Первенство в области танкостроения эпохи Первой мировой войны традиционно приписывается Великобритании и, в частности, «Комитету по сухопутным кораблям» (Landships Committee) при Военном Кабинете, учреждённому в феврале 1915 года – возглавлял Комитет первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль. Первый в мире работоспособный прототип танка, как бронированной машины на гусеничном движителе, выехал из ворот завода «Wellington Foundry» 9 сентября 1915 года, и эта дата может полноправно считаться «Днём рождения танков».
Тогда же, в сентябре 1915 года, была создана концептуальная модель классического британского «ромба», получившего название Mark I, а к декабрю «Комитет по сухопутным кораблям» окончательно утвердил проект и передал заказ на сто машин промышленности. Танки Mark I поступили на вооружение к августу 1916 года и впервые пошли в бой через месяц, во время битвы на Сомме – 15 сентября.
Принципиально новый вид боевой техники вызывал у военных много вопросов, касающихся тактики применения танков. Исходно предполагалось, что машины должны прорывать эшелонированную оборону неприятеля при поддержке пехоты – обладавшие высокой (по тем временам) проходимостью «ромбы» преодолевали стену высотой до полутора метров и траншеи шириной до трёх метров, при этом танк Mark I по мере продвижения давил проволочные заграждения в виде «спиралей Бруно», открывая путь пехоте.
У первых «ромбов» было множество существенных недостатков, главнейшим из которых являлся абсолютно неудовлетворительный запас хода – топлива хватало на 36–38 километров марша по шоссе, в условиях пересечённой местности запас сокращался в два, а то и два с половиной раза. Вскоре после начала использования танков на фронте во Франции стало ясно, что в случае утери взаимодействия бронетехники и пехоты новейшие и грозные машины оказывались в одиночестве на территории противника. После израсходования топлива и боезапаса экипажам оставалось лишь сдаться – сохранилось достаточное количество фотографий трофейных «ромбов», использовавшихся германской армией.
В игру вступила Франция – именно французам принадлежала революционная идея массированного использования танков для оперативного прорыва при поддержке не только пехоты, но и кавалерии. Новую тактику разработал полковник (впоследствии бригадный генерал) Жан-Батист Эстьен, создатель танковых войск Французской республики, вошедший в историю Первой мировой войны под прозвищем «Père des chars», «Отец танков».
Ж.-Б. Эстьен родился в 1860 году в семье нотариуса, в колледже и гимназии показал блестящие успехи в математике, а в 1880-м был принят в военную академию Сен-Сир на политехническое отделение. За время обучения в академии Эстьен выигрывает национальный математический конкурс, заканчивает Сен-Сир с отличием и получает распределение в 25-й артиллерийский полк, где продолжает заниматься научной работой в области баллистики. К 1907 году Эстьен становится директором артиллерийского училища в Гренобле и продолжает военно-теоретическую деятельность, выпустив несколько книг.
В предвоенный период французская армия являлась исключительно косным и консервативным организмом, где любые новшества воспринимались в штыки – достаточно упомянуть общеизвестный факт категорического противодействия военных введению защитной униформы. «Отменить красные рейтузы? — восклицал на слушаниях в парламенте один из министерских чинов. — Никогда! Ле панталон руж се ля Франс!» — «Красные рейтузы — это Франция». Этот консерватизм имел тяжкие последствия после начала войны.
Ж.-Б. Эстьен являлся полной противоположностью большинству военных деятелей Франции, выступая за качественную модернизацию армии. Он предлагает использовать телефон для корректировки артиллерийского огня, создаёт в Лионе эскадрилью аэропланов, предназначенных для наблюдения за противником с воздуха, и в целом содействует развитию военной авиации, к которой французский генералитет относился скептически, не видя в ней боевого потенциала.
Войну полковник Эстьен встречает в качестве командира 22-го полка полевой артиллерии, участвует в сражении при Шарлеруа 21 августа 1914 года и, после наблюдения за работой артиллерии неприятеля, безнаказанно расстреливавшей французскую пехоту, произносит историческую фразу, записанную офицерами его штаба:
Messieurs, la victoire appartiendra dans cette guerre à celui des deux belligérants qui parviendra le premier à placer un canon de 75 sur une voiture capable de se mouvoir en tout terrain...
(- Господа, победа в этой войне будет принадлежать той из двух воюющих сторон, которая первой догадается установить 75-миллиметровую пушку на шасси, способное двигаться по любой местности...)
Идея создания бронированной и вооружённой машины на гусеничном ходу развивалась во Франции и Великобритании независимо – постройка «ромбов» была засекречена «Комитетом по сухопутным кораблям» ради сохранения фактора внезапности, и союзникам о танках не сообщали вплоть до самого появления таковых на фронте.
В 1915 году инженер фирмы «Шнейдер» Эжен Бриллье предлагает военному министерству проект танка на базе гусеничного трактора «Хольт», и полковник Эстьен рьяно поддерживает эту идею. В это же время Эстьен встречается с Луи Рено, владельцем фирмы «Renault», обсуждая с ним вопрос о создании лёгкого быстроходного танка.
По мнению полковника Эстьена, британские танки, показавшие себя в сентябре 1916 года, были слишком неповоротливы и медлительны, их производство чересчур сложно и дорого. В декабре этого же года Жан-Батист Эстьен предлагает главнокомандующему Жозефу Жоффру создать полноценную бронетанковую часть, укомплектованную разработанными Э. Бриллье машинами Schneider CA1, которые готовились к запуску в крупную серию. Наконец, был утверждён заказ на 400 танков по цене 56 тысяч франков за одну машину.
К весне 1917 года под руководством Эстьена (уже бригадного генерала) появляются части «специальной артиллерии». Одновременно отец французских танков разрабатывает новаторскую тактику применения машин: внезапная массированная атака максимальным числом на рассвете, под прикрытием тумана, без артиллерийской подготовки. Танки проламывают немецкую оборону и начинают громить тылы неприятеля, в образовавшуюся брешь входит кавалерия и пехота. Фактически, Жан-Батист Эстьен предвосхитил германский танковый блицкриг, состоявшийся двадцать с небольшим лет спустя.
К сожалению, «специальной артиллерии» генерала Эстьена не повезло. Танки предполагалось использовать в апрельском наступлении 1917 года, более известном как «Мясорубка Нивеля». Новый командующий, самоуверенный и консервативный Робер Нивель, не прислушался к доводам Эстьена и предпочёл «английскую тактику» –бронетехника идёт в бой небольшими группами на разных участках фронта после длительной артподготовки, с пехотным прикрытием.
Танковый кулак (132 исправных машины), собранный под Аррасом, был разделён на две группы. Ни о каком факторе внезапности не могло быть и речи, местность оказалась перепахана артиллерийскими снарядами, что существенно затрудняло движение «Шнейдеров». Более того, генерал Нивель проявил вопиющую некомпетентность, приказав, чтобы танки шли позади пехоты, что напрочь лишило машины манёвренности и скорости. «Шнейдеры» зависели от продвижения пехотных частей и становились лёгкой мишенью для германской артиллерии.
После взятия второй линии обороны взаимодействие танков и пехоты практически прекратилось, так как понёсшая серьёзные потери пехота уже не могла поддерживать наступление. Отдельные машины достигли третьего рубежа германской обороны, без пехоты ни захватить их, ни удержать они не смогли — вскоре был дан приказ к отступлению. Из 132 машин было уничтожено 76, что являлось неприемлемыми потерями.
Дебют французских танков на фронте оказался провальным. После краха наступательной операции и колоссальных жертв со стороны союзников (не менее 340 тысяч солдат только погибшими) Робер Нивель был с позором отправлен в отставку, а его место занял Анри-Филипп Петен, всецело поддерживавший нововведения генерала Эстьена.
Во время Марнского сражения в июле-августе 1918 года танковые части наконец-то показали, на что способна бронетехника, использующаяся в соответствии с исходной тактикой. Эстьен наконец-то реализовал свою идею: танки скрытно доставлялись в места сосредоточения, детально прорабатывались маршруты движения и взаимодействие с пехотой, а также был оставлен значительный резерв.
Удар 347 средних и 220 лёгких танков ранним утром оказался сокрушающим. Однако задержки на второй линии обороны и опоздание кавалерийских дивизий не позволили воспользоваться успехом в полной мере: германские войска успели организовать оборону. Тем не менее, это было первое в истории войн подобие оперативного прорыва на глубину силами механизированных частей. За эту операцию генералу Эстьену присваивается звание командора ордена Почетного легиона.
По окончанию Первой мировой Жан-Батист Эстьен остаётся на службе, являясь инспектором «специальной артиллерии», а после выхода в отставку по возрасту 7 ноября 1922 года возглавляет «Direction générale des études de chars», «Генеральный директорат по исследованию танков», продолжая теоретическую деятельность.
Генералу Эстьену принадлежат пророческие слова, произнесённые им в Брюсселе во время встречи с королем Бельгии Альбером в 1920 году:
Представьте себе, господа, стратегическое и тактическое преимущество перед многочисленными армиями недавнего прошлого будет достигнуто, когда всего сто тысяч человек будут в состоянии покрыть восемьдесят миль в одну ночь с оружием и снаряжением в одном направлении и в любое время! Это может получиться при помощи восьми тысяч грузовых автомобилей, сопровождающих танки, с поддержкой ударной группы в двадцать тысяч человек.
Моторизованные корпуса. Танковые армии, осуществляющие стремительный прорыв и глубокий охват. Всё, что будет реализовано вермахтом в 1940 году во время Французской кампании.
До этого позора первый теоретик бронетанковых войск не дожил. Генерал Эстьен скончался в 1936 году в Ницце, оставшись не услышанным и не понятым.
Публикуется в авторской редакции
