Соединения «С» 12-го Главного управления Министерства обороны СССР решали стратегические вопросы и находились на особом положении. Но, как и везде в Советской армии, компетентность и ответственность одних иногда соседствовали с безалаберностью других. С высоты сегодняшнего дня можно сказать: хорошо, что из-за тотальной советской секретности об этом не могли знать в войсках. Идущие в наступление армии должны были быть уверены в своей ядерной мощи, а «немым» войскам предстояло выполнить уникальную по своему значению задачу.
Основа военной мощи страны
Не будет преувеличением сказать, что основой советского военного могущества было ядерное оружие и, соответственно, соединения, отвечавшие за ядерно-техническое обеспечение (соединения «С»). Всё остальное строилось вокруг них — это вполне очевидно не только для стратегических ядерных сил, но и для объединений войск оперативного уровня. Например, важнейшими составными частями плана фронтовой операции были план первого ядерного удара и план ядерно-технического обеспечения фронта. Соответственно, к личному составу соединений «С» выдвигались повышенные требования, а сами они обладали особым статусом. Поскольку эта тема имеет повышенную «чувствительность», особо отметим, что со всей информации, приведённой в данной статье, уже сняты грифы секретности.
Соединения «С» были автономными в своей деятельности и подчинялись исключительно по своей вертикали в 12-м Главном управлении Министерства обороны СССР. Показателен доклад начальника штаба Киевского военного округа генерал-полковника В.М. Крамара в ответ на директиву №ОМУ/1/7421 от 8 сентября 1964 года, в котором он информировал об этом Начальника штаба тыла ВС СССР:
«Штаб округа с частями 12-го Главного управления переписки не ведёт, организационных мероприятий по ним не проводит, точными данными об их действительных наименованиях и пунктах дислокации не располагает, а только учитывает их по условным наименованиям как особо режимные части Центрального подчинения».
Чтобы понять, насколько велик был объём решаемых ими задач, приведём несколько цифр. Количество ядерных боезарядов, находившихся на вооружении 43-й ракетной армии Ракетных войск стратегического назначения (преимущественно на территории УССР и БССР), выросло с около 200 единиц в 1962 до 1875 единиц в 1985 году. Лимит расхода ядерных боеприпасов в первой операции фронта, формируемого на базе войск Одесского военного округа (ОдВО), предполагался на уровне до 600 единиц! В мирное время такого количества на объектах «С» на оперативной территории ОдВО не было, поэтому постоянно отрабатывалась их доставка из арсеналов Центра. Кроме того, предполагалась их дальнейшая транспортировка за рубеж советским группам войск и союзникам. Например, наличие в составе 341-го объекта «С» собственной железнодорожной базы с 22 специальными колёсными парами к железнодорожным путям европейского стандарта позволяло транспортировать разрядные грузы в Болгарию, Румынию и Венгрию.
Чтобы читатель мог представить себе, чем был объект «С» центрального подчинения, приведём здесь состав войсковой части 12474 (332-й объект «С», он же «Макаров-1» в Киевском военном округе). Здесь осуществлялось хранение и обслуживание специальных частей к баллистическим ракетам межконтинентального и среднего радиуса действия Ракетных войск стратегического назначения (РВСН), оперативно-тактическим ракетам Сухопутных войск и зенитным ракетам Войск ПВО страны, а также специальных боеприпасов авиационной номенклатуры. Общая площадь объекта составляла 1800 га. Из них 1150 га занимала техническая позиция, а на 650 га располагались административная и жилая зоны. Общий охраняемый периметр по ограждению объекта составлял 17 км. На технической позиции находились 4 специальных углублённых, обвалованных и защищённых сооружения, рассчитанных на давление фронта ударной волны не менее 20 кг на 1 кв. см. Общая площадь сооружений — более 12 тысяч кв. м, полезная площадь сооружений — около 5 тысяч кв. м. Все спецсооружения были оснащены автономными источниками водо- и электроснабжения, а также системами жизнеобеспечения с автономностью по запасам 60 суток.
Объект располагал собственной железнодорожной базой с общей длиной подъездных путей 11 км и подвижным составом: 2 тепловоза ТЭМ2, 32 специальных вагона (26 вагонов В-60 и 6 вагонов ВГ-124), 2 вагона-лаборатории ЛКИП-Ж по проверке контрольно-измерительных приборов и 1 железнодорожный снегоочиститель. Автомобильная база объекта имела 480 автомобильных мест в закрытых отапливаемых хранилищах, 16 стоянок под навесом и 80 открытых стоянок. Автотехника в количестве 263 единицы включала: 172 единицы техники строевой группы, 85 единиц транспортной группы и 6 единиц учебной техники. Наличие железнодорожной и автомобильной баз позволяло осуществлять транспортировку разрядных грузов на любые расстояния.
В организационно-штатную структуру в/ч 12474 входили управление, сборочные бригады, энерготехнический отдел, поверочная лаборатория и подразделения обеспечения. Кроме того, в состав объекта «С» входили отдельные войсковые части и отдельные подразделения, а именно:
- отдельный батальон электризуемых средств заграждения и охраны;
- отдельный узел связи;
- автомобильная база с 4 структурными подразделениями;
- железнодорожная база с 5 структурными подразделениями;
- военная команда противопожарной защиты и спасательных работ;
- военный госпиталь с 14 структурными подразделениями и лечебными отделениями, включая родильное, педиатрическое и другие;
- отдельная инженерно-техническая рота;
- центр культуры, просвещения и досуга.
Общая штатная численность личного состава непосредственно объекта «С» составляла более 100 офицеров, около 60 прапорщиков, около 700 военнослужащих срочной службы и 430 рабочих и служащих.
Военный городок состоял из 27 домов (966 квартир), школы на 536 мест, детского сада на 280 мест, магазинов, бытового комбината, завода железобетонных конструкций, домоуправления, военторга, отделов КГБ и МВД, полевого банка и отделения связи. Численность населения закрытого городка составляла 3200 человек, из которых 937 — дети до 17 лет.
Среди 38 объектов ядерно-технического обеспечения, дислоцированных на территории УССР, были как наиболее современные в СССР, так и весьма примитивные войсковые «атомные погреба». Так, подвижная ракетно-техническая база 14-й гвардейской общевойсковой армии ОдВО, дислоцировавшаяся в 10 км от Белгород-Днестровского, предназначалась для хранения, обслуживания и доставки боеголовок и ракет в 173-ю ракетную бригаду (на комплексах 9К72 «Эльбрус») и ракетные дивизионы мотострелковых дивизий (на комплексах 9К52 «Луна»). Начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения 14-й армии полковник А.П. Павлов вспоминал:
«Это хранилище является святая святых всей технической территории и располагается на обособленной, дополнительно выгороженной территории. К моему удивлению, внутри хранилища я увидел обыкновенные бочки, опломбированные с двух сторон — так хранятся боеголовки к ракетам в ядерном снаряжении».
Главный инженер базы отметил, что их основной задачей является поддержание в хранилище строго определённого температурно-влажностного режима. На вопрос Павлова, что они предпринимают, когда в хранилище влажность меньше нормы, главный инженер ответил буквально следующее: «Ставим на пол открытые ёмкости с водой…» В случае похолодания температурный режим в хранилище прямо зависел от исправной работы котельной в войсковой части.
Подача спецбоеприпасов в войска
Из хранилищ ядерные боеприпасы подавались в войска силами сборочных бригад. От их своевременной подачи зависел ход и исход военных действий. На этом ключевом этапе возникали некоторые специфические трудности. Согласно инструкции, в мирное время специальные боеприпасы могли выдаваться в войска в процессе боевой службы или боевой подготовки только с письменного распоряжения Начальника Генерального штаба ВС СССР. В связи с этим в конце 1975 года произошел инцидент в 24-й ракетной дивизии РВСН во время визита туда начальника генштаба генерала армии В.Г. Куликова. Находясь на командном пункте ракетного полка, Куликов устно приказал подать с ракетной технической базы 4 головные части. Он не очень хорошо представлял себе детали этого процесса, потому изрядно удивился, столкнувшись с отказом выполнить приказ. Прибывший на КП начальник базы потребовал оставить его с Куликовым наедине, так как предстояло говорить о вещах, носивших самые высокие грифы секретности. В результате Куликов снял свои претензии и признал правоту начальника базы.
Такие случаи были довольно частым явлением, так как из-за обстановки повышенной секретности даже командующие высокого уровня имели весьма приблизительное представление об особенностях службы соединений «С». Например, в 1970 году начальник генштаба маршал М.В. Захаров отменил распоряжение командующего войсками Прикарпатского военного округа генерал-полковника Г.И. Обатурова о размещении зенитных ракет в хранилище спецбоеприпасов подвижной ракетно-технической базы. В округ прибыли новые секретные ракеты, но их негде было разместить. Обатурову показалось, что он принял логичное решение, так как спецхранилище удовлетворяло требованиям секретности, и в нём имелось свободное место для ракет.
Отметим, что иногда в расчёте на повышенную секретность, сопровождавшую любые аспекты ядерно-технического обеспечения, скрывалось неблаговидное положение дел на объекте. Так, в 1976 году провально завершился подъём по боевой тревоге подвижной ракетно-технической базы и паркового дивизиона в 28-й общевойсковой армии Белорусского военного округа.
Все посещения хранилищ спецбоеприпасов фиксировались в специальных журналах с указанием того, кто, когда и сколько времени в них находился. Согласно инструкции, из руководящего состава общевойсковой армии допуск в особую зону подвижной ракетно-технической базы имели лишь несколько человек: командарм, член военного совета-начальник политотдела, начальник штаба армии и начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения. Но в 28-й армии на проверку приехала целая делегация с лицами, не согласованными начальником особого отдела. Командарм генерал-лейтенант Г.Г. Арменополов действовал «по-военному»:
«Посетив хранилище с ядерными боеголовками и парк транспортно-заряжающих машин (ТЗМ), пришёл к весьма печальному выводу — ни база, ни дивизион не боеготовы: 90 процентов ТЗМ стоят со спущенными скатами, часть без аккумуляторов, тележки разукомплектованы. Меня пытались убедить, что ничего страшного нет. Тогда решил показать: страшно или нет такое состояние техники. Объявил боевую тревогу базе и парковому дивизиону и приказал через 4 часа подать в армейскую ракетную бригаду 6 ядерных боеголовок. Велел пустить на объекты соответствующих начальников родов войск».
В действиях командарма очевидны сразу несколько грубых нарушений, которые он оправдывал словами «командир за всё в ответе». Начальник особого отдела пытался указать на превышение служебных полномочий и угрожал доложить «наверх», но Арменополов принял меры, чтобы помешать этому:
«Начальника войск связи поставил у пульта для воспрещения выхода кого бы то ни было на любую связь с округом, Москвой… Пусть доложит, когда осуществлю свой эксперимент, рассуждал я. Да и надо ли будет докладывать потом, когда увидит результаты этого эксперимента».
Действуя по принципу «победителей не судят», командарм Арменополов добился своего. За 14 часов ни одна машина не смогла выйти из парка. Конечно, нельзя вообразить себе потенциальную ситуацию, при которой армейской ракетной бригаде в Белоруссии пришлось бы срочно наносить ядерный удар. Проблема состояла в другом: сборочные бригады не смогли в назначенные сроки покинуть объект и выйти из-под возможного внезапного удара противника. Это означало, что армия рисковала остаться без своей главной ударной силы — оперативно-тактических ракет с ядерным оружием. Решением военного совета армии командир подвижной ракетно-технической базы и командир паркового дивизиона были освобождены от занимаемых должностей, несмотря на наличие у них серьёзной протекции в Москве и очевидные нарушения при проверке.
После того как боезаряды покинут «атомный погреб», могли возникнуть другие сложности. Сборочная бригада представляла собой автомобильную колонну, состоявшую из машин, поддерживавших необходимые условия при перевозке специальных боеприпасов (машин-хранилищ и транспортных машин), а также подъёмных кранов, машин-радиостанций и охраны. Эти колонны совершали суточные 500-километровые марши. Конечно, в таких случаях не обходилось без инцидентов, характерных для любых длительных маршей. Например, в июле 1984 года во время такого марша войсковой части 52228 (подвижная ракетно-техническая база 8-й танковой армии Прикарпатского военного округа) командно-штабная машина Р-125МТ2 сборочной бригады попала в аварию из-за того, что водитель-срочник уснул за рулём. Разбор этой ситуации с наказанием виновных был проведён в приказе №154 от 25 ноября 1986 года командира в/ч 57949 (управление 8-й танковой армии).
rwd-mb3.de
Происходили и отдельные скандальные случаи, которые невозможно объяснить. В том же 1986 году в приказе командира в/ч 57949 подводился итог ещё одного вопиющего случая, который произошел в в/ч 52228 в феврале 1982 года. Тогда из-за халатности группы сборки и регламента в сборочной бригаде при выходе на показное занятие была потеряна в пожаре машина-хранилище ядерных боеприпасов 9Ф223. В этой истории, как говорится, прекрасно всё. Офицеры-«ядерщики» хранили в специальном отсеке для ядерного боеприпаса канистры из-под бензина. Этот отсек оборудован для поддержания заданной температуры. Во время демонстрации перед личным составом работы отсека произошло воспламенение паров бензина из канистр. Специальный отсек машины 9Ф223 пришёл в негодность и не подлежал восстановлению. При этом «ядерщики» попытались скрыть происшествие и отремонтировать машину «хозспособом», чтобы протянуть несколько лет, остававшихся до её списания в установленном порядке. Потому эта история и попала на глаза командованию только в 1986 году.
Иногда секретность негативно сказывалась даже на вопросах возможного применения ядерного оружия. Например, на протяжении многих лет болгарские союзники отрабатывали на учениях приёмку у советской сборочной бригады ядерных боеголовок и их дальнейшие условные перевозки на позиции ракетных войск на своих вертолётах Ми-4. По соображениям секретности болгарские должностные лица, отвечавшие за организацию перевозок, не были ознакомлены с массо-габаритными характеристиками боеголовок. Почти случайно им стало известно, что Ми-4 на самом деле не может перевезти боеголовку — только после этого были внесены изменения в процесс боевой подготовки, а для доставки ядерных боевых частей к ракетным комплексам выделили вертолёты Ми-8. Легко себе представить цену этой ошибки планирования ядерно-технического обеспечения в реальной боевой обстановке — она привела бы к срыву первого ядерного удара фронта и невыполнению поставленных перед ним задач. Главнокомандование Объединёнными вооружёнными силами на ТВД было бы вынуждено обращаться к Верховному Главнокомандованию, чтобы средствами РВСН заменить временно небоеспособные ядерные ракетные силы фронта.
Ошибки такого же уровня случались и в Одесском военном округе. В феврале 1979 года здесь были проведены специальные учения в 14-й гвардейской общевойсковой армии, составлявшей главную ударную силу округа (фронта). Хотя в целом и армия, и округ были на хорошем счету, здесь произошли обстоятельства из разряда «нарочно не придумаешь». Для доставки ракет и боевых частей заранее выбирали и согласовывали место встречи транспортов. Понятно, что секретность требовала сделать это где-нибудь в неприметном месте. Но на практике представители ракетной бригады и транспорт сборочной бригады заблудились и долго не могли встретиться. Крайняя нехватка радиосредств у «немых» не позволила поддерживать нормальную связь. Кроме того, и ракетчики, и сборочная бригада не услышали вовремя радиосигнал о начале передачи ядерного оружия. Это повлекло срыв выполнения учебной задачи по передаче боевых частей ракетчикам со всеми вытекающими для фронта последствиями.
Из этого учения были сделаны выводы. В дальнейшем места встречи транспортов выбирали в чётко идентифицируемых местах (например, на перекрёстках дорог), и больше не требовалось дополнительных пояснений в стиле «где эта улица, где этот дом?» Поставили вопрос об увеличении количества радиостанций, так как имевшихся 15 штатных радиосредств в подвижной ракетно-технической базе не хватало для создания собственной радиосети и управления создаваемыми ею шестью автомобильными транспортами. Одновременно приняли решения по обновлению устаревшей автомобильной базы под специальной техникой сборочных бригад и выделению землеройной техники для инженерного оборудования запасных районов сосредоточения. Последнее было особенно важно в условиях внезапного начала ядерной войны. При разборе учения «Запад-72» министр обороны обратил особое внимание на необходимость заранее провести в районах рассредоточения широкомасштабные инженерные работы по укрытию личного состава, боевой техники и запасов материальных средств. С тех пор прошло почти 7 лет, но из-за нехватки землеройной техники армейская подвижная ракетно-техническая база никак не могла выполнить это распоряжение.
«Уран-6»
Проверка результатов предпринятых усилий состоялась в 1981 году, когда одновременно с фронтовым командно-штабным учением ОдВО проводилось специальное учение «Уран-6» по выполнению своих задач ядерно-технической службой. К нему привлекались оперативные группы от штаба округа, 14-й гвардейской армии, 32-го армейского корпуса, 106-й ракетной бригады, 6-й отдел и 6 групп родов войск. Руководил учением сам начальник 12-го Главного управления Министерства обороны СССР. На «Уран-6» отрабатывалось взаимодействие штаба фронта с соединением «С», которое реально осуществляло подачу спецбоеприпасов железнодорожным, автомобильным и воздушным транспортом. Кроме того, отрабатывались вопросы:
- передачи спецбоеприпасов как ракетно-техническим частям, так и частям боевого обеспечения;
- подвески и стыковки спецбоеприпасов с носителями и окончательной их подготовки расчётами соединения «С»;
- оперативного переподчинения армейской подвижной ракетно-технической базы соединения «С» командующему армии.
По итогам учения «Уран-6» был сделан вывод о том, что служба ядерно-технического обеспечения в целом способна выполнить поставленные перед ней задачи. Вместе с тем из-за увеличения количества целей в первом ядерном ударе фронта вырос и объём задач. Теперь подвижная база в ОдВО должна была создавать до 11 автомобильных транспортов по доставке ядерного оружия, и соединения «С» (до момента получения сигнала на выдачу спецбоеприпасов войскам фронта) испытывали большую нехватку машин-хранилищ при выгрузке спецбоеприпасов из железнодорожных транспортов, прибывающих в округ из Центра. Поэтому, как следует из «Отчёта по фронтовому командно-штабному учению, проведённому в Одесском военном округе в период с 10 по 17 июня 1981 года» №3/00387, поданному Начальнику Генерального штаба (по Главному оперативному управлению) 14 июля 1981 года, для решения задач приёма ядерного оружия, поступающего железнодорожным транспортом, считалось необходимым:
- создать дополнительно скадрованные подвижные ракетно-технические базы (две на округ), отмобилизование которых проводить по боевой готовности «Повышенная». В каждую из них ввести 36 машин-хранилищ, 3-4 радиостанции Р-125МТ2 и одну роту охраны транспортов;
- в подвижных ракетно-технических базах передать расчёты транспортировки спецбоеприпасов парковых батарей в состав сборочных бригад оперативно-тактических и тактических ракет. Это делалось для повышения качества обучения личного состава расчётов, а также чтобы формировать комплексные расчёты для доставки спецбоеприпасов с включением в них специалистов сборочных бригад. В случае необходимости последние смогли бы на месте решать технические сложности стыковки спецбоеприпасов с носителями и ликвидации аварий с ними;
- на период доставки спецбоеприпасов придавать автомобильным транспортам дополнительные средства связи из войск, так как всего лишь четырьмя имевшимися в подвижной ракетно-технической базе радиостанциями Р-125МТ2 было невозможно обеспечить связь с автомобильными транспортами.
Кроме радиосредств, сборочным бригадам не хватало маскировочных сетей, потому их тоже предполагалось изъять из войск.
Как видим, трудности службы «немых» войск заключались не только в потенциальной опасности для здоровья при непосредственной работе с ядерным оружием. Их особый статус означал особые требования и высокую ответственность. В остальном соединения «С» сталкивались с теми же проблемами, что и обычные линейные соединения любого вида вооружённых сил: дефицитом материальных средств, постепенным отставанием технической базы от требований времени, трудностями с бытовым обустройством. В отличие от остальных войск, «немым» полагалось обо всём этом молчать, оправдывая своё неофициальное прозвище.
По материалам книги автора «Тень ядерной войны над Европой. Обзор оперативно-стратегического планирования НАТО и Варшавского Договора. Часть первая: Балканское направление и зона Черноморских проливов».
Комментарии к данной статье отключены.