Подводный выстрел «Октябрёнка»

Пятьдесят лет назад, 10 июня 1971 года, было подписано секретное постановление советского правительства, которым определялся порядок работ над ракетным комплексом для подводных лодок стратегического назначения. Особенностью нового проекта было использование твердотопливной ракеты, что в то время ещё казалось экзотикой. Две предыдущие попытки построить такой комплекс бесславно провалились, зато третью ждал успех.

Ракеты «Арсенала»

Сегодня представляется очевидным, что наиболее подходящими для стратегических ядерных сил являются ракеты на твёрдом топливе. Однако в то время, когда основы новых видов вооружения только закладывались, не было ясности, какой из предлагаемых вариантов окажется более эффективным с точки зрения надёжности и технологичности.

Особая неопределённость возникла при принятии решения об оснащении тяжёлыми баллистическими ракетами надводных кораблей и подлодок. В Соединённых Штатах изначально сделали ставку на ракету «Юпитер» (PGM-19 Jupiter), которую в интересах армии и флота с декабря 1955 года конструировала команда немецких специалистов во главе с Вернером фон Брауном. Конечно, у экспертов вызывало много вопросов использование в ракете топливных компонентов керосин-кислород: они подозревали, что моряки столкнутся с серьёзными проблемами при эксплуатации комплекса, который требует наличия большого количества жидкого кислорода на борту, но были вынуждены мириться с этим, так как согласно расчётам только «Юпитер» обеспечивал необходимую дальность пуска в 2000 км.

Альтернатива появилась летом 1956 года, когда по заказу Военно-морских сил было проведено межведомственное исследование «Нобска» (Project Nobska), посвящённое аспектам будущей войны на море с участием подлодок. Приглашённые учёные-атомщики, среди которых был Эдвард Теллер, сообщили, что есть возможность создать небольшую атомную боеголовку массой 600 фунтов (272 кг) и мощностью до мегатонны в тротиловом эквиваленте. Ракетчики ВМС, участвовавшие в том же исследовании, заявили, что в таком случае отпадает нужда в использовании громоздкого «Юпитера», стартовая масса которого оценивалась в 73 т, — его можно заменить на твердотопливный вариант аналогичной дальности весом 14 т. После проведения дополнительного исследования ВМС в декабре вышли из совместного с армией проекта, учредив собственный, который назывался «Юпитер-С» (Jupiter-S), а затем — «Поларис» (UGM-27 Polaris). На реализацию замысла ушло почти четыре года: 20 июля 1960 года две ракеты нового типа успешно стартовали с борта подлодки «Джордж Вашингтон» (USS George Washington, SSBN-598), продемонстрировав эффективность выбранного варианта.

В Советском Союзе ситуация складывалась совершенно иначе. Значительный прогресс в области создания ракет с жидкостными двигателями на фоне отсутствия смесевых твёрдых топлив с приемлемыми характеристиками способствовал развитию направления, от которого отказались в США. И хотя ракета Р-11ФМ (8А61ФМ), созданная в Особом конструкторском бюро №1 (ОКБ-1) под руководством Сергея Павловича Королёва, стартовала намного раньше американской (в сентябре 1955 года), её боевые возможности при дальности полёта 150-160 км оставляли желать лучшего.

В мае 1956 года работы над стратегическими ракетами для флота перешли в Специальное конструкторское бюро №385 (СКБ-385), разместившееся на северной окраине города Миасс Челябинской области. Их возглавил Виктор Петрович Макеев — один из ведущих конструкторов ОКБ-1. Его подчинённые экспериментировали с различными видами топлив, но не могли отказаться от жидкостных двигателей, хотя американский «Поларис» служил наглядным примером иного пути.

5 сентября 1958 года было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №1032-492 о создании баллистической ракеты на твёрдом топливе для комплекса, получившего индекс Д-6. В качестве носителя была выбрана дизель-электрическая подводная лодка проекта 629; на ней предполагали разместить три ракеты в вертикальных шахтах. Головным исполнителем было назначено Центральное конструкторское бюро №7 (ЦКБ-7) в Ленинграде, позднее переименованное в КБ «Арсенал». В то время им руководил Пётр Александрович Тюрин, имевший за плечами большой опыт проектирования полевых артиллерийских систем и пусковых установок зенитных ракетных комплексов для кораблей Военно-морского флота. Через много лет он рассказывал:

«Пороховые ракеты тактического назначения находили уже широкое применение в Вооружённых Силах. Ракеты залпового огня, известные как «Катюша» и другие модификации заслуженно использовались в Великой Отечественной войне и совершенствовались после неё, но баллистических ракет, управляемых на траектории, не было, за исключением отдельных проектов. Принципы управления баллистическими ракетами на двигателях с использованием пороха, тем более — на смесевых твёрдых топливах, создаваемых ещё в лабораториях, не были отработаны.

Поскольку двигатель на твёрдом топливе в отличие от жидкостного нельзя регулировать но тяге уменьшением или даже остановить её, потом вновь запускать, то и система управления должна быть иной, созданной на других принципах. Разработчики систем управления баллистическими ракетами не теряли надежду получить двигатели на твёрдом топливе с регулировкой на тяге. Возникали смелые предложения регулировать тягу ультразвуком, встраивая в сопловой аппарат звуковой генератор в виде свистка, или разместить в сопловом блоке грушу, вращая которую в самом напряжённом участке сопла, менять зазор — площадь критического сечения в потоке истечения газов, и тем самым достигать изменение тяги. Но это была просто фантастика! К счастью, эти идеи быстро отпали и ненадолго задержали единственный реальный вариант — управлять тягой с отсечкой в нужный временной момент или использовать топливо двигателя до полного выгорания (применяется в основном на первых ступенях ракет)».

На этапе эскизного проекта комплекса Д-6 коллектив Тюрина разработал компоновку двухступенчатой ракеты с дальностью стрельбы 2500 км. На ней собирались применить либо баллиститное топливо «Нейлон-Б» на базе артиллерийских порохов, либо смесевое твёрдое топливо «Нейлон-С». Последнее создавалось на основе перхлората аммония, фурфурольно-ацетоновой смолы, тиокола марки «Т» и нитрогуанидина; для его производства планировали организовать специализированное предприятие. По итогам анализа и предварительных испытаний на Ржевском полигоне под Ленинградом специалисты предложили семь вариантов ракеты: два — с топливом «Нейлон-Б» и пять — с «Нейлон-С».

В то же время Центральное конструкторское бюро №18 (ЦКБ-18) под руководством Абрама Самуиловича Кассациера вело работы над атомным ракетоносцем второго поколения проекта 667, на котором можно было разместить восемь ракет комплекса Д-6 в поворотных пусковых установках СМ-95. Но вскоре появился другой вариант — малогабаритная одноступенчатая баллистическая ракета Р-27 (4К10) на высококипящих компонентах топлива (несимметричный диметилгидразин и азотный тетраоксид) с дальностью полёта до 3000 км, которую в инициативном порядке конструировало бюро Макеева. Заказчикам она понравилась больше, и в апреле 1961 года проект Д-6 был признан «неперспективным».

Пётр Тюрин позднее утверждал, что его коллектив выбыл из проекта из-за неготовности топлив:

«Мы целиком зависели от появления работоспособного смесевого твёрдого топлива разработки ГИПХ [Государственный институт прикладной химии] (директор и главный конструктор заряда В.С. [Владимир Степанович] Шпак). Не случайно основные усилия были направлены на работы с ГИПХ’ом и заводом №6 в Морозовке [посёлок имени Морозова]. <…>

Освоение новой технологии смесовых топлив шло с непредвиденными трудностями. Не было стабильности заявленных средств, изредка получались заряды, которые при прожиге на стенде показывали расчётные параметры, но чаще всего были серьёзные отклонения с отрицательными результатами (разрывами по невыясненным причинам).

На очередных совещаниях в ГИПХ’е В.С. Шпак заверял, что причины ясны и дальше всё будет в норме. Проходили недели с момента внесения корректив и ожидания отверждения очередного заряда, подачи на стенд… и снова неудача. Поиск причин неудачи и новые предложения.

Однажды произошёл несчастный случай. Новый цех разрушился вместе с оборудованием при очередном заполнении оболочки двигателя из смесителя.

На заседании бюро Обкома партии, куда нас всех вызвали, шло разбирательство и отыскание виновных. Обком курировал исполнение этой темы, что было в порядке вещей в то время. Неожиданно директор ГИПХ’а В.С. Шпак всю вину возложил на ЦКБ-7 и завод №7, якобы технологическая оболочка при вакуумировании потеряла устойчивость, сложилась и в довершении треснула, высекла искру, масса воспламенилась и произошло объёмное горение — взрыв.

Поскольку такое толкование заранее нам не было высказано, а на заседании посчитали как общее мнение, без учёта нашего мнения, сразу перешли к рекомендациям наказать виновных, т. е. наших конструкторов, которые проектировали технологическое оборудование в помощь ГИПХ’у. Истиной причиной возникшей аварии был спусковой кран из смесителя. Трение в этом кране было тепловым импульсом к воспламенению и дальше по топливу в жидкой фазе привело к общему воспламенению — взрыву. После разбирательства в Обкоме я обратился к Владимиру Степановичу [Шпаку], как можно обвинять, заранее не предупредив, на что получил ответ: «Если вину отнести к трудностям освоения новой технологии получения смесевого топлива с его возможными авариями, то это подорвёт саму идею применения таких топлив». Вот как выбираются жертвы! <…>

Неустойчивая работа экспериментальных двигателей не позволила вести нормальную отработку двигательных установок применительно к ракете для ПЛ [подводных лодок] — естественно, заказчик решил приостановить свои намерения продолжать проектные работы до получения устойчивых результатов по смесевым твёрдым топливам, работа окончилась отчётом по теме Д-6».

Чтобы задел не пропал зря, наработки коллектива Тюрина были переданы в бюро Макеева: 4 апреля 1961 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №316-137, в котором СКБ-385 поручалось создание комплекса Д-7 с твердотопливной ракетой РТ-15М (4К22) под лодку проекта 667.

Морской вариант РТ-15 (8К96) был «усечённой» версией «сухопутной» ракеты РТ-2 (8К98), состоявшей из её второй и третьей ступеней. При стартовой массе 50 т модернизированная ракета могла обеспечить дальность полёта около 2600 км. Разрабатывать её собирались в три этапа: бросковые испытания макета с погружаемого стенда ПСД-7, затем — с подлодки С-229 (проект 613Д7) и, наконец, лётно-конструкторские испытания — с подлодки К-142 (проект 629Б); причём последний этап планировалось завершить в четвёртом квартале 1963 года.

Работы по комплексу Д-7 были доведены до стадии бросковых испытаний, но в 1962 году, когда заказчик пожелал увеличения боекомплекта подлодок с уменьшением габаритов ракет, интерес к проекту в СКБ-385 стал угасать, а в 1964 году работа над ним вовсе прекратилась из-за «невозможности уложиться в рамки новых требований». Впрочем, свидетели тех давних событий полагают, что основная проблема была в позиции главного конструктора Виктора Макеева, который оставался сторонником применения жидких топлив и всё ещё считал альтернативные варианты «разорительными для страны».

Третья попытка

В 1969 году, накопив опыт создания «наземных» твердотопливных ракет стратегического назначения, коллектив ЦКБ-7 вновь решил обратиться к морской тематике. Пётр Тюрин вспоминал:

«Начальник КБ и директор завода №7 Е.К. [Евгений Константинович] Иванов добился разрешения провести празднование 250-летия предприятия, основанного ещё Петром I в начале XVIII века [как Пушечные литейные мастерские], вернуть исконное название (с 1719 года) «Арсенал» и широко отметить эту дату торжественным заседанием в Октябрьском зале города [БКЗ «Октябрьский»] при большом стечении многочисленных гостей, где было обнародовано награждение завода Правительственной наградой — Орденом Ленина. Было получено большое количество поздравлений от организаций города и страны. Министр общего машиностроения С.А. [Сергей Александрович] Афанасьев огласил Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о награждении. <…>

Значительные заслуги в создании вооружения для страны, большой накопленный опыт способствовали в получении новых заказов. Таким предложением было желание КБ «Арсенал» вернуться к проектированию ракетного комплекса для вооружения ПЛ [подводных лодок] с использованием отработанных принципов применения твёрдых ракетных топлив. <…>

[Мы] включились в проектирование ракеты на среднюю дальность применительно к действующей подводной лодке проекта 667А, подлежащей капитальному ремонту и вооружённой ракетным комплексом Д-5, который надлежало также заменить на более эффективный. Для чёткого и ясного представления поставленной задачи группа руководителей выехала на Северный флот, чтобы на месте ознакомиться с условиями эксплуатации и выслушать пожелания личного состава».

Командование рассмотрело на конкурсной основе два варианта комплекса для лодок: с твердотопливной ракетой КБ «Арсенал» и жидкостной, представленной СКБ-385. На этот раз коллектив Тюрина смог заручиться поддержкой влиятельных лиц: главного конструктора подлодок проекта 667А Сергея Никитича Ковалёва, министра судостроительной промышленности Бориса Евстафьевича Бутомы и заместителя главкома ВМФ Павла Григорьевича Котова — и выиграл конкурс. 10 июня 1971 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №374-117 о разработке комплекса с твердотопливной ракетой; он получил обозначение Д-11, а ракета для него — Р-31 (3М17).

Тактико-техническое задание оказалось весьма сложным. Согласно ему, конструкторы должны были обеспечить катапультирующий способ старта из «сухой» шахты, возможность выпуска двенадцати ракет в одном залпе за одну минуту, предусмотреть варианты использования моноблочной и разделяющейся головных частей, гарантировать семилетний срок хранения ракет. Приходилось также учитывать требование заказчика о подгонке габаритов ракеты под существующий диаметр шахт.

Р-31 получилась двухступенчатой твердотопливной ракетой со стартовой массой 26 840 кг и расчётной дальностью полёта до 4500 км при круговом вероятном отклонении 1400 м. Двигатель первой ступени оснащался четырьмя соплами и работал на смесевом топливе Т9-БК-8(Р) с временем горения 84 секунды. На второй ступени было только одно сопло в кардановом подвесе; топливо использовалось такое же, но с меньшим временем горения — 73 секунды. На боевой ступени устанавливали четыре небольших двигателя с низкотемпературным топливом НК-2, которые работали в течение 101 секунды.

Корпуса ступеней изготовлялись из особо прочной легированной стали мартенситно-стареющего класса ЭП679. Конструкция ступеней — спирально-шовная: лента сворачивалась спиралью так, чтобы сварной шов был равнонагруженным. Моноблочная головная часть мощностью 500 кт крепилась к приборному отсеку, в котором располагались приборы инерциальной системы управления.

Запуск Р-31 происходил «сухим» методом при помощи порохового аккумулятора давления (ПАД). Он обеспечивал выталкивание ракеты из шахты, которая сверху закрывалась разделительной мембраной из прорезиненной стеклоткани. Прорывала мембрану сама ракета, поэтому в случае отмены пуска шахта оставалась сухой и не требовала каких-либо дополнительных операций по приведению к исходному состоянию.

Устойчивое движение ракеты под водой, где её мог завалить набегающий поток, вызванный движением лодки, обеспечивалась узлом формирования каверны (УФК), который устанавливался на головной части. Он состоял из кольцевого кавитатора с газогенератором подпитки в виде специальных пороховых зарядов. В момент запуска порохового аккумулятора давления возникала перегрузка около 8,5 g, и ракета выталкивалась из шахты в течение одной секунды. УФК создавал газовый пузырь вокруг её корпуса, и она оставалась в вертикальном положении. Скорость выхода из шахты составляла 35 м/с, из воды — 18,9 м/с, а время движения под водой при старте с глубины 45 м — 2,4 секунды.

После выхода из воды сбрасывался УФК, и включался двигатель первой ступени. Как только он отделялся, запускался двигатель второй, корректировавший полёт ракеты по крену и тангажу. Одной из самых важных проблем при создании Р-31 стало обеспечение требуемой дальности и точности полёта. До того они определялись моментом принудительного прекращения подачи горючего («отсечка тяги»), но в твердотопливных ракетах остановить таким способом работу двигателя невозможно. Поэтому конструкторы разработали способ формирования траектории полёта в заданном диапазоне дальности до полного выгорания топлива. Для этого при стрельбе на меньшее расстояние вторая ступень ракеты разворачивалась в нейтральном направлении, в котором приращение скорости давало приращения дальности, то есть получался эффект «фиктивной отсечки тяги». После выгорания топлива второй ступени отделялась боевая ступень: четыре двигателя выводили её на расчётную траекторию по данным бортовой системы управления в соответствии со специальной программой.

Чтобы проверить правильность принятых технических решений, сотрудники «Арсенала» разработали испытательный реактивный снаряд (ИРС), который по массе и габаритам соответствовал Р-31. На нём был установлен двигатель 1-й ступени со штатной камерой сгорания, но заряда топлива хватало только для обеспечения увода в сторону от стенда. Штатную массу имитировали четырьмя грузами, которые крепились пироболтами: предусматривалось, что на воздушном участке они будут отстреливаться, а ИРС после приводнения не утонет, и его можно будет использовать многократно. В головной части снаряда были размещены вылавливаемые ёмкости с кассетами телеметрической системы «Мир» и узел формирования каверны, которая была необходима для стабилизации ракеты на подводном участке.

На Школьном озере Ржевского артиллерийского полигона под Ленинградом был построен специальный стенд, с которого испытатели произвели несколько пусков модели ракеты, изготовленной в масштабе 1:4. Одновременно на Черноморском судостроительном заводе в Николаеве шла модернизация погружаемого стенда ПС-5М, который представлял собой квадратный в плане понтон с четырьмя аппаратными башнями по углам и ракетной шахтой в центре.

В 1972 году модернизированный погружаемый стенд доставили в Балаклаву. Для проведения испытаний была разработана обширная программа. Первый пуск ИРС из-под воды состоялся 22 апреля, и он завершился полным успехом: снаряд сбросил амортизаторы и кавитатор, отвалились грузы, и отстрелились бронекассеты «Мира», после чего на короткое время включился маршевый двигатель. Всего в Мраморной бухте провели семнадцать пусков различных макетов, причём три из них — при погружённом состоянии стенда.

Не менее важными для развития проекта были пуски Р-31 с наземного стенда НС-11 на полигоне в Нёноксе, расположенном неподалёку от Северодвинска в Архангельской области. Они продолжались шесть лет и, несмотря на отдельные аварийные ситуации, подтвердили высокую надёжность новой ракеты.

Интересная историческая деталь: в то же самое время Московский институт теплотехники под руководством доктора технических наук и будущего академика Александра Давидовича Надирадзе вёл работы над подвижным грунтовым твердотопливным комплексом средней дальности «Пионер» (15П645). По сравнению с Д-11 он казался громоздким, поэтому на сопоставлении сотрудники «Арсенала» в шутку прозвали своё детище «Октябрёнком».

Единственная и неповторимая

В 1976 году пришло время пустить Р-31 с борта переоборудованной субмарины, для чего была выделена атомная подлодка К-140 — второй корабль проекта 667А, введённый в состав Северного флота 30 декабря 1967 года. Выбор именно этой лодки объясняется тем, что ей требовалась замена аварийного реактора одного борта, и она первой из серии отправилась на ремонт.

Проекту подлодки под комплекс Д-11 присвоили индекс 667АМ и шифр «Навага-М». Он разрабатывался в Ленинградском проектно-монтажном бюро «Рубин» и в июле 1972 года был утверждён совместным решением ВМФ и промышленности. В дальнейшем его передали в группу главного конструктора Ошера Яковлевича Марголина.

Работы по модернизации лодки проводились на судоремонтном заводе «Звёздочка» в Северодвинске. На стапель цеха №10 она стала 4 ноября. В связи с тем, что масса снаряжённой Р-31 почти вдвое превышала стартовую массу ракет, стоявших на лодке ранее, а длина была на три метра больше, инженерам потребовалось внести значительные изменения в компоновку и корпусные конструкции корабля. Число пусковых шахт уменьшили с шестнадцати до двенадцати, а комингсы «лишних» вырезали с восстановлением прочного корпуса. Пусковые установки заменили новыми, а высоту надстройки в районе ракетной палубы увеличили. Заместитель главного конструктора предприятия Борис Израилевич Кантор вспоминал:

«После огромного объёма демонтажных операций практически по всем отсекам развернулись и монтажные работы. По переоборудованию капитально переделывались 3-й, 4-й и 5-й отсеки с практически полной перепланировкой помещений. Как сейчас помню: висят полумагистральные трассы с кабельными коробками, вырезанными из выгородок, точно лианы в джунглях, а кругом ведутся огневые работы по формированию новых помещений…»

О начальном пути подлодки К-140 проекта 667АМ рассказал капитан 3-го ранга запаса А.А. Саморуков:

«В апреле 1976 года корабль в заводе принял первый экипаж под командованием капитана 2-го ранга Головкина Александра Павловича. На ракетоносце, спущенном на воду, переоборудование в основном закончилось, однако продолжались монтажные работы по системам ракетного комплекса и парно-стыковочные работы между системами. <…> В тот период на корабле работали многие крупные специалисты-разработчики, главные конструкторы, ведущие инженеры, ответственные сдатчики, которые очень помогли мне освоить все технические премудрости. <…>

14 сентября 1976 года корабль вышел на заводские испытания. На борту, кроме экипажа, находились сдаточная команда, ведущие специалисты, конструкторы всех систем во главе с первым заместителем главного конструктора Горигледжаном Евгением Алексеевичем. Всего — более 400 человек, при штатной численности 120. В таком составе мы пробыли в море 25 суток. Можете себе представить, что творилось внутри прочного корпуса?.. Все испытания прошли успешно. Затем последовала доработка ракетного комплекса и подготовка его к первому пуску твердотопливной ракеты с «сухим» стартом из подводного положения».

Ракету Р-31 продолжали испытывать на стендах, в том числе и на различные повреждения: её даже сбрасывали с пятиметровой высоты и расстреливали из пулемёта, но она всё равно взлетала. Тем не менее, у конструкторов не хватало уверенности, что пуск в «боевых» условиях пройдёт без проблем.

Старт с борта К-140 был произведён 22 декабря 1976 года в Кандалакшском заливе Белого моря на глубине 50 м при скорости хода 5 узлов. В тот памятный день у пульта управления ракетным комплексом был главный конструктор Пётр Александрович Тюрин и другие разработчики Д-11. После команды «Пуск!» они ощутили лишь лёгкий толчок и никакого шума — так легко покинула шахту ракета. Вскоре поступило сообщение: «Есть попадание в кол». Это был полный успех!

Старший строитель 5-го отдела завода «Звёздочка» Юрий Михайлович Ерыкалов вспоминал:

«Я находился в составе группы обеспечения на борту буксира «Садко». Было около 7 часов утра. Низкая облачность. Мы наблюдали, всматриваясь в сумерки. Но вот вспыхнула сигнальная ракета, обозначившая местонахождение лодки под водой. А ещё через 3-4 минуты на тёмной поверхности моря появилось ярко-белое пятно, которое быстро расширялось. Ещё несколько мгновений, и появилась в пламени ракета. На высоте около 30 метров она словно замерла, и тут, будто солнце, зажёгся огромный светящийся шар! Это заработал маршевый двигатель первой ступени. До нас донёсся гул двигателя, и сквозь нависшие над морем облака ракета с факелом устремилась ввысь. Зрелище незабываемое!»

Успешный пуск Р-31 в Кандалакшском заливе означал лишь окончание первого этапа государственных испытаний. В 1977 году, после зимнего отстоя и окончания монтажа оставшихся пусковых шахт, корабль был предъявлен ко второму этапу. Он в свою очередь завершился 26 декабря того же года.

Надо сказать, испытания не всегда проходили благополучно. Несмотря на положительные результаты первого старта с К-140, в дальнейшем последовало несколько провальных пусков, причём ракеты не только не достигали боевого поля, но и падали вблизи корабля. Конструктор Евгений Горигледжан высказал предположение, что причиной неудач стал неправильный выбор жёсткости амортизаторов ракеты. Результаты анализа движения Р-31 в пусковой шахте и осмотра обнаруженных в надстройке лодки разрушенных амортизаторов подтвердили его гипотезу. Ошибка, не выявленная при стрельбах со стендов ПС-5М и НС-11, задержала окончание лётных испытаний почти на два года.

В сентябре 1979 года Государственная комиссия дала высокую оценку комплексу Д-11 и рекомендовала его к принятию на вооружение. Однако он остался лишь в опытной эксплуатации и только на лодке К-140. Капитан 3-го ранга Саморуков вспоминал:

«На первую боевую службу (БС) РПКСН [ракетный подводный крейсер стратегического назначения] К-140 пр. 667АМ вышел 14 сентября, а вернулся 2 декабря 1980 г. По окончании послепоходового отдыха в две очереди — снова БС со 2 апреля по 17 июня 1981 г. Все боевые задачи проходили в Атлантике в режиме патрулирования по маршруту в пределах досягаемости целей — поскольку наш комплекс Д-11 позволял произвести пуски ракет в круговом секторе (±180 град.), была изменена тактика несения БС. После размещения ракет «Першинг» в Западной Европе наш РПКСН был перенацелен, и БС стали проходить в Гренландском море вблизи кромки льда».

Решение о переоборудовании под новый комплекс остальных подлодок проекта 667А было отменено. До 1988 года К-140 совершила восемь дальних походов.

В 1990 году вышел приказ об утилизации комплекса Д-11 путём отстрела всего запаса ракет, находящегося на лодке и складах. Для него было выпущено три полных боекомплекта из тридцати шести «изделий»; в ходе практических стрельб использовали двадцать, осталось ещё шестнадцать. Сухоруков рассказывал:

«С июля по сентябрь шли подготовительные работы: готовили матчасть, ракеты. Их нужно было выгрузить, перестыковать «головы» на практические. Контейнеров не хватало, подъёмника не было, так как его утопили в феврале 1984 года <…>. Мы только вышли из Кольского залива — удар волны, и подъёмник оказался за бортом на глубине 267 м. Поэтому на первую стрельбу мы вышли 15 сентября 1990 года. 17 сентября произвели пуск первой ракеты, на следующий день ракетный залп двух, но одна ракета не вышла. Следующий раз мы вышли 28 сентября с шестью ракетами на борту. На следующий день производим пуск одной ракеты, 30 сентября — ещё двух, по одной в залпе. 1 октября у нас по плану трёхракетный залп, впервые из 3-й, 2-й и 1-й шахт. <…>

Интервал стрельбы был установлен в 26 секунд. При срабатывании ПАДа разорвало трубу наддува шахты, в отсек произошёл выброс порохового газа, а затем, с выходом ракеты, и заполнение шахты водой. Вода струей бьёт в переборку, распыляясь на работающие приборы под давлением 4,5 атм (мы стреляли с глубины 45 м). Но ракетная атака продолжается, уже начались необратимые процессы по второй ракете (во второй шахте). Я принимаю решение до конца атаки не докладывать, чтобы не ухудшить ситуацию, беру всё в отсеке под свой контроль. <…>

Но через 26 секунд вторая ракета не выходит — не отстыковался разъём. Жду ещё 26 секунд — третья ракета тоже не выходит. После этого докладываю в центральный пост командиру БЧ-2, чтобы произвёл быстро запись массивов, потому что нужно выключить систему. Докладываю ситуацию, что мы порохом пропахли и душ морской приняли, нужно всплывать и устранять течь. После двух неудачных попыток стрелять сериями принимаем решение: остальные ракеты отстреливать по одной. <…>

Но, несмотря на все трудности, задачи, поставленные перед экипажем, были успешно выполнены: из 16 ракет успешно выпущено 10, а шесть из-за неисправностей уничтожили на берегу».

Утилизация уникального ракетного комплекса Д-11 завершилась. Офицеров и мичманов представили к правительственным наградам.

17 декабря 1990 года К-140 ушла в Северодвинск на завод «Звёздочка». Сегодня о подводной лодке, проложившей дорогу целому направлению в морском ракетостроении, напоминают переданные экипажем в музей закладная доска подлодки, её тактический номер, рында, гюйс и несколько пультов.

---

Источники и литература:

1. Альпаков Ю., Мант Д., Мант С. Отечественные баллистические ракеты морского базирования и их носители. — СПб.: Галерея Принт, 2006
2. Апальков Ю. Подводные лодки советского флота 1945-1991 гг. Том II: Второе поколение АПЛ. Монография. — М: Моркнига, 2011
3. Ильин А., Колесников А. Отечественные атомные подводные лодки // Техника и вооружение. 2000. Май-июнь
4. Ильин А., Колесников А. Подводные лодки России: ил. справ. — М.: Астрель; АСТ, 2006
5. Баллистические ракеты подводных лодок России. Избранные статьи / Под общ. ред. И. Величко. — М.: Миасс, 1994
6. Бережной С. Атомные подводные лодки ВМФ СССР и России // Морской исторический альманах. 2001. Спец. вып.
7. Карпенко А. Комплекс ракетного оружия Д-11 с твердотопливной ракетой Р-31 // Невский Бастион. 1999. №1
8. Карпенко А. Ракетный комплекс Д-6 // Невский Бастион. 1999. №1
9. Карпенко А., Шумков Н. Морские комплексы с баллистическими ракетами. — СПб.; М., 2009
10. Качур П. Ракетчики подводных глубин. — М.: Изд-во «РТСофт», 2008
11. Меч и щит России. Ракетно-ядерное оружие и системы противоракетной обороны / Под общ. ред. В. Матвеева. — Калуга: Информационное агентство «Калуга-пресс», 2007
12. Саморуков А. Моя служба на РПКСН К-140 // Тайфун. 1997. №5
13. Спиридонов А. Забытое детище «Арсенала» // Независимое военное обозрение. 2007. 23 марта
14. Тюрин П. От пушек к ракетам // Невский Бастион. 1999. №1
15. Тюрин П. Первый отечественный морской стратегический твердотопливный ракетный комплекс Д-11 // Невский Бастион. 1996. №1
16. Широкорад А. Оружие отечественного флота. 1945-2000. — Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2001
17. Широкорад А. Советские подводные лодки послевоенной постройки. — М.: Арсенал-Пресс, 1997