Ещё недавно сражение на Курской дуге обычно представлялось как оборонительный бой «из глубокого окопа» или же танковая схватка на минимальных дистанциях. Исследования последнего времени несколько скорректировали этот образ — к нему прибавились как упорная оборона у села Черкасского с толпящимися у противотанкового рва «Пантерами», так и реальная картина сражения у Прохоровки как контрудара по ощетинившемуся 88-мм орудиями «Тигров» противнику.
Контрподготовка: кто и куда попал?
Начать разговор о выбивающихся из общего ряда эпизодах Курской битвы можно и нужно прямо с первых часов сражения. Первым ходом советской стороны стала ночная артиллерийская контрподготовка по изготовившемуся атаковать противнику. В парадных изданиях и киноэпопеях по этому поводу традиционно звучали фанфары: контрподготовка якобы привела к избиению врага уже в самом начале боёв. Однако в закрытых от широкой публики изданиях оценка контрподготовки и её результатов была достаточно сдержанной.
Так, штаб командующего Центральным фронтом К.К. Рокоссовского критиковали за выбор в качестве основных целей контрподготовки позиций артиллерии противника. Идея разбить артиллерию до того, как она начнёт крушить оборону, с одной стороны, выглядит здраво, с другой — перегруппировки батарей противника перед наступлением на большом пространстве делают задачу их поражения очень непростой. Куда более уязвимой целью является пехота на исходных позициях, но даже здесь приходится рассеивать снаряды по нескольким возможным участкам и районам.
Поэтому советская контрподготовка сработала там, где для неё имелись подходящие цели на переднем крае. В первую очередь это относится к полосе 7-й гвардейской армии Воронежского фронта, которой командовал генерал-лейтенант М.С. Шумилов. Здесь немецкая армейская группа «Кемпф» наступала с форсированием реки Северский Донец и «вскрывала» так называемый Михайловский плацдарм. Участки форсирования во многом определялись условиями местности и вынуждали немцев сосредотачивать пехоту и сапёров в прилегающих к реке районах.
Здесь и удалось добиться большего, чем в среднем по всему периметру дуги, эффекта контрподготовки. Артиллерийский удар по плацдарму и переправам действительно посеял замешательство в рядах подразделений 6-й танковой дивизии вермахта. Первая её атака захлебнулась, и, по существу, именно с Михайловского плацдарма начала сыпаться вся «Цитадель».
Наступление в обороне, или Катуков против Ватутина
Справедливо негативные оценки результатов контрудара 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова под Прохоровкой 12 июля 1943 года фактически бросают тень на любые активные действия двух советских фронтов в оборонительном сражении под Курском. Несколько менее драматичным, но всё равно обернувшимся чувствительными потерями, стал контрудар 2-й танковой армии генерал-лейтенанта А.Г. Родина на северном фасе дуги, в полосе Центрального фронта. Тогда 107-я бригада 16-го танкового корпуса за несколько часов потеряла 46 танков, что заставило в дальнейшем действовать намного осторожнее. Засады и огонь с места стали образцом для действий советских танкистов на Курской дуге.
В связи с этим вспомнился и заиграл новыми красками эпизод первых дней боёв, когда был отменён намеченный командованием фронта контрудар 1-й танковой армии генерал-лейтенанта М.Е. Катукова. Произошло это под нажимом из Москвы после телефонного разговора Катукова лично со Сталиным, в котором командующий армии изложил риски наступательных действий и предложил «использовать танки для ведения огня с места, зарыв их в землю или поставив в засады». Изначально более низкие, чем у соседей, потери 1-й танковой армии и сохранение её боеспособности, казалось бы, зримо подтверждают правильность такого подхода. С точки зрения техники и тактики предложение Катукова также не вызывает внутреннего протеста — зачем подставлять под огонь длинноствольных немецких танковых пушек Т-34-76, а то и Т-70? Однако при более внимательном рассмотрении приказ командующего Воронежским фронтом генерала армии Н.Ф. Ватутина на контрудар 1-й танковой армии в общем направлении на Томаровку, то есть формально в лоб противнику, выглядит куда менее абсурдным.
Общий план действий левофланговой группировки немецкой 4-й танковой армии на южном фасе Курской дуги на утро 6 июля был следующим. Соединения XLVIII танкового корпуса генерала Отто фон Кнобельсдорфа (Otto von Knobelsdorff) получили приказ рассечь оборону 67-й гвардейской стрелковой дивизии полковника А.И. Баксова северо-восточнее села Черкасское и прорваться к шоссе от Белгорода на Обоянь. Конечной целью этого манёвра являлось соединение с левым флангом соседа — II танкового корпуса СС. Это означало, что ударная группировка немцев должна была 6 июля двигаться поперёк полосы наступления, примерно с запада на восток, подставив свой фланг под запланированный Ватутиным контрудар 1-й танковой армии Катукова.
Трудно сказать, насколько рациональным являлось решение Ватутина, в буквальном смысле угадавшего уязвимое место неприятеля. Возможно, он просто оценил обстановку со стороны противника и решил, что немцы обязательно попытаются сомкнуть фланги и ликвидировать оказавшиеся между двумя танковыми корпусами стрелковые полки 6-й гвардейской армии, причём сомкнуть именно сильным ударом, если уместно будет использовать боксёрский термин — «хуком слева». Контрудар мог сорвать этот план и нанести серьёзное поражение XLVIII корпусу. Однако 1-я танковая армия днём 6 июля осталась неподвижной.
Минусы пассивной стратегии
В итоге развитие событий пошло по немецкому плану. Уже будучи сбитой с хороших позиций у Черкасского, 67-я гвардейская стрелковая дивизия не могла оказать значительного сопротивления массе танков. Уже около полудня 11-я танковая дивизия и «Великая Германия» вышли в тыл советским частям между первым и вторым рубежами обороны. В 12:00 командующий 6-й гвардейской армией генерал-лейтенант И.М. Чистяков приказал окружаемой дивизии отходить, но было уже поздно. В 18:15 боевая группа 11-й танковой дивизии вышла на позиции советской артиллерии и окончательно замкнула «котёл» для трёх стрелковых полков. Кому-то из окруженцев удалось вырваться под покровом темноты.
Атаки на позиции армии Катукова последовали уже вечером 6 июля. Что интересно, в мемуарах командующего 1-й танковой армией картина наступления сотен немецких танков идёт сразу после разговора со Сталиным. Создаётся впечатление, что его атаковали сразу же после отмены контрудара, но это не так — удара немцев танкисты и мотострелки Катукова ждали до вечера, пока впереди гремел бой с окружёнными полками. К тому же, удар последовал совсем на другом направлении, уже после того, как немцы продефилировали поперёк своей полосы наступления. Сама же картина стальной лавины нарисована Катуковым вполне правдиво: танков против него двинули действительно немало.
Разумеется, Катуков имел право сомневаться в целесообразности контрудара, но его образ действий не является единственно верным. Более того, ставка командарма на пассивные действия оправдалась лишь частично. Меняя направление и участок удара, немцы медленно, но верно перемалывали бригады вверенных Катукову корпусов. К утру 11 июля части 1-й танковой армии под общим руководством командира 6-го танкового корпуса генерал-майора А.Л. Гетмана попали в окружение в излучине реки Пены. Позднее немцами было заявлено о захвате на этом участке 4800 пленных. Да, несомненным достижением Катукова является сдерживание XLVIII корпуса, да и падение численности его «Пантер» в разы — это в том числе его заслуга.
Другое 12 июля
Конечно, возможный успех отменённого контрудара 6 июля неочевиден, в его ход могли вмешаться самые разные обстоятельства — от условий местности до расположения своих минных полей. Однако стартовые условия для него были, очевидно, лучшими, чем у Прохоровки. В отличие от 5-й гвардейской танковой армии 12 июля, никто назначенные для контрудара позиции 1-й танковой армии 6 июля не захватывал.
Собственно, именно изменение обстановки перевело Ватутина из рядов сторонников контрудара армии Ротмистрова в стан противников бить «здесь и сейчас». Можно возразить, что результативный контрудар по немецкой ударной группировке был принципиально невозможен — куда не бей, везде нашёлся бы свой «Лейбштандарт», как утром 12 июля на Прохоровском поле. Соображение разумное, но опровергаемое примером из истории Курской битвы.
В тот же день, 12 июля, когда по команде «Сталь», «Сталь», «Сталь» в эфире танки двух корпусов 5-й гвардейской танковой армии выкатывались на Прохоровское поле, на другом участке южного фаса происходили занимательные события. Командующий XLVIII корпусом фон Кнобельсдорф, расправившись в предыдущий день с группой А.Л. Гетмана, днём 12 июля решил развернуться на север и развивать наступление к главной цели «Цитадели» — Курску. Сделать это предполагалось по обе стороны шоссе на Обоянь. В распоряжении корпуса ещё оставалось около 150 боеготовых танков.
О важности этого наступления говорит то, что утром именно в XLVIII корпус приехал командующий 4-й танковой армией генерал-полковник Герман Гот (Hermann Hoth), а вовсе не к эсэсовцам, чтобы узнать, что там под Прохоровкой. Стремление обязательно начать наступление в 16:00 12 июля привело к большой спешке в перегруппировке соединений. Закрыть бреши в построении войск, возникающие ввиду поворота «Великой Германии» и 3-й танковой дивизии на север, должна была 332-я пехотная дивизия. Однако планомерной смены танковых частей пехотой не произошло — по существу, сплошной фронт на фланге XLVIII танкового корпуса какое-то время отсутствовал.
О роли товарища Хрущёва
По плану Ватутина, общий фронтовой контрудар, частью которого являлись действия 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой, должен был начаться ранним утром. Этого не произошло; в противном случае контрудар частей 1-й танковой и 6-й гвардейской армий развивался бы в полигонных условиях. Немцы медленно и даже нерасторопно выстраивали фланговый заслон, и «окно возможностей» для советского командования пока оставалось открытым.
По плану контрудар должны были наносить танковые бригады 5-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенанта А.Г. Кравченко и 10-го танкового корпуса генерал-лейтенанта В.Г. Буркова. Первым в 10:00 атаковал уже изрядно побитый в предыдущих боях корпус Кравченко, но и небольшими силами танкисты добились успеха и вклинились в построение противника. Были взяты пленные и даже захвачен командный пункт с радиостанциями и картами.
Командир 10-го танкового корпуса Бурков действовал 12 июля крайне осторожно. Генерал воевал с начала войны и многое видел, включая недавнюю катастрофу весны 1943 года под Харьковом. С другой стороны, драгоценное время уходило как песок сквозь пальцы. В случае успешного прорыва немцев на север в направлении на Обоянь Буркову всё равно пришлось бы затыкать брешь под прицелом «Пантер». В итоге в 10-й танковый отправился лично член Военного совета Воронежского фронта генерал-лейтенант Н.С. Хрущёв. Никита Сергеевич, конечно, не был большим специалистом в области оперативного искусства, но хорошо разбирался в людях и выполнения приказов добиваться умел.
Так или иначе, контрудар начался только во второй половине дня, когда на Прохоровском поле уже почти всё было кончено. Время потратили в том числе и на снятие своих минных полей. Однако наступление внезапно добилось поразительных результатов: советские танки глубоко вклинились в немецкие порядки сразу на нескольких направлениях. Выставленный для прикрытия перегруппировки в тылу 3-й танковой дивизии заслон опрокинула 186-я танковая бригада полковника А.В. Овсянникова из корпуса Буркова. Спешно направленный на выручку мотопехотный батальон оказался «во время следования к месту сосредоточения разбит и рассеян». Командир 3-й танковой генерал-лейтенант Франц Вестхофен (Franz Westhoven), не дожидаясь приказа сверху, отменил все приготовления к наступлению и стал спешно разворачивать части обратно. Первым для контрудара ушёл с исходных позиций для атаки танковый полк дивизии. Произошёл классический ввод в бой по частям.
Искусство срывать планы
Ценой титанических усилий и компромиссов со сменой частей генерал фон Кнобельсдорф закончил перегруппировку досрочно, к 15:00 12 июля. Однако в последний момент под ударами во фланг он был вынужден отменить все приказы, которые ещё не успели отменить его подчинённые, и разворачивать как «Великую Германию», так и 3-ю танковую на отражение возникших угроз. При этом с целью быстрейшей стабилизации обстановки дивизия Вестхофена получила приказ на фронтальный контрудар.
В итоге достаточно осторожными и запоздалыми действиями 10-го танкового корпуса и небольшого отряда 5-го гвардейского корпуса оказалось сорвано немецкое наступление на главном направлении. В данном случае это отнюдь не догадки, а прямым текстом написанное в журнале боевых действий корпуса фон Кнобельсдорфа замечание: «Атаки на общий западный и северный фронт корпуса срывают плановое исполнение приказа». Дивизии XLVIII танкового корпуса и 332-я пехотная дивизия отошли на 3–5 км и не восстановили утраченные позиции. Своевременное начало контрудара могло привести к ещё более серьёзному кризису в масштабах всей 4-й танковой армии. Впрочем, и так неплохо получилось.
Этот пример показывает, что крупная ударная группировка сама по себе не является неуязвимым монстром. Не следует делать далеко идущие выводы из уже ставшей хрестоматийной неудачи под Прохоровкой. В ходе наступления немцы маневрировали, переносили направление удара, при этом перегруппировки и переносы точки приложения усилий танковых дивизий вермахта порождали благоприятные для активных действий советской стороны ситуации.
Подводя итоги, можно сказать следующее. Военное дело — это искусство. Шаблоны существуют, но применимость шаблонов в каждом конкретном случае становится результатом решения задачи с множеством неизвестных и, очень часто, интуиции полководца. Любое решение может породить как позитивные, так и негативные последствия. Всегда есть риск, и далеко не всегда он поддаётся рациональному учёту.
Ещё есть фактор солдатского счастья — как выражались немцы, Soldatenglück. Танкисты 10-го танкового корпуса добились 12 июля 1943 года большего успеха не потому, что лучше вели разведку, чем корпуса армии Ротмистрова. Разведчики 10-го танкового корпуса даже не удосужились затемно, без помех, разведать и уточнить начертание минных полей своей пехоты. Пришлось уже днём ползать под пулемётным огнём. Однако 10-й танковый корпус получил приказ ударить там, где противник оказался слаб — точно в вычисленное «шахматистом» Ватутиным место.
