В 1588 году к берегам Англии отправилась Непобедимая Армада. Так началась горячая фаза англо-испанской войны, продлившейся до 1604 года. Но если история Непобедимой Армады хорошо известна, то последующие события остались в тени — равно как и обстоятельства, приведшие англичанина Джона Уорда на Берберийский берег. А ведь его появление в Северной Африке проторило европейцам дорожку в корсарские государства.

Каперы времён Елизаветы

Как известно, поход Непобедимой Армады закончился неудачей. В следующем году Англия решила воспользоваться исключительно выгодной ситуацией и отправила к испанским берегам своего рода контр-армаду, намереваясь добить всё то, что у Испании ещё оставалось из кораблей. Однако возглавившие поход Френсис Дрейк и Джон Норрис рассматривали этот вояж не с точки зрения большой стратегии, а с позиций собственной выгоды — как средство набить карманы. Испанский флот они так и не атаковали, ограничившись нападениями на несколько городов, которые испанцы отбили с большими потерями для англичан. Поход контр-армады закончился полной неудачей, и быстрой победы в войне не получилось.

Основная проблема Англии заключалась в том, что после событий 1588–1589 годов казна совершенно опустела, и было непонятно, как далее вести войну. Елизавета I решила переложить бремя военных расходов на частный капитал и начала массово выдавать каперские патенты. Мысль была простой: на снаряжение каперов тратятся частники, а не государство, они же постоянно нападают на испанское торговое судоходство, из-за чего Испания вместо организации очередного вторжения в Англию тратит все силы на охоту за каперами. На бумаге план выглядел просто великолепно. Однако жизнь внесла свои коррективы.

В ответ на эту угрозу испанцы свели большинство своих судов в конвои и серьёзно усилили их защиту. Каперам совершенно не хотелось умирать героями, они предпочитали жить — и жить при деньгах. Поэтому они решили нападать на корабли других наций: французские, ганзейские, венецианские и голландские. Во главу угла каперы ставили прибыль, а не соображения высокой политики. Вдобавок в отсутствие нормальных инструментов по регулированию деятельности корсаров они быстро встали на скользкую дорожку пиратства.

Такое положение дел грозило поссорить Англию с её союзниками, прежде всего с Францией и Голландией, поэтому Елизавета во все главные порты отрядила королевских чиновников, которым надлежало следить за правомерностью захватов и наказывать нарушителей. Однако каперы не растерялись и стали предлагать этим чиновникам часть награбленного в благодарность за то, что те закрывали глаза на их деятельность. В результате произошло сращивание криминала и государственных служб. Более того, сама королева, получая долю от каперских операций, одной рукой пыталась их обуздать, а другой поощряла. Этот антагонизм сохранился до конца её царствования.

Массовая выдача патентов отвлекла ресурсы от рыболовства и торгового мореплавания, а это уже грозило экономическим коллапсом. В последние годы царствования Елизавета, пытаясь хоть как-то выправить ситуацию, создавала королевские эскадры, которые должны были обуздать корсаров-пиратов, грабящих и своих, и чужих. То есть по сути королевские эскадры должны были охотиться на каперов — эдакая война с собственными «предпринимателями», потерявшими берега. Однако эта попытка навести порядок закончилась полной неудачей, ибо денег в казне не было.

Новшества Якова I

Взошедший на английский престол в 1603 году, после смерти Елизаветы, Яков I заключил с Испанией мир, что совершенно не устраивало каперов. Более того, монарх немедленно издал прокламацию, в соответствии с которой недавно захваченные англичанами корабли следовало вернуть, а любой, кто вздумал бы упорствовать в нападении на испанское судоходство после официального провозглашения мира, рассматривался как пират.

В ответ некоторые английские каперы предложили свои услуги Голландской республике, которая оставалась в состоянии войны с Испанией до подписания Двенадцатилетнего перемирия пятью годами позже. Однако в 1605 году Яков I приложил все усилия, чтобы остановить захваты и грабёж иностранных судов, призвав домой всех английских моряков, служивших в иностранных державах, и запретив судам, имевшим каперские грамоты, пополнять запасы продовольствия в британских портах. Любой не подчинившийся считался пиратом. Король предупреждал:

«Мы сделаем так, чтобы наши законы были полностью исполнены в соответствии с их истинным смыслом, как против пиратов, так и против всех их преемников и пособников».

Грабить, прикрываясь каперским свидетельством, стало небезопасно — можно было лишиться головы. Некий капитан Бейкер, бывший капер, писал:

«Вот такая подлая жизнь, и так мерзко мы живём сейчас (…) Где те былые времена, которые мы видели? Когда мы могли петь, ругаться, пить и убивать так же свободно, как мух в булочной. Когда мы сможем делать это снова и какой закон позволит нам это? Нет, теперь мы не можем вести себя так, как раньше, поскольку нас непременно повесят за шею, причём на законных основаниях. А раньше… раньше море было нашей империей, и мы грабили кого хотели, по желанию».

Находчивый капер Джон Уорд

Среди английских корсаров царило уныние, многие начали пить горькую. Среди посетителей пивных Плимута был один угрюмый человек в изодранной одежде, который вечно сквернословил и жаловался на то, что фортуна от него отвернулась, что мир разорил его, но он не прочь опять крутануть колесо и поймать удачу за хвост. Звали его Джон Уорд. С отвращением Уорд, бывший капер, согласился на службу в королевском флоте и поступил на 38-пушечный корабль «Лайон», на котором крейсировал в Ла-Манше и ловил пиратов. Однако будни охранно-патрульной службы не прельщали морского волка, и он горько жаловался на судьбу.

В конце концов во время стоянки в Портсмуте Уорд предложил своим товарищам следующий план. По его сведениям, на островке недалеко от порта постоянно бросала якорь маленькая барка католика-англичанина, который был вынужден продать свои земли и теперь вёл дела с Францией. Надо, говорил Уорд, ночью захватить барку вместе со всеми товарами и золотом (которого, как был уверен горе-грабитель, на кораблике куры не клюют), выйти в море и там грабить купцов. Около 30 человек поддержали Уорда.

В одну из ночей «партнёры» действительно захватили барку, вывели её в море и взяли курс на Уэссан, намереваясь отойти как можно дальше от Портсмута, чтобы не попасть в руки своим же товарищам с «Лайона», ведь за пиратство им грозила смертная казнь без суда и следствия. Поутру новоявленные «пенители морей» ринулись в трюмы, но никаких денег и товаров там не обнаружили, если не считать пары мешков с зерном и нескольких бочек вина.

С проклятиями они бросились к Уорду, который, сидя на шканцах с лепёшкой в руках, невозмутимо ответил, что главная ценность — это их новообретённое судно. Демонстрируя недюжинную образованность, авантюрист процитировал Макиавелли:

«Не золото, как провозглашает всеобщее мнение, а хорошие солдаты суть пружина войны, ибо за золото не всегда найдёшь добрых солдат, а хорошие солдаты всегда достанут золото».

Около острова Силли Уорду удалось захватить французское 85-тонное судно «Вайолет» с пятью пушками, которое он окрестил «Литтл Джон» и вместе с призовой командой и своим лейтенантом Худом Эбдином отправил в Плимут, чтобы кинуть клич среди посетителей таверн: не хочет ли кто заняться морским разбоем? Эбдин нашёл довольно много желающих и присоединился к Уорду в конце лета. Вместе они проследовали к побережью Португалии, к мысу Сан-Висенти, где захватили ещё одно торговое судно, на этот раз хорошо вооружённое — в 32 орудия. Уорд назвал его «Гифт».

Англичане на службе у дея

Пираты посовещались и решили, миновав Гибралтар, отправиться в качестве вольных корсаров на службу к марокканскому дею. Но тут случилось одно из тех «но», которые очень часто принимают то ли за улыбку, то ли за гримасу истории. Чуть ранее на службу к великому герцогу Тосканскому перешёл англичанин по фамилии Гиффорд. В ответ на нападения марокканских пиратов на итальянскую торговлю он брандерами атаковал корсарский флот в гавани Сале и сжёг его ко всем чертям. Разъярённый дей поклялся с тех пор в двух вещах: никогда не принимать на службу англичан и мстить англичанам за такое порушение до конца своих дней.

Уорд чуть было не попал как кур в ощип за грехи другого, но он обладал хорошо развитым шестым чувством. Поняв, что творится что-то не то, он в одну из лунных ночей от греха подальше бежал из Марокко и взял курс на Тунис, куда и прибыл летом 1606 года. С тамошним деем Кара Османом англичанин заключил договор о том, что будет вольным корсаром на службе у тунисского дея и станет нападать на все корабли, кроме английских: став обеспеченным человеком, Уорд планировал закончить свои дни в Англии — причём в покое и неге, а не в тюрьме и нищете.

В своих нападениях Уорд объединялся с Симоном Дансером и Эндрю Бейкером. Особенно досталось венецианцам, когда он захватил одну из galeazze di mercantia — переделанную для нужд военного флота венецианскую большую торговую галеру, доверху набитую ценными товарами. Такие суда имели три мачты с латинскими парусами и одно неоспоримое преимущество перед галерами: их гребцы были укрыты неким подобием верхней палубы.

Чуть позже досталось и португальцам, когда Уорд атаковал и захватил галеон с грузом золота и серебра на 2 млн крузейро, следовавший из Лиссабона в Гоа. Когда корсары привели этот галеон в Алжир, Уорд на вырученные деньги решил его дополнительно вооружить и сделать флагманом своего корсарского флота. Однако инженером и кораблестроителем он был плохим, и галеон сверх всякой меры перегрузили пушками. При выходе из Алжирской гавани порыв ветра резко накренил судно, и флагман Уорда повторил судьбу шведского «Васы», то есть перевернулся и утонул.

Опасаясь последствий, Уорд затаился в Греции и оттуда отправил письмо — да не кому-нибудь, а королю Якову I — с просьбой помиловать его. Ответ был краток и прост: «Попадешь к нам в руки — вздёрнем без суда и следствия!». Скрепя сердце, Уорд вернулся в Тунис, где к нему, как ни странно, не было применено никаких карательных мер.

С другой стороны, это происшествие не только омрачило репутацию Уорда, но и обернулось большими финансовыми потерями. Англичанин спешно вывел свои суда в море, чтобы произвести ряд атак на венецианцев, однако в столкновениях с их боевыми галерами потерял ещё два судна, так и не захватив ни одного приза. К 1608 году из восьми кораблей у корсара осталось лишь два, но и на них людей и денег не хватало, поэтому одно он продал, а на втором — «Литтл Джон» — смог оплатить услуги команды всего лишь из 50 человек.

Счастье улыбнулось Уорду в середине 1608 года, когда он захватил богатые призы и к октябрю вывел в море эскадру из 14 кораблей. Казалось, жизнь налаживается. Однако испанцы и венецианцы не дремали.

Из Кадиса к Тунису отправилась Океанская Армада капитана-генерала дона Луиса Фархадо-де-Кордобы, задача которого заключалась в том, чтобы захватить или потопить корсарские силы Уорда и Дансера. В июне 1609 года соединение Фархадо — восемь галеонов, два паташа и двенадцать галер — прибыло к Сицилии, где соединилось с английским авантюристом на испанской службе сэром Энтони Ширли, чьи силы насчитывали семь малых кораблей и 600 моряков. Затем к Фархадо примкнули галеры французского «генерала моря» Огюстена де Больё, а также суда шевалье де Тура из Гавра.

Прознав об отправившихся по их душу силах, Дансер предусмотрительно решил сбежать, чем продлил себе жизнь чуть ли не на шесть лет. А вот Уорд объединился с корсарскими силами Кара Османа в Голете, где его и осадили франко-испанские силы. У берберийцев было семь парусных судов и 23 галеры. Французы и испанцы вошли на рейд двумя колоннами, поставив в середине фронтом свои галеры, и начали обстрел корсарского флота из всех орудий. В результате к концу дня 28 из 30 корсарских кораблей были безжалостно потоплены, а оставшиеся два, чтобы избежать этой участи, выбросились на берег.

Экспедиция Фархадо оказалась, пожалуй, самым сильным ударом по берберийским пиратам после битвы при Лепанто в 1571 году. Сэра Энтони Ширли спровадили в Мадрид, где король Филипп III отстранил его с должности генерала галер, и тот умер в Мадриде в 1635 году. Уцелевший в бойне Уорд перешёл в ислам и принял новое имя — Юсуф Реис, однако всю свою жизнь до самой смерти в 1622 году продолжал отсылать деньги своей оставшейся в Англии жене.

Уорд оказался первым широко известным английским капером, который проложил дорогу на Берберийский берег. Уже совсем скоро туда хлынули европейские ренегаты, и значительную долю среди них занимали англичане.

---

Литература:

1. Adrian Tinniswood. Pirates Of Barbary: Corsairs, Conquests and Captivity in the 17th-Century Mediterranean. — London: Riverhead BookS, 2011.
2. A Relation, Strange and True, of a Ship of Bristol Named the Jacob», 1622 (оцифрованный отчёт на сайте british-history.uk).
3. Paul Baepler (ed.). White Slaves, African Masters: An Anthology of American Barbary Captivity Narratives. — University of Chicago Press, 1999.
4. Julian S. Corbett. England in the Mediterranean: A Study of the Rise and Influence of British Power Within the Straits 1603-1713. — Longmans, 1904.
5. J.F. Guilmartin. Gunpowder and Galleys: Changing Technology and Mediterranean Warfare at Sea in the Sixteenth Century. — Cambridge University Press, 1974.
6. David Delison Hebb. Piracy and the English Government, 1616-1642. — Scolar Press, 1994.