Если Сталинград – один из самых значимых символов Великой Отечественной войны, то «Дом Павлова» – краеугольный камень этого символа. Известно, что 58 суток интернациональный гарнизон удерживал здание в центре города, отбивая многочисленные атаки немцев. По словам маршала Чуйкова, группа Павлова при этом уничтожила немцев больше, чем те потеряли при взятии Парижа, а генерал Родимцев писал, что эта обычная сталинградская четырёхэтажка значилась на личной карте Паулюса как крепость. Но, как и большинство легенд военного времени, созданных работниками ГлавПУРа, официальная история обороны «Дома Павлова» имеет мало общего с действительностью. Кроме того, в тени легенды остались гораздо более значимые эпизоды битвы за Сталинград, а фамилия одного человека так и осталась в истории, оставив в забвении имена других. Попробуем исправить эту несправедливость.

Рождение легенды

Реальные события, происходившие осенью 1942 года на площади 9 января и узкой полоске вдоль берега Волги в центре города, постепенно стёрлись из памяти. Лишь отдельные эпизоды много лет были словно зашифрованы на самых известных сталинградских фотографиях корреспондента Георгия Зельмы. Эти снимки в обязательном порядке присутствуют в каждой книге, статье или публикации об эпохальной битве, но что именно изображено на них – практически никто не знает. Однако сами участники, бойцы и командиры 13-й Гвардейской стрелковой дивизии, придавали этим событиям гораздо большее значение, чем пресловутой легенде. Они достойны того, чтобы о них рассказать.

После серии сильнейших ударов двух немецких дивизий, достигших своего пика 22 сентября, 13-я Гвардейская дивизия оказалась в очень тяжёлом положении. Из трёх её полков один был полностью разгромлен, в другом из трёх батальонов остался один. Ситуация была настолько критической, что в ночь с 22 на 23 сентября комдив генерал-майор А.И. Родимцев вместе со штабом был вынужден эвакуироваться из штольни напротив комплекса зданий НКВД в район оврага Банный. Но полуокружённая и прижатая к Волге дивизия выстояла, удержав несколько кварталов в центре города.

Вскоре прибыло долгожданное подкрепление: в распоряжение Родимцева был переправлен 685-й полк 193-й стрелковой дивизии, а обескровленный 34-й Гвардейский полк подполковника Д.И. Панихина, в котором вечером 22 сентября оставалось 48 «активных штыков», пополнили, прислав маршевую роту численностью около 1300 человек.

Следующие двое суток на участке дивизии установилось относительное затишье, лишь южнее была слышна частая канонада: там, в районе Городского сада и устья Царицы, немецкие части добивали остатки левого фланга 62-й Армии. Севернее, за оврагами Долгий и Крутой, чадили нефтяные баки, была слышна ожесточённая перестрелка – это моряки из 284-й СД отвоёвывали у немцев горящий Нефтесиндикат и Метизный завод.

23 и 24 сентября противники прощупывали передний край – в ходе коротких перестрелок и стычек постепенно вырисовывалась линия фронта. Левый фланг дивизии Родимцева упирался в Волгу, где на высоком обрыве стояли захваченные немцами высотные здания Госбанка и «Дома специалистов». В сотне метров от Госбанка находились руины пивзавода, где занимали позиции бойцы 39-го Гвардейского полка.

В центре фронта 13-й ГСД стоял огромный комплекс ведомственных и жилых зданий НКВД, занимавший целый квартал. Лабиринты развалин, крепкие стены и огромные подвалы тюрьмы как нельзя лучше подходили для городских боев, и здания НКВД стали ядром обороны дивизии Родимцева. Напротив комплекса, отделённые широкой Республиканской улицей и выжженными деревянными кварталами, высились два немецких опорных пункта – четырёхэтажная школа №6 и пятиэтажное здание военторга. Здания к тому моменту неоднократно переходили из рук в руки, но 22 сентября были вновь захвачены немцами.

Чуть севернее зданий НКВД находилась мельница №4, крепкое четырёхэтажное строение с надёжными подвальными помещениями. Здесь были оборудованы позиции последнего из батальонов 42-го Гвардейского полка – 3-го батальона капитана А.Е. Жукова. За складскими постройками и широкой нейтральной полосой Пензенской улицы начинался огромный пустырь площади 9 января, где виднелись два пока ещё безымянных и ничем не примечательных здания.

Правый фланг дивизии Родимцева удерживали бойцы 34-го Гвардейского стрелкового полка. Рубеж обороны был крайне неудачным – он проходил по краю высокого обрыва. Совсем рядом стояли огромные пяти- и шестиэтажные здания, занятые немецкой пехотой противника – «Дом железнодорожников» и «Г-образный дом». Высотки главенствовали над прилегающей местностью, и немецкие корректировщики хорошо просматривали позиции советских войск, берег и участок реки рядом. Кроме того, на участке 34-го ГСП к Волге выходили два глубоких оврага – Долгий и Крутой, буквально отрезая 13-ю ГСД от 284-й СД полковника Н.Ф. Батюка, соседа справа, и остальной 62-й Армии. Совсем скоро эти обстоятельства сыграют свою роковую роль.

С утра 25 сентября подразделения 13-й ГСД, выполняя приказ штаба армии, «мелкими группами, используя гранаты, бутылки с горючей смесью и миномёты всех калибров» пытались улучшить свои позиции. Третий батальон 39-го ГСП сумел выйти и закрепиться на рубеже Республиканской улицы, а бойцам 34-го ГСП удалось очистить несколько деревянных домов в районе 2-й Набережной. Приданный дивизии 685-й СП наступал в направлении площади 9 января и школы №6, но, неся потери от сильного пулемётного и артиллерийского огня с западной стороны площади, успеха не имел.

Гвардейцы 3-го батальона 42-го ГСП из группы младшего лейтенанта Н.Е. Заболотного, копая траншею через Солнечную улицу, сумели занять руины четырёхэтажки, которая в дальнейшем будет обозначаться как «Дом Заболотного». Обошлось без потерь: немцев в развалинах не было. Следующей ночью младший сержант Я.Ф. Павлов получил приказ от командира 7-й роты старшего лейтенанта И.И. Наумова разведать четырёхэтажное здание на площади 9 января, стоявшее рядом с развалинами «дома Заболотного». Павлов уже успел зарекомендовать себя как отличный боец – неделей ранее он вместе с Заболотным и группой бойцов очистил от немцев дом военторга, за что позднее получил медаль «За Отвагу». Накануне Павлов живым вернулся из неудачного поиска, задачей которого было пробиться к окружённому 1-му батальону.

25-летний младший сержант выбрал трёх солдат из своего отделения, – В.С. Глущенко, А.П. Александрова, Н.Я. Черноголова, – дождавшись темноты, приступил к выполнению задачи. С НП за действиями маленькой группы следил комбат Жуков, чуть ранее получивший приказ комполка захватить дом на площади. Группу поддерживал пулемётным и миномётным огнём весь полк, затем присоединились соседи справа и слева. В суматохе боя, перебежками от воронки к воронке, четверо бойцов миновали расстояние от мельничных складов до четырёхэтажки и исчезли в проёме подъезда.

Что произошло дальше, известно только со слов самого Якова Павлова. Прочёсывая очередной подъезд, четверо красноармейцев заметили в одной из квартир немцев. В этот момент Павлов принял судьбоносное решение – дом не только разведать, но и своими силами попытаться захватить. Внезапность, гранаты Ф-1 и очередь из ППШ решили исход скоротечной схватки – дом был захвачен.

В послевоенных воспоминаниях Жукова всё выглядит несколько иначе. В переписке с однополчанами комбат утверждал, что Павлов захватил «свой» дом без боя – немцев в здании попросту не было, как и в соседнем «Доме Заболотного». Так или иначе, но именно Жуков, обозначив для артиллеристов новый ориентир как «Дом Павлова», заложил первый камень в фундамент легенды. Пару дней спустя агитатор полка старший политрук Л.П. Корень напишет в политотдел 62-й Армии о довольно рядовом эпизоде тех дней небольшую заметку, и история начнёт ждать своего часа.

Маленький остров спокойствия

Два дня Павлов и трое бойцов удерживали здание, пока комбат Жуков и комроты Наумов собирали в поредевшем батальоне бойцов для нового опорного пункта. Гарнизон составили: расчёт пулемёта «Максим» под командованием лейтенанта И.Ф. Афанасьева, отделение из трёх ПТР сержанта Андрея Собгайды и два расчёта ротных миномётов под командованием младшего лейтенанта Алексея Чернушенко. Вместе с автоматчиками гарнизон насчитывал около 30 солдат. Как старший по званию, командиром стал лейтенант Афанасьев.

Кроме бойцов, в подвале дома ютились гражданские – старики, женщины и дети. Всего в здании находилось больше 50 человек, поэтому потребовались общие житейские правила и должность коменданта. Им по праву стал младший сержант Павлов. Когда выяснилось, что с верхних этажей дома на несколько километров просматриваются немецкие позиции, в здание провели линию связи, а на чердаке обосновались корректировщики. Опорный пункт получил позывной «Маяк» и стал одним из основных НП в системе обороны 13-й ГСД.

26 сентября закончился первый штурм Сталинграда, в ходе которого немцами были уничтожены последние очаги сопротивления левого фланга 62-й Армии. Немецкое командование справедливо полагало, что задачи пехотных дивизий в центре города были полностью выполнены: берег Волги достигнут, главная переправа русских прекратила свою работу. С 27 сентября начался второй штурм; основные события и боевые действия переместились в рабочие посёлки севернее Мамаева кургана. Южнее кургана, в захваченных немцами центральном и южном районах города, командование 6-й Армии оставило 71-ю и 295-ю пехотные дивизии, которые были обескровлены в сентябрьских боях и пригодны только для обороны. Небольшой плацдарм 13-й ГСД в итоге оказался в стороне от основных событий, буквально на задворках эпохальной битвы за Сталинград.

В конце сентября дивизии Родимцева была поставлена задача вместе с приданными 685-м СП и двумя миномётными ротами «удерживать занимаемый район и действиями мелких штурмовых и блокирующих групп уничтожить противника в захваченных им зданиях». Надо сказать, что командарм генерал-лейтенант В.И. Чуйков в приказном порядке запретил вести наступательные действия целыми подразделениями – ротой или батальоном – следствием которых были большие потери. 62-я Армия начинала учиться городскому бою.

Словно клещи, с двух сторон дивизию Родимцева зажимали немецкие опорные пункты, расположенные в крепких и высоких зданиях. На левом фланге стояли четырёх- и пятиэтажные «Дома специалистов» и здание Госбанка. Последнее красноармейцы 19 сентября уже пытались отбить у немцев, – сапёры подорвали стену, и штурмовой группе удалось занять часть здания, – однако в ходе наступления 22 сентября немецкая пехота вновь его отбила. За несколько дней немцы успели основательно укрепиться: в развалинах были оборудованы не только пулемётные точки, но и позиции мелкокалиберных пушек, а вдоль стен натянули колючую проволоку.

В ночь на 29 сентября разведчики 39-го ГСП сумели скрытно подобраться к зданию и закидали окна бутылками КС. Несколько комнат были охвачены огнём, были уничтожены станковый пулемёт и 37-мм пушка, передовая группа завязала огневой бой. Но основную часть солдат составляли недавно прибывшие новобранцы из Средней Азии, и в атаку они не пошли. Командиры отделений буквально вытаскивали упирающихся солдат из траншей на помощь погибающей штурмовой группе, но было поздно. Госбанк захватить не удалось, погибли многие старые бойцы, заслуженные разведчики. Проблема качества пополнения в этот период стояла очень остро: в конце сентября в 39-м ГСП за «самострел» было расстреляно шестеро «узбеков» – так в 62-й Армии называли всех выходцев из Средней Азии.

На правом фланге, где располагались позиции 34-го ГСП, ситуация была ещё хуже. Невдалеке от крутого обрыва высились два огромных строения, захваченные немцами – так называемые «Дом железнодорожников» и «Г-образный дом». Первый перед войной не успели достроить, были закончены только фундамент и северное крыло. «Г-образный дом» представлял собой пяти-шестиэтажную «сталинку», с верхних этажей которой немецкие корректировщики могли просматривать практически весь плацдарм 13-й ГСД. Оба огромных сооружения были сильно укреплены и больше походили на неприступные крепости. В этом районе позиции 295-й пехотной дивизии вермахта ближе всего подходили к крутому обрыву, под которым лишь узкая полоска берега связывала дивизию Родимцева с остальной 62-й Армией. Судьба дивизии висела на волоске, и захват этих двух укреплённых пунктов немцев на ближайшие три месяца стал настоящей идеей фикс штаба 13-й ГСД и её командира.

Заградотряд как последний аргумент

Подходил к концу сентябрь. Обессиленные противники глубже зарывались в землю. Каждую ночь был слышен лязг лопат и стук кирки, а боевые донесения пестрели цифрами вырытых кубов земли и погонных метров траншей. Поперёк улиц и открытых мест сооружались баррикады и ходы сообщений, сапёры минировали опасные направления. Оконные проёмы закладывались кирпичом, в стенах пробивались амбразуры. Запасные позиции вырывались подальше от стен, так как много солдат гибло под обломками. После пожара в Госбанке немцы стали закрывать окна верхних этажей кроватными сетками – вероятность сгореть ночью от влетевшей бутылки КС или термитного шарика из ампуломёта была очень велика.

Затишье продолжалось недолго. День 1 октября едва не стал последним для защитников небольшого плацдарма. Накануне 295-я ПД вермахта получила пополнение и задачу окончательно выйти к Волге на своём участке. Для поддержки наступления прибыл сапёрный батальон из группы командующего инженерными войсками 6-й Армии оберста Макса фон Штиотты (Max Edler von Stiotta). Удар запланировали в самое уязвимое место обороны дивизии Родимцева – район оврагов Долгий и Крутой, где был стык с 284-й СД. Кроме того, немцы решили отказаться от излюбленной тактики массированного артналёта и авиаудара с последующей зачисткой кварталов. Успех должна была принести внезапная ночная атака.

В 00:30 по берлинскому времени подразделения 295-й ПД и приданные части скрытно скопились западнее трамвайного моста и через дренажную трубу в насыпи стали просачиваться по склонам оврага Крутой к берегу Волги. Смяв боевое охранение, немецкая пехота вплотную вышла к позициям 34-го ГСП. Расстреливая застигнутых врасплох красноармейцев, немцы захватывали одну траншею за другой, быстро продвигаясь вперёд. Слышались взрывы гранат и сосредоточенных зарядов: сапёры подрывали блиндажи с блокированными советскими бойцами. Из ДЗОТа на склоне размеренно застучал «Максим» – в ответ в сторону амбразуры плеснула струя огнемёта. У штабных землянок шла рукопашная схватка, русские и немцы с перекошенными от ярости лицами убивали друг друга. Усиливая накал безумия, в темноте вдруг послышалась джазовая мелодия, а затем с берега Волги на ломаном немецком зазвучали призывы сдаваться.

К пяти часам утра на рубеже дивизии Родимцева сложилась критическая обстановка. Ударные группы 295-й ПД, смяв оборону 34-го ГСП, вышли к Волге в районе устья оврага Крутой. В бою были убиты командир и комиссар 2-го батальона. Продолжая наступление, немецкие пехотинцы стали продвигаться в двух направлениях: на север, где располагался штаб 13-й ГСД, и на юг – к миномётным позициям и тылам окружённых 39-го и 42-го ГСП. Вскоре Родимцев потерял связь с остальной дивизией – немцы перерезали проходящий вдоль берега кабель.

Одной из миномётных рот командовал старший лейтенант Г.Е. Брик. Немцы подошли к позициям роты вплотную – противников разделяли лишь железнодорожные пути, заставленные вагонами. В нарушение всех инструкций комроты приказал выставить стволы миномётов почти вертикально. Отстреляв последние мины, расчёты под командованием Григория Брика полезли на опешивших немцев в штыковую атаку.

Последним резервом Родимцева были 30 бойцов заградительного батальона под командованием комвзвода лейтенанта А.Т. Строганова. Он получил задачу со стороны устья оврага Долгий выбить немцев с позиций 34-го ГСП. Остановив отступающих и деморализованных бойцов 3-го батальона, он возглавил контратаку на прорывавшихся к штабу дивизии немцев. Перестрелка завязалась под обрывом крутого берега, где находились склады и причалы масломазеваренного завода и прибрежная железная дорога. Дальше немцы пройти не смогли. Лейтенант Александр Строганов был представлен к ордену Ленина, но командование 62-й Армии снизило награду до медали «За Отвагу».

К 06:00, подтянув собранные резервы, части 13-й ГСД перешли в контратаку. Наконец-то удалось связаться с артиллеристами на другой стороне Волги – район оврага Крутой, по которому немцы подтягивали подкрепления, окутало пылью от разрывов крупнокалиберных снарядов. Прорвавшиеся к Волге подразделения 295-й ПД, попав в ловушку на берегу, дрогнули и стали отходить по оврагу обратно к трамвайному мосту. Преследуя противника, бойцы в том числе смогли отбить несколько групп ранее попавших в плен красноармейцев. Вскоре положение на рубеже дивизии Родимцева было восстановлено. В журнале боевых действий 6-й Армии неудачная атака 295-й ПД отмечена скупыми строчками:

«Наступление 295-й пехотной дивизии при поддержке группы Штиотты сначала имело серьёзный успех, но затем было остановлено под мощным огнём. В результате обстрела из стрелкового оружия с севера и из неподавленных очагов сопротивления в тылу пришлось отойти на исходные позиции. Передний край обороны находится под постоянным артиллерийским обстрелом».

Позже у убитых на берегу немцев, по донесениям с мест, нашли интересные отличительные знаки – в ночной атаке участвовали десантники, ветераны высадки на Крит. Также сообщалось, что часть немецких солдат была одета в красноармейскую форму.

Два дня 13-я ГСД приводила себя в порядок, бойцы считали и хоронили погибших товарищей. 34-й ГСП, уже второй раз попавший под пресс немецкого наступления, понёс самый большой урон. В донесениях полка о безвозвратных потерях отмечено: 1 октября пропало без вести 77 и погибло 130 красноармейцев, за 2 октября – ещё 18 и 83 человека соответственно. По злой иронии судьбы, именно 1 октября в центральной газете «Красная Звезда» была опубликована статья «Герои Сталинграда» с письмом-клятвой гвардейцев Родимцева, которая оказалась скреплена кровью буквально.

После неудачно закончившегося наступления в ночь на 1 октября немцы таких масштабных боевых действий на участке 13-й ГСД более не предпринимали, ограничиваясь локальными атаками. Борьба за небольшой участок центра города приняла позиционный характер: противники обменивались артиллерийскими и миномётными обстрелами, резко возросло число убитых от снайперского огня.

Ночью небольшой плацдарм оживал и напоминал муравейник: бойцы спешно разгружали лодки с боеприпасами, командиры разводили по позициям небольшие группы пополнения. После высадки тыловики дивизии смогли наладить снабжение, и у Родимцева появился свой маленький флот – около 30 весельных лодок и катеров. Именно неспособность самостоятельно обеспечить себя в условиях отрезанного рекой города погубило в сентябре 92-ю ОСБР.

Днём улицы и развалины города вымирали. Любое движение – будь то боец, перебегающий из подъезда в подъезд, или гражданский в поисках пропитания – вызывало огонь. Были случаи, когда немецкие солдаты, чтобы пересечь простреливаемый участок, переодевались в женскую одежду. Все места скопления противника, полевые кухни и источники воды стали объектами пристального внимания метких стрелков с обеих сторон. Огромные руины зданий, открытые пространства и стабильная линия фронта способствовали тому, что разрушенный центр города стал подходящей ареной для снайперских дуэлей.

Среди снайперов 13-й ГСД метким огнём сразу выделился командир отделения 39-го ГСП сержант А.И. Чехов. С отличием окончив Центральную школу инструкторов снайперского дела, Чехов был не только хорошим стрелком, но и умел обучать товарищей своей специальности, многие из которых в дальнейшем превзошли его. Когда в дивизии Родимцева бывал Василий Гроссман, он подолгу беседовал со скромным и задумчивым парнем, в свои 19 лет ставшим отличной машиной для убийства. Писателя настолько поразили его искренний интерес к жизни, вдумчивый подход к своему делу и ненависть к захватчикам, что один из первых очерков о Сталинградской битве Гроссман посвятил Анатолию Чехову.

Так получилось, что свою последнюю снайперскую дуэль сержант проиграл. Он и немец выстрелили одновременно; оба промахнулись, но рикошетом вражеская пуля всё же достигла цели. Чехова со слепым ранением груди буквально насильно переправили в госпиталь на левый берег, но через несколько дней сержант снова появился на позициях полка и записал на свой счёт ещё троих немцев. Когда поднявшаяся температура к вечеру свалила парня с ног, выяснилось, что Чехов из госпиталя сбежал, и операцию ему ещё не делали.

Образцово-показательная оборона

11 октября на участке 34-го ГСП группа в количестве 35 красноармейцев попыталась штурмом взять недостроенное четырёхэтажное строение. Так в дивизии началась эпопея с двумя зданиями, названия которых с этого момента стали чаще других встречаться в боевых донесениях и сводках – «Дом железнодорожников» и «Г-образный дом».

На протяжении двух месяцев подразделения 34-го и 42-го ГСП пытались выбить немцев из этих укреплённых пунктов. В октябре две попытки захватить «Дом железнодорожников» закончились неудачей. В первом случае при поддержке артиллерийского и миномётного огня штурмовой отряд смог достичь здания и даже проникнуть внутрь, завязав гранатный бой. Но подход основной части бойцов блокировали не подавленные немецкие огневые точки с флангов, с соседнего «Г-образного дома» и других зданий. Штурмовой группе пришлось отойти, во время штурма был убит командир роты и ранен командир батальона.

24 октября, во время второй атаки, «Дом железнодорожников» предварительно был обстрелян 152-мм гаубицами с левого берега Волги. После артподготовки 18 бойцов штурмовой группы бегом устремились к огромным развалинам, но были встречены фланкирующим огнём пулемётов, а затем подходы к дому были обстреляны миномётами из глубины немецкой обороны. Неся потери, группа отступила и в этот раз.

Третий по счёту штурм последовал 1 ноября. В 16:00 после сильного обстрела орудиями большой мощности подразделения 34-го и 42-го ГСП мелкими группами вновь попытались захватить «Дом железнодорожников», но на подходе к зданию были встречены плотным ружейным и автоматным огнём и вернулись на исходные позиции. В 20:00 атака последовала снова. Добежав до стены, советские солдаты наткнулись на проволочное заграждение и попали под перекрёстный пулемётный обстрел. Из развалин немцы закидывали прижатых к земле гвардейцев толовыми шашками, связками гранат и бутылками с горючей смесью. Не имея успеха, выжившие бойцы штурмовой группы только ночью смогли выползти к своим траншеям.

Несмотря на то, что основные немецкие позиции в построенном северном крыле «Дома железнодорожников» захватить так и не удалось, красноармейцы сумели занять фундамент южного крыла, предопределив тактический замысел следующего штурма.

В течение октября, когда 13-я ГСД пыталась улучшить своё положение на плацдарме, севернее Мамаева кургана командарм Чуйков терпел поражение за поражением. В ходе второго и третьего штурмов города немцы захватили рабочие посёлки «Красный Октябрь» и «Баррикады», посёлок им. Рыкова, Скульптурный парк, Горный посёлок и Сталинградский тракторный завод. К концу октября противником были практически полностью заняты заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь». Немецкая крупнокалиберная артиллерия сметала деревянные кварталы рабочих поселков, многоэтажные здания и огромные цеха, авиация 4-го Воздушного флота люфтваффе тяжёлыми бомбами перемешивала с землёй позиции советских войск – в октябрьских боях, неся огромные потери, за несколько дней сгорели целые дивизии: 138-я, 193-я и 308-я СД, 37-я ГСД…

Все это время участок дивизии Родимцева был самым спокойным местом на рубеже обороны 62-й Армии, и вскоре туда потянулись писатели и журналисты. Сталинград был практически потерян – а, значит, требовались свидетельства обратного, примеры долгой и успешной обороны. Газетчики бывали на позициях, беседовали с командирами и политработниками, в числе которых был и агитатор 42-го ГСП Леонид Корень. Опорные пункты дивизии в развалинах пивзавода и в подвалах тюрьмы НКВД для статьи о героических защитниках Сталинграда подходили плохо, в «Доме железнодорожников» и «Г-образном доме» прочно сидели немцы. Рассказанная политруком история о захвате в конце сентября четырёхэтажного здания на площади 9 января была настоящей находкой для ГлавПУРа РККА.

Первая публикация появилась 31 октября 1942 года – в газете 62-й Армии «Сталинское Знамя» вышла статья младшего политрука Ю.П. Чепурина «Дом Павлова». Статья занимала целый разворот и была отличным примером армейского агитпропа. В ней красочно был описан бой за дом, отмечена инициатива младшего и роль старшего командного состава, особо выделялся интернациональный гарнизон, и даже были перечислены его бойцы – «русские люди Павлов, Александров, Афанасьев, украинцы Собгайда, Глущенко, грузины Мосияшвили, Степаношвили, узбек Тургунов, казах Мурзаев, абхазец Сукба, таджик Турдыев, татарин Ромазанов и десятки их боевых друзей». Автор сразу выдвинул на первый план «домовладельца» младшего сержанта Павлова, и командир гарнизона лейтенант Афанасьев остался не у дел.

В начале ноября в 13-ю ГСД переправились столичные журналисты Д.Ф. Акульшин и В.Н. Куприн, которые остановились в землянке агитатора 42-го ГСП Леонида Кореня. Как-то Корень зашёл к себе и застал гостей листающими его дневниковые заметки. Боевой политрук хотел навешать столичным писакам по шее, но те не только успокоили его, но и уговорили публиковаться в центральной газете. Уже с 19 ноября в «Правде» публиковалась серия очерков Кореня «Сталинградские дни», последний из которых назывался «Дом Павлова». Серия быстро стала популярной, её читал по радио Юрий Левитан. Пример обычного сержанта был действительно воодушевляющим для простых бойцов, и Якова Павлова узнала вся страна.

Что показательно – в первых рассказах о захвате дома №61 по Пензенской улице ясно говорилось, что немцев там не было. Тем не менее, все остальные составляющие будущей легенды уже были на месте, а этот момент впоследствии подправили.

В то время, как работники ГлавПУРа трудились на идеологическом фронте, на позициях дивизии Родимцева события шли своим чередом. В конце октября – начале ноября обессиленные противники активных боевых действий в центре города практически не вели. Риск быть убитым в любой момент по-прежнему был велик – судя по свидетельству медиков 13-й ГСД, в основном бойцы погибали от осколочных ранений. Операционная находилась в канализационной трубе в откосе крутого берега Волги, рядом в районе устья оврага Долгий располагался штаб дивизии. Тяжелораненых ночью переправляли на другой берег, где под руководством полковника И.И. Охлобыстина работал дивизионный медсанбат.

Наступил праздник 7 ноября. В этот день в 13-й ГСД вручали гвардейские значки и награждали отличившихся бойцов, выступал дивизионный ансамбль, в блиндажах и подвалах опорных пунктов проводились собрания, на берегу для бойцов организовали бани и выдачу зимнего обмундирования. Несмотря на ежедневные артиллерийские и миномётные обстрелы, на плацдарме продолжалась жизнь.

Напрасный труд сапёров

В то время, как гвардейцы готовились к празднованию 7 ноября, на участке обороны 42-го ГСП сапёрный взвод лейтенанта И.И. Чумакова работал не покладая рук. Из захваченной у немцев южной части фундамента «Дома железнодорожников» на глубине пяти метров в сторону удерживаемого немцами северного крыла была прорыта минная галерея. Работа велась в полной темноте при недостатке воздуха; из-за отсутствия специальных инструментов сапёры копали малыми пехотными лопатками. Затем в камеру в конце 42-метрового тоннеля было заложено три тонны тола.

10 ноября в два часа ночи раздался оглушительный взрыв – «Дом железнодорожников» взлетел на воздух. Северное крыло оказалось наполовину сметено взрывной волной. Тяжёлые куски фундамента и мёрзлой земли в течение целой минуты падали на позиции противоборствующих сторон, а прямо посередине недостроенного здания зияла огромная воронка диаметром более 30 метров.

Через полторы минуты после взрыва из крытых траншей в 130-150 метрах от объекта в атаку бросились штурмовые группы. По плану три группы общим количеством около 40 человек с трёх направлений должны были ворваться в здание, но в темноте и неразберихе боя слаженно действовать не получилось. Часть бойцов наткнулась на остатки проволочного заграждения и добежать до стен не смогла. Другая группа попыталась через дымящуюся воронку проникнуть в подвал, но помешала уцелевшая стена котельной. Из-за нерешительности командира эта группа в атаку не пошла, оставаясь в укрытии. Время неумолимо истекало: по траншеям немцы уже подтягивали подкрепления на помощь оглушённому и контуженному гарнизону. Серия ракет высветила развалины здания и поле боя перед ним, ожили немецкие пулемёты, прижав к земле замешкавшихся красноармейцев. Попытка захвата «Дома железнодорожников» и в этот раз не увенчалась успехом.

Ответ не заставил себя ждать – 11 ноября на участке 39-го ГСП юго-восточнее Госбанка немецкая пехота попыталась сбить советское боевое охранение, но ружейно-пулемётным огнём атака была отбита. Усилился артиллерийский обстрел ночной переправы, были потоплены три лодки с продуктами. В результате налёта немецкой авиации сгорели расположенные на берегу склады с боеприпасами и обмундированием. В дивизии начались большие перебои со снабжением.

В суровых условиях наступивших заморозков и скудного пайка в разрушенном городе красноармейцы обустраивали свой скромный быт. На берегу работали оружейники, мастера чинили часы, делали печки-буржуйки, светильники и другие предметы обихода. В промёрзлые подвалы, блиндажи и землянки красноармейцы стаскивали из разрушенных квартир всё, что могло создать хотя бы видимость уюта: кровати и кресла, ковры и картины. Ценными находками считались музыкальные инструменты, патефоны и пластинки, книги, настольные игры – всё, что помогало скрасить досуг.

Так было и в «Доме Павлова». В свободное от дежурств, нарядов и инженерных работ время гарнизон собирался в подвале здания. За пару месяцев позиционной обороны бойцы притёрлись друг к другу и представляли собой слаженный боевой механизм. Этому немало способствовали толковые младшие командиры и грамотные политработники; в результате недавно призванные, зачастую необразованные и плохо знающие русский язык новобранцы становились хорошими и надёжными бойцами. Волею судьбы собранные на клочке сталинградской земли русские, украинцы, татары, евреи, казахи, грузины, абхазцы, узбеки, калмыки были как никогда едины перед лицом общего врага и кровно повязаны смертью товарищей.

Минула первая половина ноября, начал срываться мокрый снег, по Волге пошла шуга – мелкие кусочки первого осеннего льда. С продовольствием стало совсем туго, не хватало боеприпасов и медикаментов. Раненых и больных нельзя было эвакуировать – лодки не могли пробиться к берегу. В дивизии был зафиксирован факт дезертирства – с позиций 39-го ГСП к немцам перебежали два красноармейца.

От обороны к наступлению

Утром 19 ноября у штабных блиндажей было заметно необычное оживление: командиры то и дело выходили, подолгу стояли и курили, словно прислушиваясь к чему-то. На следующий день политруки уже зачитывали бойцам приказ Военсовета Сталинградского фронта – советские войска перешли в долгожданное контрнаступление. Началась операция «Уран».

21 ноября в соответствии с приказом 62-й Армии дивизия Родимцева перешла к активным действиям. Командование окружённой 6-й Армии вермахта вынуждено было формировать новый фронт на западе, изымая подразделения с позиций в городе. Следовало выявить состав немецких частей, противостоящих 13-й ГСД, и под утро разведгруппа в составе 16 бойцов и четырёх огнемётчиков произвела налёт на немецкий блиндаж противника с целью захвата пленного. Увы, разведчики были обнаружены, немцы вызвали на себя миномётный огонь, и, понеся потери, разведгруппа вернулась обратно.

22 ноября на участках предстоящего наступления подразделения дивизии вели разведку боем – семь разведгрупп по 25 бойцов под прикрытием миномётов и пулемётов имитировали атаку, вскрывая огневую систему 295-й ПД вермахта. Наблюдением было установлено: система огня осталась прежняя, с началом атаки противник подтягивал к переднему краю группы по 10-15 человек, а вот огонь артиллерии заметно ослаб.

Если бы поиск по захвату «языка» увенчался успехом, то в штабе 13-й ГСД узнали бы, что 517-й ПП 295-й ПД и штабные подразделения были сняты с позиций командованием 6-й Армии. Боевые порядки уплотнили засчёт частей 71-й ПД, стоявшей на левом фланге.

Несмотря на существенную нехватку личного состава, 13-я ГСД, как и остальные соединения 62-й Армии, получила приказ о переходе в наступление «с задачей уничтожить противника и выйти на западную окраину Сталинграда». Родимцев планировал усиленным 42-м ГСП атаковать позиции 295-й ПД со стороны площади 9 января, прорвать немецкую оборону и выйти на линию железнодорожных путей. 34-й и 39-й ГСП должны были огнём поддерживать наступление соседей в центре. Также на своём участке в наступлении участвовали одна рота 34-го ГСП и рота учебного батальона. Немецкие опорные пункты предполагалось не штурмовать, а блокировать огнём и продвигаться вперёд. Дивизионной артиллерии ставились задачи подавить огневую систему немцев в районах оврагов Крутой и Долгий, «Дома железнодорожников» и северной части площади 9 января, обеспечить огнём продвижение пехоты и воспрепятствовать контратакам противника.

В ночь на 24 ноября в «доме Павлова» было не протолкнуться – пехота занимала не только все отсеки подвала, но и комнаты первого этажа. Сапёры разминировали проходы на площади 9 января, бойцы на исходных позициях готовили оружие, набивали боеприпасами подсумки и карманы шинелей. Чуть поодаль детали предстоящей атаки обсуждали командиры частей 42-го ГСП: командир 3-го батальона капитан А.Е. Жуков, командир 7-й роты старший лейтенант И.И. Наумов, командиры и комиссары подразделений старший лейтенант В.Д. Авагимов, лейтенант И.Ф. Афанасьев, младший лейтенант А.И. Аникин и другие. Гарнизон «Дома Павлова» в эту ночь расформировали, и бойцы формально вернулись в свои части.

С Волги дул пронизывающий ветер с мокрым снегом. Ещё затемно гвардейцы 7-й роты выползали на площадь, рассредоточиваясь на рубеже в воронках и руинах. Из «Дома Павлова» бойцов выводил лейтенант Афанасьев, из соседних развалин «Дома Заболотного» – младший лейтенант Алексей Аникин. Сам младший лейтенант Николай Заболотный накануне погиб в разведке боем. К 07:00 всё было готово.

Кровавый «Молочный дом»

В 10:00 был отдан приказ, и под прикрытием артиллерии батальоны 42-го ГСП пошли в атаку. Однако полностью подавить огневые точки немцев не удалось, и на открытом пространстве площади бойцы 3-го батальона сразу попали под перекрёстный огонь с юга, со стороны зданий военторга и школы №6, и с севера – с немецких позиций в сгоревших деревянных кварталах Тобольской улицы. К 14:00 2-му батальону капитана В.Г. Андрианова удалось доползти и захватить траншеи на улицах Кутаисской и Тамбовской севернее огромного пустыря. Наступающие у оврагов роты 34-го ГСП и учебного батальона продвинулись лишь на 30-50 метров. Пройти дальше им не давал интенсивный пулемётный огонь со стороны немецкого узла сопротивления – огороженных бетонным забором двух огромных нефтебаков. Вечером батальоны предприняли ещё две безрезультатные попытки продвинуться вперёд.

Итоги первого дня наступления были неутешительными: прорвать оборону 295-й ПД сходу не удалось. Немцы два месяца оборудовали и усовершенствовали свои позиции, и обескровленной дивизии Родимцева достичь железнодорожной линии было не под силу. Но приказ никто не отменял, поэтому поставленные задачи следовало решать. Основной проблемой являлись огневые точки в районе военторга и школы №6, поэтому захват этих опорных пунктов, чтобы прикрыть левый фланг наступающего 42-го ГСП, стал первоочередной целью.

Рано утром 25 ноября штурмовая группа 39-го ГСП сумела зачистить пятиэтажный дом военторга. Не теряя времени, группа автоматчиков под командованием старшего лейтенанта И.Я. Подкопая добежала до кирпичных двухэтажек на улице Нижегородской и стала гранатами закидывать немцев в здании школы №6. Не выдержав натиска, пехотинцы из 518-го ПП 295-й ПД отступили к соседним развалинам и, перегруппировавшись там, пошли в контратаку. Немцы два раза пытались отбить здание школы, но оба раза залповым огнём отбрасывались назад.

В утренних сумерках красноармейцы роты Наумова под огнём смогли достичь трамвайных путей на западной стороне площади 9 января. Прямо за ними чернело проёмами окон разрушенное трёхэтажное здание, покрытое облупившейся штукатуркой, за её цвет обозначенное в донесениях 13-й ГСД как «Молочный дом». На верхнем этаже уцелевшего левого крыла засел немецкий пулемётчик, длинными очередями вжимавший гвардейцев в изрытый асфальт. В 30 метрах перед домом стоял сгоревший остов «полуторки», в воронке рядом укрывался пулемётный расчёт старшего сержанта И.В. Воронова. Выждав момент, бойцы вынесли «Максим» из укрытия, и старший сержант всадил несколько очередей в оконный проем, где мелькали вспышки выстрелов. Немецкий пулемёт замолчал и, хрипя простуженными глотками «ура», красноармейцы ворвались в «Молочный дом».

Не успевших уйти немцев добили в рукопашной. Последовал приказ капитана Жукова удержать «Молочный дом» во что бы то ни стало, и в его развалины перебралась вся 7-я рота. Бойцы спешно заваливали обломками проёмы в западной стене и готовили огневые точки на верхних этажах. Из немецких траншей, подходящих к зданию, уже летели гранаты, усилился миномётный обстрел. В этот момент выяснилось неприятное обстоятельство: в доме не было подвала. Прилетавшие мины и гранаты, взрываясь в выгоревшей коробке, секли бойцов осколками, спасения от которых не было. Вскоре появились убитые и раненые – «Молочный дом» стал смертельной ловушкой.

Бой за развалины продолжался весь день. Немецкие пехотинцы несколько раз пытались проникнуть внутрь, но каждый раз отбрасывались назад. Затем следовал миномётный обстрел, в окна влетали гранаты – и несколько защитников выбывало из строя. Под лестницы, где можно было хоть как-то спрятаться от осколков, стаскивала раненых 23-летняя медсестра Мария Ульянова. С наступлением дня подбрасывать подкрепления и боеприпасы через простреливаемый пустырь стало смертельно опасно. В разрушенный торец стоявшей рядом с «Молочным домом» трёхэтажки немцы выкатили пушку и выстрелом прямой наводкой разбили последний в роте станковый пулемёт Ильи Воронова. Сержант получил множественные ранения и впоследствии лишился ноги, наповал был убит номер расчёта Идель Хайт, ранило Нико Мосиашвили. Погибли командир миномётчиков лейтенант Алексей Чернышенко и командир отделения бронебойщиков сержант Андрей Собгайда, ранило ефрейтора Глущенко, пулемётчиков Бондаренко и Свирина. В конце дня осколком ранило в ногу младшего сержанта Павлова и тяжело контузило лейтенанта Афанасьева.

Был убит старший лейтенант Иван Наумов, пытавшийся рывком перебежать через площадь и сообщить об отчаянном положении своей роты. К концу дня, когда закончились гранаты и патроны, оставшиеся в живых защитники «Молочного дома» буквально кирпичами отбивались от наседавших немцев и громко кричали, создавая видимость своей многочисленности.

Видя катастрофичность ситуации, комбат Жуков убедил командира 42-го ГСП полковника И.П. Елина дать приказ на отход, и с наступлением темноты к зданию сумел пробраться связной с приказом оставить с таким трудом отвоёванные развалины. В бою за «Молочный дом» большинство бойцов 7-й роты, из которых был сформирован гарнизон «Дома Павлова», были убиты или ранены, но этим обстоятельствам в канонической легенде о «героической обороне» места не нашлось.

26 ноября сражение на площади стало стихать. И хотя поставленные командованием задачи оставались теми же, обескровленные полки Родимцева не были способны их выполнить. Оставив на захваченном рубеже боевое охранение, командиры рот отводили уцелевших бойцов на прежние позиции. К концу дня после неоднократных атак немецкая пехота всё же выбила красноармейцев из школы №6: «Противник несколько раз атаковал здание школы, занимаемое 39-м ГСП. В последней атаке силою до роты с двумя танками уничтожил обороняющуюся группу и овладел им. Причём, действовали нагло, шли пьяные». Стоявшую рядом пятиэтажку военторга, согласно донесениям 13-й ГСД наверх, красноармейцам удалось удержать.

В ноябрьских атаках дивизия Родимцева понесла страшные потери. К примеру, за 24-26 ноября в подразделениях 42-го ГСП было убито, умерло от ран и пропало без вести 119 бойцов и командиров, не считая раненых. В донесении 62-й Армии в штаб фронта по итогам наступления появились лишь скупая строка: «13-я ГСД свою задачу не выполнила».

Общие результаты наступления были неутешительны: ни одна из частей 62-й Армии, за исключением группы полковника С.Ф. Горохова, поставленных целей не добилась. При этом негативная оценка была дана только действиям 13-й ГСД. О прославленной дивизии и её командире в центральных газетах писали едва ли не больше, чем обо всей 62-й Армии, и честолюбивого Чуйкова стала раздражать известность подчинённого. Вскоре раздражение командарма превратилось в открытую неприязнь.

Победа армейского масштаба

1 декабря Чуйков подписал приказ о возобновлении наступления. Дивизиям и бригадам 62-й Армии ставились прежние задачи – разгромить противника и выйти на западную окраину Сталинграда. Цели 13-й ГСД оставались теми же – правым флангом выйти к железной дороге, на линию Совнаркомовской и Железнодорожной улиц, и закрепиться на достигнутом рубеже.

Родимцев прекрасно понимал, что прежде всего необходимо решить проблему, которая являлась головной болью дивизии на протяжении двух месяцев – взять немецкие опорные пункты в развалинах «Дома железнодорожников» и «Г-образного дома». Многочисленные попытки их штурма провалились. В неудачном наступлении 24-26 ноября эти опорные пункты пытались блокировать артиллерийским обстрелом, обойти и отрезать коммуникации. Но приспособленные к круговой обороне дома огрызались огнём, а неподавленные пулемёты расстреливали наступавших по площади и вдоль оврагов красноармейцев в спину. Превращённые в руины два прекрасных образца «сталинского ампира» буквально снились штабу 13-й ГСД и её командиру.

Подготовка к решающему штурму началась сразу же после неудачного наступления. Были проанализированы причины неудач, составлена подробнейшая схема немецкой обороны и огневых точек. Для захвата «Г-образного дома» из бойцов 34-го ГСП был собран отряд в 60 человек под командованием старшего лейтенанта В.И. Сидельникова и его заместителя лейтенанта А.Г. Исаева. Отряд был разделён на три штурмовые группы по 12 человек (автоматчики и огнемётчики), а также группу закрепления (стрелки, расчёты ПТР, станковых и ручных пулемётов), группу обеспечения (сапёры и разведчики) и обслуживающую группу (связисты).

Одновременно во втором батальоне 42-го ГСП готовились к штурму «Дома железнодорожников». Группы бойцов были также разбиты на три эшелона. Чтобы максимально приблизить рубеж атаки, к зданиям были скрытно прорыты траншеи – работа велась ночью, днём траншеи маскировались. Сосредоточение на исходном рубеже решено было провести перед рассветом, под покровом темноты ворваться внутрь, а бой в здании вести уже при свете дня.

3 декабря в четыре часа утра штурмовые группы начали выдвигаться к переднему краю. Внезапно начался сильный снегопад. Большие хлопья снега быстро заметали изрытую воронками землю; командирам пришлось срочно искать маскхалаты и переодевать бойцов. Заканчивались последние приготовления, гвардейцы разбирали ручные и противотанковые гранаты, бутылки КС и термитные шарики от ампуломётов. Расчёты противотанковых ружей под командованием лейтенанта Ю.Е. Дороша выцеливали окна в восточном крыле «г-образного дома», огнемётчики подползли к торцу здания и взяли на прицел пробитые в стене амбразуры. К 06:00 всё было готово.

В 06:40 в небо взлетели три красные ракеты, и через мгновение немецкие пулемётные точки в торце «Г-образного дома» были залиты струями огнемётов. Сидельников первым выскочил из траншеи и рванул к дому, за ним молча бежали автоматчики передового отряда. Замысел удался – немцы не успели опомниться, и красноармейцы, закидывая гранаты в окна и проломы в стенах, ворвались в здание без потерь.

В огромном здании, в лабиринте выгоревших квартир, узких коридоров и обваленных лестничных площадок небольшие группы красноармейцев медленно зачищали комнаты и этажи восточного крыла. Пришедший в себя гарнизон уже занимал позиции в забаррикадированных проходах: внутри немецкий опорный пункт был разбит на секции и отлично приспособлен к обороне. Ожесточённый бой вспыхнул с новой силой. Командиры отделений, пуская ракеты, освещали комнаты и тёмные углы – в отсветах кратковременных вспышек немцы и русские закидывали друг друга гранатами, сталкиваясь в упор, сходились в рукопашной схватке, исход которой решал вовремя вынутый нож, подвернувшийся под руку кирпич или подоспевший товарищ. В стенах квартир, где отстреливались немцы, советские бойцы ломами пробивали дыры и закидывали внутрь бутылки с горючей смесью и термитные шарики. Потолочные перекрытия подрывали зарядами, огнемётчики выжигали комнаты и подвальные помещения.

К 10:00 штурмовые группы 34-го ГСП полностью заняли восточное крыло «Г-образного дома», потеряв половину своего состава. Из руин вытащили раненого командира отряда старшего лейтенанта Василия Сидельникова и его заместителя лейтенанта Алексея Исаева, с развороченной челюстью и опустевшим «ТТ» в руке на груде кирпичей умирал лейтенант Юрий Дорош. Инициативу брали сержанты, принимая командование на себя.

В то время, как бой за «Г-образный дом» был в самом разгаре, в 08:00 соседний «Дом железнодорожников» был подвергнут сильнейшему обстрелу артиллерийского дивизиона и миномётных рот. К концу двухчасовой артподготовки из ближайших траншей сапёры закидали дымовыми шашками подступы к зданию, в небо взвилась серия красных ракет. Миномётный обстрел перенесли за дымящиеся развалины, блокируя подходы подкреплений к опорному пункту, и штурмовые группы пошли в атаку.

Бойцы передового отряда, ворвавшись в здание и смяв охранение гарнизона, заняли помещения первого этажа. Немецкие пехотинцы, отступив на второй этаж и засев в подвале, отчаянно сопротивлялись. Подошедшие следом группы второго эшелона блокировали остатки немецкого гарнизона, взрывчаткой и огнемётами уничтожая очаги сопротивления. Пока в подвале и на верхних этажах ещё шёл бой, группа закрепления уже оборудовала позиции для станковых и ручных пулемётов, огнём отсекая немецкую пехоту, пытавшуюся прийти на помощь погибающим товарищам. К 13:20 «Дом железнодорожников» был полностью очищен от немцев. Бойцы второго эшелона сумели также захватить пять блиндажей, расположенных вблизи здания. Неоднократные контратаки немцев были отбиты.

В «Г-образном доме» ожесточённый бой затянулся до вечера. Заняв восточное крыло, продвинуться дальше красноармейцы не могли – мешала сплошная несущая стена. Обойти её снаружи не было возможности: немцы занимали хорошо укреплённый подвал, держа под прицелом подходы к северному крылу. Ночью, когда стрельба стихла, сапёры притащили ящики со взрывчаткой и заложили 250 кг тола у стены на первом этаже. Пока шли приготовления, бойцов штурмового отряда выводили из здания.

Утром 4 декабря в 04:00 раздался мощный взрыв, и целая секция огромного дома обрушилась в облаке пыли. Не теряя ни минуты, красноармейцы бросились обратно. Пробираясь по огромным завалам, группы бойцов снова заняли восточное, а затем зачистили северное крыло – остатки гарнизона отступили без боя, лишь в заваленном подвале что-то кричали погребённые заживо немецкие солдаты.

Долгожданная новость о захвате главного узла сопротивления врага была столь ошеломительной, что в штабе дивизии в неё не поверили. Только когда с дивизионного НП заметили в окнах «Г-образного дома» машущих руками красноармейцев, стало ясно – цель достигнута. На протяжении двух месяцев, обливаясь потом и кровью, гвардейцы Родимцева безрезультатно штурмовали немецкие опорные пункты, теряя в многочисленных атаках своих товарищей. Путём проб и ошибок, в ожесточённой борьбе советские солдаты одержали победу.

Достигнутый успех был значимым событием не только для дивизии, но и для всей 62-й Армии. По горячим следам кинооператор В.И. Орлянкин заснял реконструкцию штурма обоих немецких опорных пунктов, затем эти кадры попали в документальный фильм «Сталинградская битва» 1943 года. В отрывке объединили все эпизоды многочисленных атак на оба дома, а приказ о захвате отдавал сам командующий армией Чуйков.

Зачистив «Дом железнодорожников», штурмовые группы 42-го ГСП попытались развить успех и быстро выбить немцев из ещё одного опорного пункта – стоявшей в 30 метрах от «Г-образного дома» четырёхэтажной школы №38. Но обескровленным подразделениям эта задача была уже не под силу, и развалины школы красноармейцы захватили только через три недели, 26 декабря. На участке оврагов Долгий и Крутой участвовавшие в наступлении 3-4 декабря учебный и заградительный батальоны дивизии Родимцева поставленных целей также не добились и отошли на исходные позиции.

Последние бои

После боёв 3-4 декабря в центре Сталинграда наступила тишина. Ветер заметал снегом изрытую воронками землю, обезображенные руины зданий и тела погибших. На плацдарме дивизии Родимцева было спокойно, артиллерийские и миномётные обстрелы противника прекратились – у немцев заканчивались боеприпасы и продовольствие, близилась агония 6-й Армии.

В 42-м ГСП, на позициях которого находился «дом Павлова» многое поменялось. Командиром 7-й роты вместо погибшего Наумова стал старший лейтенант А.К. Драган, вернувшийся после ранения участник сражения за Центральный вокзал. Из старого гарнизона практически никого не осталось, большинство бойцов были убиты или ранены в бою за «Молочный дом». За три месяца стоявший на переднем крае обороны полка «дом Павлова» превратился в настоящую крепость. Стирая руки в кровь, с ежеминутным риском быть убитым шальной пулей или осколком, бойцы гарнизона сутками рыли траншеи, подземные проходы и ходы сообщения, оборудовали запасные позиции и ДЗОТы, на площади сапёры устанавливали мины и проволочные заграждения. Но… эту крепость так никто и не попытался штурмовать.

Наступил 1943 год. В первой половине января полки дивизии Родимцева перебросили на правый фланг 284-й стрелковой дивизии севернее Мамаева кургана, поручив выбить противника из рабочего посёлка завода «Красный Октябрь» и наступать в направлении высоты 107,5. Немцы сопротивлялись с отчаянием обречённых – в занесённых снегом выгоревших развалинах деревянных кварталов каждый подвал или блиндаж приходилось зачищать с боем. В январском наступлении, в последние дни сражения за Сталинград, дивизия вновь несла тяжёлые потери – были ранены и убиты многие бойцы и командиры, сумевшие выжить в ожесточённых схватках сентября и позиционных боях октября-декабря 1942 года.

Утром 26 января на северо-западных склонах Мамаева кургана гвардейцы Родимцева встретились с преодолевшими Татарский вал бойцами 52-й ГСД полковника Н.Д. Козина. Северная группировка немцев оказалась отсечена от основных сил 6-й Армии, но ещё целую неделю, до 2 февраля, ведомая волей своего командира генерала Штрекера (Karl Strecker), упорно сопротивлялась ударам советских войск.

В это же время красноармейцы 284-й СД продвигались с южных склонов кургана к центру Сталинграда, с фланга взламывая оборону 295-й ПД. Со стороны Царицы в центр рвались подразделения 64-й Армии генерал-лейтенанта М.С. Шумилова, словно предвкушая свой главный трофей: 31 января в подвале универмага на площади Павших Борцов представителям армии сдался в плен командующий 6-й Армией фельдмаршал Паулюс. Южная группировка капитулировала.

В феврале 13-ю ГСД вернули на старые позиции в центре Сталинграда. Сапёры разминировали усеянную металлом землю, снимали проволочные заграждения. Гвардейцы собирали и хоронили своих павших товарищей – на площади 9 января появилась огромная братская могила. Из похороненных там около 1800 бойцов и командиров известны фамилии лишь 80 человек.

Вскоре остатки зданий и бывшие опорные пункты запестрели множеством надписей. Вооружённые краской политработники рисовали лозунги и призывы, отмечали номера частей, отбивших или отстоявших тот или иной рубеж. На стене «Дома Павлова», к тому времени усилиями писателей и журналистов прославленного на всю страну, тоже появилась своя надпись.

Летом 1943 года изуродованный за долгие месяцы боев город начали восстанавливать из руин. Одним из первых был отремонтирован «Дом Павлова», который за время Сталинградской битвы практически не пострадал: был разрушен только торец, выходящий на площадь.

После ноябрьского наступления и боя за «Молочный дом» раненых бойцов гарнизона раскидало по госпиталям, и многие в дивизию Родимцева уже не вернулись. Гвардии младший сержант Яков Павлов после ранения достойно воевал в составе истребительно-противотанкового артиллерийского полка и был отмечен не одной наградой. В газетах печатались статьи о знаменитом сталинградском доме, легенда обрастала всё новыми героическими подробностями. Летом 1945 года настигла именитого «домовладельца» и более весомая слава. Ошеломлённому Павлову вместе с лейтенантскими погонами вручили звезду Героя Советского Союза и орден Ленина – прошедший «огонь и воду» Яков Федотович вытащил свой счастливый билет.

После войны историю легендарной обороны «Дома Павлова» не раз литературно дорабатывали, а сама четырёхэтажка стала центром архитектурного ансамбля на новой площади Обороны. В 1985 году в торце дома была сооружена мемориальная стена-памятник, на которой фигурировали фамилии бойцов гарнизона. К тому времени из канонических списков убрали бойца пульбата А. Сугбу, дезертировавшего 23 ноября, фамилия которого к тому же фигурировала в списках РОА – в первых книгах воспоминаний Павлова красноармеец Сугба героически погибал. Оборону дома ограничили 58 днями, в течение которых в гарнизоне действительно были минимальные потери – о последовавшей затем кровавой бойне в «Молочном доме» предпочли не вспоминать. Отредактированная легенда отлично вписалась в создаваемый пантеон Сталинградской битвы, со временем заняв в нем главное место.

Подлинная история боевых действий 13-й Гвардейской стрелковой дивизии генерала Родимцева со всеми многодневными ожесточёнными штурмами опорных пунктов, неудачными атаками, тяжёлыми потерями и выстраданными победами постепенно уходила в небытие, оставаясь в надолго невостребованных скупых строчках архивных документов и безымянных фотоснимках.

Вместо постскриптума

Если говорить о ценности «Дома Павлова» для немецкого командования, то она практически отсутствовала. На оперативном уровне немцы не только не замечали отдельный дом на площади, но и вообще не придавали значения маленькому плацдарму дивизии Родимцева. Действительно, в документах 6-й Армии есть упоминания отдельных сталинградских зданий, за которые шли особенно упорные бои, но «Дом Павлова» в их число не входит. История о «карте Паулюса», на которой дом был отмечен как крепость, была рассказана сослуживцам Ю.Ю. Розенманом, начальником разведки 42-го ГСП, который якобы сам видел эту карту. История больше похожа на байку – в других источниках упоминаний о мифической карте нет.

В документах 13-й ГСД словосочетание «Дом Павлова» встречается всего пару раз – как наблюдательный пункт артиллеристов (боевой приказ) и как место гибели одного из бойцов (донесение о потерях). Сведений о многочисленных атаках противника через площадь 9 января также нет; согласно оперативным сводкам, немцы в основном наступали в районе Госбанка (71-я ПД) и у оврагов (295-я ПД). После окончания Сталинградской битвы в штабе Родимцева было составлено «Краткое описание оборонительных боев частей 13-й ГСД»; в этой брошюре объект «Дом Павлова» появляется на схеме опорных пунктов – но к тому времени здание уже обрело всесоюзную известность. В период же боев осени 1942 – зимы 1943 гг. «Дому Павлова» в дивизии Родимцева особенного значения не придавали.

В послевоенные годы тему «легендарной обороны» скрупулёзно изучал писатель Л.И. Савельев (Соловейчик), собирая информацию и переписываясь с выжившими ветеранами 42-го ГСП. В неоднократно переизданной книге «Дом сержанта Павлова» в художественной форме были изложены события, происходившие на участке дивизии Родимцева в центре Сталинграда. В ней автор собрал бесценные биографические данные о бойцах и командирах 42-го Гвардейского полка, его переписка с ветеранами и родственниками погибших хранится в Москве в Государственном архиве Российской Федерации.

Стоит упомянуть и о знаменитом романе Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», где оборона здания на улице Пензенской стала одной из основных сюжетных линий. Однако если сравнить дневник, который Гроссман вёл в ходе сражения, и написанный позднее роман, то видно, что поведение и мотивация советских солдат в дневниковых записках разительно отличаются от послевоенной рефлексии известного писателя.

Любая хорошая история имеет свою коллизию, и оборона «Дома Павлова» не исключение – антагонистами стали бывшие боевые товарищи, комендант дома Павлов и командир гарнизона Афанасьев. В то время, как Павлов стремительно продвигался по партийной лестнице и пожинал плоды свалившейся на него славы, ослепший после контузии Иван Филиппович Афанасьев наощупь набивал книгу, в которой старался упомянуть всех защитников знаменитого дома. Испытание «медными трубами» не прошло бесследно для Якова Федотовича Павлов – бывший комендант всё более отстранялся от сослуживцев и перестал посещать послевоенные встречи, понимая, что число мест в официальном пантеоне героев Сталинградской битвы сильно ограничено.

Казалось, что в результате справедливость восторжествовала, когда спустя долгие 12 лет усилиями врачей Афанасьеву вернули зрение. Книга, в пику официальному «Дому Павлова», названная «Дом солдатской славы», увидела свет, а сам командир «легендарного гарнизона» на открытии мемориального комплекса на Мамаевом кургане сопровождал факел вечного огня, занимая почётное место в торжественной процессии. Однако в массовом сознании символом героизма и самоотверженности советских солдат всё же остался «Дом Павлова».

Тему пытался реанимировать в своей книге «Осколок в сердце» волгоградский журналист Ю.М. Беледин, опубликовавший переписку участников обороны знаменитого дома. В ней были освещены многие неудобные для официальной версии подробности. В письмах бойцов гарнизона сквозило неприкрытое недоумение от того, как Павлов стал главным героем их общей истории. Но позиция руководства музея-панорамы Сталинградской битвы была непоколебима, и переписывать официальную версию никто не собирался.

Наряду с выжившими бойцами гарнизона, музейному руководству писал бывший командир 3-го батальона Алексей Ефимович Жуков, своими глазами видевший происходившие на площади 9 января события. Строки его письма, больше напоминающие крик души, справедливы и по сей день: «Сталинград не знает правды и боится её».