«Паркетный» тяжелый танк

18 июля 1929 года Народный комиссариат по военным и морским делам СССР принял «Систему танко-тракторного и авто-броневого вооружения Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (далее – Система). Ею утверждалась структура бронетанковых вооружений СССР, классификация танков и их функции в будущих военных конфликтах. Согласно этой системе промышленность должна была спроектировать и сконструировать новые бронированные машины, которые должны были соответствовать тактико-техническим характеристикам, описанным Системой, и выполнять поставленные ею задачи.

Особняком в списке танков стоял «мощный танк особого назначения», относившийся к танкам резерва Главного командования. По замыслу разработчиков системы это должен был быть тяжелый танк прорыва с мощным артиллерийским вооружением, способный выдерживать огонь противотанковой артиллерии противника. Подразделения, вооруженные такими танками, могли бы перебрасываться на участки фронтов будущих войн для обеспечения прорыва линий укреплений противника.

Однако амбициозным планам своего руководства советские конструкторы и промышленность СССР в тот период времени не соответствовали. После Гражданской войны конструкторский корпус страны понес катастрофические потери – многие специалисты погибли или эмигрировали. И хотя в 20-е годы на предприятия и в конструкторские бюро начали поступать новые кадры из возрожденных и вновь созданных технических вузов, этим людям не хватало опыта. У старых же конструкторов опыта в танкостроении было явно недостаточно, так как царская Россия собственных танков не производила.

На нижегородском судостроительном предприятии «Красное Сормово» в 1920–21 годах выпустили небольшую серию в 15 танков «КС» (в некоторых источниках их именуют по личному имени первой выпущенной машины, как танк «Борец за свободу тов. Ленин»). Это была практически точная копия французского танка «Рено» FT-17, трофейный экземпляр которого был предоставлен заводу для копирования. Но опыта создания принципиально новой собственной техники нижегородцы не имели.

Во многом именно поэтому СССР вынужденно приобретал проекты готовых легких танков за рубежом – в США и Великобритании. Проекты же тяжелых и средних танков Советскому Союзу в то время не продавали, так как в капиталистических странах справедливо предполагали, что на полях будущих сражений армия социалистического государства может стать их противником.

Так, в Англии на предприятии компании «Виккерс», где советская делегация договаривалась о приобретении 6-тонного танка, позже ставшего прототипом советского Т-26, в это же время проходили испытания тяжелого пятибашенного танка Виккерс A1E1 «Индепендент», из чего секрета никто не делал. Британцы широко освещали в прессе новинки своего танкостроения, так как британская армия бронетехники закупала мало, и частные танкостроительные предприятия искали пути привлечения иностранных заказов. Однако англичане были избирательны в выборе клиентов – когда глава советской делегации предложил им продать несколько экземпляров танка, техническую документацию и права на его производство, британское правительство ответило категорическим отказом. Все, что смогли сделать представители СССР, – это собрать из открытых источников максимум информации об этой машине.

Задача самостоятельно сконструировать тяжелый танк прорыва была поставлена перед конструкторами Главного конструкторского бюро Орудийно-оружейно-пулеметного объединения. Однако начало проектных работ показало, что для решения такой сложной задачи советским инженерам все еще не хватает опыта, и работы над проектами танков прорыва Т-30 и Т-32 были приостановлены. Не смогли решить эту задачу и инженеры Авто-танко-дизельного отдела Экономического управления ОГПУ – одной из первых советских «шарашек» (тюремных КБ, в которых отбывали срок заключенные инженеры-конструкторы). Их проект танка прорыва весом до 70 тонн, разработанный в конце 1930 – начале 1931 годов, оказался неудачным.

В марте 1930 года на завод «Большевик» для организации совместной работы в полном составе прибыло немецкое конструкторское бюро инженера Эдварда Гроте. Если с Англией, Францией и США советские делегации вели переговоры о приобретении готовых танков и прав на их производство, то с Германией, которой после поражения в Первой мировой войне было запрещено развивать собственное танкостроение, отношения выстраивались по-другому. В СССР проходили испытания созданные втайне немецкие танки, которые во всех документах числились как «гросс- и кляйнетракторы» (нем. – «большие и малые тракторы»). Кроме того немецкие курсанты обучались в танковой школе «Кама» под Казанью, а также были созданы несколько совместных КБ, где немецкие и советские инженеры совместно работали над созданием новых образцов военной и гражданской техники. Было решено привлечь немецких конструкторов и к созданию средних и тяжелых танков. Предпочтение отдали конструкторскому бюро Эдварда Гроте. Руководитель Управления механизации и моторизации РККА (далее – УММ), а по совместительству и глава зарубежных делегаций, занимавшихся ведением переговоров по приобретению иностранной техники и привлечению в СССР иностранных специалистов, командарм 2 ранга И. А. Халепский называл его «бюро Гротто». Решающим в выборе оказался тот факт, что один из инженеров бюро был коммунистом, а сам Гроте симпатизировал Советскому Союзу.

В СССР было создано совместное КБ АВО-5, куда по настоянию наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе были включены и советские конструкторы – Н. В. Барыков, Л. С. Троянов и другие. Немецкие и советские инженеры разработали проекты сразу двух танков: среднего ТГ-1 и тяжелого танка прорыва ТГ-5. В металле был реализован только прототип среднего танка, но и он в серию не пошел, так как был слишком дорогим и сложным в производстве. Однако опыт, полученный советскими конструкторами в процессе совместной работы с немцами, оказался поистине бесценным.

В августе 1931 года советское правительство отказалось от дальнейших услуг немецких инженеров, и те вернулись на родину. АВО-5 было реорганизовано, теперь его возглавил бывший заместитель Эдварда Гроте – Н. В. Барыков. После реорганизации КБ советские конструкторы вернулись к проекту танка Т-30, который к началу 1932 года довели до создания полноразмерного деревянного макета. Однако на этой стадии проект остановили. Дело в том, что ранее, в ноябре 1931 года, УММ поставило перед конструкторами задачу создать танк прорыва минимум с тремя орудиями, прототип которого нужно было изготовить к августу 1932 года. В танке Т-30, две башни которого размещались одна на другой, это было технически невозможно.

Было принято решение создать проект нового танка. Компоновку будущей машины позаимствовали у британского «Индепендента». Т-35 (такой индекс присвоили новому проекту) должен был стать пятибашенным танком с мощным артиллерийским и пулеметным вооружением (76,2-мм пушка, две 37-мм пушки и шесть пулеметов), длинным, тяжелым (60 тонн), медленным (20–25 км/ч на ровной местности) и обладавшим броней, способной выдерживать попадания пуль и фугасных снарядов (30–50 мм).

Работы над Т-35 шли ударными темпами. Уже 20 августа 1932 года был готов его прототип Т-35-1. 1 сентября машину показали комиссии УММ РККА. В главной цилиндрично-сферической штампованной башне нового танка была установлена экспериментальная танковая пушка ПС-3 конструкции П. Н. Сячинтова, а в правой передней и левой задней башнях располагались 37-мм полуавтоматические противотанковые пушки ПС-2, разработанные этим же конструктором. Левая передняя и правая задняя башни вооружались пулеметами ДТ, к тому же один пулемет находился в шаровой установке основной башни, а еще один – с левой стороны в лобовом листе корпуса танка.

В то время танк впечатлял своими размерами, количеством башен и вооружения. Уже 1 мая 1933 года Т-35-1 участвовал в параде в Москве, и с этого момента до самого начала Великой Отечественной войны он будет одной из основных «изюминок» военных парадов, проводимых в Москве, Ленинграде, Харькове и Киеве.

В танке Т-35-1 были реализованы многие инженерные решения, воплощенные в танке ТГ-1 – в частности система пневмоуправления. Однако полигонные испытания показали, что система слишком капризна для использования ее в боевых условиях.

Для танка ТГ-1 Эдвард Гроте конструировал специальный двигатель, но так его и не завершил. Для временного решения проблемы, чтобы провести испытания ходовой части, инженеры АВО-5 разработали способ установки в танк двигателя М-6. Теперь это временное решение, уже в качестве постоянного, «перекочевало» в новую разрабатываемую машину Т-35. Двигатель М-6 (или «Испано-300» – советская копия французского двигателя «Испано-Сюиза» 8Fb), неплохо показавший себя на танке ТГ-1, на Т-35 не выдерживал нагрузок и постоянно перегревался.

В феврале 1933 года танковое производство завода «Большевик» выделили в отдельное специализированное предприятие №174. В это же время АВО-5 трансформировалось в опытно-конструкторский машиностроительный отдел (далее – ОКМО) этого завода, пребывая под руководством все того же Н. В. Барыкова. Несмотря на организационные пертурбации, ОКМО не прекращал работы над совершенствованием конструкции Т-35. Началось создание второго прототипа машины – Т-35-2. Штампованную башню заменили на сварную цилиндрическую, которую, по личному указанию Сталина, унифицировали с основной башней недавно созданного среднего танка Т-28. Двигатель заменили на более мощный М-17, но силовая установка по-прежнему перегревалась, и эту «болезнь» своего детища конструкторы так и не смогли полностью изжить. Были также изменены конструкции трансмиссии, коробки передач и подвески. Основными задачами вносимых изменений были повышение надежности танка и уменьшение его стоимости. В металле машина была завершена к апрелю 1933 года.

Сразу же после окончания доработки Т-35-2 началась разработка третьего прототипа танка – Т-35А. Для увеличения проходимости машины ее сделали длиннее, добавив по одной колесной тележке с каждого борта. Кроме того, в малых артиллерийских башнях разместили 45-мм противотанковые пушки. Небольшие изменения претерпел и корпус танка. Между тем еще до полного проведения всех необходимых испытаний проектная документация на Т-35-2 и он сам были отправлены на Харьковский паровозостроительный завод (далее – ХПЗ) для подготовки поточного производства. Туда же в июне 1932 года была отправлена и проектная документация на Т-35А. В результате именно прототип Т-35-2 пошел в серию под индексом Т-35. Его компоновка была довольно интересной – корпус танка разделялся четырьмя перегородками на пять отделений. Впереди находилось отделение передних башен с постом управления танком, а в правой башне (№2) размещалась 45-мм танковая пушка образца 1932/38 годов (20-К). В этой же башне находился пост помощника командира танка, который был обязан вести огонь из пушки. Функции заряжающего выполнял командир башни. В пулеметной передней башне (№3) находился механик-водитель, который был обязан вести огонь из пулемета и следить за двигателем танка. В случае выбытия танкового техника он должен был заменить его за рычагами управления танком.

Танковый техник находился на посту управления. Во время боя в его обязанность входило управление танком, а в небоевой обстановке он отвечал за руководство механиками-водителями. Пост управления находился у Т-35 очень неудобно – между выступавшими вперед обводами корпуса, которые с обеих сторон ограничивали обзор технику – он мог видеть лишь узкий сектор поля боя, а потому любой маневр вправо или влево осуществлялся танком практически вслепую.

Второе отделение являлось боевым. Над ним находилась основная башня (№1), размещенная на шестигранном основании. Здесь, справа от орудия, размещался командир танка. Помимо управления машиной в его обязанности входило ведение огня из пулемета и заряжание орудия. Наведением орудия занимался башенный командир, размещавшийся слева от орудия.

Радиотелеграфист располагался в задней части башни. Во время боя он был обязан помогать командиру танка заряжать основное орудие. Под башней находился подвесной пол, на котором располагались все размещавшиеся в башне танкисты. Здесь же хранился боекомплект основного орудия танка.

Третьим было отделение задних башен. Командир башни №4, вооруженной 45-мм пушкой, был заместителем командира башни №1 и отвечал за ведение огня из 45-мм пушки. Заряжал эту пушку младший механик-водитель, подчинявшийся технику и также следивший за ходовой частью танка. Огонь из пулемета ДТ, расположенного в башне №5, вел командир этой башни.

Следующим было моторное отделение, в котором располагалась силовая установка танка. В кормовой части располагалось трансмиссионное отделение, что предопределяло использование заднего привода у Т-35. Вообще, для советских танков было характерно совместное размещение силовой установки и трансмиссии в кормовой части. Это позволяло избежать необходимости «тянуть» через весь танк карданный вал, что неизбежно приводило бы к увеличению высоты машины и, как следствие, ее поражаемого силуэта, чем «грешили» немецкие танки.

Экипаж Т-35 в бою составлял 10 человек, но дополнительно в него входили старший механик-водитель и моторист, которые следовали в обозе и помогали поддерживать машину в рабочем состоянии в перерывах между боями.

Первый серийный танк был изготовлен в Харькове к 1 ноября 1933 года и принял участие в параде в честь 16-й годовщины Революции, проходившем в столице советской Украины (Харьков был ею до июня 1934 года). В этот же день прототипы Т-35-1 и Т-35-2 принимали участие в параде в Москве.

Но то, что красиво смотрелось на парадах, в жизни было далеко не таким безукоризненным. Т-35 оказался танком «сырым» и капризным. Прошел целый год, прежде чем харьковчанам удалось устранить большую часть дефектов и недоделок. Кроме этого, срыву планов по серийному выпуску танка мешала плохая работа смежников, которые не вовремя поставляли комплектующие на предприятие. Так, к 1 января 1934 года три готовых корпуса Т-35 не были обеспечены орудиями.

Непростая ситуация сложилась и с вооружением танка. Его планировалось оснастить пушками ПС-2 и ПС-3 конструкции Сячинтова, но они так и не были запущены в производство. В марте 1932 года на вооружение Красной армии была принята 45-мм пушка 20К разработки завода №8, которой заменили 37-мм пушку. В то же время завод «Красный путиловец» никак не мог наладить производство 76-мм орудия ПС-3 – главный конструктор артиллерийского КБ завода И. А. Маханов утверждал, что эта пушка плохо сконструирована и нетехнологична. Взамен он настойчиво предлагал 76-мм пушку Л-10 собственной конструкции, однако ее полигонные испытания показали, что эта артиллерийская система «сырая», в достаточной мере не отработанная и обладает множеством дефектов.

В результате на танки начали устанавливать менее совершенную, но проверенную танковую 76,2-мм пушку КТ-28 («Кировская танковая») образца 1927/32 годов, в которой использовалась качающаяся часть полевой полковой пушки образца 1927 года. В это же время пушку КТ-28 устанавливали и на трехбашенный средний танк Т-28 с основной башней, аналогичной Т-35, поэтому проблем с заменой орудия не возникло.

Корпус танка был в основном сварным. Это новшество переняли у конструкции танка ТГ-1, который впервые в истории изготовили полностью сварным. Клепаными были только боковые броневые экраны, прикрывавшие подвеску и катки танка. Лоб корпуса защищался бронеплитами толщиной от 20 до 50 мм, борта и корма – 20 мм. Однако опыт войны в Испании показал, что бронирование танка меньше 30 мм делает его легкой добычей для 20- и 37-мм противотанковой артиллерии. Постановлением Правительства от 25 июля 1937 года ХПЗ обязали начать работы по дополнительному бронированию танков Т-35: до 60 мм – лобовых, и до 30 мм – бортовых бронедеталей. В ноябре показатели изменили: борт – 40–45 мм, башни – 40–55 мм, в результате чего масса машины возросла с 55 до 60 т. Кроме того, заводу было необходимо спроектировать новые конические башни с наклонными лобовыми и боковыми бронелистами.

Однако завод, как и многие другие предприятия и КБ страны, понес тяжелые потери в инженерно-конструкторском составе – в разгаре были репрессии, начатые главой НКВД Г. Г. Ягодой и продолженные его преемником Н. И. Ежовым. У ХПЗ попросту не хватало кадров, чтобы провести необходимые конструкторские работы, поэтому к ним были подключены конструкторы ленинградских заводов №179 им. Кирова и №185 (в который в 1934 году выделили ОКМО). Ленинградцы имели больше опыта, чем их харьковские коллеги, так как многие из них участвовали в разработке Т-35 и в 1938 году работали над созданием новых тяжелых танков СМК-1, КВ-1 (завод №179) и Т-100 (завод №185).

С конца 1938 года ХПЗ начинает производить новый Т-35 с усиленной броней и коническими башнями. Кроме того, в кормовой части некоторых танков установили еще один пулемет в шаровой установке. Харьковчане уже успели собрать от 6 до 10 новых машин, когда постановлением Главного военного совета СССР от 8 июня 1939 года танк Т-35 сняли с производства. Испытания показали, что новые тяжелые танки, разрабатывавшиеся в Ленинграде, перспективнее, чем безнадежно устаревший Т-35.

Единственным военным конфликтом, в котором принял участие Т-35, стала Великая Отечественная война. Ни во время Польского похода сентября 1939 года, ни во время Советско-финской войны 1939–1940 годов единственный тяжелый советский танк прорыва не использовался, несмотря на то что указания на это есть в отдельных зарубежных источниках. Т-35 стал главным «паркетным» танком СССР, основной задачей которого было вводить в заблуждение западных дипломатов и разведчиков относительно уровня развития советской бронетехники.

Военные отмечали низкую надежность Т-35, особенно выпуска 1933–36 годов – машины постоянно ломались, а их двигатели перегревались. 27 июня 1940 года в Москве состоялось совещание «О системе автобронетанкового вооружения Красной армии», на котором в том числе обсуждался и вопрос дальнейшей целесообразности эксплуатации Т-35. Мнения разделились, но, в конце концов, было принято решение оставить эти танки в частях до их полного износа.

В результате почти все пригодные к эксплуатации танки (51 из 59 серийных Т-35) оказались в полках 34-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса Киевского Особого военного округа (КОВО). Четыре из них требовали капитального ремонта, поэтому перед самой войной три танка были отправлены из Львовской области, где размещался 8-й мехкорпус, на ХПЗ.

Боевой путь танков Т-35 оказался очень коротким. Уже в первые часы войны командиру корпуса генерал-лейтенанту Д. И. Рябышеву было приказано наступать на запад. Его танки уже успели совершить 70–80-километровый марш, когда был получен новый приказ – вернуться в исходную точку и на следующий день продвинуться на 120 километров на северо-восток к городу Броды. В результате этих хаотических передвижений путь корпуса оказался усеян танками Т-35, которые ломались на марше и были брошены или уничтожены экипажами. Так как танк был давно снят с производства, запчастей к нему не хватало, а из-за огромной по тем временам массы Т-35 его было крайне сложно эвакуировать. Часть машин осталась на ремонтной базе во Львове, где части мехкорпуса, следовавшие через город, были атакованы просочившимися в город украинскими националистами, с которыми пришлось принять бой.

На этом злоключения Рябышева и его солдат не закончились. 26 июня корпус начал наступление от города Броды на север, в направлении на город Дубно. Рябышев планировал продолжить его и 27 июня, когда в 4 часа утра прибыл нарочный с приказом отходить на юг. Корпус уже начал отводить свои подразделения, когда в 6 часов 40 минут поступил новый приказ – снова наступать на Дубно. У Рябышева под рукой были только не успевшая отступить 34-я дивизия (в которой еще оставалось какое-то количество исправных танков Т-35), один полк 12-й танковой дивизии и мотоциклетный полк. Командир 8-го мехкорпуса хотел дождаться утра 28 июня, чтобы снова собрать воедино свои силы и атаковать противника, но сделать это ему не дали. Прибывший член Военного совета Юго-Западного фронта корпусной комиссар Н. Н. Вашугин, грозя трибуналом, потребовал, чтобы корпус немедленно шел в наступление теми силами, какими он располагал на данный момент. В результате из имевшихся войск на скорую руку была создана группа бригадного комиссара Попеля, которая начала наступление на Дубно, а Рябышев остался в Бродах собирать и организовывать остальные силы.

Когда группа Попеля достигла Дубно, штаб Юго-западного фронта снова поменял свои планы, и наступление на город остальными подразделениями фронта было остановлено. В результате все танки Т-35 34-й дивизии, как и почти вся бронетехника группы Попеля, были потеряны в боях за Дубно. Последние танки были подбиты в бою и сгорели 30 июня 1941 года в районе станции Птичья, где Попелю удалось на какое-то время прорвать оборону противника. В образовавшуюся брешь проскользнул обоз с ранеными под прикрытием части танков группы, но остальные подразделения прорваться вслед за ним не смогли. Попель уничтожил остававшиеся у него танки (19 единиц Т-26 и 4 единицы Т-34) и лесами вывел остатки группы из окружения. Немецкие солдаты и офицеры любили фотографироваться на фоне удивительных многобашенных «русских монстров», поэтому осталось множество документальных свидетельств трагических судеб танков Т-35 и их экипажей.

Немцы отремонтировали один из захваченных Т-35 и отправили его в Германию для проведения испытаний на полигоне в Куммерсдорфе. Дальнейшая судьба этого танка автору неизвестна.

Те немногие танки Т-35, которые к середине июля 1941 года оставались в составе разгромленного 8-го мехкорпуса, были отправлены на ХПЗ для проведения капитального ремонта. Они приняли участие в обороне Харькова в октябре 1941 года – в основном в качестве неподвижных огневых точек.

Два Т-35, находившиеся в танковом парке Высшей академии механизации и моторизации, вошли в сводный танковый полк академии, но так как на фронт он отправлен не был, то, скорее всего, эти танки участия в боевых действиях не принимали. Еще два Т-35, принадлежавшие Казанским бронетанковым курсам усовершенствования технического состава, до конца войны использовались для обучения механиков-водителей.

Единственный уцелевший на сегодня экземпляр танка Т-35 находится в Центральном музее бронетанкового вооружения и техники Министерства обороны Российской Федерации в Кубинке.

На базе танка Т-35 в 1934–40 годах было создано две 152-мм САУ СУ-14-Бр-2. Они участвовали в обороне Москвы в составе сводного дивизиона, куда кроме них входила САУ-100-Y, созданная на базе экспериментального танка Т-100. Единственная уцелевшая САУ СУ-14-Бр-2 также экспонируется в Кубинке.