15 апреля умер Ли Эрми — тот самый сержант Хартман из «Цельнометаллической оболочки». В память о нём Warspot вспоминает антивоенный шедевр Стэнли Кубрика, в котором подробно описывается процесс рождения сверхчеловека.
Памяти сержанта Хартмана
15 апреля умер Ли Эрми. Вероятно, стоило написать об этом не так сухо, обвесить новость всякими грустными подробностями, красивыми словами — и всё в таком духе. Но комендор-сержант Эрми не одобрил бы этих соплей. А меньше всего на свете мы бы хотели разбить его любящее сердце. Поэтому – ещё раз: 15 апреля умер Ли Эрми, упокой господь его душу.
На тот случай, если вы никак не можете вспомнить, о ком, чёрт возьми, речь, мы приготовили для вас фото, которое поможет:
Да, этот парень в шляпе — и есть Ли Эрми, фактически сыгравший самого себя в «Цельнометаллической оболочке» Стэнли Кубрика. Роль сержанта Хартмана была у Эрми далеко не первой — но именно она сделала его тем, кого мы знаем и, стыдно признаться, даже немножко любим. Стыд вполне объясним: инструктор по боевой подготовке Хартман — самая распоследняя сволочь из всех сволочей. Он предельно жесток, совершенно невыносим и вообще, похоже, не совсем человек. Бес, которого уволили из ада за перегибы на местах.
С любовью тоже всё более-менее понятно: сержант невероятно хорош со своей этой шляпой, идеальной выправкой морпеха и безграничной фантазией по части унижений всех и каждого вокруг себя. Попадание в образ было таким точным, что за эту работу отставной штаб-сержант Эрми был произведён в звание комендор-сержанта (на ступень выше). Вы только вдумайтесь, что вообще произошло: даже военной машине пришлось признать крутость актёрского мастерства мистера Эрми — несмотря на противоречивость роли и в целом антивоенный характер всего фильма. Кажется, это беспрецедентный случай.
Что ж, по части талантов вопросов нет — но некоторая симпатия к Хартману всё-таки тревожит, что скажете? Такой человек просто не должен нравиться — в нём нет ничего, кроме верности морской пехоте. И ради своего божества он не раздумывая растопчет вас своими начищенными сапогами. Идеальный убийца во славу всего святого, что осталось в этом мире.
А что на этот счёт думал сам Кубрик? В конце концов, он ведь лично назначил Эрми на роль. Сперва тот был техническим консультантом, а дошло до того, что ему даже разрешили дополнять и изменять собственные реплики — неслыханное дело для кубриковских постановок.
О, он всё тщательно спланировал. В отставном сержанте Эрми Кубрик увидел идеальный инструмент для демонстрации изменения солдатского мышления. Что-то вроде хирургического скальпеля, чья единственная задача — резать. Отсекать всё лишнее от новобранца с его широкими гражданскими взглядами, чтобы получился формованный однонаправленный морпех. И если вы вдруг ловите себя на том, что вам начинает нравиться эта бездушная скотина Хартман, значит, режиссёр своего добился. Фактически вы уже наполовину готовы встать в строй и идти убивать гуков, коммунистов и кого там ещё прикажет мать морская пехота.
Да, Кубрик большой мастак тонко, но очень больно уколоть своего зрителя. Только что вы были заодно с этими несчастными парнями, которые, похоже, серьёзно влипли, — и вот уже смеётесь над грубостями их инструктора. Вы даже готовы ему сочувствовать. Быть с ним заодно. Превратиться в винтик, чья функция сводится к эффективной работе в рамках военной машины. Куда уж хуже, верно?
Трагедия рядового Кучи
А ведь в «Цельнометаллической оболочке» есть персонаж, которому по-настоящему необходимо наше с вами сочувствие. Но он его не дождётся, потому что Стэнли Кубрик с характерной насмешкой делает этого персонажа самым отталкивающим человеком на свете. В первый же день службы рядовой Лоуренс в располневшем теле Винсента Д’Онофрио получает от Хартмана прозвище Гомер Куча. Мы должны чётко понимать, что перед нами не человек, даже не заготовка для морпеха — это существо вовсе с другой планеты. На этой планете нет войн, нет курса молодого бойца — но главное, на ней нет комендор-сержанта Хартмана.
Рядовой Куча неказист, неловок и неприятен. Это полная противоположность своего командира — а значит, и всей морской пехоты. Последнее бесит Хартмана особенно сильно, поэтому он берётся вылепить из «шедевра современного искусства» истинного убийцу, каким и положено быть морскому пехотинцу.
Это трудно, но Хартман привык к трудностям. И мы невольно симпатизируем ему ещё сильнее — нам ведь всегда нравились целеустремлённые герои. Да и не Куче же сочувствовать, в конце концов, — вы только гляньте на эту пародию на человека.
Да, рядовой Куча не боец. У него ничего не выходит: морпех — это вообще не про этого парня. Но во время войны во Вьетнаме служба в американских войсках была обязательной для всех, в том числе для тысяч таких вот несчастных, не приспособленных ни к чему Леонардов Лоуренсов. А в частях их ждали сотни таких вот блистательных сержантов Хартманов. Нам-то это знакомо до сих пор, не правда ли?
В какой-то момент зритель разведёт руками и скажет: что ж, не Хартман, так сама морская пехота сделает из рядового Кучи человека — в соответствии с принципами коллективного воспитания. Сперва сомнёт его, а потом вылепит настоящего бойца. И если он переживёт все испытания учебки, то отправится во Вьетнам весёлым зелёным гигантом, шагающим по Земле с оружием в руках. И он будет убивать — вот оно, счастье морпеха.
Но только Гомер Куча не переживёт. Его мягкая гражданская психика даст сбой ещё там, в учебке. В голове заклинит какую-то пружину, и в один прекрасный день эта пружина лопнет. Тогда рядовой Куча примет единственное волевое решение за всё время своей службы стране. Он застрелится — а заодно заберёт с собою своего мучителя.
Везение сержанта Ковбоя
Трупы знают только одно — лучше быть живыми. И после трагической гибели рядового Кучи одна мысль не оставляет нас ещё долгое время: неужели оно того стоило? Кубрик в своём насмешливом стиле поселил в нас величайшее сомнение: возможно, отправлять в армию тех, кто психически к ней не приспособлен, не самая лучшая идея.
Мы думаем: вот оно, именно это пытался донести до нас режиссёр, — и вторую половину фильма смотрим почти на автомате. Это нормально, давайте дадим себе минут 15, чтобы отдохнуть от кошмарной учебки Хартмана.
Потому что дальше будет только хуже.
Вот сержант Ковбой. Он тот, кому «повезло» пройти восемь недель боевой подготовки и не сойти с ума. Ковбой — настоящий боец, несмотря на невысокий рост. Он знает, что убивать во Вьетнаме — это способ жить. Поэтому он убивает.
Но ни тренировочный курс, ни последующий ад передовой так и не смогли вытравить из Ковбоя природную мягкость. Вся его ненависть к Вьетнаму сводится к тому, что здесь нет лошадей. Что это за страна такая, где нет лошадей? Ковбой — не тот убийца, которого хотел в нём видеть сержант Хартман. Слишком много думает. Слишком скучает по дому. Слишком устал. А тут ещё, как назло, полным-полно свободного времени.
Похоже, учение Хартмана где-то дало осечку: кто ж думал, что на войне у солдат хватит времени рефлексировать? В результате инстинкт морпеха даёт слабину — и этот момент всё решает. Бойцы подразделения гибнут один за другим; погибает и Ковбой, расписавшись перед смертью в полной своей некомпетентности. Отличная работа, сержант Хартман.
Цельнометаллическая оболочка
Насколько можно судить, из всех человеческих заготовок хартмановской учебки до взаправдашнего морпеха вырастает только одна: Шутник. Его стойкая психика относительно спокойно переживает трудности тренировочного лагеря и последующий ад войны. При этом Шутник всё время делает то, что запрещено морскому пехотинцу. Он думает.
Но это уже не депрессивные мысли Ковбоя. В отличие от своего товарища Шутник обладает очень полезным качеством: он умеет воспринимать окружающий мир в отрыве от собственной задницы, как бы наблюдая за всем со стороны. Удобно устроился: всё объясняет теорией двойственности Юнга.
И это работает. У Шутника не возникает проблем с тем, как топить за мир во всём мире и одновременно пачками убивать ближних. Он выстроил вокруг себя своего рода ментальный щит — ту самую цельнометаллическую оболочку. Она очень гибкая: с одной стороны, сохраняет ему рассудок, с другой — нисколько не мешает эффективно действовать в бою, обнажая, когда необходимо, стальной сердечник.
В конце концов, насмешливо вещает Кубрик, эта гибкость даже позволяет Шутнику превзойти своего учителя, сержанта Хартмана. Но насмешка, кажется, скрывает гримасу ужаса: на потеху богу войны родилось очередное чудовище. Как же хорошо. Как великолепно.
