаимного уважения там не было, и в безопасности ты был только по нашу сторону от линии фронта. Русские обращались с нашими ребятами, попавшими в плен, не слишком душевно, но и мы со временем узнали, что русским, попавшим к нам в плен, тоже приходилось тяжко. По крайней мере, сражаясь против американцев и британцев, мы знали, что у нас с ними сходный культурный уровень и есть профессиональное взаимное уважение. Ну а со стороны Советов об этом и речи не шло. У русских не было никакого понятия о рыцарском отношении к противнику. Совсем другая война…
Зимой в России часто мы вообще не могли летать. Техника замерзала, не было возможности расчистить снег, ориентироваться было просто невозможно. Это было самое трудное время на фронте...
фото вверху: немцы допрашивают сбитого советского аса – Героя Советскоого Союза /
фото внизу: летчики RAF в немецком плену /
фото справа: пленные немецкие летчики, вероятно,
после получения первой медицинской помощи – Советско-германский фронт, 1945 год
В нашей группе 4/JG.52 перед самым началом Битвы за Британию появился Ханс-Йоахим Марсель. Он был в эскадрилье, которой я командовал, и я присматривал за ним. Я знал, что он был превосходным бойцом, умным, быстрым и агрессивным, но тратившим слишком много времени в поисках подруг, вследствие чего его голова была не всегда занята военными делами. В реальности его несколько раз приходилось снимать с полетов, потому что он был совсем не в форме после ночей, проведенных где-то в городе, сами понимаете, что я имею в виду... Это был абсолютный плейбой, но и, вместе с этим, настоящий боец. Однако он был индивидуалистом, не любившим сражаться в группе. На его счету было семь побед, когда я отказался от его услуг, и не потому, что он был слабым летчиком, а потому что он был сбит четыре раза за этот же период времени. У него не было понятия о том, что значит быть ведомым, и многие не хотели летать с ним в качестве ведомого, что плохо сказывалось на боевом духе. Я полагал, что наилучшим решением для него будет перевод куда-нибудь подальше от женщин, и в Северной Африке он действительно стал легендой, получив бриллианты к Рыцарскому Кресту за 158 побед. Он был оригиналом и олицетворением летчика-истребителя другой эпохи – эпохи Первой мировой войны, но у нас была другая война...».
Оригинальное интервью – Колин Д. Хитон (http://www.tarrif.net/wwii/interviews/johannes_steinhoff.htm)
Комментарии к данной статье отключены.