Укротитель самураев

Во время Имдинской войны 1592–98 годов японцы уничтожили около миллиона корейцев, однако проиграли войну, потеряв весь свой флот, и ушли с континента обратно на острова. Основная заслуга в этом принадлежит корейскому адмиралу Ли Сунсину, выигравшему все двадцать три морских сражения той войны. Великому флотоводцу приписывают такие слова: «Если упорствуешь в поиске смерти – то будешь жить, а если упорствуешь в желании жить – то умрёшь». Пренебрегая опасностью, легендарный адмирал Ли Сунсин обрёл вечную жизнь в памяти своих соотечественников

В последние десятилетия в мире ширится мода на всё японское: кулинарию, автомобили, мультфильмы, боевые искусства. Особняком в этом ряду стоит преклонение перед боевым духом и профессионализмом японских самураев – о них снято огромное количество фильмов: исторических, псевдоисторических и откровенной фантастики. Однако реальные исторические события часто отличаются от написанных режиссёрами сценариев. Так, военная машина средневековой Японии на пике своей мощи не смогла справиться с такой слабой в военном отношении страной, как Корея.

Во время Имдинской войны 1592–98 годов японцы уничтожили около миллиона корейцев, большую часть которых составляли мирные жители. Однако, потеряв больше половины своего экспедиционного корпуса (состоявшего, в том числе, и из самураев), а также весь флот, захватчики запросили мира и ушли с континента обратно на острова. Основная заслуга в этом принадлежит корейскому адмиралу Ли Сунсину, выигравшему все двадцать три морских сражения той войны. В Корее его имя непременно сопровождается титулом «сонъун», что означает «священный герой». 28 апреля 2015 года исполняется 470 лет со дня рождения легендарного флотоводца.

Детство будущего флотоводца

У средневековых корейцев фамилия ставилась перед именем, поэтому Ли – это фамилия, и фамилия непростая. Род Ли происходил из древней военной знати и только в середине XVI века переориентировался на гражданскую службу. После 1392 года, когда генерал Ли Сонге сверг короля У (последнего представителя древней династии Корё) и основал новую династию Чосон, престиж воинской службы в Корее упал. Новые монархи присоединились к так называемой китаецентристской вассальной системе, согласно которой они получали от китайского императора право на управление подвластной им территорией. Такая «крыша» на 200 лет уберегла Корею от больших войн (стычки происходили лишь на границе с воинственными чжурчжэнями).

Предки Ли Сунсина переключились на более престижную гражданскую службу, однако в средневековой Корее она порой оказывалась опасней военной. Деда будущего адмирала Ли Пеннока, который принадлежал к партии конфуцианцев-реформаторов, в 1519 году репрессировали королевские власти. Потомки адмирала попали в опалу, поэтому когда в семье Ли Чона и его жены Пьок 28 апреля 1545 года родился сын Сунсин, перспективы у него были не самые радужные. Потомков репрессированных считали неблагонадёжными и не принимали на государственную службу, поэтому родители Сунсина жили небогато, перебиваясь случайными заработками. Однако Ли Чон смог дать достойное образование своему сыну – Сунсин учился вместе с будущим высокопоставленным корейским чиновником Ю Сонрёном и будущим известным флотоводцем Вон Гюном.

Между тем, обстановка в Сеуле (при династии Чосон он назывался Ханян) для потомков репрессированных становилась всё более невыносимой. В 1555 году столичная полиция арестовала Ли Чона на один месяц за поминальную церемонию в память о репрессированных учителях и родственниках, а Ли Сунсин подвергся травле в школе. Семье пришлось перебраться к родственникам матери будущего адмирала в небольшую деревню Асан в провинции Чхунчхон. Ни родители мальчика, ни он сам не могли и предположить, что через четыреста пятьдесят лет здесь вырастет храмово-мемориальный комплекс, посвящённый Ли Сунсину.

В Асане Ли Сунсин встретил радушный приём и стал заводилой в детских играх (авторитет среди детей он завоевал благодаря мастерскому владению луком). В Асане мальчик получил классическое конфуцианское образование, базировавшееся на глубоком почитании старших, традиций государства и верной службе ему. Принципам, усвоенным здесь, в корейской провинции, Ли Сунсин будет следовать всю свою жизнь.

Юность в сапогах

В 1566 году 21-летний Ли Сунсин женился на дочери господина Чина – одного из местных чиновников. Тесть благоволил к своему зятю и подарил Ли Сунсину целый дом, а когда обнаружил в нём воинские способности, начал лично обучать его основам воинского искусства.

В это время в Корее происходили значительные изменения в государственной жизни. Сменился правитель страны – в 1567 году вместо умершего короля и по совместительству китайского вана (наместника) Мёнджона на престол взошёл его сын Сонджо. Новый король объявил амнистию репрессированных конфуцианцев-реформаторов – теперь члены их семей снова могли поступать на военную службу, однако более престижные государственные посты для них оставались под запретом. Ли Сунсин поступил в военную академию в Сеуле, к чему его подготовил тесть.

В те времена обучение корейских курсантов воинским дисциплинам длилось целых восемь лет. Всё это время, помимо военной истории, стратегии и тактики боя, Ли Сунсин обучался фехтованию, верховой езде и любимой им стрельбе из лука. В 1572 году при сдаче выпускных экзаменов он впервые поразил своих современников. Во время сдачи норматива по стрельбе из лука на скаку Ли Сунсин упал с лошади и сломал левую ногу, но, несмотря на адскую боль, самостоятельно перевязал себя полосой свежесодранной ивовой коры, вскарабкался в седло и закончил упражнение. По условиям того времени экзамен всё равно считался несданным, но слава об упрямом и стойком курсанте распространилась далеко за пределы корейской столицы.

Спустя четыре года тридцатидвухлетний Ли Сунсин предпринял новую попытку сдать экзамен, и она увенчалась успехом. Из двадцати восьми соискателей только он и ещё три человека получили звания лейтенантов, что соответствовало самому низкому, девятому офицерскому рангу. Свежеиспечённого офицера отправили на границу с Маньчжурией, где кочевые племена чжурчжэней регулярно совершали набеги на корейские земли. Ли Сунсина определили в гарнизон укрепления Тонгу, которое располагалось в провинции Хамгёндо.

В течение трёх лет Ли Сунсин служил в гарнизоне, где из всех офицеров он был самым старшим по возрасту. Благодаря безупречной службе в 1579 году его упомянул в своём отчёте инспектор провинции, и лейтенанта повысили до восьмого ранга, назначив заведующим кадрами Ведомства военной подготовки.

В неравной борьбе с коррупцией

На новом месте Ли Сунсин столкнулся с проблемой, которая в дальнейшем будет преследовать его на каждой новой должности. Для службы среди корейских бюрократов, испорченных коррупцией и кумовством, его конфуцианское воспитание было крайне неподходящим. Кадровые вопросы решались с помощью взяток, а пребывание на должности негласно обязывало чиновника делиться «нетрудовыми доходами» с вышестоящим начальством. Ли Сунсин оказался неугоден секретарю военного министерства Со Ику, который терял живые деньги из-за честного провинциала. Опытный мздоимец приложил все усилия, чтобы спровадить выскочку в провинцию.

В ноябре 1579 года Ли Сунсина отправили штабным офицером, ответственным за подготовку личного состава и лошадей, в провинцию Чхунчхон, а в августе 1580 года – в юго-западную провинцию Чолладо. Это стало значительным повышением по службе, так как Ли Сунсин получил звание «манхо», что при династии Чосон приравнивалось к десятитысячнику. Фактически, его произвели в полковники, а точнее – в капитаны 1-го ранга, так как под командование он получил военно-морскую базу в бухте Пальпхо. Здесь снова возникла проблема с конфуцианским воспитанием новоиспечённого манхо – корейские адмиралы привыкли жить широко, а так как оклады военных особой величиной не отличались, высокопоставленным морякам приходилось «зарабатывать» всеми возможными способами. В ход шли самые разнообразные приёмы – от закупки некондиционного корабельного леса по завышенным ценам до финансирования невыполненных ремонтных работ и «выплаты» жалованья матросам, существующим лишь на бумаге.

Честный и неподкупный Ли Сунсин на общем фоне выглядел «белой вороной» и сразу вызвал к себе ненависть военного инспектора провинции Чолладо господина Сон Сина и адмирала Левого флота Сон Пака. В 1581 году адмиралы инициировали проверку сразу пяти баз флота, среди которых оказалось и хозяйство нового манхо. Ли Сунсина обвинили в нехватке трёх матросов – и это при том, что на других базах провинции до половины личного состава оказалось «мёртвыми душами»! Тем не менее, чиновники объявили базу в Пальпхо худшей из всех проинспектированных, и в феврале 1582 года командование корейского флота сняло Ли Сунсина с должности, лишив звания манхо.

Однако Ли Сунсин был не единственным честным человеком среди корейской администрации того времени. За его доброе имя вступился губернатор провинции Чолладо господин Чо Хон, и после четырёх месяцев разбирательств ревизия столичной комиссии выявила фальсификации местной проверки 1581 года. Полетели головы высокопоставленных военных чиновников, и военное министерство возглавил дальний родственник Ли Сунсина господин Ли Юльгук. Ли Сунсина восстановили в звании и назначили заведующим кадрами Ведомства военной подготовки (министр был готов предоставить своему родственнику и более высокий пост, но тот категорически отказался, считая, что не обладает для этого ни достаточным опытом, ни необходимыми достоинствами).

«На границе тучи ходят хмуро…»

Чтобы набраться и того, и другого осенью 1583 года Ли Сунсин добился перевода в пограничную северную провинцию Хамгёндо, в которой он начинал свою службу – на этот раз командиром гарнизона форта Конви. Уже 17 декабря Ли Сунсин отличился – вопреки приказу не ввязываться в стычки с противником, его подразделение атаковало один из отрядов чжурчжэней, после чего корейцы отступили, заманив противника в заранее подготовленную засаду.

За нарушение приказа офицер получил выговор от командующего войсками Северного округа Ким Уса, а признание его заслуг пришло из Ведомства военной подготовки, которое повысило ранг Ли Сунсина до седьмого. Но героя это вряд ли порадовало – вскоре он узнал о смерти своего отца и, в соответствии с конфуцианской традицией, вышел в отставку, уехал домой в Асан и три года пребывал в трауре и созерцании природы.

В феврале 1586 года состоялось возвращение Ли Сунсина на государственную службу, причём началось оно с присвоения ему 6 ранга. Первоначально сорокаоднолетнего манхо привлекли к работе в качестве писаря Ведомства расчёта Военного министерства, где он занимался учётом армейских лошадей и повозок. Но так как Ли Сунсина тянуло в бой, уже через шестнадцать дней его перевели в неспокойную пограничную провинцию Хамгёндо на должность начальника гарнизона форта Чусан. Это было довольно мощное укрепление с внешней стеной, имевшей около 700 м в длину, и внутренней стеной длиной в 311 м.

Третья командировка будущего адмирала на северную границу оказалась самой драматичной. В сентябре 1587 года по рекомендации инспектора провинции господина Чон Онсина помимо форта манхо Ли Сунсину доверили оборону пограничного речного острова Ноктундо, находившегося в дельте реки Туманган. Сегодня он, в силу обмеления северного рукава реки, перестал быть островом и является самой южной частью Приморского края России на границе с КНДР. Сама же граница проходит по реке, получившей название Туманная.

Но во времена Ли Сунсина не было и намёка на русское присутствие в этом регионе. Северный берег Тумангана контролировали чжурчжэни, которые регулярно совершали нападения на приграничные территории ради грабежа и рабов. Новый манхо получил в своё распоряжение слишком мало солдат, чтобы эффективно оборонять и форт, и остров – всего около пятидесяти человек. Ли Сунсин неоднократно просил командующего войсками Северного округа генерала Ли Иля прислать подкрепления, но тот, больше озабоченный личной наживой, игнорировал все донесения пограничника. Такая безответственность привела к печальным последствиям – в конце октября 1587 года, когда Ли Сунсин отлучился из форта на совещание командиров своего подокруга, полуторатысячный отряд чжурчжэней под командованием хана Манниинге напал на почти беззащитный остров.

Посыльный из крепости прискакал прямо на совещание в штаб-квартиру командующего подокругом Ли Уньёна. Тот предоставил Ли Сунсину подкрепление, но время было упущено – гарнизон форта погиб в неравном сражении, остров подвергся разграблению, а несколько сотен его жителей попали в плен. Всё, что успел Ли Сунсин, – это догнать нападавших, нагруженных награбленным добром, и дать им бой. Ли Сунсину и его отряду удалось освободить 60 пленников (манхо лично застрелил вражеского командира, но и сам получил ранение стрелой в бедро, два его офицера (Им Кёнпон и О Хен) геройски погибли в бою).

Трагедия стала предметом разбирательства, в результате которого генерал Ли Иль решил свалить собственные просчёты на неугодного ему офицера. Он оболгал Ли Сунсина, написав в рапорте, что тот дезертировал из форта накануне вражеского нападения. По законам того времени проштрафившегося офицера обязаны были казнить, но, в силу предыдущих заслуг манхо перед страной, смерть ему заменили разжалованием в рядовые.

Новоиспечённый сорокадвухлетний солдат вновь оказался на северной границе, где через четыре месяца ему удалось отомстить разорителям Ноктундо – в феврале 1588 года вверенный ему отряд захватил и уничтожил крупное поселение чжурчжэней Сиджон. Помимо богатой добычи корейцы захватили одного из главных организаторов набегов на территорию Кореи – хана Ульчинэ. Между тем в столице медленно, но уверенно шло расследование «художеств» генерала Ли Иля. После того как были раскрыты злоупотребления Ли Иля и его клевета на Ли Сунсина, последнего не только восстановили в звании, но и предоставили ему заслуженный отпуск.

Из огня сражений в полымя интриг

В марте 1589 года манхо отправили в качестве штабного офицера и помощника военного инспектора в юго-западную провинцию Кореи Чолладо. Его непосредственным начальником оказался господин Ли Кван, который до этого служил ревизором провинции Хамгёндо и хорошо знал неподкупного и храброго офицера. В декабре того же года по его рекомендации Ли Сунсина назначили на должность помощника главы государства в Ведомстве справедливости и законов – высшем судебном органе Кореи во времена династии Чосон. Как раз в то время король Сонджо начал масштабные чистки в своём чиновничьем аппарате, направленные на искоренение казнокрадства, но использовавшиеся многими людьми для сведения счётов. Среди пострадавших оказались родственники и знакомые Ли Сунсина, и он, помня об унижениях, которые его семья когда-то перенесла, добился своего перевода на менее престижную, но более спокойную для совести должность. В результате будущий адмирал оказался на самом что ни на есть гражданском посту – он возглавил волости Чонип и Теин провинции Чолладо.

Между тем, после более чем двухсот лет относительного спокойствия, ситуация становилась всё более угрожающей для Кореи. В соседней Японии заканчивался период ожесточённых междоусобных войн, в результате которых вся полнота власти сосредоточилась в руках Тоётоми Хидэёси. Это был хитрый, опытный и коварный военачальник и политик, родившийся в простой крестьянской семье и пробивший себе путь на политический Олимп исключительно собственными усилиями. Никогда ещё власть в Японии не была настолько централизованной – Хидэёси удалось покорить даже властителей островов Кюсю и Сикоку. После окончания боевых действий в его распоряжении оказалась огромная армия численностью в полмиллиона человек, для которой на островах не осталось никакой «работы». Не надо было обладать большой прозорливостью, чтобы понять, что вскоре эта масса опытных воинов хлынет на континент.

Понимая, что его место в армии, Ли Сунсин начал искать возможности перевода на воинскую должность. В этом ему препятствовали столичные чиновники, затеявшие очередные подковёрные войны и разделившиеся на так называемые Западную и Восточную фракции. В силу того, что друг будущего адмирала, который помогал ему с переводом, министр Ю Сонрён относился к Восточной фракции, Ли Сунсина автоматически отнесли к ней же. В результате когда герой этой статьи получил третий ранг, звание генерала и назначение на должность командующего фортом Косари в провинции Пхёнандо, противники из Западной фракции отменили это решение. Через месяц история повторилась – на этот раз Ли Сунсин не поехал в форт Манпхо, располагавшийся в той же провинции.

В марте 1591 года Западная фракция перешла в наступление и стала строить козни, чтобы понизить ранг генерала до четвёртого и спровадить его на гражданскую службу (руководить уездом Чиндо в провинции Чолладо). Однако Ю Сонрён опередил своих противников и убедил короля Сонджо назначить своего протеже на военный пост. В результате Ли Сунсин всё-таки поехал в Чолладо, но не управляющим какого-то заштатного уезда, а в качестве командующего флота, который там базировался.

Как генерал стал адмиралом

В то время в состав флота, переданного под командование Ли Сунсина, входили пять прибрежных фортов и пять доков, которые располагались в удобных бухтах юга провинции. В первые же дни пребывания в Чолладо новый адмирал объехал их все. Изначально флот предназначался для контроля вод Жёлтого моря и Корейского пролива, а также для защиты побережья от набегов японских пиратов (вако). Правда, после разгрома их основной базы на острове Цусима в 1419 году и заключения паритетного мира морские разбойники переключились на грабёж китайского побережья. В результате корейские флотоводцы в течение ста семидесяти лет пребывали в благостном состоянии безделья и набивания собственной мошны. Теперь Ли Сунсин с грустью наблюдал печальные последствия их «хозяйствования». Фактически, на момент вступления Ли Сунсина в должность командующего флотом провинции в его распоряжении флота как такового не было. В наличии имелось лишь десять широкопалубных боевых пханоксонов (в переводе с корейского – «крытый корабль» или «двухпалубный корабль»), половина из которых требовала срочного ремонта – обшивка, которую сделали из некачественного леса, прогнила и требовала срочной замены.

Команды и гарнизоны фортов были недоукомплектованы, недисциплинированны, раздеты, разуты, плохо накормлены и плохо натренированы. Высокородные офицеры при каждом удобном случае проявляли своё неуважение и неповиновение адмиралу. Однако Ли Сунсин, который ко многому привык за годы службы, самыми жёсткими мерами начал восстанавливать дисциплину вне зависимости от происхождения провинившегося – за малейшее неповиновение солдат, матросов и офицеров наказывали публичным избиением, а иногда и казнью. В то же время, вне зависимости от своего происхождения подчинённые нового адмирала могли сделать и головокружительную карьеру, которая зависела исключительно от их способностей и служебного рвения.

Для улучшения финансирования войск Ли Сунсин наладил на вверенной ему территории выгодную морскую торговлю с сопредельными землями, а также начал организовывать подсобные хозяйства. Финансирование из бюджета и средства, добытые на месте, направлялись на ремонт уже готовых пханоксонов, а также постройку новых. Эти корабли появились на вооружении корейского флота в 1555 году и неплохо зарекомендовали себя в борьбе с пиратами в условиях прибрежных вод. Пханоксоны представляли собой небольшие двухпалубные плоскодонные корабли длиной 30–37 метров, построенные из твёрдых пород дерева. На нижней палубе каждого корабля размещались гребцы, офицеры гребной команды и барабанщики, задававшие темп движения (общая численность гарнизона нижней палубы достигала семидесяти человек, и в критические моменты боя эти люди могли присоединяться к гарнизону верхней палубы для отражения абордажной атаки противника). На верхней палубе располагались пушки с расчётами, стрелки, абордажная команда и офицеры (общая численность – до шестидесяти человек). На единственной мачте корабля мог подниматься косой парус, позволявший, в том числе, продвигаться вперёд галсами при встречном ветре. Высокие укреплённые борта затрудняли взятие пханоксона на абордаж и защищали его команду от настильного огня противника. Посреди верхней палубы устанавливалась боевая рубка-башня с капитанским мостиком под крышей.

Плоское дно корабля ухудшало его мореходные качества на открытой воде, зато делало пханоксон очень манёвренным – это свойство было незаменимо при плавании среди многочисленных рифов, которыми изобилует южнокорейское побережье. Малая осадка корабля позволяла ему спокойно преодолевать многочисленные отмели, а широкий корпус предупреждал затягивание в водовороты, возникающие в прибрежных водах Кореи во время приливов и отливов.

Огромное значение для корейских кораблей того времени играла артиллерия. Дело в том, что японская военно-морская традиция делала упор на абордажный бой, где многое зависело от рукопашных качеств абордажной команды. Корейцы же, подражая китайцам империи Мин, придавали большое значение огневому бою, а потому уделяли внимание снаряжению пханоксонов пушками, которых на один корабль приходилось от 24 до 36.

В зависимости от своего калибра пушки подразделялись на пять видов:

• Чхон («Небо») – медная пушка калибра 130 мм, сконструированная талантливым корейским инженером Ли Чансоном. Стреляла гигантскими стрелами-ракетами Тэджангун весом 30 кг и железными ядрами, облитыми свинцом, весом 6,5 кг на расстояние до 600 м;
• Чи («Земля») – медная пушка калибра 89–105 мм. Стреляла стрелами-ракетами Чангун весом 16,5 кг, железными ядрами весом 4 кг или двумястами железными пулями;
• Хён («Тёмный») – чугунная пушка калибра 75–79 мм. Стреляла большими стрелами Чхадэ весом 3,5 кг, железными ядрами весом 1,5 кг или ста железными пулями;
• Хван («Жёлтый») – чугунная/медная пушка калибра 40–50 мм. Стреляла стрелами Пхирён весом 1,5 кг, железными ядрами весом 0,5 кг или сорока железными пулями. Особенностью стволов этих орудий было их деление литыми металлическими поясками на коленца подобно стволу бамбука, а также расположение дельфинов на верхней части ствола, что не могло не мешать прицеливанию при ведении настильной стрельбы;
• Сын («Победа») – самая лёгкая пушка, стрелявшая железными ядрами, картечью и стрелами на дистанции до 200 метров.

Большие стрелы для орудий изготавливались из дерева двухлетней выдержки и снабжались стабилизаторами из железа (первые три типа пушек) и кожи («Жёлтая» пушка), а также тяжёлыми чугунными черешковыми наконечниками, предназначенными для проламывания бортов вражеских кораблей. Ниже представлена таблица характеристик этих специфических боеприпасов:

Характеристики корейских стрел-ракет

Тип стрелы	Длина, см	Дальность стрельбы, м	Вес, кг	Пороховой заряд, кг
Тэджангун	357	800	30	1,125
Чангун	277	500	16,5	0,75
Чхадэ	191	1200	3,5	0,15
Пхирён	189	800	1,5	0,15

Изучив вверенный ему участок побережья, Ли Сунсин перенёс свою штаб-квартиру в деревню Йосу, расположенную на одноимённом полуострове, который соединялся с материком узким и удобным для обороны перешейком. Деревня находилась на берегу бухты, удобной для постройки верфи и военной базы.

Помимо пханоксонов Ли Сунсин решил пополнить свой флот кораблями новой конструкции. В «Подлинных записях династии Чосон» (ежегодных летописях, которые составлялись начиная с 1392 года) в записях 1413–15 годов описывалась конструкция бронированной модификации пханоксонов. Верхняя палуба такого корабля защищалась металлическими щитами с шипами посредине, которые прикрывали экипаж от навесного огня и защищали от абордажных партий. Крепкий корпус нового пханоксона позволял ему успешно таранить корабли противника.

Будучи человеком начитанным, Ли Сунсин знал об опыте своих предшественников и решил построить несколько кораблей, верхнюю палубу которых прикрывала бы бронированная крыша. Помимо этого, конструкцию доработали с учётом необходимости установки на палубе артиллерии. Новой модели адмирал придумал название, под которым она и вошла в мировую историю кораблестроения – «кобуксон» («корабль-черепаха»). Вот что писал о нововведении сам Ли Сунсин: «…под угрозой возможного вторжения японцев я построил корабль-черепаху с драконьей головой, установленной на носу. Через пасть драконьей головы можно производить артиллерийский залп. Верхняя палуба усеяна железными шипами (против вражеской абордажной команды). Экипаж корабля может наблюдать за неприятелем, при этом оставаясь невидимым извне».

Первый кобуксон вывели на испытания 23 мая 1592 года, в день вторжения японцев. «После завтрака отправились на артиллерийские испытания кобуксона» – записал в тот день Ли Сунсин в своём «Военном дневнике». Всего за время войны корейцы успели спустить на воду три кобуксона (строительством кораблей руководил инженер На Тхэйон). Ведутся споры о количестве пушек, которыми вооружался кобуксон – во многих источниках называются различные цифры (от 24 до 36). Современник тех событий, племянник Ли Сунсина и его адъютант Ли Бун писал: «Мы выстроили новый военный корабль, такой же большой, как и пханоксон... На верхней палубе оставлен проход в виде креста. Остальная поверхность палубы усеяна железными остриями, которые не дадут врагу высадиться для абордажа… Нос изготовлен в виде головы дракона, а руль – хвоста черепахи. По обеим сторонам головы дракона имеется по орудийному порту, ещё по 6 находится по каждому борту. Кобуксоном его называют за форму…».

И грянул гром

Последовавшие события показали, что бурная деятельность, которую развил новый адмирал флота провинции Чолладо, оказалась ненапрасной. В 1590 году японский диктатор Тоётоми Хидэёси осадил в замке Одавара своего последнего противника в Японии – главу рода Го-Ходзё. Через три месяца осады крепость сдалась на милость победителю, и глава рода Го-Ходзё вместе со своими сыновьями совершил сэппуку. С этого момента Тоётоми Хидэёси стал единоличным правителем Японских островов, в распоряжении которого находилась 500-тысячная армия.

Японцы решили напасть на богатый Китай, и в конце 1591 года Тоётоми Хидэёси обратился к вану и по совместительству королю Кореи господину Сонджо с требованием пропустить через его земли и территориальные воды японские экспедиционные войска. Корейцы понимали, что в данном случае «пропустить» означает – отдать свою территорию на разграбление. Сонджо проигнорировал требование японцев, и те начали готовить вторжение в Корею.

Строительство флота вторжения Тоётоми Хидэёси начал ещё в 1586 году, и к началу войны он располагал приблизительно двумя тысячами кораблей. Однако необходимо отметить, что японцы не воспринимали всерьёз корейские военно-морские силы. Ещё в 1587 году они провели разведку боем, совершив дерзкую вылазку в прибрежные корейские воды силами двадцати семи ударных кораблей. Корейские флотоводцы ничего дельного противопоставить японцам не смогли, а потому те решили, что при массированном вторжении сотен кораблей им почти ничего не будет угрожать.

Вторжение началось в мае 1592 года, когда три экспедиционные группы одновременно отчалили от Японских островов. Разразившаяся война получила название Имдинской в честь названия 1592 года («имдин») в шестидесятилетнем цикле китайско-корейского календаря. 23 мая (по китайскому календарю – 14 числа 4 месяца, из-за этого во многих источниках указывается дата 14 апреля) первая группа вторжения численностью 18,7 тысяч человек на 350 кораблях высадилась в юго-восточной провинции Кёнсандо возле крепости-порта Пусан. Корейские флоты провинции Кёнсандо, которыми командовали адмиралы Пак Хон и Вон Гюн, не решились сразу атаковать японский флот, хотя превосходили его если не численностью, то качеством.

В результате уже 25 мая 1592 года японцы приступом взяли крепости, оборонявшие город Пусан: прибрежную Пусанджин, юго-западную Тадэджинсон и центральную Тоннэыпсон. Исход боёв решили японские аркебузиры, которые своим огнём просто сметали защитников со стен. Население города было вырезано. Вот как описывал падение Пусана японский очевидец: «Мы видели людей, которые бежали и пытались спрятаться между домов; те, кто не мог спрятаться, выбегали к Восточным воротам и, сложа руки, кричали нам по-китайски «Мано! Мано!», вероятно, моля о пощаде. Несмотря на это, наши войска рвались вперёд и рубили их, принося кровавые жертвы богу войны. Головы рубили у всех – и мужчин, и женщин, и даже собак с кошками». В дальнейшем японцы сделали Пусан своей основной базой для развития наступления вглубь Корейского полуострова.

Пак Хон (командир одного из флотов провинции Кёнсандо) вместо того, чтобы атаковать японцев с моря, потопил свою флотилию (сто пханоксонов, фактически – четверть корейского флота) в водах морской базы Кичан и бежал в столицу, оставив на произвол судьбы подчинённых ему офицеров и матросов. Оставшись без командования, те также разбежались.

Командующий вторым флотом адмирал Вон Гюн рискнул сразиться с противником, но в бою у острова Кочжэдо недалеко от своей базы Сачхон потерпел поражение. Опасаясь преследования врага, он потопил оставшиеся корабли с большим количеством пушек и снаряжения, бросил боевые знамёна, высадился на сушу и распустил по домам более десяти тысяч своих солдат. Однако после долгих увещеваний своего офицера Ли Ен Уна адмирал запросил помощи у Ли Сунсина и отправился к нему навстречу вдоль побережья. При встрече Ли Сунсин выделил из своего флота один пханоксон в подчинение Вон Гюну. По другим данным, Вон Гюн присоединился к флоту Ли Сунсина с тремя оставшимися у него кораблями.

Между тем, вторая экспедиционная группа японцев численностью в 22 тысячи человек высадилась на южном побережье Кёнсандо, откуда двинулась на север. Третья группа численностью 11 тысяч воинов десантировалась в устье реки Нактонган (основной водной артерии провинции Кёнсандо). Объединившись, все три группы двинулись к перевалу Чорён, где в ожесточённом бою разгромили высланное им навстречу войско полководца Син Ипа, прославившегося боями с чжурчжэнями и подавлением крестьянских восстаний. Вместо того чтобы оборонять перевал, Син Ип двинул свои войска на равнинное плато Тхангымдэ к селению Чунджу, где могла бы развернуться его многочисленная конница. Однако корейский полководец, до тех пор сталкивавшийся лишь с плохо организованными японскими пиратами вако, недооценил хорошо подготовленную, закалённую в междоусобных войнах самурайскую конницу и японских стрелков, которые быстро заняли господствующие высоты и открыли огонь по корейцам. Армия была наголову разбита – около половины корейских солдат погибло, а Син Ип покончил с собой, не вынеся позора (по японским данным, убил семнадцать противников, прежде чем его зарубили).

Вслед за первым эшелоном армии вторжения на захваченных плацдармах высадились основные японские силы – 80 тысяч человек. Всего для захвата Кореи Хидэёси подготовил 220-тысячную армию и флот численностью в 1000 кораблей. Уже 15 июня японские войска захватили столицу Кореи Ханян (современный Сеул), а 15 июля – Пхеньян. Король Кореи Сонджо бежал на север страны и запросил помощи у китайского императора.

Кобуксоны вступают в бой

Между тем Ли Сунсин повёл свою эскадру к Пусану, чтобы разгромить японский флот и пресечь морские пути снабжения вражеской армии. 13 июня 1592 года он получил от местных рыбаков и своих разведчиков информацию о пребывании небольшой японской транспортной флотилии в бухте Окпхо провинции Кёнсандо. Адмирал двинул свой флот туда и 15 июня соединился с остатками флота адмирала Вон Гюна. Таким образом, в распоряжении Ли Сунсина оказались 24 пханоксона, 15 узкопалубных кораблей и 46 лодок.

Утром 16 июня команды двадцати шести японских кораблей, находившихся на якорной стоянке в бухте Окпхо, с удивлением обнаружили себя блокированными вражескими военными кораблями. Пушек у японцев не было, поэтому они попытались взять противника на абордаж, но из этого ничего не вышло – шквальный огонь не дал им даже приблизиться. Японские корабли попытались отойти к берегу, но корейцы взяли их в клещи и к вечеру потопили вместе с командами. При этом сами они потерь не понесли.

Узнав о потере своих кораблей, японское командование решило расправиться с корейским флотоводцем. Японцы хотели заманить его в бухту, где находилась база флота провинции Кёнсандо (командующий – Вон Гюн). При движении к ней корейским кораблям пришлось бы пройти мимо скалистого мыса, на котором японцы заблаговременно расположили отряд метких аркебузиров-снайперов, которым было приказано застрелить адмирала. В соседних с мысом бухтах Конян и Танпхо расположились 12 и 30 (по другим данным – 21) японских кораблей. Предполагалось, что после гибели адмирала они возьмут дезориентированный корейский флот в клещи и разгромят его.

В начале июля разведчики Ли Сунсина выяснили расположение японских кораблей, которые базировались в опасной близости от бухты Йосу. Чтобы упредить атаку противника, адмирал решил атаковать первым. Кроме того, накануне адмирал Вон Гюн, не послушав увещеваний равного ему по званию Ли Сунсина, повёл остатки своего флота (все три корабля) освобождать базу в бухте Конян.

Утром 8 июля 1592 года Ли Сунсин вывел в море свой флот и отправился вслед за кораблями Вон Гюна. Под его вымпелом находилось 23 боевых корабля: 21 пханоксон и 2 бронированных кобуксона. При подходе к месту базирования противника эскадра разделилась на два отряда. Первый отряд под командованием Ли Сунсина, состоявший из 12 пханоксонов и 2 «кораблей-черепах» продолжил движение к Коняну. Вторая группа из девяти кораблей должна была блокировать огнём бухту Танпхо и помешать японской атаке с тыла.

В это время двенадцать японских кораблей вышли из бухты Конян, чтобы передислоцироваться на базу в Сачхон. Адмирал Вон Гюн решил, что противник бежит от трёх его пханоксонов, и бросился в погоню. Ли Сунсин со своими кораблями поспешил вслед за ним, и когда эскадра проходила злополучный скалистый мыс со снайперской засадой, укрывшейся на нём, прогремел залп. К счастью, японские снайперы промахнулись, и их жертва получила лишь сквозное ранение в руку.

Корейский адмирал разгадал замысел противника и решил ему подыграть. Флагманский корабль поднял сигналы, командуя отступление. Командующий японской эскадрой Кирисима Микиюка решил, что пришло время для нападения, и его эскадра пошла на сближение с кораблями Вон Гюна и Ли Сунсина. Всё шло по плану, пока корейские пханоксоны вдруг не выстроились в линию и не открыли шквальный огонь по своим преследователям. У японцев не было артиллерийского вооружения – они надеялись на аркебузы и абордаж, а потому продолжали курс на сближение. Тогда из стройной корейской линии выдвинулись вперёд два кобуксона и на полном ходу врезались в японские порядки, стреляя из орудий во все стороны. Японцы попытались взять корейские корабли на абордаж, но им мешала бронированная крыша с металлическими шипами. Японцев охватила паника, они начали отступление, но корейский флот уже взял их в клещи.

В это время, услышав звуки боя, из бухты Танпхо выдвинулись 30 японских кораблей. Сдерживавшие их 9 корейских пханоксонов открыли огонь и начали отступать в сторону отмели, известной корейским капитанам. Японцы клюнули на эту приманку, погнавшись за плоскодонными корейскими кораблями, и дружно сели на мель в районе косы острова Садо. Всего в этот день японцы потеряли 13 кораблей и около 2600 человек убитыми и ранеными.

После победного боя корабли Ли Сунсина и Вон Гюна вышли в открытое море и стали на якорную стоянку возле острова Сарян, где пробыли два дня. 10 июля Ли Сунсин получил известие о том, что двадцать один японский корабль под командованием его «старого знакомого» Кирисимы Микиюки расположился на якорной стоянке в бухте Танпхо – команды кораблей занимались тем, что жгли и грабили окрестные поселения, мстя за поражение под Сачхоном. Корейский флот снова вышел в море.

Японские моряки выстроили свой флот на якорной стоянке в две ровные колонны. Ли Сунсин расположил между ними один из кобуксонов, который таранил и топил японские корабли огнём своих пушек. На флагмане находился японский командующий, и капитан одного из корейских кораблей Квон Чжон лично застрелил его из лука. После этого он перескочил на палубу вражеского корабля и отрубил поверженному противнику голову. Кирисима Микиюка оказался единственным японским самураем в ранге даймё (князя), который погиб в Имдинской войне. Среди трофеев, захваченных на вражеском флагмане, оказалось золотое опахало – подарок, который японскому даймё вручил лично Тоётоми Хидэёси. В этом бою нашёл свою смерть и другой японский командир – Камэи Корэнори. Корейцы хотели разрушить и морскую базу, созданную японцами в бухте Танпхо, но, получив информацию о приближении очередной японской эскадры, отступили к острову Чансон.

12 июля корабли Ли Сунсина и Вон Гюна объединились с эскадрой, которой командовал адмирал Ли Окки, и теперь под началом Ли Сунсина оказалось 49 пханоксонов и 2 кобуксона. В этот же день поступили известия от жителей острова Кочжэдо о том, что в бухте Танханпхо на якорную стоянку встали 26 кораблей противника. Под прикрытием тумана утром 13 июля корейские корабли приблизились к врагу.

Ли Сунсин не атаковал японцев в бухте, чтобы не нести потери от аркебузиров, которые могли вести огонь с высокого берега. Кроме того, он хотел уничтожить японцев всех до единого, чтобы некому потом было мстить местному населению. Четыре пханоксона и один кобуксон выманили всю вражескую эскадру в море, где её тут же окружили остальные корейские силы. Все 26 японских кораблей пошли ко дну вместе с 2700 членами экипажей.

В следующий раз объединённый корейский флот атаковал 7 японских кораблей в районе бухты Ёнтинпо острова Кочжэдо в середине дня 15 июля 1592 года. Японцы обратились в бегство, но корейцам удалось загнать их в бухту Юльпхо. Здесь корейцы потопили пять вражеских кораблей, а ещё два взяли на абордаж. Погибли 36 японских офицеров и около 1000 солдат и самураев.

Когда самурай бессилен

Действия флота Ли Сунсина у юго-восточного побережья Кореи срывали планы японцев по взятию под контроль всей её территории. Тоётоми Хидэёси потребовал от командования экспедиционного корпуса собрать мощный флот и разгромить корейцев на море. За дело взялись выходцы из пиратско-самурайских родов – Куки Ёситака, Като Ёсиаки и Вакидзака Ясухару. Последний решил, что слава победителя над корейским адмиралом должна принадлежать только ему, и повёл весь свой флот (73 корабля) из порта Пусан в сторону морской базы Ли Сунсина в Йосу. Флот нетерпеливого японского адмирала состоял из 36 крупных кораблей атака-бунэ (японские источники утверждают, что их было 7, а остальные относились к классу «секи-бунэ»), 24 средних кораблей секи-бунэ и 13 скоростных лодок кобая-бунэ.

Атака-бунэ были линейными кораблями японского флота того времени – большими, медлительными и неповоротливыми. Корпуса кораблей обшивались толстыми досками, в которых проделывались бойницы для пушек, аркебузиров и лучников. Открытую верхнюю палубу закрывал невысокий фальшборт, который дополнительно защищали рядами бамбуковых кольев. Средний боевой корабль секи-бунэ представлял собой уменьшенный вариант атака-бунэ, но, в отличие от последнего, имел острый нос. Экипаж секи-бунэ состоял из сорока гребцов, тридцати солдат, одного расчёта комендоров и двадцати аркебузиров.

Ли Сунсин имел отлично налаженную разведку, а потому выступление японской эскадры не стало для него неожиданностью, и он двинул свои корабли навстречу врагу. К этому времени корейский флотоводец уже располагал 53 пханоксонами и 3 «черепахами». 14 августа ему поступила информация, что противник находится на стоянке в узком проливе Къённэрян между островом Кочжэдо и Корейским полуостровом. На совещании адмирал Вон Гюн предлагал сразу атаковать японцев, используя преимущество в артиллерии, но Ли Сунсин, понимая, что в узком проливе японцам будет намного проще сблизиться с его кораблями на расстояние аркебузного залпа или броска абордажной «кошки», решил воспользоваться самоуверенностью Вакидзаки Ясухару и выманить его на более широкое пространство.

В результате 15 августа в атаку на японцев пошли только шесть корейских кораблей, а остальные выстроились в боевой порядок перед островом Хансандо. Флоты Вон Гюна и Ли Окки остались в засаде за островом, невидимые для противника. Авангард из шести кораблей приблизился к врагу на дистанцию выстрела из тяжёлых дальнобойных пушек и начал безнаказанно обстреливать его. Японская эскадра снялась с якоря и бросилась вперёд. Корейцы не стали ввязываться в ближний бой, отступив к основным силам своего предусмотрительного адмирала, а японцы продолжили преследование.

Ли Сунсин выстроил свой флот буквой «V» (корейцы поэтически называют такой порядок «крыльями журавля»). Японцы рвались к основанию этого построения, надеясь уничтожить флагманский корабль и обезглавить эскадру. Но вместо этого остальные корейские корабли вышли из засады и захлопнули ловушку. Противник попал под губительный перекрёстный огонь, в результате чего уже к четырём часам дня из 73 кораблей 47 затонули, а 12 оказались захваченными. Японцы потеряли 8800 человек (спаслись бегством только флагманский корабль, 7 секи-бунэ и 6 кобая-бунэ). Потери корейцев составили 4 потопленных корабля, 16 убитых и 116 раненых.

Ли Сунсин решил развить успех и напал на японскую базу в Ангольпхо. Сюда отступил Вакидзака Ясухару с остатками своих сил и здесь же базировался самый большой корабль японского флота – атака-бунэ с личным именем «Нихон-мару». Кораблём командовал Куки Ёситака, который построил его в 1591 году для Тоётоми Хидэёси. В летописи «Сима-гунки» говорится, что «Нихон-мару» украшался «горой Хорай» – синтоистским украшением, названным в честь священной горы и представлявшим собой парчовую занавесь. Занавесь служила не только украшением, но и играла практическую роль, останавливая вражеские стрелы. На корейцев религиозный пафос японцев впечатления не произвёл, и они атаковали «Нихон-мару». Вот что говорится об этом в японской летописи: «Когда в нас полетели горящие стрелы, мы начали сбрасывать их в море, поэтому корабль ущерба не понёс. Они стреляли в нас с рук из полулуков [короткий корейский композитный лук – прим. автора], которые пробивали трёхслойную занавесь до второго слоя, так что стрелы застревали только в третьем слое. Затем они приблизились ещё больше и начали стрелять из пушек, сделав пробоину в борту «Нихон-мару» длиной шесть футов. Но плотники быстро заделали пробоину, не дав воде затопить корабль».

В этом сражении из 52 японских кораблей (31 атака-бунэ, 15 секи-бунэ и 6 кобая-бунэ) уцелели единицы, одним из которых оказался «Нихон-мару». Остальные корабли сгорели, подожжённые лучниками с кораблей флота Ли Окки.

Летние поражения японского флота поставили под вопрос проведение операции по захвату Кореи. В то время как основные экспедиционные силы японцев успешно продвигались на север, на юге флот Ли Сунсина безраздельно господствовал на море, создав угрозу поставкам вооружений и продовольствия с Японских островов. Попытки захватчиков организовать снабжение за счёт уже покорённых территорий столкнулись с подъёмом партизанского движения. Ли Сунсин всячески поддерживал отряды, стихийно создаваемые населением, снабжая их трофейным оружием, деньгами и информацией. Основными целями восставших были отряды фуражиров и продовольственные транспорты, которые японцы отправляли на север, где их главные силы штурмовали корейские крепости и пытались победить непокорных чжурчжэней.

Одновременно с поддержкой партизан Ли Сунсин продолжал строить новые корабли и наращивать свои военно-морские силы. По всему югу Кореи организовали сбор меди, бронзы и железа, чтобы отливать пушки, и через месяц после сражений у острова Хансандо и в бухте Ангольпхо адмиралу удалось собрать флот из порядка 70 пханоксонов, 3 кобуксонов и 92 узких скоростных судов.

Ли Сунсин организовал стоянку своего флота в бухте острова Кадокто, вытянувшегося в Корейском проливе напротив основной морской базы японцев в Корее – порта Пусан. Отсюда его корабли делали постоянные вылазки, значительно осложнив морское снабжение японских войск. Вскоре разведчики выяснили, что в гавани Пусана скопилось 470 кораблей противника. Ли Сунсин решил не гоняться за каждым отдельным японским кораблём, а уничтожить противника прямо в его логове.

10 октября весь корейский флот с кобуксонами в авангарде ворвался в бухту Пусана. Японцы, не рискуя принимать бой на воде, сняли все команды на берег и вели по корейцам шквальный огонь одновременно с шести позиций, расположенных на удобных возвышениях. Корейцы, не обращая на это внимания, принялись методично уничтожать японский флот корабль за кораблём. Так о бое писал сам Ли Сунсин: «До сих пор мы уже четыре раза выступали против врага и десять раз вели бои на близком расстоянии с победными результатами для нас. Однако если говорить о доблести наших людей, то самым знаменательным является последнее сражение у Пусана. Раньше в сражении наибольшее количество вражеских судов не превышало семидесяти с лишним, а в этот раз наши люди проявили отвагу, бросившись на противника, имевшего более 400 кораблей. Наши люди, пренебрегая неприятельским огнём, в жестоком бою, продолжавшемся целый день, разрушили более сотни неприятельских судов и, вселяя страх в сердце врага, заставили его скрыться». В горячке боя капитаны корейских кораблей начали высаживать десанты на берег, чтобы захватить и уничтожить припортовые постройки с запасами, но тут появилась тяжёлая японская кавалерия, и флагман корейцев просигналил отступление.

В результате этого дерзкого нападения Ли Сунсину удалось уничтожить 128 японских кораблей. Сами корейцы не потеряли ни одного корабля (несколько пханоксонов получили повреждения). Погибли шесть корейских матросов и один офицер по фамилии Вун. Победа была полной, однако выигранные морские сражения не могли решить исход сухопутной компании. Здесь корейцам помогла пришедшая на помощь китайская армия.

В январе 1593 года японцы потерпели поражение под Пхеньяном, в марте – под Хяндю, и им пришлось отступать на юг к Пусану. На море же безраздельно господствовал флот Ли Сунсина, который продолжал топить вражеские корабли, и снабжение японских войск заметно ухудшилось. В августе 1593 года адмирала сделали командующим флотом трёх непокорённых южных провинций Кореи – Кёнсандо, Чолладо и Чунчен. Ли Сунсин продолжал неустанно трудиться, совершенствуя и пополняя вооружения, выслушивая донесения разведчиков и партизан, общаясь с инженерами и строителями.

В результате совместных усилий китайской и корейской армий на севере и флота Ли Сунсина на юге японцев вытеснили в восточные области страны, после чего начался длительный переговорный процесс. Японские генералы и дипломаты понимали, что в сложившейся ситуации продолжать войну бессмысленно, но сказать это прямо Тоётоми Хидэёси они не могли. Тот жил в Японии в окружении трёхсот наложниц, купаясь в роскоши и выставляя амбициозные требования китайскому императору. Последний, также страдая манией величия, считал, что японский диктатор обязан получать ярлык на правление только у него.

На пути в вечность

В результате японские дипломаты показали китайскому императору фальшивую «капитуляционную грамоту Хидэёси», в которой утверждалось, что тот воевал только «стремясь восстановить торговлю, основанную на признании сюзеренитета Китая». Довольный мнимым дипломатическим поражением диких островных варваров, китайский император отправил в Японию посольство, которое повезло Хидэёси разрешение на княжение (это произошло в 1596 году). Обман был раскрыт, китайское посольство выгнали с островов, виновных дипломатов и генералов японский диктатор лично избил, и война вспыхнула с новой силой.

Японцы направили к корейскому главнокомандующему Ким Унгсо двойного агента с поддельными рапортами японского генерала Като Киямасо о готовящейся высадке. На основании полученной информации король Сонджо лично приказал Ли Сунсину перехватить вражеский флот, но тот отказался выполнить приказ, не доверяя агенту и сомневаясь, что успеет подготовить флот вовремя. Место, где предполагалось перехватить японцев, он считал ловушкой, так как оно изобиловало подводными скалами. В ответ король отдал Ли Сунсина под военный трибунал. В дополнение ко всему неудачливый и амбициозный адмирал Вон Гюн состряпал на своего конкурента донос, обвинив его в пьянстве и лености.

От казни Ли Сунсина спасли только его былые заслуги и заступничество старого друга Ю Сонрёна – главы правительства короля Сонджо. А вот Вон Гюн, сам того не понимая, подписал себе смертный приговор – его назначили адмиралом всего корейского флота. 27 августа 1597 года корейские военные корабли оставили свою базу у Хансандо и двинулись навстречу японскому флоту, о силах которого Вон Гюн не имел ни малейшего представления. Каково же было его удивление, когда недалеко от Пусана он увидел весь японский флот вторжения – от 500 до 1000 кораблей. Несмотря на то, что экипажи устали, Вон Гюн повёл корабли в самоубийственную атаку (только 12 пханоксонов, которыми командовал адмирал Бай Сеул, не приняли бой и отошли назад). В сражении корейцы потеряли 157 кораблей (в том числе, все кобуксоны). Всё, что адмирал Ли Сунсин собирал и строил в течение семи долгих лет, амбициозный бездарь потерял за несколько часов, лишившись и своей жизни. Вскоре японские войска вновь перешли в наступление на суше, и корейский король изменил своё мнение о Ли Сунсине.

Бывшего адмирала вернули из армии, где он служил простым солдатом, и вновь назначили командующим флотом трёх провинций, от которого осталось всего 10 пханоксонов (два корабля из двенадцати Бай Сеул потерял при отступлении). Вскоре ещё два пханоксона привёл новый адмирал Ким Эокчу. На стапелях находился и тринадцатый корабль (кобуксон), но один из подчинённых Ли Сунсина сжёг его, не желая воевать в условиях многократного превосходства японцев. Труса казнили, но адмирал остался без своего единственного козыря. Лучше обстояло дело с личным составом – флотоводец принял корабли с общим экипажем всего в 150 человек, но вскоре стали прибывать моряки, спасшиеся с погибших кораблей, а также новобранцы, и к концу сентября силы Ли Сунсина выросли до 1,5 тысяч моряков и морских пехотинцев.

Между тем, японская армия победоносно промаршировала через всю Корею и ожидала подкреплений и провизии, которые должен был доставить флот, обогнув южную часть Корейского полуострова и разгрузившись на его западном побережье. Ли Сунсин решил встретить противника в проливе Мён Рян, который отделяет от материка остров Чиндо. Он хорошо знал, что во время приливов и отливов в проливе образуются многочисленные водовороты и меняется направление течения, и решил использовать этот природный феномен в борьбе с захватчиками.

8 октября японская разведывательная эскадра из восьми кораблей напала на флотилию адмирала, но он отбил нападение и отвёл свои корабли к северной оконечности острова Чиндо. 12 октября на своём корабле бежал адмирал Бай Сеул (позже его казнили за дезертирство), и Ли Сунсин опять остался всего с 12 пханоксонами. 17 октября корейцы отбили ночную атаку тринадцати японских быстроходных кораблей. После каждой стычки корейский адмирал менял место стоянки своих кораблей, ожидая основные силы японского флота.

Рано утром 26 октября с разведывательных кораблей Ли Сунсина сообщили, что огромный японский флот приближается к южной части пролива. Корейские источники говорят о 133 военных кораблях, японские – о 200 транспортных судах и множестве военных секи-бунэ. Ли Сунсин снял свои корабли с якорной стоянки и заблокировал самый узкий участок пролива в северной его части. Глубина пролива в том месте, где бросили якорь корейские корабли, достигала всего двух метров – таким образом, Ли Сунсин сделал невозможной атаку своей флотилии самыми большими японскими кораблями атака-бунэ.

Свой флагман адмирал вывел вперёд и в первые часы боя этот корабль в одиночку сдерживал японцев, показывая морякам остальных экипажей образец стойкости. Ли Сунсин записал в своём дневнике: «Мой флагман встретил вражескую линию в одиночестве. Только он вёл огонь, пуская ядра и стрелы. Ни один из остальных кораблей не приблизился, поэтому я не мог быть уверенным в успешном исходе битвы. Все остальные мои офицеры только ждали удобного момента, чтобы обратиться в бегство перед лицом многократно превосходящего нас неприятеля. Корабль под командой Кима Эокчу – адмирала правого флота Чолладо находился от меня на расстоянии одного майанга [2–3 км – прим. автора]».

Проходили минуты, часы, а японцы всё не могли взять флагман Ли Сунсина на абордаж – этому мешало быстрое течение, которое проносило корабли японцев мимо со скоростью 10–11 узлов (20 км/ч). В это время корейские комендоры расстреливали врага практически в упор. Видя, как храбро сражается флагман, на помощь ему повёл свой пханоксон капитан Ан Ви. Затем ещё несколько кораблей под командованием эскадренного адмирала Ким Унгхама также вступили в бой. Вскоре на помощь Ли Сунсину пришли и все остальные пханоксоны, а от былого страха у корейских моряков не осталось и следа.

В это время начался прилив, направление течения изменилось, и теперь оно относило японские корабли к южной части пролива, где на якоре стояли их основные силы, которые из-за узости пространства не могли атаковать противника. Японские корабли начали сталкиваться друг с другом, образовалась свалка. Ли Сунсин приказал рубить якорные канаты, и палящие из орудий пханоксоны течением понесло на противника. Они врезались во вражеские порядки, тараня и подминая под себя более низко сидящие корабли японцев. Корейские артиллеристы довершили разгром, и флот противника обратился в бегство.

Японцы потеряли около 30–50 боевых кораблей (большую часть которых составляли секи-бунэ) и 4000 моряков (по другим данным, корабли лишь получили сильные повреждения, но в таком случае возникает вопрос, почему японцы отступили). Японский экспедиционный корпус не получил подкреплений, отчего хвалёный самурайский дух в войсках сильно пошатнулся, и они начали терпеть поражение за поражением от объединённых китайско-корейских сил. Из южной части полуострова японцам пришлось уйти, а в юго-западной части провинции Чолладо в построенной наспех крепости в Сунчхоне силы Ли Сунсина блокировали корпус генерала Кониси Юкинаги, насчитывавший 14 тысяч человек. В начале 1598 года на соединение с флотом Ли Сунсина, который стал быстро пополняться стекавшимися отовсюду подкреплениями и новыми кораблями, пришёл китайский флот под командованием адмирала Чен Лина.

18 сентября 1598 года в Японии умер Тоётоми Хидэёси – основной вдохновитель Имдинской войны. У японских военных уже не было желания продолжать бойню, тем более что новое правительство отдало им распоряжение возвращаться в Японию. Но корпус Кониси Юкинага, блокированный корейскими и китайскими кораблями, не мог выполнить этот приказ.

15 декабря 1598 года 20 тысяч японских солдат из крепостей в Сачхоне, Намхэ и Косоне под командованием генерала Шимацу Йосихиро погрузились на 500 кораблей и отправились на выручку блокированным войскам. На тот момент флот Ли Сунсина состоял уже из 82 пханоксонов, а союзный китайский флот включал 6 больших военных джонок, 57 более лёгких военных кораблей (двигавшихся, в основном, на вёслах), а также два пханоксона, переданных китайцам адмиралом Ли. Общая численность экипажей и морской пехоты союзных кораблей составляла 16 тысяч человек.

Последняя морская битва Имдинской войны началась в проливе Норян в два часа ночи и отличалась крайним ожесточением. В критический момент японцы взяли на абордаж флагманскую джонку китайского флота, и сын Чен Лина был тяжело ранен, приняв на себя удар меча, предназначавшийся его отцу. Командир левого крыла китайского флота Дэнг Цилонг с двумястами солдатами своей личной гвардии бросился на пханоксоне на выручку своему адмиралу, но китайские комендоры приняли его корабль за вражеский и повредили его. Пханоксон понесло к японским кораблям, где его тут же взяли на абордаж и вырезали всю команду.

Тем не менее, утром стало ясно, что союзный флот одерживает победу – около 200 японских кораблей затонуло, а ещё 100 было захвачено. Затонул и японский флагман, но Шимацу Йосихиро вытащили из воды на палубу другого корабля. Японцы стали отступать, а Ли Сунсин отдал приказ начать погоню. Во время преследования аркебузная пуля попала в левую сторону груди адмирала. Осознавая, что рана смертельна, легендарный флотоводец отдал свой последний приказ: «Мы практически выиграли войну – продолжайте бить в военные барабаны. Не сообщайте о моей смерти». С этими словами он умер. Приближённые выполнили приказ своего командира – флагманский корабль продолжал сражаться и давать сигналы о продолжении битвы.

Жизнь и смерть легендарного адмирала в последней битве самой тяжёлой для корейцев средневековой войны сделала его национальным героем. Памятники Ли Сунсину возвышаются в Сеуле, Пусане, Пхеньяне и других городах как Южной Кореи, так и КНДР. В его честь названы улицы, площади, фонтаны и мосты, в КНДР для награждения офицеров военно-морского флота был учреждён орден Ли Сунсина двух степеней, а в городе Асане сразу после гибели адмирала начал разрастаться посвящённый ему храмово-мемориальный комплекс.

Великому флотоводцу приписывают такие слова: «Если упорствуешь в поиске смерти – то будешь жить, а если упорствуешь в желании жить – то умрёшь». Пренебрегая опасностью, легендарный адмирал Ли Сунсин обрёл вечную жизнь в памяти своих соотечественников.