Крымская война: Балтийская кампания 1855 года

Поняв, что в кампанию 1854 года сделать более ничего не удастся, а также понимая, что Финский залив вскоре будет скован льдом, англичане в сентябре покинули Балтику. В начале 1855 года в Британии пал кабинет министров Джорджа Абердина. Император Николай I назвал это «большим ремонтом в английском правительстве», который вряд ли «направлен в лучшую сторону». Сам российский правитель умер в марте того же года. Хотя к власти пришли новые люди, Александр II и Генри Джон Темпл Пальмерстон, война продолжалась по старым планам. В частности, вся кампания 1855 года на море велась по наработкам Грэхэма, ушедшего в отставку 22 февраля. Балтийская эскадра получила задачу взять крепость Свеаборг возле Хельсинки. Но вряд ли это могло удовлетворить британскую общественность, которая требовала от своего флота похода на Кронштадт, Петербург и эффектного окончания войны.

Почему Свеаборг?

На командование Балтийской эскадрой вместо снятого в 1854 году Непира претендовали сразу несколько адмиралов, включая знаменитого Томаса Кокрейна и контр-адмирала Генри Бима Мартина. Однако назначение досталось Ричарду Сандерсу Дандасу. Его сразу же предупредили, что все французские корабли в этом году будут задействованы на других театрах военных действий, поэтому Свеаборг станет исключительно британской задачей. Руководство Роял Неви считало, что бомбардировка крепости будет связана с минимальным риском. На это уже уволенный Непир через газеты ядовито заметил, что «ещё меньший риск — просто остаться в Спитхэде».

На самом деле на вопрос: а почему собственно Свеаборг? — никто из адмиралов и политиков ответить бы не смог. Теоретически, на Балтике были гораздо более лакомые цели — например, Рига, или Ревель, или Кронштадт, или даже Петербург. Но выбран был именно Свеаборг. Пальмерстон позже признавался, что поскольку Бомарзунд не был признан современной крепостью, Англии как воздух нужен был триумфальный захват какой-нибудь цитадели, дабы успокоить и направить в нужное русло общественное мнение.

Основанием для плана атаки на Свеаборг послужил меморандум кэптена Бартоломью Джеймса Салливана, главного инспектора Балтики (chief surveyor in the Baltic), который умудрился в своей записке предложить три разных плана:

• близкую блокаду Российского побережья;
• разрушение Свеаборга и Кронштадта;
• последовательность мелких набеговых операций на русские берега, дабы «заставить всё население России почувствовать зло войны в максимально возможной степени».

Поскольку наиболее детально Салливан в своём докладе рассмотрел именно бомбардировку Свеаборга, то выбран был этот город. Остальные предложения, включая и атаку гораздо более укреплённого Кронштадта, скромно опустили.

Было и ещё одно обстоятельство. В предыдущем году стало ясно, что русские укрепления в Финском заливе слишком сильны. Для атаки того же Кронштадта требовалось много мортирных ботов и бомбардирских судов с новыми орудиями, а достаточное их количество могло быть спущено на воду только к лету 1856 года. То есть по уму получалось, что в действиях на Балтике в 1855 году нужно было сделать перерыв, а этого очень не хотелось.

Французское ноу-хау

Хорошенько подумав, французы решили не отставать от англичан и включить свои корабли в состав экспедиции. Их силы, выделенные для Балтики, возглавил Шарль-Эжен Пено, который получил под команду три паровых блокшипа и два парохода. Пено был точной копией Дандаса: опыта ведения больших военных кампаний он не имел и участвовал лишь в высадке в Алжире и Опиумной войне.

Проблема перед эскадрой Дандаса-Пено встала ровно та же, что и перед эскадрой Непира: отсутствие приемлемого количества малых кораблей. Даже опуская нецелесообразность их реального использования, королевские верфи сейчас были заняты срочным перевооружением кораблей и фрегатов, и за 1854 год вместо планируемой полусотни канонерских лодок с большими мортирами было построено всего две единицы.

Тут мог бы сработать французский проект плавающих бронированных барж типа Devastation. Французы занимались вопросами бронезащиты аж с 1843 года, пробуя защитить подобные амфибии не только сталью, но и каучуком, отделами, набитыми углём, слоями чугуна и железа и т.д.

Обстреливать форты с близкого расстояния с помощью деревянных кораблей французы категорически не хотели, поскольку, как писал Наполеон III, «нельзя рисковать судном, несущим 80 орудий и 1 200 человек экипажа, в противостоянии с куском гранита с несколькими орудиями и десятком артиллеристов». Собственно, отсюда и растут ноги разработки прибрежного судна для атаки фортов, которое при этой атаке не подвергалось бы большим повреждениям. Но из десяти заложенных плавучих бронированных батарей к апрелю 1855 года было готово лишь три, и все они были отправлены на Чёрное море, а ускорить их строительство было невозможно.

Почему же Чёрное море? Дело в том, что вооружение Свеаборга, Кронштадта и Ревеля было очень мощным, а Кинбурн, Керчь и Очаков были оснащены менее современными мелкокалиберными орудиями. Французы наотрез отказывались рисковать своим ноу-хау в борьбе с сильными крепостями. Психология этого подхода кроется в самой Крымской войне, которая для Англии и Франции была больше рекламным проспектом их достижений, пиар-кампанией, выставкой технологий, а не войной в строгом смысле слова.

Находчивый чиновник и его канонерки

Приход эскадры Непира в Финский залив поверг русских в шок. Фёдор Тютчев писал: «В 18-ти верстах от двора всероссийского императора стоят эти вооружённые силы, ужаснейшие из всех, какие когда-либо появлялись в морях».

В июле 1854 года, ещё до Бомарзунда, чиновник морского ведомства Николай Путилов обратился к начальству с предложением в спешном порядке создать флотилию канонерок, способных действовать в условиях мелководья Маркизовой лужи (Невской губы — восточной части Финского залива). Пять месяцев рапорт ходил по инстанциям, пока, наконец не попал на стол командующего флотом великого князя Константина Николаевича, сменившего Меньшикова. Тот решил, что предложение дельное, и назначил Путилова уполномоченным по экстренному сооружению новой канонерской флотилии и корветов. 30 ноября 1854 года чиновник получил «Высочайшее повеление Государя Императора» и начал работы.

По легенде, Константин Николаевич вызвал Путилова к себе и спросил: «Можешь ли ты, Путилов, сделать невозможное? Построить до конца навигации флотилию винтовых канонерок для обороны Кронштадта? Денег в казне нет — вот тебе мои личные двести тысяч». Путилов взялся за этот невозможный заказ, выполнить который требовалось к маю 1855 года. За 90 дней нужно было спустить на воду и ввести в строй 32 канонерки с винтовыми двигателями. Без контракта, без залога, без правительственного контроля над производством всех работ. За полную готовность канонерок несли персональную ответственность, в прямом смысле слова отвечали головой, члены «пароходного комитета» П. Лисянский и А. Шестаков, за поставку машин, котлов и материалов для корпусов — чиновник особых поручений кораблестроительного департамента Н. Путилов, за постройку всех корпусов — петергофский купец С. Кудрявцев, за надзор и техническое руководство — корабельный инженер Иващенко. Позже Путилов вспоминал:

«И было мне поручено: любою ценой, любыми средствами, но к началу кампании 1855 года 15 винтовых лодок должны стоять под парами против неприятеля».

И он справился. Первые 32 оборудованные паровыми машинами Путилова винтовые канонерские лодки, предназначенные для плавания в мелководном Финском заливе, вошли в строй в мае 1855 года. Как вспоминал Путилов,

«весь декабрь ушёл на составление чертежей, размещение заказов и бесконечные уговоры, поскольку «малые» хозяева весьма смущались новостью дела. Весь январь, февраль и март во всех уголках столицы, где только есть что-либо для механического дела, начиная от заводов и до чердаков, где временно были устроены мастерские, везде работали с неутомимой деятельностью — в две смены».

Путилов привлёк к выполнению ответственного государственного заказа два десятка заводов и мастерских.

«К концу февраля свезли откуда что и начали собирать. К 15 марта первая машина собрана на заводе. А уже в мае того же года, то есть через 100 дней, 32 вооруженные канонерки, каждая с паровой машиной в 80 сил, стояли в Кронштадте».

Эти канонерские лодки из-за своей малой массы давали скорость от 7 до 9 узлов (сравним с блокшипами) и были вооружены одним-тремя 68-фунтовыми бомбическими орудиями. Оказалось, что мелкая канонерка может уничтожить линкор, в сотни раз превосходивший его по стоимости. И противоядия, по факту, от них нет!

Дальность стрельбы русских 68-фунтовых коротких (10 калибров) бомбических пушек составляла 14 кабельтовых (2,6 км), но прицельная дальность была много ниже — 500–700 м. Казалось бы, в этом случае канонерки попадают в зону эффективного обстрела с капитал-шипов, однако не стоит забывать, что русские канонерки — это очень малоразмерная цель, тогда как британские линейные корабли и фрегаты — гораздо более обширная. Иными словами, на одном и том же расстоянии вероятность попадания с канонерки в корабль гораздо выше, нежели с корабля в канонерку. Если же учесть, что скорее всего канонерки будут действовать группами, заходя на корабли с разных курсов, это приведёт к разделению огня между ними и, как следствие, к снижению вероятности попадания в малоразмерные цели. Кроме того,

«для защиты подходов с моря к Кронштадту, Ревелю и Свеаборгу, прикрывавшему Гельсингфорс, русские моряки впервые в истории осуществили массовые минные постановки. С этой целью 6 февраля 1854 года Морской учёный комитет рассмотрел представленный Б.С. Якоби «Проект цепи подводных мин для постановки между фортами Александра I и Павла I». Комитет утвердил минное заграждение из 105 мин в виде двух рядов с расстоянием 10 сажен между рядами и минами в ряду».

К лету 1855 года Финский залив представлял собой многоуровневую минно-артиллерийскую позицию, обладавшую как активным (канонерки и корабли), так и пассивным (береговые батареи и мины) элементом защиты. И вот такую защиту планировали британцы взломать на Балтике.

Отметим, что сама Крымская война стала причиной резкого развития технологий и средств войны у всех воюющих сторон. И техника в кампании 1854 года сильно отличалась от техники кампании 1855 года, так же, как она бы отличалась, продолжись война в 1856 году. То есть русские при недостатке средств и технологий ответили не только ассиметрично, но и довольно сильно.

Англичане в Финском заливе

Как мы помним, Грэхэм ушёл в отставку 22 февраля 1855 года. На посту Первого Лорда Адмиралтейства его сменил Чарльз Вуд, который сразу же довольно резко написал Дандасу: «Ради бога, решите поставленную вам задачу как можно скорее, иначе мы придём к большой беде». В ответ Дандас, желавший самостоятельно определять, когда выходить в море, запросил отставки. Вуд её не принял, сменил менторский тон на уважительный и согласился с тем, что Балтике флот появится в апреле, а не в феврале.

Состав английской эскадры был следующим:

Корабли	Пушки	Экипаж	Примечания
Duke of Wellington	131	700	Флагман, контр-адмирал Дандас, винтовой
Exmouth	90	400	винтовой
Retribution	28	400	колёсный
Royal George	102	400	винтовой
James Watt	91	600	винтовой
Orion	91	600	винтовой
Caesar	90	400	винтовой
Nile	90	500
Cressy	80	400
Colossus	80	400
Blenheim	60	450	блокшип
Hogue	60	450	блокшип
Edinburgh	60	450	блокшип
Ajax	60	450	блокшип
Hawke	60	200
Cornwallis	60	200
Pembroke	60	200
Hastings	60	200
Impérieuse	51	360	винтовой
Euryalus	51	400	винтовой
Arrogant	47	360	винтовой
Amphion	36	300	винтовой
Cossack	20	250	винтовой
Pylades	21	350	винтовой
Esk	21	250	винтовой
Tartar	20	250	винтовой

Итого эскадра насчитывала 17 линейных кораблей, пять фрегатов, четыре шлюпа, а кроме того, 14 колёсных фрегатов и корветов, 20 парусных бомбардирских судов, 15 винтовых канонерских лодок и малые суда. Все корабли, не отмеченные отдельно в таблице, — парусные.

Французский отряд пусть и был маленьким, но состоял из 10-узловых линкоров Tourville, Duquesne и Austerlitz, а также пары винтовых фрегатов D'Assas и Eagle. Однако французы, верные своей манере, хотя и вышли из Бреста в конце апреля, слонялись неизвестно где и соединились с британцами лишь в начале июня.

Англичане выделили все малые паровые суда в так называемый «летучий эскадрон», который вошёл в русскую часть Балтийского моря 10 мая. Через два дня англичане появились у Ревеля, а чуть ранее наведались к Наргену, но везде были встречены артиллерийским огнём. Гавани Ревеля, Кронштадта и Риги были очень хорошо вооружены. Основой их обороны являлась 3-пудовая бомбовая пушка с максимальной дальностью выстрела в 1 000–1 300 саженей (2,13–2,8 км). Несколько близких залпов быстро остудили пыл англичан. Обстреливать крепости они изначально собирались из парусных бомбардирских судов, но вот беда — их максимальная дальность составляла 3 км. Чтобы исключить возможность того, что русские их накроют, Дандас приказал стрелять с расстояния не менее, чем 3,3 км. Соответственно, большинство бомб просто не долетало до русских фортов. Единственная радость: англичане тоже не получали повреждений. Однако дело-то не двигалось с мёртвой точки.

Меж тем британские пароходы обследовали Финский залив. 17 мая они были у Ханко, 21 мая — у Выборга, 27 мая попали под обстрел батарей Кронштадта. Сэр Эшли Купер Кей, командир фрегата Amphion, 4 июня сообщил, что, по донесениям кэптенов малых судов, все подходы к Кронштадту завалены заграждениями из камня и леса, в проходах установлены мины, батареи хорошо вооружены, а у русских появились винтовые канонерки, которые надо как-то нейтрализовать. В этой ситуации Дандас заключил:

«В нынешних условиях и в отсутствие сильной многочисленной флотилии канонерских лодок и малых судов не получится провести эффективную попытку [атаки Кронштадта] и преодолеть такие серьёзные преграды; что бы я там не приказал — с теми средствами, которыми я обладаю, такая попытка гарантированно закончится неудачей».

В российской историографии, цитируя французскую корреспонденцию, очень большую роль отводят минным заграждениям, но в действительности мины тех лет могли нанести слишком малые повреждения даже деревянным кораблям. Часть историков обвиняет Нобеля, который поставил «бракованные» мины, апеллируя к рекламным проспектам фирмы из «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», где корабли, испытывающие воздействие мин, «разбивались, как чайные чашки». Проблема же этих мин была в другом. Нобель писал в своих рекламных проспектах, что он специально заложил в свои мины малое количество взрывного вещества (10 фунтов пороха против 35), поскольку задача мины — лишь повредить вражеский корабль, а далее его можно захватить и привести в порт как приз. Крымская война показала ошибочность подобных выводов. Но важно отметить, что это не мины Нобеля были бракованными — это концепция использования мин была ошибочной.

Если же говорить без эмоций, то основных проблем, которые мешали активным действиям союзников на Балтийском театре, было три:

• Кронштадт и побережье Финского залива были на тот момент, пожалуй, самым сильным и хорошо укреплённым как с моря, так и с суши русским оборонительным районом;
• ввод в строй русских винтовых канонерок требовал гораздо большего «малого флота», нежели был выделен Дандасу;
• на русском побережье Балтики было сосредоточено более 200 000 штыков, то есть в два раза больше, чем в Крыму, и союзникам для купирования этой армии требовались огромные десантные силы, которых не было в принципе.

Оставались только громкие по резонансу, но пустые по содержанию пиар-акции британцев, вроде матча в крикет между офицерами кораблей Cressy и Duke of Wellington на виду у береговых батарей Ревеля. Из военных способов применялись лишь набеги малых сил, вроде бомбардировки шлюпом Harrier беззащитного городка Раумо, но это было в принципе всё, что англо-французская эскадра на Балтике могла сделать. Предложенный было набег на Пернов (Пярну) Дандас отверг как бесперспективный. К тому же, командующему не слишком хотелось украсить себя лаврами Эрасмуса Оммани, обстрелявшего Соловки в 1854 году.

---

Литература:

1. Леухин, И.Ф Теория и практика минной войны Российского флота / И.Ф. Леухин, В.В. Сидоренко // Россия и АТР. — 2008.
2. Clowes W.L. The Royal Navy: A History from the Earliest Times to the Present / W.L. Clowes, R. Clements. — Vol. 6. — Chatham Publishing; Reissue edition, 1997.