Продолжение статьи «Первый отряд»
3 марта 1960 года министр обороны СССР Родион Яковлевич Малиновский выпустил приказ №0031 «Временное положение о космонавтах», которым определялись статус и обязанности военнослужащих принципиально нового подразделения. Сегодня мы знаем многое о том, какие трудности пришлось преодолеть этим людям, прежде чем они отправились в космос. Но куда менее известно, в каких условиях служили будущие герои, и какие частные проблемы им приходилось решать почти ежедневно.
Слушатели отряда
Отряд космонавтов Военно-воздушных сил СССР был сформирован по результатам отбора среди лётчиков истребительной авиации. В него вошли двадцать человек — именно столько должностей слушателей-космонавтов предусматривало штатное расписание в/ч 26266 (будущего Центра подготовки космонавтов, ЦПК ВВС), образованной директивой №321141, которую 11 января 1960 года подписал главный маршал авиации и главком ВВС Константин Андреевич Вершинин.
В конце февраля отобранные офицеры начали по вызовам съезжаться в Москву, поэтому возникла необходимость оформить их статус. Министерство обороны приняло «Временное положение о космонавтах», в котором, по сути, закреплялась сложившаяся ситуация: космонавтами являются пилоты-истребители; они зачисляются на все виды довольствия, предусмотренные для лётного состава реактивной авиации; за участие в испытаниях им выплачивается дополнительное денежное вознаграждение; при утрате трудоспособности полагается персональная пенсия, размер которой не зависит от выслуги лет. Кроме весьма скромного «пряника», отдельным пунктом предусматривался «кнут»: «В случае невыполнения программы специальной подготовки, неправдивого информирования о своём самочувствии или несоблюдения установленного режима — космонавт отстраняется от дальнейшей подготовки».
Принятый документ никак не определял условия размещения и жизни лётчиков в Москве — указывалось только то, что они должны находиться на «специальном режиме» в Центре подготовки, но его в то время как специального комплекса зданий просто не существовало. Лётчик-космонавт Виктор Васильевич Горбатко рассказывал:
«Первое расположение ЦПК было на Ленинградском проспекте [ранее — шоссе]. И основную подготовку мы, конечно, проходили в ЦНИАМе [правильно — в Государственном научно-исследовательском испытательном институте авиационной и космической медицины Вооружённых Сил СССР, ГНИИИАиКМ, в/ч 64688], но, кроме этого, мы проходили физическую подготовку на базе ЦСКА [Центральный спортивный клуб Армии], так как у нас тогда своей базы не было. Поэтому мы очень благодарны руководству ЦСКА, которое пошло нам навстречу: выделило и помещения, и бассейн, и лыжи, и всё другое, что необходимо для физподготовки. А она играет в жизни космонавтов немаловажную роль».
В марте жильё для слушателей отряда ещё не было выделено, поэтому их с семьями разместили в казарме военных строителей поблизости от Центрального аэродрома им. М.В. Фрунзе. Там не было даже стульев — только солдатские койки. На всех — единственная электрическая плитка, на которой готовили пищу. Столы заменяли сложенные друг на друга чемоданы. В апреле семейным предоставили квартиры в доме №95 на Ленинском проспекте, холостяки поселились в офицерской гостинице.
На первом этапе слушатели изучали общетеоретические дисциплины и занимались спортом. В апреле их отправили на парашютную подготовку в город Энгельс. Пока они отсутствовали, методистами была разработана программа обучения, которая включала основы ракетостроения, космической и авиационной медицины, принципы создания систем жизнеобеспечения, оборудование кабин современных летательных аппаратов, характеристики космических кораблей, новых стендов и регистрирующей аппаратуры, специальный курс киносъёмки. Летчик-космонавт Алексей Архипович Леонов вспоминал:
«Вернувшись, мы приступили к подготовке к космическим полётам. <…> Эти занятия проходили в маленьком двухэтажном домике на Центральном аэродроме (бывшая Ходынка). Там были в одной из комнат, площадью метров пятьдесят, столы ученические, и за эти столы посадили двадцать человек — первый отряд советских космонавтов. После «разгульной» жизни на аэродроме, в смысле чисто физически свободной — сесть за академическую парту было сложно, тяжело. Аэродром — это больше практическая работа, прыгнул, парашют уложил, свободный, смотришь за товарищами. А здесь надо было восемь часов просидеть за партой, вести конспект. <…> Я сидел за одной партой с Юрием Гагариным. Так получилось, что в госпитале мы вместе с ним в одной палате находились, много времени раньше вместе провели. Я знал уже многое о нём, да и он — про меня. Так что не случайно мы сели за одну парту. <…>
Были лёгкие моменты: медико-биологическая подготовка — в школе мы изучали строение организма, и когда нам читал лекции Григорий Федулович Хлебников, кандидат наук, потом доктор наук, то эти малые и большие круги кровообращения были для нас известны, и мы так иногда поигрывали, как дети, в морской бой. Это происходило довольно-таки часто. Во всяком случае, я и Юрий играли. Однажды, после создания партийной организации, на первом партийном собрании выступает один товарищ и начинает воспитывать, что мы прибыли сюда для того, чтобы решить государственную задачу, к нам серьёзно все относятся, нам читают серьёзные дисциплины, а два лейтенанта, Гагарин и Леонов, сидят и играют в морской бой. Ужасно было стыдно, мы сказали, что мы больше не будем. Я подумал, надо же, какие серьёзные ребята собрались, они не шутят, и надо действительно прекращать эти детские забавы…»
Помимо обучения специальным дисциплинам, начались нагрузочные тренировки, призванные развивать переносимость факторов космического полёта. Слушатели по очереди отправлялись на центрифугу, в сурдокамеру и термокамеру. Виктор Горбатко рассказывал:
«Было трудно, очень трудно. Если говорить о термокамере, то мы проходили её с самыми разными температурами — и 60, и 70, и 95 градусов, и, конечно, только благодаря большой дисциплинированности и, наверное, большой выносливости. До 1961 г. все требования, которые предъявлялись к выдерживанию нагрузок в термокамере, мы в основном выдержали. В этом отношении нам, разумеется, оказывали помощь сами сотрудники НИАМа, но иногда и было совсем неожиданно, когда проходили подготовку в сурдокамере. Я помню, что в сурдокамере я по плану должен был находиться 10 дней. Особенность тут в том, что меня слышат, а я — совершенно нет. То есть мы готовились на случай, когда в полёте нет связи с Землёй, на случай одиночества. В первых полётах, когда летали по одному, было очень важно знать, насколько человек готов к этому моменту, когда связь с Землёй прервётся и, кроме молчаливого космоса, рядом никого нет. Но часы у меня были заведены так, что они за 10 суток опоздали на двое суток, и получилось, что мне сказали: «Пора выходить» (раньше, чем я ожидал). Конечно, я был очень расстроен: значит, я что-то не так сделал, раз меня заставляют покинуть сурдокамеру. Ну и каковы были мои радость и удивление, когда открылась дверь, и мне сказали, что я всё выдержал хорошо. <…>
Тяжела всегда была центрифуга, тем более что мы проводили тренировки не только «грудь-спина», как сейчас делается в основном, но и «голова-таз», а они самые тяжёлые. И перегрузки «грудь-спина» доходили до 12 g, что сегодня не делается, но мы этого тогда не знали, поэтому делали и такие перегрузки.
Никогда не забуду вибростенд. Некоторые его опасались, а для меня он был вполне нормальным с точки зрения самочувствия. Очень много внимания уделялось вестибулярной устойчивости. До сих пор не все выдерживают требования со стороны вестибулярных нагрузок. <…>
Кроме этого, у нас начались и полёты на невесомость. Мы тогда летали с подмосковного аэродрома, на учебно-тренировочном самолёте с кратковременной невесомостью. Начались и тренировки уже в будущем тренажере космического корабля «Восток». <…> Кроме этого, мы летали на самолётах — как на истребителях, так и на транспортных самолётах. Готовились самым разнообразным образом. Много занимались физической подготовкой. Вообще у лётчиков ей уделяется много времени, а в войсках тогда была ещё недостаточная физическая подготовка, и поэтому в ЦПК этому было уделено большое внимание. И, конечно, прямо на глазах мы становились более выносливыми, более крепкими и закалёнными».
Специалисты, получив под опеку двадцать молодых и неприхотливых офицеров, готовых выполнять любые приказы и участвовать в любых испытаниях, не упустили возможность собрать на их примере материал для научных работ. Алексей Леонов свидетельствовал:
«Во время всего периода подготовки к любому полёту мы постоянно подвергались медицинским обследованиям и экспериментам, причём во многом неоправданно жестоким. Зачем, например, подвергать людей воздействию высокой температуры? В корабле же могут быть или очень высокие температуры, более тысячи градусов, или температуры в допустимых пределах, при которых можно посадить корабль. Правда, потом я докопался до истины. Была у одного сотрудника, Толи Лебедева, научная работа, в которой он утверждал, что воздействие высоких температур на сердечнососудистую систему позволяет выявить скрытые изменения этой системы, которые в обычных условиях не проявляются. Вот и вся работа.
Много было людей, которые занимались научной работой, а космонавтов брали как материал. Для примера: есть такое понятие — «признак бесконечно высокого тона», когда сосуды начинают «звенеть» при больших нагрузках. Был у нас такой врач — Поручиков Анатолий Евгеньевич, который писал диссертацию «Признак бесконечно высокого тона — признак нетренированности сердечнососудистой системы». Этот признак он обнаружил у меня, у Виталия Жолобова, у Бориса Волынова, т. е. у тех людей, которые имели наивысшие показатели в физическом развитии. И что он только ни делал, чтобы подтвердить правильность своей гипотезы. Он садился на велосипед, а я с ним бежал 3, 5, 10 км. И на бегу он мне замерял частоту пульса и дыхания, записывал кардиограмму, так как хотел доказать наличие этого недостатка. Когда всё это дошло до главного терапевта Советской армии, он посмотрел на меня и на других и понял, что это же глупость какая-то. Ведь сколько нужно спортсменов и космонавтов отчислить, если следовать этому утверждению! Когда я уже слетал, Поручиков получил все записи моего физического состояния в полёте. И что он сделал? Он всё переиначил: «Признак высокого тона — признак высокой тренированности». Когда я с ним заговорил на эту тему, он стал оправдываться: «Ведь это наука. Факты показали, что мои взгляды были ошибочными». <…> И от таких вот типов зависела судьба человека…»
Впрочем, слушатели не жаловались. Они прекрасно понимали, что это будет воспринято как проявление слабости, чреватое отчислением. Кроме того, за участие в экспериментах и тренировках они получали солидную прибавку к основному жалованью: каждый час пребывания в макете корабля «Восток» в обычной одежде приносил 12 «дореформенных» рублей, в скафандре — 15 рублей; сутки в герметичных кабинах оплачивались из расчёта 250 рублей в обычной одежде и 350 рублей — в спецснаряжении; один полёт на испытание невесомостью давал слушателю 200 рублей.
Со временем улучшились и жилищные условия. В августе космонавтам выделили квартиры в новом пятиэтажном доме в посёлке Чкаловский (Щёлково-10, ныне — Щёлково-3) по адресу улица Ленина, дом №25 (ныне — улица Циолковского, дом №4). Полковник Сергей Парамонович Новиков, секретарь парткома ЦПК ВВС, вспоминал:
«В середине 1960 г. все члены первого отряда были расселены на [станции] Чкаловской в основном по двухкомнатным квартирам в обычных «хрущёвках». Рядом был магазинчик, бытовая мастерская «Спутник». Утром автобус отвозил их на тренировки, километров за пять от Чкаловской, а вечером привозил назад. Обычно детишки уже крутились у подъездов, ждали, когда отцы приедут.
Тогда после полётов у космонавтов были определённые льготы. В частности, им подбирали квартиры в Москве. Но от столичного жилья, как правило, отказывались. Все слетавшие космонавты стремились участвовать в новых программах и понимали, что жить нужно рядом со своим местом службы. Так повелось с Гагарина. Он и после полёта жил на Чкаловской. <…> Юрий Алексеевич стал основной «пробивной силой», когда началось строительство Зелёного городка — так сначала называли Звёздный».
![Лётчик-космонавт Юрий Гагарин занимается физподготовкой на балконе своей квартиры; 1963 год. РИА «Новости» - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/948/content/ris07-93034eb0344808def8a0abae8551d9d4.jpg)
Жертвы тренировок
3 августа 1960 года было принято секретное постановление Совета Министров №866-361 «О подготовке полёта человека в космическое пространство», в котором среди прочего утверждалось «Положение о космонавтах Союза ССР» — теперь не временное, а постоянно действующее.
Новый документ отличался, прежде всего, тем, что в нём было чётко прописано: в отряд может попасть любой советский гражданин, изъявивший добровольное желание участвовать в космических полётах. Если желающий не состоит на военной службе, но проходит отбор, то его призывают согласно существующему порядку в кадры Советской Армии. Подготовка осуществляется на базе ЦПК ВВС; после обучения и сдачи экзаменов слушатели отряда назначаются на штатные должности «космонавт». Дальнейший карьерный рост определяется количеством полётов на орбиту: после первого полёта присваивается звание «космонавт 3-го класса», после второго — «космонавт 2-го класса», после третьего — «космонавт 1-го класса». На должности инструктора-космонавта и старшего инструктора-космонавта могут претендовать только космонавты, имеющие класс. Члены отряда, летавшие и нелетавшие, обязаны «строго соблюдать установленный режим и выполнять программу специальной подготовки; своевременно и правдиво информировать о своём самочувствии». При нарушениях режима космонавты отстраняются от выполнения служебных обязанностей и снимаются с занимаемой должности. Реальная практика в дальнейшем показала, что наказание применялось исключительно к тем, кто не летал, — их имена и факт членства в отряде были засекречены, поэтому с ними можно было поступать как угодно, невзирая на степень их готовности и затраченные ресурсы.
Документом устанавливался и месячный оклад: слушателям отряда собирались платить 3000 «дореформенных» рублей, космонавтам — 3500 рублей, инструкторам-космонавтам — 4000 рублей, старшим инструкторам-космонавтам — 4500 рублей. В зависимости от класса были предусмотрены добавки в размере соответственно 10, 15 и 20%. Плюс к этому полагались оклады по воинским званиям и особая премия за космический полёт в размере от 50 000 до 150 000 рублей. Для сравнения: средняя зарплата в 1960 году составляла 831 рубль, а пенсия по старости — 473 рубля.
Первыми членами отряда, которые получили должность космонавта и повышенный оклад, стали шесть слушателей, отобранные для приоритетной работы на тренажёрах корабля «Восток» и сдавшие комплексный экзамен в январе 1961 года. Тогда же комиссия определила и рекомендуемый порядок участия в космических полётах: Юрий Алексеевич Гагарин, Герман Степанович Титов, Григорий Григорьевич Нелюбов, Андриян Григорьевич Николаев, Валерий Фёдорович Быковский, Павел Романович Попович. В этой последовательности для них начали изготавливать скафандры по индивидуальной мерке, и все шестеро, наконец, получили возможность посетить полигон Тюра-Там (будущий космодром Байконур) и принять участие в процедурах, предшествовавших запуску корабля «Восток». Что касается других членов отряда, то они продолжали участвовать в разного рода экспериментах. Лётчик-космонавт Борис Валентинович Волынов вспоминал:
«Перед полётом Юрия Алексеевича Гагарина испытывали парашютную систему, которая должна была стоять на первом пилотируемом корабле. Мне надлежало прыгать с парашютной системой, состоящей из двух куполов, спинки кресла сидения скафандра, носимого аварийного запаса (НАЗ) и — на всякий случай — нагрудного запасного парашюта. Общий вес достигал 180 кг. Испытания проходили на аэродроме вблизи Киржача. На этапе разработки парашютная система тестируется сначала на манекенах, а затем на испытателях. После того как систему отработали, необходимо было проверить, как ей будет управлять космонавт. Для такого испытания меня и выбрали. Вообще-то нас было несколько человек, каждый выполнял свои задачи, а в полном снаряжении прыгал я. Вместе со мной прыгал испытатель Слава Тамарович. Он «ходил» рядом на спортивном куполе и контролировал ход процесса, сообщал мне состояние системы, поскольку в скафандре обзор ограничен.
Я осмотрелся и увидел, что меня понесло прямо на город. Слава кричит: «Скользи!» — и, чтобы это сделать, мне пришлось подтянуть часть купола парашюта за стеньгу, т.е. весь свой вес держать на руках и скользить на площадку приземления. Мне удалось это сделать ценой огромных усилий, но после приземления я дышал, как собака. Это вызвало большую озабоченность медиков. <…>
К тому же во время открытия парашюта НАЗ (точнее, его габаритно-весовой макет; 43 кг), который находился на круговой лямке, развалился — и мимо меня полетели разные предметы. Впоследствии его доработали, но и при посадке Гагарина с НАЗом тоже было не всё благополучно».
![Космонавты и специалисты в Монтажно-испытательном корпусе полигона Тюра-Там (космодрома Байконур); март 1961 года. Фото В. Суворова. РГАНТД. Арх. № 0-690цв - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/949/content/ris08-f5350b71c0e6a6f6aebaa26be195f614.jpg)
В то же время отряд понёс потери. Космонавт-слушатель Валентин Степанович Варламов во время купания на Медвежьих озёрах поблизости от Чкаловского повредил шейный позвонок и был выведен из числа слушателей. В шестёрку лучших сначала входил Анатолий Яковлевич Карташов. Однако в октябре 1960 года по требованию конструкторов корабля «Восток» слушатели прошли семикратные испытания при действии перегрузок от 7 до 12 g в направлении «грудь-спина». В сохранившемся отчёте сказано, что после эксперимента у испытуемых «на спине и боковых поверхностях бедёр отмечались единичные мелкоточечные подкожные кровоизлияния». И только у Карташова «возникли обильные, сливные кровоизлияния в подкожную клетчатку спины, ягодиц и бёдер». Его немедленно направили на госпитальное обследование, что по факту означало отстранение от дальнейшей подготовки. Освободившееся место в шестёрке занял Григорий Нелюбов.
Страшная участь досталась самому молодому члену отряда Валентину Васильевичу Бондаренко — в феврале 61-го ему исполнилось двадцать четыре года. 13 марта он отправился на тренировочную «отсидку» в сурдобарокамеру. Через много лет Алексей Леонов свидетельствовал:
«С Валентином Бондаренко вот что произошло. Он погиб 23 марта 1961 года: скончался от ожогового шока за девятнадцать дней до первого космического полёта. Согласно расписанию тренировок, он заканчивал десятисуточное пребывание в сурдобарокамере — как и других космонавтов, его испытывали одиночеством и тишиной. Ему сделали атмосферу, как на высоте пять тысяч метров, но парциальное давление кислорода высокое. <…>
В конце одного из медицинских тестов Валя совершил простую и непоправимую ошибку. Он снял закреплённые на теле датчики, протёр места их закрепления смоченным в спирте ватным тампоном и неосторожно, не глядя, его выбросил. Вата попала на спираль раскалённой электроплитки и мгновенно вспыхнула. В атмосфере почти чистого кислорода огонь быстро распространился на всю камеру. На нём загорелся шерстяной тренировочный костюм. Быстро открыть сурдобарокамеру было невозможно из-за большого перепада давления. Когда камеру открыли, Бондаренко был ещё жив. Его доставили в Боткинскую больницу, где врачи восемь часов боролись за его жизнь… <…> А он был одет в тёмно-синий олимпийский костюм с такой белой полосочкой. Он чисто шерстяной. А шерсть, пропитанная кислородом, — это порох, самый настоящий порох…»
![Курсант лётного училища Валентин Бондаренко с женой Анной и сыном Сашей; 1957 год peoples.ru - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/950/content/ris09-ee42a54927d62fca1821df8513b5b435.jpg)
peoples.ru
Бондаренко посмертно наградили орденом Красной Звезды за «успешное выполнение задания правительства», а 16 апреля министр обороны подписал особое распоряжение, в котором говорилось: «Обеспечить семью старшего лейтенанта В.В. Бондаренко всем необходимым как семью космонавта». В отряде долго хранили память о нём: на значимых встречах, когда отмечались очередные успехи или подводились промежуточные итоги, на праздничных застольях всегда звучало имя Валентина — космонавты чествовали его с болью и любовью.
Кумиры поколения
После 12 апреля, когда Юрий Гагарин совершил свой триумфальный одновитковый полёт на космическом корабле «Восток», мир наконец-то узнал о том, что советский отряд космонавтов действительно существует, и что в него отобраны военные лётчики, которые усиленно тренируются, чтобы совершить новые рейсы на орбиту и даже к Луне. Впрочем, их личные данные оставались секретными — настолько, что в первом издании книги «Дорога в космос», написанной корреспондентами «Правды» Сергеем Александровичем Борзенко и Николаем Николаевичем Денисовым по итогам бесед с Гагариным, дублёр Герман Титов именуется «Космонавтом Два». Очевидно, руководство ЦПК ВВС таким способом оставляло за собой право менять кандидатов на следующие полёты по своему усмотрению, не оглядываясь на мнение и ожидания общественности.
![Первый отряд советских космонавтов на отдыхе в Сочи; май 1961 года. В первом ряду (слева направо): Павел Попович, Виктор Горбатко, Евгений Хрунов, Юрий Гагарин, главный конструктор Сергей Королёв, Нина Королёва с Наташей Попович, руководитель отряда космонавтов Евгений Карпов, тренер по парашютной подготовке Николай Никитин, врач Евгений Фёдоров. Во втором ряду (слева направо): Алексей Леонов, Андриян Николаев, Марс Рафиков, Дмитрий Заикин, Борис Волынов, Герман Титов, Григорий Нелюбов, Валерий Быковский, Георгий Шонин. В третьем ряду (слева направо): Валентин Филатьев, Иван Аникеев, Павел Беляев. РИА «Новости» - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/951/content/ris10-2391ab8b275299dc4e0f6f5936d3b293.jpg)
При этом положение Гагарина резко изменилось. Он стал не только первым летавшим космонавтом (или лётчиком-космонавтом, как определял его новый статус указ Президиума Верховного Совета СССР от 14 апреля), но и публичной фигурой мирового масштаба. 28 апреля Гагарин отправился в Чехословакию, в мае — в Болгарию, в июне — в Финляндию, в июле — в Великобританию и Польшу, затем — на Кубу, в Бразилию и Канаду. Везде его ждал восторженный приём, он встречался с главами государств и правительственными чиновниками, профсоюзными и общественными деятелями, военными и учёными, обычными гражданами и детьми. Помимо рекламы социализма, который, как утверждала пропаганда, является «надёжной стартовой площадкой, с которой Советский Союз запускает свои космические корабли», Гагарин всё больше занимался политикой: в частности, он выступил правительственным посланником, поспособствовав установлению дипломатических отношений между СССР и Бразилией.
Кроме того, первый лётчик-космонавт «неприлично» разбогател — по советским меркам, разумеется. За осуществление полёта он получил премию в размере 15 000 рублей (150 000 «дореформенных» рублей) — заработок квалифицированного рабочего за восемь лет! Ежемесячный оклад с учётом всех надбавок вырос до 640 рублей (6400 «дореформенных» рублей), что соответствовало уровню главного конструктора или университетского профессора. Впрочем, советские чиновники понимали, что в условиях товарного дефицита наличия высокой зарплаты недостаточно — нужно ещё иметь доступ к «распределителям», поэтому отдельным секретным распоряжением Совета Министров №1037рс от 18 апреля был утверждён список «подарков» для Гагарина и членов его семьи, включавший множество различных предметов: от автомашины «Волга» и меблировки до комплектов одежды и белья. В дальнейшем похожие подарочные наборы правительство выписывало и другим летавшим космонавтам.
Испытание славой и богатством Юрий Гагарин выдержал с честью. К примеру, он вполне мог претендовать на жилплощадь в центральном районе Москвы и, без сомнения, получил бы её, но предпочёл остаться в «хрущёвке» посёлка Чкаловский, хотя и переехал с пятого на четвёртый этаж в расширенную трёхкомнатную квартиру №57, в которой прожил с семьёй до апреля 1966 года, когда космонавтов начали переводить в Звёздный городок.
![Встреча Юрия Гагарина и премьер-министра Великобритании Гарольда Макмиллана; 13 июля 1961 года marieclaire.ru - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/952/content/ris11-4558cd8998d967ab7d3f461e62b61d9a.jpg)
marieclaire.ru
Всё же отношение к Гагарину со стороны других членов отряда менялось — чем дальше, тем больше. Лётчик-космонавт Евгений Васильевич Хрунов сообщал в мемуарах:
«Если бы я написал, что Юра после полёта совершенно не изменился, я бы сказал неправду, мне бы не поверили, да и вообще я не стал бы писать об этом.
Мы продолжали быть старшими лейтенантами, а он стал майором. Кто служил в армии, эту дистанцию понимает хорошо. Мы были рядовыми космонавтами, а он сначала командиром отряда, а затем заместителем начальника Центра подготовки космонавтов. Обязанности наши и его не сравнимы. Мы едем в академию на автобусе, а он — на машине, и хотя это не его «вина», а отпечаток всё-таки оставляло. Когда мы были в группе и к нам обращались с вопросами, было сразу ясно, кто будет отвечать. Если нас преподаватели и методисты, в основном такие же молодые, как и мы, а иногда и немного постарше, называли по имени и на «ты», впрочем, как и мы их, то к Юре уже проскакивало «вы» и Юрий Алексеевич. Всё вроде бы понятно… <…>
Да, мы оставались друзьями, и не внешне, а вообще. И в то же самое время, как иногда определяют психологи, среди нас был лидер, причём лидер формальный, то есть определённый условиями, социальной средой. Но это продолжалось недолго.
Прошло два-три года — и Гагарин из лидера формального превратился в лидера объективного. То есть, я хочу сказать, что не только командование назначило его начальником, вернее, выделило его из нас, но и сам коллектив признал эту реальность. И именно признание своих друзей, товарищей, с которыми он был на равных, делало его с каждым днем всё большей и большей личностью.
Ему пришлось как бы раздвоиться: Юра и Юрий Алексеевич. Космонавт, друг — и командир, начальник. На службе у него стали появляться властные нотки. Он руководил и знал силу своих решений. А отдыхая с нами, готовясь к очередным стартам, он оставался таким же, как все мы».
![Лётчик-космонавт Юрий Гагарин и главный конструктор ракетно-космической техники Сергей Королёв с жёнами на прогулке во время отдыха в Сочи; май 1961 года, Сочи. РГАНТД. Арх. № 1-551цв - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/953/content/ris12-1ab80424b3b25c09478423ff637f6b4d.jpg)
Надо сказать, что поначалу ни Гагарин, ни Титов не понимали, что обретение всемирной славы накладывает на них определённые обязательства, что теперь они должны стать образцовыми офицерами, обладающими высокими моральными качествами и служащими примером для молодого поколения.
Осенью 1961 года произошёл весьма неприятный инцидент, который мог иметь тяжелейшие последствия. 14 сентября космонавты в сопровождении генерал-лейтенанта Николая Петровича Каманина, помощника главкома ВВС по космосу, прилетели в Крым на отдых и разместились на бывшей даче Максима Горького, расположенной в 2 км от основной базы санатория «Форос». Первая неделя прошла идеально: стояла солнечная погода, а местный персонал делал всё для того, чтобы космонавты адаптировались и отдохнули после изматывающих зарубежных поездок. Однако Каманин быстро заметил, что его подопечные ведут себя довольно развязно: они откровенно злоупотребляли спиртными напитками, нарушали распорядок, уходили в «самоволку». В дневнике генерал-лейтенанта сохранилась характерная запись:
«25 сентября были в Артеке, где пионеры показали нам очень интересную спортивную игру «Снайпер». На обратном пути обедали в ресторане «Ялта», перед обедом осмотрели завод «Массандра» и попробовали более 12 различных вин. За Гагарина пили вино выдержки с 1934 года, за Титова — 1935, за меня — 1908. Обедом «дирижировали» первый секретарь Ялтинского горкома партии А.А. Куценко и его первый заместитель Н.Н. Дементьев. Оба любят крепко выпить. В этой и других встречах они спаивали Германа и Юрия. Герман зачастил в Ялту, возвращался поздно и изрядно выпившим. 26 сентября я обнаружил, что охранник Титова — Роберт Ахмеров — пьёт, спаивает Германа и занимается сводничеством. Серьёзно поговорил с Титовым и Гагариным, предупредил их, что они на скользком пути, объявил, что немедленно отправлю Ахмерова в Москву. Оба признали свои ошибки и очень просили не наказывать Ахмерова. Герман уверял меня, что во всём виноват только он сам. Я им поверил».
Несмотря на признание вины, космонавты не успокоились, что едва не закончилось трагедией. Хотя Гагарин был на отдыхе с семьёй, он с первых дней приметил двадцатисемилетнюю медсестру Анну Афанасову, работавшую в санатории, и оказывал ей знаки внимания. Однако девушка понимала, что перспектив у отношений нет, а начальство моментально уволит её «по собственному желанию», если заподозрит в нарушении спокойствия Гагариных. Космонавт продолжал настаивать на взаимности. 4 октября Каманин записал в дневнике:
«За девять часов до назначенного отъезда из «Фороса» случилось происшествие, которое попортило очень много крови мне и многим другим людям, несущим ответственность за Гагарина. Это происшествие могло закончиться очень печально для Гагарина, меня и нашей страны. Юрий Гагарин был на волосок от нелепой и глупейшей смерти.
В этот день (3 октября) Юра с территории дачи не отлучался, за исключением прогулочной поездки на катере. Как я позже узнал, эта прогулка была опасной. Гагарин на четырёхместную моторную лодку сажал по 6-7 человек, на лодке отсутствовали средства спасения. Юрий уходил далеко в море и делал очень резкие и опасные развороты.
За день Гагарин чрезмерно «напрощался». После ужина Юра сразу лёг спать. Женщины играли в карты. В 22:00 я с женой ушёл отдыхать, а в 23:50 она разбудила меня криком: «Коля, вставай! Внизу что-то случилось!» Через минуту я увидел Гагарина лежащим на садовой скамейке. Лицо и рубашка Юрия были в крови, на лице — рваные раны. Валя [Гагарина] в слезах кричала: «Что же вы все стоите, помогите ему! Он умирает!» Срочно вызвали врача и начальника санатория. Через четыре часа приехали флотские врачи, сделали на месте операцию. Заключение: пробита надбровная кость, но рана не смертельная, над левой бровью останется шрам. Порекомендовали в течение трёх недель сохранять постельный режим.
Из опроса <…> я установил следующее. Гагарин проснулся около 22 часов, помогал купать [дочку] Галку, а потом спустился в гостиную на первый этаж, где Валентина Ивановна с другими женщинами продолжала играть в карты, а мужчины — в шахматы. Юра «болел» за шахматистов, «помогал» жене, менял пластинки на проигрывателе, танцевал и был в нормальном состоянии. В 23:47-23:48 Юра сказал Вале: «Кончай играть, пошли спать!» — и вышел из гостиной. Через 2-3 минуты Валя, закончив играть в карты, спросила: «А где Юра?» Жена Серяпина с ехидцей сказала ей, что он пошёл по коридору направо и зашёл в одну из комнат. В коридоре находились три комнаты, из которых отдыхающие уже уехали. В двух комнатах Валя никого не обнаружила, третья — была закрыта на ключ изнутри. Валя резко постучала в закрытую дверь. Через несколько секунд она открылась, в комнате горел свет, а в дверях стояла медсестра Аня (27 лет). На вопрос Вали: «Где Юра?» — Аня ответила: «Ваш муж выпрыгнул с балкона». Балкон возвышался над уровнем земли на 2 метра, под ним была асфальтированная дорожка, окаймлённая с внешней стороны цементированной бровкой. При прыжке Гагарин зацепился ногами за виноградные лозы, потерял равновесие и упал лицом на цементную бровку. Как рассказала медсестра Аня, она после смены с дежурства зашла в комнату отдохнуть, лежала на кровати одетой и читала книгу. Гагарин вошёл в комнату, закрыл дверь на ключ и со словами: «Ну что, будешь кричать?» — пытался её поцеловать… В это время раздался стук в дверь, и Гагарин выпрыгнул с балкона».
Рана выглядела ужасно: половина левой надбровной дуги была вмята в череп, в глаза бросался глубокий тёмно-бордовый шрам. Однако самое печальное для космонавта и остальных заключалось в том, что скоро начинался XXII съезд КПСС, на котором делегат от Московской партийной организации Юрий Алексеевич Гагарин должен был заседать в президиуме рядом с Никитой Сергеевичем Хрущёвым. Понятно, что глава государства был в ярости от срыва его замыслов.
Несмотря на усилия хирургов и косметологов, шрам скрыть не удалось. Всю последующую жизнь Гагарин, подходя к зеркалу или разглядывая свои фото в прессе, видел отметину, изуродовавшую бровь, и она была лучшим напоминанием о том, как однажды из-за глупой прихоти он едва не лишился всего, к чему шёл с большим напряжением и упорством.
![Лётчик-космонавт Юрий Гагарин вносит знамя комсомола в зал Кремлёвского Дворца съездов во время открытия XIV съезда ВЛКСМ; 16 апреля 1962 года. РГАНТД. Арх. № 1-13666 - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/957/content/ris16-84177e84cd87f76715478c3f4ff7f6fe.jpg)
Если бы подобное случилось с нелетавшим космонавтом, то его ждало бы отчисление из отряда, однако к новоиспечённым кумирам поколения, которых жаждал видеть целый мир, стандартные меры были неприменимы. Поэтому к делу привлекли партийную организацию ЦПК ВВС. 14 ноября Каманин записал в дневнике:
«Сегодня более четырёх часов занимался с космонавтами. <…> Первые два часа в партийном порядке разбирали персональные дела Гагарина и Титова. У командования ВВС не было намерений заниматься разбором поведения Гагарина и Титова на курорте в Крыму <…>. Поводом для обсуждения явилось заявление Гагарина в партийную организацию ЦПК с просьбой рассмотреть его поведение на курорте и принять соответствующие решения. Выступившие Гагарин и Титов, в основном, правильно доложили о своём поведении на курорте. Признали случаи злоупотребления спиртным, легкомысленного отношения к женщинам и другие проступки. Юра достоверно изложил обстоятельства своего ранения, но, по-видимому, заботясь о спокойствии Вали, утверждал, что, заходя в комнату, из которой выпрыгнул, он не знал, что там находится медсестра Аня и что он только хотел подшутить над женой, спрятавшись от неё. Хотя я и убежден, что мотив посещения комнаты был другой, не стал настаивать на своём. <…> Все космонавты выступили примерно в таком духе: «Гагарин и Титов вели себя легкомысленно; они забыли, кем они теперь стали и не имели права делать подобные глупости». Особенно досталось Титову. Говорили, что он зазнаётся, отрывается от коллектива, не доложил о поездках за границу и о работе 22-го съезда и т.д. Гагарин и Титов (последний в меньшей мере) признали критику товарищей справедливой и обещали не допускать подобных ошибок и глупостей в будущем».
Как показало будущее, Гагарин принял тяжёлый урок близко к сердцу и остепенился. Титов же ещё долго доставлял неприятности Каманину и другим руководящим товарищам. Именно на его «дурной пример» генерал-лейтенант возлагал часть ответственности за отчисление из отряда капитана Марса Закировича Рафикова, которого министр обороны и главком ВВС в марте 1962 года решили демонстративно наказать, воспользовавшись очередным фактом самовольного оставления части.
![Космонавты Юрий Гагарин и Герман Титов на теоретических занятиях в Центре подготовки космонавтов ВВС. РГАНТД. Арх. № 0-724цв - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/958/content/ris17-14a49d2f3405dd31f13148f9468edd8d.jpg)
Звёздная семья
Когда Юрий Гагарин стал публичным и обеспеченным человеком, возглавил отряд космонавтов и получил удостоверение депутата Верховного Совета СССР, его возможности по сравнению с другими сослуживцами несоизмеримо выросли. Он мог легко вмешиваться в процесс подготовки к очередным космическим полётам, его мнение учитывалось при формировании экипажей кораблей, он выступал лидером группы космонавтов, проходивших обучение в Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е. Жуковского. Однако жизнь отряда не ограничивалась только тренировками и учёбой, поэтому Гагарину пришлось взять на себя и совместный досуг. Евгений Хрунов вспоминал:
«В кругу друзей, как я уже отмечал, Юрий оставался прежним. Он очень любил охотиться. Обычно на природу ездили вместе. Иногда к нам присоединялись руководители из ВВС, местные власти. Помню охоту перед Новым годом. Нас человек 12-15. Снаряжение у всех отличное. Патронташи заполнены полностью, а убивать нам разрешили лишь одного лося. Егеря объяснили:
— Как увидите, что убили, кричите «Готов!», а остальные разряжайте ружья.
Прослушав это разъяснение, стоим, ждём дальнейших распоряжений. Холодно. Воротники подняты, шапки нахлобучены. С нами стоит генерал Л.И. [Леонид Иванович] Горегляд, самый старший по званию, и рядом Юра. Подходит к нам один егерь и, узнав в генерале старшего, спрашивает:
— Где будет стоять Гагарин?
Я сразу понял, что егеря хотят выгнать лося под его выстрел. Юру они не узнали.
— От речки первый, — это вмешался в разговор Юра.
Когда нас расставляли, Юра встал в цепь в противоположном конце… Это тоже Гагарин — среди друзей он не хотел выделяться.
И после полёта, став знаменитостью, Юра любил компании, любил собирать друзей у себя дома, ходить в гости. И несмотря на то, что у него в доме бывали и очень уважаемые в стране люди, мы не чувствовали себя там чужими. Обстановка на таких вечерах была весёлая, к которой мы привыкли начиная ещё с первого нашего житья в Москве в казарме. Она напоминала нам вечера, которые принято устраивать то у одного, то у другого офицера в военных городках. И ценились такие вечера не дорогими напитками и коллекционными винами, а чем-то своим, домашним: пирогами, каким-то «фирменным» для этой семьи блюдом…»
Похожее свидетельство оставил лётчик-космонавт Георгий Степанович Шонин:
«Весна. Нас пригласили в воскресенье поохотиться на боровую. Выдался чудесный солнечный день. И хоть ещё везде полно снега, чувствуется — весна решительно вступает в свои права.
Мы поднялись спозаранку и без устали бродим по лесу, по полянам, хмельные от весенних запахов и птичьих перезвонов. Мы ни капельки не огорчены тем, что ягдташи и ружья на этот раз оказались ненужными атрибутами нашей экипировки. Только Юрий вернулся из лесу с трофеем. Он и Алексей Леонов долго скрадывали глухаря, подбираясь к нему во время его любовной песни и застывая в неудобных позах, когда птица умолкала и озиралась вокруг красными глазами.
Приехали домой и стали прощаться у автобуса. И тут Юрий, единственный с добычей и от этого чувствующий себя неловко, запротестовал:
— Так, ребята, не пойдёт! Вот что: через полтора часа жду вас с женами у себя дома. Валя успеет зажарить этого красавца. Я думаю, попробовать на всех хватит.
И мы пришли. И всем хватило. Всем понравился жареный глухарь, хотя некоторым гостям (а было нас человек двадцать) он напоминал жареную курятину. И все ещё раз (в который!) слушали сначала Юрия, а затем Алексея, как они подбирались к этой ужасно хитрой птице… А потом пели. <…> Мы тогда любили и умели, собравшись вместе, попеть задушевные песни».
Конечно, не только Гагарин участвовал в создании неписаных традиций отряда космонавтов и Звёздного городка, однако так получалось, что ему везде приходилось играть роль ведущего. Валентина Леонидовна Пономарёва (Ковалевская) из женской группы космонавтов свидетельствовала:
«Когда в Центр [подготовки космонавтов] прибывал «новый набор», их «посвящали в космонавты» — в бассейне устраивалось действо, которое, не знаю уж почему, называли Днём Нептуна (может, потому, что и символика привлекательная, и «акватория» есть).
Это всегда было очень весело. Действующие лица и зрители, кто в купальном, кто в спортивном костюме, сидели вдоль стены на низенькой скамеечке. «Прилично» одетые от греха подальше располагались выше на галерее: в воду бросали не символически, не очень разбираясь, кто ты есть: посвящаемый, просто зритель или почётный гость. В роли Нептуна выступал Гагарин. Он восседал на троне с длинной белой бородой и с трезубцем в руке, а русалкой у него служил Н.Ф. [Николай Фёдорович] Никерясов. Это была великолепная русалка — с большой круглой, обритой наголо головой и с большим круглым животом. Увидев «её», мы чуть не попадали в воду от хохота!
Водяные приводили молодых космонавтов пред светлые очи Нептуна, и он задавал им вопросы. Если ответ был неудачен, водяные по знаку трезубца бросали посвящаемого в воду. Публика рыдала от восторга.
Вот Нептун спрашивает очередного:
— Скажи, какой у нас самый лучший стенд?
Тот думает, боится ошибиться, наконец говорит:
— Качели!
— Нет, — говорит Нептун. — Самый лучший стенд у нас — это стенд товарища Уварова.
А «стенд товарища Уварова» — это бухгалтерия и касса, где нам выдавали зарплату. Гагарин мастер был на такие шутки…»
Отряд космонавтов постепенно рос — в январе 1963 года его пополнил второй набор, состоявший из пятнадцати человек, в октябре 1965 года — третий, включавший двадцать два человека. Слушателями становились офицеры с инженерным образованием и гражданские специалисты. При этом многие планируемые полёты были отменены, что создавало почву для конфликтов и интриг.
Гибель Владимира Комарова в апреле 1967 года и Юрия Гагарина в марте 1968 года стала рубежом, после которого отношение к космической программе начало меняться, а космонавты в глазах общественности из супергероев всё больше превращались в работников опасной профессии, коих хватает и в других сферах деятельности. Единая «звёздная» семья распалась, однако члены «гагаринского» набора до конца жизни пользовались высоким авторитетом в России и за границей, оставаясь олицетворением самого романтического периода в истории космонавтики.
![Первые лётчики-космонавты Советского Союза в 1965 году. В первом ряду (слева направо): Владимир Комаров, Юрий Гагарин, Валентина Терешкова, Андриян Николаев, Константин Феоктистов, Павел Беляев. Во втором ряду (слева направо): Алексей Леонов, Герман Титов, Валерий Быковский, Борис Егоров, Павел Попович. РИА «Новости» - Стать космонавтом | Warspot.ru](http://warspot-asset.s3.amazonaws.com/articles/pictures/000/092/963/content/ris22-f8fdb18e0c19c9ad5d35b570ed9d6308.jpg)
Литература:
- Александров А. К 75-летию со дня рождения Ю.А. Гагарина // Советская Россия. 2009. 3 марта
- Буйновский Э. Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов. — М.: Молодая гвардия, 2005
- Герои космоса рассказывают… Алексей Архипович Леонов // Новости космонавтики. 2002. №10
- Герои космоса рассказывают… Борис Валентинович Волынов // Новости космонавтики. 2003. №3
- Герои космоса рассказывают… Виталий Иванович Севастьянов // Новости космонавтики. 2002. №1
- Герои космоса рассказывают… Павел Романович Попович // Новости космонавтики. 2002. №7
- Голованов Я. Космонавт №1. — М.: Известия, 1986
- Дихтярь А. Прежде чем прозвучало: «Поехали!» Документальная композиция. — М.: Политиздат, 1987
- Есин Б. 40 лет отряду космонавтов РГНИИ ЦПК // Новости космонавтики. 2000. №3
- Каманин Н. Скрытый космос: Книга первая. — М.: Инфортекст-ИФ, 1995
- Леонов А. Время первых. Судьба моя — я сам… — М.: Изд-во АСТ, 2017
- Лончаков Ю., Бурдаев М. Старт в вечность (к 55-летию полёта в космос Ю. А. Гагарина) // Пилотируемые полёты в космос. 2016. №1
- Первушин А. Юрий Гагарин: Один полёт и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля. — СПб.: Пальмира; М.: ООО «Книга по Требованию», 2017
- Первый пилотируемый полёт. Российская космонавтика в архивных документах. В 2-х книгах / под ред. В. Давыдова. — М.: Родина МЕДИА, 2011
- Полетаева В. Юрий Гагарин. Он первым увидел Землю со стороны // Новости космонавтики. 2001. №4
- Пономарёва В. Женское лицо космоса. — М.: Гелиос, 2002
- Хрунов Е. «Он не мог не летать!» Первому космонавту планеты — 75 // Новости космонавтики. 2009. №3
- Человек. Корабль. Космос: Сборник документов к 50-летию полёта в космос Ю.А. Гагарина. — М.: Новый хронограф, 2011
- Шамсутдинов С. Лётчики-космонавты СССР и России // Новости космонавтики. 2005. №4
- Шаров П. Ада Котовская: «Конечно, Юра волновался, но он умел сдерживать эмоции…» // Новости космонавтики. 2007. №4
- Шонин Г. Самые первые. — М.: Молодая гвардия, 1976
- Шуневич В. Интервью с А.Я. Карташовым // Факты. 2004. 10 марта
Комментарии к данной статье отключены.