Ядерная «пятёрка»

21 июня 1956 года на вооружение Советской армии поступила баллистическая ракета средней дальности Р-5М, которая стала своего рода «вершиной» немецкого направления в ракетостроении. Хотя специалистам было известно, что «пятёрку» скоро заменят на более совершенные «изделия», период её эксплуатации был обязательным этапом в становлении Ракетных войск стратегического назначения.

Пределы возможного

Немецкая баллистическая ракета А-4, получившая известность как V-2 («Фау-2»), оказалась далека от совершенства. Однако ничего лучшего у советских ракетчиков после войны не было, поэтому они взялись за освоение чужого «задела». На начальном этапе сотрудники отдела №3 Специального конструкторского бюро Научно-исследовательского института №88 Министерства вооружения (3 СКБ НИИ-88 МВ) под руководством Сергея Павловича Королёва изучили технологию изготовления и процедуры эксплуатации А-4 непосредственно в Германии.

После возвращения, в октябре и ноябре 1947 года, они провели серию успешных ракетных запусков на Государственной центральном полигоне Министерства вооружённых сил (ГЦП МВС, 4 ГЦП МО, в/ч 15644), развёрнутом поблизости от села Капустин Яр в Астраханской области. При этом параллельно испытывались А-4, собранные в Германии и на заводе НИИ-88. На основе полученного опыта была сконструирована ракета Р-1 (8А11) с дальностью полёта до 270 км, которая по факту была точной копией А-4, изготовленной из отечественных материалов. Первый этап лётно-конструкторских испытаний, проведённый с сентября по ноябрь 1948 года, сопровождался авариями и сбоями: только одна из девяти ракет, которые удалось запустить, сумела попасть в заданный квадрат.

На доработку системы управления и технологии производства Р-1 ушёл ещё один год, но зато вторая серия лётно-конструкторский испытаний, состоявшаяся в сентябре-октябре 1949 года, оказалась более успешной: семнадцать ракет из двадцати достигли цели. Параллельно, начиная с 25 сентября, на полигоне проводились испытания новой «удлинённой» ракеты 2-РЭ, которая стала прототипом боевой Р-2 (8Ж38) и была глубоко доработанным вариантом Р-1, рассчитанным на дальность 600 км. В целом они прошли успешно, однако военные заказчики отметили низкую кучность стрельбы.

В постановлении Совета Министров №4731-2048 «О результатах экспериментальных испытаний и дальнейших работах по созданию ракеты Р-2» от 25 ноября 1950 года за подписью Сталина прямо говорится о необходимости устранить недостатки и в ближайшее время провести новую серию полигонных пусков. При этом в текст было внесено требование в рамках испытаний Р-2 «провести также отработку элементов системы управления и конструкции ракеты увеличенной дальности полёта (Р-3)».

Идея очередного проекта (тема Н-1) возникла ещё в апреле 1947 года в качестве ответа на желание советского военно-политического руководства расширить радиус действия баллистических ракет до 3000 км, а вес боеголовки увеличить с 1 т до 3 т.

7 декабря 1949 года на заседании Научно-технического совета НИИ-88 состоялась защита эскизного проекта Р-3 (8А67). К рассмотрению были приняты четыре основные конструктивные схемы ракет: БН — баллистическая нормальная (одноступенчатая), БС — баллистическая составная, КН — крылатая нормальная (одноступенчатая), КС — крылатая составная. Выступая перед коллегами, Королёв говорил:

«В процессе работы над эскизным проектом проанализированы схемы ракет, летающих по баллистической траектории: ракеты одноступенчатые типа Р-1 и Р-2 и двухступенчатые. <…>

Самолёты-снаряды и крылатые воздушные торпеды известных до сих пор типов являются аппаратами особого класса. Поэтому, учитывая, что в числе самых важных условий, которые поставлены перед проектантами ракеты Р-3, было условие реальности осуществления такой ракеты в ближайшее время, мы приняли в качестве основного варианта баллистическую ракету. Мы, однако, считаем необходимым при разработке технического проекта ракеты Р-3 осуществить экспериментальную ракету с отделяющейся крылатой головкой на базе одной из существующих ракет. Это позволит приобрести нужный опыт по крылатым ракетам дальнего действия и наметить дальнейшие пути в этой области.

В противовес сказанному выше мы уже располагаем в настоящее время некоторым положительным опытом по бескрылым ракетам, летающим по баллистическим траекториям. Как уже отмечалось, за последние три года были испытаны пять опытных серий ракет подобного типа, и тем самым заложена база для достижения в дальнейшем значительных дальностей полёта».

В качестве основы был принят проект баллистической ракеты с «боковухами» — сбрасываемыми топливными баками, изготовляемыми из серийных Р-1. Позднее «энергетически выгодной» была признана одноступенчатая схема с отделяемой головной частью без стабилизаторов. Для повышения эффективности воздействия на цель за счёт высокой кинетической энергии головную часть собирались делать в виде длинного цилиндрического снаряда с острым носом; при этом взрывчатое вещество располагалось в передней части, а задняя оставлялась пустотелой, используемой в качестве стабилизирующей поверхности. По мнению разработчиков, такая форма обеспечивала скорость встречи с целью не менее 4-4,5 км/с, что заметно усиливало бы взрыв. Увязывая общую компоновку «изделия», конструкторы слегка «утопили» головную часть в нише, размещённой по центру переднего топливного бака.

Чтобы повысить удельный импульс двигателя, авторы проекта отказались от применения спирта, который использовался как горючее в ракетах А-4, Р-1 и Р-2, заменив его керосином. Соответственно, возросла и температура продуктов сгорания, что потребовало введения новых конструкционных решений. Двигателем для Р-3 тягой до 120 т (до 140 т в пустоте), получившим обозначение РД-110 (8Д55), занималась группа Валентина Петровича Глушко, но выбор в пользу сохранения сферической камеры сгорания, в итоге оказался неудачным.

Эскизный проект был утверждён — с рекомендацией принять в качестве ближайшей задачи создание ракеты-лаборатории Р-3А дальностью 935 км. В качестве прототипа для неё собирались использовать ракету Р-2, на которой были частично проверены элементы новой схемы: отделяемая головная часть и несущий бак горючего. Оставалось испытать несущий бак окислителя и хвостовой отсек без стабилизаторов.

Первые пуски Р-3А запланировали на октябрь 1951 года. Однако в ходе проектных проработки выяснилось, что если её головную часть облегчить на 100 кг, а запас топлива увеличить на 2,55 т, то можно получить боевую ракету с дальностью полёта до 1200 км — именно этому варианту позднее присвоили обозначение Р-5.

Дальняя атомная ракета

К началу 1950 года отдел №3 СКБ НИИ-88 стал «тесноват» для растущего коллектива под руководством Королёва, и 26 апреля 1950 года вышел приказ министра вооружения о преобразовании СКБ в Особое конструкторское бюро №1 (ОКБ-1) по разработке ракет дальнего действия.

Первым большим проектом обновлённой организации стала ракета Р-5 (8А62). Её появлению во многом способствовало изменение в международной обстановке: социалистический лагерь уже сформировался, и при размещении советских ракетных баз на территории вошедших в него стран Р-3 с дальностью полёта 3000 км могли бы поражать любые цели в Европе. Однако готовых решений задачи создания межконтинентальной ракеты для удара по США в то время ещё не было, поэтому возникло предложение отказаться в их пользу от проекта Р-3, а вместо неё быстро создать стратегическую ракету средней дальности для европейского театра военных действий.

Королёв представил свои соображения по Р-5 в Министерство вооружения 20 октября 1951 года, а в ноябре сотрудники ОКБ-1 завершили выпуск эскизного проекта нового «изделия». В феврале 1952 года они получили правительственное одобрение, и работа в бюро закипела. Ведущим конструктором ракеты был назначен Дмитрий Ильич Козлов.

Хотя Р-5 была развитием немецких технологий, при её конструировании проявились особенности послевоенного советского ракетостроения. Баки топливных компонентов выполнили по несущей схеме; изготавливались они с помощью аргонно-дуговой сварки, в основном автоматической. За баками, в цилиндрическом отсеке, располагалась основная часть бортовых приборов системы управления; только гироскопы и интеграторы разместили в межбаковом отсеке, что позволило снизить влияние колебаний корпуса ракеты и вибраций двигателя. Для обеспечения необходимой точности попадания в состав системы управления включили аппаратуру радиоуправления дальностью и боковой радиокоррекции.

В модификации немецкого двигателя, получившую обозначение РД-103 (8Д54), исходную конструкцию предельно форсировали по тяге, доведя её до 43 т в наземных условиях. Впервые на Р-5 хвостовой отсек изготовили цилиндрическим, а не сужающимся, как у предшествующих ракет, и выполнили его не из стали, а из алюминиевого сплава Д-16. На торце отсека разместили основные разъёмы кабельных связей с наземным оборудованием. За счёт введения в двигатель соплового насадка удалось на 7-8% повысить удельный импульс. Газоструйным графитовым рулям придали стреловидную форму, что на треть уменьшило потери тяги. Запас перекиси водорода, используемой в турбонасосном агрегате (ТНА), увеличили при минимальной доработке технологическом оснастки, просто приварив сверху и снизу торового бака этого компонента по дополнительному шаровому баку. При этом забор перекиси в агрегат производился из нижнего дополнительного бака, получившего прозвище «вымя».

Идея скоростной головной части, применённая в проекте Р-3, нашла своё место и в Р-5: конструкторы постарались всячески снизить аэродинамическое сопротивление боеголовки; заряд взрывчатого вещества размещался в её заостренной передней части оживальной формы, за которой крепилась коническая стабилизирующая юбка. Поскольку при входе в атмосферу со скоростью 3 км/с головная часть сильно нагревалась, на неё нанесли теплозащитное покрытие из сублимирующих материалов. Помимо основной головной части массой 1450 кг, ракету можно было оснастить несколькими дополнительными отделяемыми боевыми частями, которые крепились посередине корпуса. При пусках на дальность меньше 810 км можно было подвесить две дополнительные боевые части, меньше 560 км — четыре общим весом 3830 кг.

13 февраля 1953 года Сталин подписал постановление Совета Министров №442-212 «О плане опытно-конструкторских работ по ракетам дальнего действия на 1953-1955 гг.», в котором среди прочего был определён порядок лётно-конструкторских испытаний Р-5.

Испытания начались на полигоне Капустин Яр 15 марта. Из восьми пусков шесть завершились успехом, а в двух стрельбах на максимальную дальность произошли аварии — ракеты теряли управляемость на участке полёта с наибольшей статической неустойчивостью. Расследование показало, что причиной неудач стали нерасчётные колебания рулевых машинок, на которые накладывались изгибные колебания корпуса ракеты. В этом проявилась негативная сторона облегчения конструкции и снижения аэродинамических потерь за счёт удлинения корпуса: ракета утратила жёсткость, присущую немецкому прототипу.

На втором этапе испытаний, проведённом с октября по декабрь 1953 года, семь пусков были выполнены на дальность 1185 км, и только один из них закончился аварией из-за повреждения бортовой кабельной сети.

В то же время Р-5 с обычной взрывчаткой при допустимом отклонении на 1,5 км от цели не могла быть эффективным оружием, поэтому с самого начала шло обсуждение возможности использования ракеты для доставки атомного заряда. К примеру, сохранилось письмо генерал-полковника Бориса Львовича Ванникова и генерал-лейтенанта Авраамия Павловича Завенягина, датированное 23 февраля 1951 года и обращённое к Лаврентию Павловичу Берии, курировавшему разработку ядерного оружия. Среди прочего в нём приведена таблица с характеристиками ракет Р-1, Р-2 и Р-3, а также атомных бомб — испытанной РДС-1 и проектировавшихся РДС-2М и РДС-3М. Авторы письма указывали, что последняя из бомб может быть переделана для установки на упомянутые ракеты.

Инженер-конструктор Борис Евсеевич Черток, принимавший участие в создании «королёвских изделий», рассказывал в мемуарах:

«Осенью 1953 года на ГЦП была демонстрация ракетной техники для руководителей различных министерств. Были приглашены и генеральные конструкторы авиационной промышленности, в том числе А.Н. [Андрей Николаевич] Туполев. <…>

Борис [Михайлович] Коноплёв <…> подвёл Туполева к стоящей на старте Р-5 и с присущим ему увлечением начал объяснять преимущества системы радиоуправления. Когда Туполев узнал, что расстояние 1200 км ракета преодолеет за 12 минут, он скептически заулыбался и сказал: «Этого не может быть».

Через несколько часов были демонстрационные пуски. Была пущена и Р-5. Я во время пусков был на приёмной станции телеметрической системы «Дон». Коноплёв не покидал Туполева и потом мне рассказал, что «старик» так потрясен, что собирается «плюнуть на свои самолёты и строить ракеты». К счастью, этого не случилось. Туполев мог быть вполне удовлетворён работой своего бывшего дипломника Королёва, которому тогда было только 47 лет. Оба они ещё не знали, что Королёва ждёт посмертная мировая слава, которая не уступит славе Туполева.

Туполев в те годы считал себя монополистом по самолётам — носителям атомной бомбы. Когда [министр оборонной промышленности Дмитрий Фёдорович] Устинов и [маршал Митрофан Иванович] Неделин на ужине после пусков для весьма узкого круга под «большим секретом» разболтали, что Королёв должен приспособить Р-5 к переносу атомной бомбы, Туполев сказал: «Страшное это дело, а если уроните на свою территорию?».

Мы и сами понимали, какое это страшное дело, и разрабатывали системы блокировки на случай, если ракета собьётся с курса».

17 декабря 1953 года Совет Министров принял постановление №2962-1274 «О разработке изделий “ДАР” [дальней атомной ракеты]», в котором предписывалось приступить к реализации проекта по совмещению заряда типа РДС-4 с ракетой Р-5, причём зачётные испытания пяти образцов предполагалось провести ровно через год.

Позднее, 20 апреля 1954 года, по итогам расчётов и конструкторских изысканий, была задана разработка ракеты Р-5М (8А62М, 8К51), оснащённой атомной боеголовкой, с дальностью полёта 1200 км, точностью попадания в пределах 6 км по дальности и 4 км в боковом направлении. В конструкцию были внесены некоторые принципиальные изменения. Если обычную головную часть можно было сначала изготовить, а потом заполнить взрывчатым веществом, то ядерный заряд с автоматикой представляли собой устройства определённых размеров, вокруг которых требовалось сформировать обводы головной части. Кроме того, по условиям срабатывания новой «начинки» надо было вдвое уменьшить скорость удара о грунт. Разработчикам пришлось полностью отказаться от головной части Р-5, вернувшись к формам, близким к реализованным на Р-2. В результате длина ракеты уменьшилась с 22,12 м до 20,75 м.

Несмотря на снижение веса головной части с 1425 до 1300 кг, ракета немного потяжелела (с 28,57 до 28,61 т) из-за внедрения мер по повышению надёжности. Приборы системы управления перенесли в межбаковый отсек, подальше от двигателя; в хвосте ракеты остались только неприхотливые батареи и главный распределитель (коммутатор связи приборов с кабелями). Основные цепи были задублированы; вместо четырёх рулевых машинок установили шесть. Большинство агрегатов проходили наземные тесты в условиях воздействия нагрузок, превышающих полётные. Кроме того, на начальном этапе испытаний у запускаемых ракет специально отключали некоторые системы для проверки живучести.

На случай ухода Р-5М с предписанной траектории в её управление впервые в отечественной практике была введена система аварийного прекращения работы двигателя, которая инициировалась при отклонении ракеты от курса на 7°. Эффективность системы была подтверждена в двух пусках. Доработкам подвергся и сам двигатель, получивший наименование РД-103М (8Д71). При этом его тягу удалось повысить ещё на тонну, достигнув уровня 44 т в наземных условиях и 51 т в пустоте.

Испытания Р-5М без атомного боезаряда на полигоне Капустин Яр начались с опозданием — 21 января 1955 года. При этом не обошлось без курьёзов. Полковник Виталий Дмитриевич Кукушкин, проходивший службу в составе 72-й инженерной бригады (72 ибр РВГК), вспоминал:

«Работа эта продолжалась в течение нескольких дней, почти круглосуточно. Руководили работами практически конструктора различных систем из КБ Королёва, исполнителями были инженеры отделов второго управления полигона, принимали участие на разных этапах работ и представители завода-изготовителя из Подлипок [ныне — подмосковный город Королёв]. <…>

И вот, когда всё было проверено, и проходили заключительные операции по закрытию люков и отверстий технологическими заглушками и их опломбирование, один из офицеров-исполнителей нашего отдела, устанавливая заглушку на канале выхода мягкого парогаза из турбонасосного агрегата, обнаружил, что на этой заглушке отсутствует одна контргайка. Доклад об этом, пройдя по инстанции, дошёл до Сергея Павловича [Королёва].

Всем было ясно, что если эта злосчастная контргайка действительно свинтилась и под действием силы тяжести соскользнула по плавно изогнутому каналу и попала на лопатки турбонасосного агрегата, то после старта ракеты турбина пойдёт вразнос, и первый пуск завершится крахом. В конечном счёте, и осуществление всего проекта могло оказаться под угрозой.

После тщательного осмотра заглушки и совещания с конструкторами Королёв принимает решение установить ракету в вертикальное положение в условиях монтажного корпуса (а его высота позволяла установить эту длинномерную — около 18 метров — конструкцию). Поскольку такая нештатная операция в условиях полигона до этого не выполнялась, то срочно ночью самолётом с подмосковного завода доставили соответствующую оснастку и с помощью десятитонного мостового крана приступили к установке ракеты на специальную подставку. При подъёме ракеты специальной «уздечкой» ввиду неравномерного распределения сухого веса ракеты — около 5 тонн и сильного эксцентриситета в сторону двигательной установки — создавалась значительная боковая нагрузка на мостовой кран, которым я управлял (кран был в ведении нашей группы). Несмотря на включённые тормоза, колёса тележки скользили по подкрановым рельсовым путям. Пришлось ставить номеров расчёта крана на рельсовые пути, чтобы они монтировками удерживали кран от перемещения. Ввиду большой высоты людей прочно привязывали к конструкциям.

Все непричастные к этому делу были удалены из монтажного корпуса. Вначале осторожно обстукивали корпус в районе турбонасосного агрегата (ТНА) и прислушивались, не начнёт ли выпадать эта гайка. Затем вручную за хвостовик провернули ТНА несколько раз, тоже никакого эффекта не обнаружили. И, наконец, подав сжатый воздух на лопатки турбины, раскрутили ТНА до больших оборотов. Всё работало нормально. И всё же, во избежание риска и несмотря на жёсткие сроки правительственной программы, Сергей Павлович принял решение отправить ракету №001 на завод для полной разборки двигательной установки, а к первому пуску готовить ракету №002. Эта ракета после всех проверок по полной программе благополучно стартовала. А 001-я ракета после переборки на заводе пошла также нормально в седьмом [в действительности — шестом] пуске. Мы интересовались у товарищей с завода — там тоже этой небольшой гаечки на М8 не обнаружили, следовательно, её там не было и изначально».

До июля включительно специалисты запустили четырнадцать ракет, из которых только одна не выполнила задание. В процессе был выявлен флаттер аэродинамических рулей, который устранили, изменив их конструкцию и повысив жёсткость кинематики привода.

С 9 августа по 19 ноября состоялось ещё десять «пристрелочных» пусков на дальности от 1165 до 1190 км, которые подтвердили работоспособность комплекса.

Настоящая стратегическая

11 января 1956 года начался «зачётный» этап. После трёх благополучных пусков с макетными головными частями, 2 февраля, произошло историческое событие — первый в мире старт баллистической ракеты с подрывом ядерного заряда в районе цели.

Разумеется, к операции под кодовым названием «Байкал» готовились с особым тщанием. Генерал-лейтенант Сергей Александрович Зеленцов рассказывал:

«Боевой пуск ракеты производился с ракетно-артиллерийского полигона Капустин Яр, расположенного между гг. Астраханью и Сталинградом, на максимальную дальность, по боевым полям войск противовоздушной обороны, находившимся в 1,5 тыс. километров от полигона и в 100 километрах северо-восточнее г. Аральска.

На старте работала Государственная комиссия, которая руководила всеми подготовительными и пусковыми работами. В состав Государственной комиссии от Министерства среднего машиностроения входили разработчики ядерного заряда и головной части ракеты <…>. Представителем Министерства обороны, ответственным за подготовку головной части и ядерного заряда на старте, был генерал-лейтенант А.А. [Александр Антонович] Осин.

В квадрате падения (цели), соответствующем зоне рассеивания точки встречи, работала специальная группа испытателей. Её задачами были измерение параметров ядерного взрыва (проникающей радиации, ударной волны и светового излучения) с помощью регистрирующей аппаратуры, а также кино- и фотосъёмки внешней картины развития взрыва. Возглавлял эту группу генерал-майор Г.И. [Герман Иванович] Бенецкий (в то время начальник 6-го Управления Министерства обороны). <…>

В период подготовки боевого поля к испытаниям стояла морозная погода (температура воздуха — около [минус] 30 градусов). Безлюдная степь была покрыта снегом, высота которого доходила местами до 1,5-2 метров. Всё осложнялось ещё и сильным ветром.

Примерно в 10 километрах от цели размещался жилой посёлок испытателей, состоявший из двух финских домиков и казармы со складом, которые отапливались печками-буржуйками. Дороги от этого посёлка были занесены снегом (дорог просто не было). Передвижение осуществлялось с помощью двух танков Т-34.

Накануне и в день испытаний район цели и посёлок были закрыты туманом, который ставил под сомнение оптическую регистрацию ядерного взрыва с расстояния нескольких километров от границы квадрата падения, именно на таком расстоянии была установлена оптическая аппаратура для быстрого документального подтверждения факта взрыва и определения его мощности экспресс-методом. Мороз довершил дело: аппаратура замёрзла.

Было принято решение отправить меня на танке с оптической аппаратурой на границу квадрата падения. Начались мелкие неприятности:

— танки не заводились из-за мороза, и только к утру завёлся один из двух имевшихся;

— в танке уместились (кроме экипажа) один человек и аппаратура (кинокамеры, аккумуляторы, радиостанция);

— следуя без дороги и ориентируясь по вешкам, выступавшим из снега, танкисты их потеряли и поехали не туда, куда требовалось.

Преодолев все затруднения, прибыли к границе квадрата падения. К этому времени туман начал подниматься над землёй, и стал виден «центр». Установив по радио связь со стартом, я сообщил о точке своего нахождения генерал-лейтенанту А.А. Осину, который подтвердил расчётное время пуска ракеты, согласовал мои дальнейшие действия по развёртыванию аппаратуры на танке и поддержанию с ним непрерывной радиосвязи на всё оставшееся время вплоть до взрыва.

Наступило время старта. Генерал-лейтенант А.А. Осин начал отсчёт времени по секундам: три-две-одна-ноль! Включив секундомер, я приготовил аппаратуру, проверил её работу и стал ждать. В это время получил сообщение со старта, что ракета отклоняется от расчётной траектории вправо (в мою сторону) и что были выданы команды корректировки, но они, возможно, не прошли, т.к. закончилась зона управления ракетой. Танкисты, услышав этот разговор, предложили мне выбраться из танка и закрыть за собой люк. Снабдили меня двумя шубами, чтобы не замёрзла аппаратура и аккумуляторы.

За 30 секунд до подхода ракеты я включил аппаратуру и немного скорректировал её наводку.

Взрыв!!! (произошёл в расчётное время), и почти сразу за ним пришла ударная волна. Моя аппаратура работала. Доложил генерал-лейтенанту А.А. Осину о том, что всё прошло нормально. После этого по радио на связь вышел генерал Г.И. Бенецкий, который сказал, что у них туман рассеялся, вертолёты могут взлететь и будут в квадрате падения примерно через 1,5-2 часа.

Действительно, вертолёты прилетели. В один из них погрузили аппаратуру и меня, доставили на аэродром в г. Аральск, где уже ждал самолёт до п. Багерово (Крым), на 71-й полигон ВВС. Там проявили плёнку, отпечатали цветные фотографии, по которым я определил мощность взрыва. Она составила примерно 300-500 тонн тротилового эквивалента».

В современных источниках утверждается, что мощность взрыва, произведённого 2 февраля 1956 года, составила около 80 килотонн (то есть в 160 раз выше!). Разночтения связаны, вероятно, с тем, что операцию «Байкал» официально признали успешной, хотя это было не совсем так. При сильном морозе выключился обогрев головной части, из-за чего взрыв получился с недобором мощности — в режиме так называемого «тлеющего заряда». Больше пуски Р-5М с боевой атомной боеголовкой не производились.

21 июня 1956 года новая ракета была принята на вооружение. Её серийное производство развернули на днепропетровском заводе №586 Министерства оборонной промышленности, ранее освоившем Р-1 и Р-2. В 1956 году там выпустили сорок ракет Р-5М; в дальнейшем ежегодное производство довели до двухсот штук. Оно продолжалось до 1959 года, когда завод сдал последнюю партию из двадцати пяти изделий.

Работы по улучшению характеристик Р-5М передали в образованное на заводе Особое конструкторское бюро №586 (ОКБ-586), которое возглавил Михаил Кузьмич Янгель. Усовершенствованная модификация вначале получила не слишком благозвучное название «изделие 8К51ЗУК» (то есть значительно улучшенной кучности), а затем стало именоваться 8К52.

Интересно, что для Р-5М проектировали не только атомный заряд, но и специальный боеприпас, который должен был уничтожать живую силу противника радиоактивными веществами. В этом случае можно было использовать устройства любых габаритов, вписывающихся в головную часть. Казалось, что их можно использовать в широких масштабах, но имелся и весьма существенный недостаток: для быстрого поражения противника требовались изотопы с коротким периодом полураспада, а они непригодны для длительного хранения и крайне опасны для обслуживающего персонала. Кроме того, боевая часть ракеты должна заполняться ими практически перед самым пуском, поэтому нужно было автоматизировать процесс зарядки. С участием инженеров Кировского завода в Ленинграде для заправки таких боеголовок был создан «объект 805» — хорошо защищённый самоходный агрегат с дистанционно управляемыми манипуляторами.

Работы над этим проектом применительно к ракете Р-2 проводились по теме «Генератор-2» в соответствии с правительственным постановлением от 2 октября 1954 года. Позднее распоряжением Совета Министров от 13 августа 1955 года конструкторам было предписано переключиться с Р-2 на Р-5, а тему переименовали в «Генератор-5». Борис Черток вспоминал:

«Всё началось с того, что в тесном конференц-зале нашей гостиницы на полигоне был показан фильм «Серебристая пыль». Это был один из первых полуфантастических фильмов, смакующих ужасы будущей войны. Серебристая пыль представляла собой радиоактивный порошок, распыляемый на большой площади при высотном подрыве специально разработанных авиационных бомб. Доза радиоактивного облучения для всего живого в зоне, поражённой серебристой пылью, была смертельной. Не спасали никакие противоипритные костюмы и противогазы. Заражённая земля была смертельно опасной на весь период «полураспада».

Фильм был сделан при консультации специалистов, изучавших воздействие ядерных взрывов. Они задались целью показать, что вовсе не обязательно сбрасывать с самолётов атомные бомбы. Эта идея предвосхищала идею нейтронной бомбы — всё неживое останется целым и невредимым, а люди погибают, и через некоторое время победитель может без боя занять территорию со всеми сохранившимися ценностями.

Есть такая старая примета — «сон в руку». Мы получили «фильм в руку».

На ракете Р-2 «Герань» была установлена головная часть, снабжённая, по замыслу авторов, радиоактивной жидкостью. При высотном подрыве эта жидкость должна распыляться, оседая в виде смертоносного радиоактивного дождя. «Генератор» от «Герани» отличался тем, что та же самая радиоактивная жидкость размещалась в головной части ракеты не в общей ёмкости, а в большом количестве малых сосудов, каждый из которых разрывался над землей самостоятельно.

Во время подготовки к пуску первой «Герани» из головной части стоящей на стартовом столе ракеты по корпусу потекла струйка мутной жидкости. Видимо, ёмкость со смертельно опасной жидкостью потеряла герметичность. Вся стартовая команда поспешила уйти подальше от ракеты. Но что же с ней делать?

Никогда не терявшийся в критических ситуациях на старте [Леонид Александрович] Воскресенский не спеша приблизился к ракете. На глазах у отбежавших на сотню метров стартовиков он поднялся по установщику на высоту хвостового отсека, так чтобы все его видели, артистично вытянул руку и пальцем размазал по корпусу стекавшую сверху жидкость. Потом, обернувшись к оторопевшим зрителям, высунул язык и положил на него «радиоактивный» палец.

Спустившись вниз, Воскресенский не спеша подошёл и сказал: «Мужики! Давайте работать! Это гадость, но безвредная».

Он был уверен, что жидкость только имитирует процесс распыления, и не ошибся. Вечером в гостинице всё же употребил дополнительную порцию спирта для «нейтрализации» и в счёт перенесённого страха».

5 сентября, 3 ноября и 26 декабря 1957 года на полигоне Капустин Яр были произведены пуски Р-5М с макетами боевой части «Генератор-5». Впрочем, идея большого развития не получила — причастные осознали высокую опасность радиоактивных боеголовок для жизни и здоровья собственного личного состава.

«Пятёрки» в Германии

В ноябре 1957 года ракету Р-5М впервые показали миру: её габаритные макеты были провезены на праздничном военном параде на Красной площади, посвящённом 40-летию Великой Октябрьской революции.

После принятия Р-5М на вооружение подразделения с ними становились важнейшей ударной силой на Европейском и Дальневосточном театрах военных действий. В отличие от бомбардировщиков, ракеты не могли быть перехвачены средствами противоздушной обороны противника. Более того, в течение нескольких лет крайне низкой оставалась и вероятность обнаружения ракетных подразделений на земле: США ещё не создали средства космической разведки, а полёты их высотных самолётов U-2 носили эпизодический характер. Соответственно, военно-политическое руководство предполагало развернуть комплексы с Р-5М в количестве, значительно большем, чем Р-1 и Р-2.

Готовые ракеты поступали в распоряжение инженерных бригад Резерва Верховного Главного Командования (РВГК). В состав типичной бригады входили три дивизиона, каждый из которых располагал двумя пусковыми установками. Личный состав работал с документацией по комплексу 8К51 или 8К52, поэтому редко встречавшееся обозначение Р-5М военнослужащие запоминали как Р-5, и в современных мемуарах встречается путаница.

Помимо перевооружения ранее сформированных инженерных бригад РВГК, военно-политическое руководство планировало оснастить новым оружием 25-ю, 83-ю и 96-ю дивизии Дальней авиации Военно-воздушных сил, преобразовав авиационные части в восемнадцать инженерных полков. Процесс начался в 1956 году, причём для обучения личного состава в ВВС поначалу были переданы ракеты Р-2.

До 1959 года Р-5М оставалась единственной стратегической ракетой в арсенале Советской армии. В ходе её эксплуатации ракетчики получили опыт взаимодействия с воинскими частями, оперирующими ядерными зарядами, которые требовали особо строгих мер обеспечения безопасности и секретности. Вначале те функционировали в составе так называемых полевых специальных сборочных бригад, придаваемых каждому отельному инженерному дивизиону. К концу 50-х годов инженерные бригады (ибр) преобразовали в инженерные полки (ип), включавшие по два инженерных дивизиона, которым придавались ремонтно-технические базы (ртб), объединившие полевые специальные сборочные бригады.

Первой новую ракету освоила 72-я инженерная бригада РВГК (в/ч 57246), которая была сформирована на полигоне Капустин Яр и размещалась в селе Медведь Новгородской области. Ещё в марте 1955 года было выпущено секретное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №589-365, согласно которому 72-ю ибр должны были до лета 1956 года включить в состав Группы советских войск в Германии, однако смену дислокации остановили из-за начала перевооружения.

Только в ноябре 1958 года 72-я ибр, командование которой принял полковник Александр Иванович Холопов, начала скрытое движение из Новгородской области в Германию и 1 января прибыла к новому месту службы. Целью размещения ракет Р-5М была реализация возможности поражения четырёх эскадрилий ВВС США, дислоцированных в Англии и вооружённых стратегическими ракетами средней дальности «Тор» (Thor). Вся операция проводилась настолько секретно, что о ней не знало даже высшее руководство ГДР.

Позиционные районы бригады расположились на большой площади в северо-восточной части Германии. Управление бригады и 2-й дивизион находились в лесном массиве невдалеке от военного аэродрома Темплин (Templin) в районе деревни Фогельзанг (Vogelsang) под охраной мотострелкового полка 25-й гвардейской танковой дивизии. 1-й дивизион располагался неподалёку от города Фюрстенберг (Fürstenberg) рядом со штабом 2-й гвардейской танковой армии и в 80 км от Берлина. В местах дислокации подразделений были сооружены стационарные объекты для управления бригады, двух дивизионов, двух ремонтно-технических баз и спецхранилищ.

10 мая 1959 года 1-й и 2-й дивизионы 72-й ибр РВГК заступили на боевое дежурство; при этом в состоянии готовности находились четыре ракетные пусковые установки. Всего же на территорию ГДР было переброшено двенадцать Р-5М. Время подготовки к пуску составляло пять часов. При начале военных действий четыре ракеты были бы использованы против Великобритании, нанеся удар по американским базам поблизости от Лондона; оставшиеся должны были упасть на Париж, Брюссель, Бонн и объекты Рурской промышленной области.

Впрочем, вскоре планы снова изменились. В августе поступил приказ убыть к новому месту службы — в Калининградскую область. Вероятно, причиной стала необходимость очередного перевооружения: советские войска стратегического назначения в срочном порядке переходили на более совершенную ракету Р-12 (8К63).

На границе космоса

История эксплуатации ракет серии Р-5 в качестве оружия была кратковременной. При этом они оказались весьма подходящими для проведения экспериментов, в том числе с целью изучения высших слоёв атмосферы и подготовки пилотируемых полётов в космос.

Под решение научных задач инженеры ОКБ-1 спроектировали три геофизические ракеты: Р-5А, Р-5Б и Р-5В — все они были выдающимися «изделиями» для своего времени. К примеру, 21 февраля 1958 года на Р-5А был установлен мировой рекорд: контейнер с подопытными собаками Пальмой и Пушком общей массой 1520 кг был доставлен на высоту 473 км. На этих ракетах специалисты провели отработку устройства так называемой «натриевой кометы», призванной подтвердить факт приближения советского космического аппарата к Луне, а также испытали прибор инфракрасной вертикали, предназначенной для системы ориентации пилотируемых космических кораблей «Восток».

Именно с Р-5А Королёв связывал свои ранние планы по отправке человека во внеземное пространство. В записке «Ближайшие задачи по изучению космоса», подготовленной главным конструктором в сентябре 1956 года, есть следующие пункты: «Экспериментальные полёты на ракете Р-5А с целью отработки аппарата для баллистического спуска человека», «Разработка эскизного проекта экспериментальной ракеты на базе Р-5А для отработки планирующего спуска человека», «Задачи по созданию спутника с человеком и спутника-станции», «Исследование перспектив полёта к Луне», «Задачи по определению перспектив создания ракет для изучения Луны». Получается, что Р-5А вполне могла стать носителем для запуска пилота на космическую высоту ещё до старта искусственных спутников Земли.

Примерно в то же самое время в Государственном научно-исследовательском испытательном институте (ГНИИИ) авиационной медицины начались первые мероприятия по отбору в отряд космонавтов: ведущие специалисты просматривали личные дела и медицинские карты лётчиков-испытателей, пытаясь определить качества, которые лучше всего будут соответствовать покорителям межпланетных просторов. Однако на этом дело застопорилось, пилотируемый вариант Р-5А не получил развития, и к вопросу о создании отряда вернулись позже — в 1958 году.

Зато стратегическая Р-5М была объявлена «пилотируемой» в апреле 1961 года — после полёта Юрия Алексеевича Гагарина на корабле «Восток». Дело в том, что в рамках операции сокрытия технических деталей полёта ракету-носитель «Восток-К» (8К72К) решили заменить в открытых публикациях на подретушированную Р-5М, ведь разницу могли заметить лишь специалисты, — но кто из них в то время решился бы обвинить коллег в фальсификации?..

Последний этап использования «пятёрки» в научных целях связан с модификацией Р-5В, пуски которой осуществлялись в период с 1964 по 1975 год. Помимо проведения астрофизических исследований, реализованных по программе «Вертикаль», при пусках этих ракет отрабатывался вход в плотные слои атмосферы «изделий», выполненных в форме «велосипедной фары», которая была применена в дальнейшем для спускаемого аппарата космического корабля «Союз». Макет геофизической ракеты Р-5В под названием «Вертикаль» с лета 1967 года демонстрировался в павильоне «Машиностроение» на Выставке достижений народного хозяйства (ВДНХ).

---

Источники и литература:

1. Ветров Г. С.П.Королёв и его дело. Свет и тени в истории космонавтики. — М.: Наука, 1998
2. Воскресенский С. Первый ракетно-ядерный меч // Техника и вооружение. 2010. №6-7
3. Долинин А. И путь, и судьба. Из дневника журналиста-ракетчика: http://rvsn.ruzhany.info/dolinin_01_00.html
4. Дроговоз И. Ракетные войска СССР. — Мн.: Харвест, 2007
5. Железняков А. 100 лучших ракет СССР и России. Первая энциклопедия отечественной ракетной техники. — М. : Яуза-пресс, 2016
6. Задача особой государственной важности. Из истории создания ракетно-ядерного оружия и Ракетных войск стратегического назначения (1945-1959 гг.): сб. док. / сост. В. Ивкин, Г. Сухина. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010
7. Зеленцов А. Начало ракетно-ядерной эры. Воспоминания участника событий // Атом-Пресса. 2006. №6
8. Испытания ядерного оружия и ядерные взрывы в мирных целях СССР. 1949-1990 гг. — Саров: РФЯЦ-ВНИИЭФ, 1996
9. Орлов А. Тайная битва сверхдержав. — М.: Вече, 2002
10. Первое ракетное соединение нашей страны. Сборник. — М.: Горизонт, 2015
11. Первушин А. Красный космос. Звёздные корабли Советской империи. — М.: Яуза, Эксмо, 2007
12. Ракетно-космическая корпорация «Энергия» имени С.П.Королёва. 1946-1996 / Гл. ред. Ю. Семёнов. — М.: Менонсовполиграф, 1996
13. Ракетный щит Отечества / Под общ. ред. В. Яковлева. — М.: ЦИПК РВСН, 1999
14. Стратегические ракетные комплексы наземного базирования. — М.: Военный парад, 2007
15. Творческое наследие Сергея Павловича Королёва. Избранные труды и документы / Под общ. ред. М. Келдыша. — М.: Наука, 1980
16. Утро космической эры. Сборник. — М.: Госполитиздат, 1961
17. Черток Б. Ракеты и люди. 2-е изд. — М.: Машиностроение, 1999
18. Черток Б. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны. 2-е изд. — М.: Машиностроение, 1999