Тяжёлый рейс

Шестьдесят лет назад, 6 августа 1961 года, на орбиту отправился космический корабль «Восток-2» с Германом Титовым на борту. Главной задачей было провести суточный полёт, который закрепил бы лидерство СССР в освоении внеземного пространства и закрыл проблему длительного воздействия невесомости на человека. Как и ожидалось, очередное советское техническое достижение поразило мир, однако результаты научной части программы вызвали серьёзную озабоченность у специалистов.

Проблема невесомости

До ХХ века наука имела довольно смутные представления о природных условиях внеземного пространства. К примеру, считалось, что главную опасность там представляют бесчисленные «болиды», а невесомость наступает только в точке равновесия гравитационных сил.

Вероятно, первым, кто всерьёз задумался о том, что необходимо обратить внимание на воздействие перегрузок и невесомости, был основоположник теоретической космонавтики Константин Эдуардович Циолковский. Правда, он рассматривал проблему с оптимизмом и полагал, что перегрузки преодолимы, если поместить космонавта в жидкость, а к невесомости он привыкнет, как к плаванию. В целом его уверенность сохранили и советские учёные, занимавшиеся теоретической космонавтикой, хотя они, конечно, не могли игнорировать исследования западных коллег, которые куда осторожнее оценивали перспективы переносимости факторов космического полёта.

Опыты по раскрутке в примитивных центрифугах насекомых и мелких животных показали, что те способны выдерживать весьма значительные перегрузки без заметного вреда для здоровья. С развитием авиации началось изучение действия перегрузок на лётчиков, и к началу космической эры был накоплен значительный материал по этой теме. Об этом свидетельствует, например, обзорная статья доктора Алана Слейтера «Медицинские и биологические проблемы» (Medical and Biological Problems) в сборнике «Исследование мирового пространства» (Space Research and Exploration, 1957). Он сообщал, что человек способен выносить длительную перегрузку, пока та не превышает 5 g, в лежачем положении — 7 g. Если говорить о кратковременных перегрузках, то можно без потери сознания выдержать до 12,5 g. Необходимо только определить оптимальную позу, при которой они переносятся легче.

Другое дело — динамическая невесомость, длительное действие которой практически невозможно имитировать в земных условиях. По этому поводу появилось множество спекулятивных соображений. К примеру, вот что писал известный советский теоретик Ари Абрамович Штернфельд в статье «Межпланетные путешествия и физиология человека» (1938):

«Оценивая условия межпланетного путешествия, которое может длиться целые годы, мы можем лишь строить более или менее обоснованные гипотезы, касающиеся самочувствия пассажиров. Можно думать, что сердце будет действовать нормально, поскольку деятельность его сходна с механической работой насоса с замкнутым циклом, и ему приходится лишь преодолевать сопротивление трения крови о стенки вен, а это сопротивление почти не зависит от внешнего давления. Вопросы дыхания представляются более сложными. Например, при кратковременном падении обычно наблюдается задержка дыхания, если же падение будет длиться долго, то, несомненно, потребуется применение приборов для искусственного дыхания. <…> В обычных условиях физиологические процессы совершаются при любых положениях тела — стоячем, сидячем и лежачем, и изменение направления силы тяжести не оказывает на них существенного влияния. Известно, однако, что очень трудно долгое время держать голову опущенной ниже туловища. Это показывает, что при некоторых необычных положениях тела сила тяжести оказывает вредное влияние на организм, но, с другой стороны, нельзя утверждать, что для других положений тела наличие тяжести необходимо. <…> Итак, в нашем распоряжении ещё нет опытных доказательств того, что человек будет чувствовать себя вполне нормально при отсутствии перегрузки. Вполне возможно, что для этого придётся применить те или иные меры медицинского характера, которые, впрочем, не устраняют опасности атрофии большинства мышц».

В послевоенное время, когда получила развитие реактивная авиация, появилась возможность изучать невесомость более предметно, ведь она возникает в самолёте, движущемся по параболе, и чем выше парабола, тем дольше продолжается состояние невесомости. Однако проведённые эксперименты дали неоднозначный результат. Например, во время пикирования в течение 15-20 секунд лётчик-испытатель на Lockheed F-80E почувствовал нарушение координации движений и был дезориентирован. При этом он утверждал, что повторение давалось легче — вырабатывалась своего рода «привычка».

Физиологи Игорь Сергеевич Балаховский и Виктор Борисович Малкин сообщали в статье «Биологические проблемы межпланетных полётов» (1956):

«Вопрос о том, какое влияние на человека будет оказывать отсутствие силы земного тяготения, особенно труден в связи с крайней сложностью воспроизведения в эксперименте условий невесомости. <…> Некоторые физиологи на основании теоретических представлений сомневались в возможности жизни человека в этих условиях. Так, немецкий кардиолог Лангер высказал мнение, что в условиях полного отсутствия силы тяжести жизнь может продолжаться только несколько минут, так как неизбежно возникнут глубокие расстройства кровообращения из-за нарушения его нервной регуляции; кровь потеряет вес и не будет оказывать давление на стенки сосудов, где расположены специальные нервные окончания, чувствительные к изменению кровяного давления (барорецепторы). При этом не будет также давления крови в полостях сердца во время его расслабления, что может привести к нарушению нормальной сердечной деятельности. Большинство исследователей всё же считает, что жизнь в условиях невесомости возможна и что организм сумеет приспособиться к новым условиям существования. Однако в процессе приспособления могут возникнуть нарушения деятельности центральной нервной системы, связанные с тем, что она не будет получать сигналов от нервных окончаний, расположенных в коже и мышцах, а также в специальном органе равновесия — лабиринте (находится во внутреннем ухе), которые в нормальных условиях «сообщают» о положении тела и его отдельных частей».

Разброс мнений по вопросу увеличивался, поэтому 1 июля 1960 года в Хоторне (США, штат Калифорния) прошёл симпозиум, по итогам которого был издан сборник «Невесомость — физические феномены и биологические эффекты» (Weightlessness — Physical Phenomena and Biological Effects, 1961). В нём подводились промежуточные итоги исследованиям и рассматривались все виды невесомости, которые можно получить в земных условиях: «баллистическая», «параболическая», «водная» и «свободного падения». Впрочем, анализ последствий её длительного влияния занимает в сборнике не слишком много места, поскольку, как отмечал Рафаэль Левин из Lockheed Corporation, автор доклада «Симуляция невесомости» (Zero Gravity Simulation), продолжительность самых достоверных экспериментов с участием человека к тому времени не превышала 40 секунд. Если же экстраполировать изменения в самочувствии, которые испытывали пилоты при «параболической» невесомости, то получалось, что через 20 минут после начала её действия у некоторого количества людей наступит «полное нарушение критически важных функций».

Левин перечислял проблемы, которые могут возникнуть: тошнота, дезориентация, нарушение биологических ритмов, перебои в работе сердечнососудистой системы и дыхания. Вызывало опасения и самочувствие космонавтов при возвращении на Землю: у них могут атрофироваться мышцы и деградировать кости настолько, что им придётся заново учиться ходить.

Получалось, что, несмотря на большое количество экспериментов (как утверждается в сборнике, за два года американские пилоты совершили свыше двух тысяч полётов с целью изучения «параболической» невесомости), к началу 1961 года всё ещё не хватало уверенности, что человек сможет жить и работать на орбите больше нескольких минут.

В то же время советские учёные получили обширный материал по результатам суточного полёта «Второго космического корабля-спутника» (1К №2) в августе 1960 года, на борту которого находились подопытные собаки Белка и Стрелка. Они успешно вернулись в руки экспериментаторов, однако тщательное наблюдение за их состоянием породило новые сомнения. Позднее ведущий специалист по космической медицине Владимир Иванович Яздовский писал:

«Космический полёт собак Стрелки и Белки, продолжавшийся более 25 ч, в течение которых корабль-спутник совершил 17 полных витков вокруг Земли, позволил получить уникальные научные данные о влиянии факторов космического полёта на физиологические, генетические и цитологические системы живых организмов. Эти данные ещё раз убедили наших учёных в правильности основных направлений подготовки полёта человека в космическое пространство и позволили наметить конкретные пути его осуществления. <…> Полёт собак прошёл с некоторыми сдвигами в физиологическом состоянии Белки. Она была крайне беспокойной, билась, старалась освободиться от крепёжных ремней, лаяла, и было видно, что собака чувствует себя плохо. Эти симптомы стали проявляться бурно после четвёртого витка полёта. Всё это заставило нас планировать предстоящий полёт человека на корабле «Восток» продолжительностью не более одного витка вокруг Земли».

Таким образом, состояние Белки определило длительность первого космического рейса — один виток. Как известно, 12 апреля 1961 года его совершил Юрий Алексеевич Гагарин на корабле «Восток» (3КА №3). Он провёл в состоянии невесомости не менее 1 часа 19 минут, побив все рекорды, и никаких негативных ощущений при этом не испытал, а, наоборот, сохранял ясность мышления и работоспособность, принимал воду и пищу. По итогам полёта Гагарина можно было сделать однозначный вывод: землянин способен жить в невесомости довольно продолжительное время. Но специалисты не спешили, ведь всё ещё оставалась «проблема четвёртого витка». Что если следующему космонавту станет плохо — как Белке?..

Готовность к старту

В том, что после Гагарина на орбиту отправится Герман Степанович Титов, никто в отряде космонавтов не сомневался, ведь этот двадцатипятилетний лётчик был одним из наиболее подготовленных кандидатов.

Медицинские специалисты, занимавшиеся отбором, нашли Титова в посёлке Сиверский, где в то время базировалась 26-й гвардейский истребительный авиационный полк 41-й истребительной авиационной дивизии 76-й воздушной армии Ленинградского военного округа. Его отец, будучи сельским учителем и весьма разносторонним человеком, всерьёз занимался развитием кругозора юного Германа, поэтому Титов выделялся интеллигентностью и эрудицией — любил музыку, поэзию, мог по памяти продекламировать «Евгения Онегина». Врачам понравилось также, что когда на предварительном собеседовании зашла речь о полётах на «новой технике», он без колебаний согласился стать её испытателем.

Титов приехал в Москву 3 октября 1959 года, прошёл месячный цикл обследования в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале (ЦНИАГ), а в феврале следующего года был зачислен слушателем Центра подготовки космонавтов (ЦПК ВВС). Он сразу продемонстрировал выдающиеся данные, опережая сослуживцев по многим показателям. Достаточно сравнить Титова с Гагариным. К примеру, в рассекреченной таблице «Динамика изменений силовых качеств космонавтов в период с марта по сентябрь 1960 года», Титов находится на первом месте, а Гагарин — только на пятнадцатом. При парашютной подготовке, имея по пять прыжков за спиной, Титов совершил ещё 41 прыжок, а Гагарин — 38. На экзаменах и зачётах Титов всё сдавал на «пять», а Гагарин получил «четвёрку» по геофизике.

Поэтому не приходится удивляться, что когда полковник медицинской службы Евгений Анатольевич Карпов, возглавлявший ЦПК, в сентябре 1960 года выбирал из слушателей отряда шестерых лучших для непосредственной подготовки к первому орбитальному полёту, он включил в неё Титова. В краткой характеристике на будущего космонавта говорилось следующее:

«Физическое развитие хорошее. Рост 166 см, вес 60 кг. Увлекается гимнастикой и акробатикой. Обладает хорошей координацией движений. Состояние здоровья хорошее. В 1960 г. не болел. Специальные виды тренировок (полёты, парашютная подготовка, упражнения на центрифуге и на других стендах) переносит легко, с нормальной физиологической реакцией организма. Интеллектуальное развитие высокое. Эмоциональные реакции соответствуют характеру воздействующих раздражителей. Волевые процессы устойчивые. Отличается логичностью, точностью и последовательностью мышления, «исследовательским умом». Дисциплинированный, грамотный офицер. Уставы СА [Советской Армии] знает. В обращении с товарищами и старшими тактичен. Как лётчик-истребитель обладает хорошими качествами. <…>

Общий теоретический уровень высокий. Теоретический материал усваивает легко. Зачёты сдаёт с общим баллом «5». По характеру спокойный. Упорный в достижении намеченной цели. Самокритичен. Скромный. Коллектив уважает. Является группкомсоргом отдела. Политически развит, идеологически выдержан. Морально устойчив. Предан делу партии и социалистической Родине. Умеет хранить военную тайну. Зарекомендовал себя растущим офицером. Является наиболее подготовленным во всех вопросах слушателем».

И всё же, когда в январе 1961 года состоялся двухдневный экзамен, наиболее подготовленным был признан Юрий Гагарин. Комиссия учла не только его быстрый рост как специалиста, но и присущие ему особые психологические качества: спокойная реакция на «новизну», хорошая переносимость постуральных воздействий, способность к короткому отдыху с мгновенным переходом к активной деятельности, эмоциональная устойчивость, чувство юмора и доброжелательное отношение к людям. По комплексной оценке Гагарин получил назначение на первый полёт, а Титов — на второй.

Характерно, что имя дублёра (или, как тогда говорили, «запасного») Гагарина оставалось засекреченным даже после 12 апреля. И сам первый космонавт не имел права раскрыть его. Рассказывая о Титове в документальной повести «Дорога в космос» (1961), Гагарин писал так:

«Вместе со мной в комнате на другой койке расположился Космонавт Два. Уже несколько дней мы жили по одному расписанию и во всём походили на братьев-близнецов. Да мы и были братьями: нас кровно связывала одна великая цель, которой мы отныне посвятили свои жизни. <…> Космонавт Два сидел ко мне в профиль, и я невольно любовался правильными чертами красивого задумчивого лица, его высоким лбом, над которым слегка вились мягкие каштановые волосы. Он был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полёт, приберегая для второго, более сложного».

Действительно, второй космический рейс должен был стать более сложным, чем одновитковой «гагаринский», ведь у специалистов всё ещё не было уверенности, что космонавт нормально перенесёт его. Помня негативный опыт Белки, они настаивали на продолжительности в три витка. Со своей стороны подчинённые главного конструктора ракетно-космической техники Сергея Павловича Королёва утверждали, что реализовать три витка гораздо сложнее технически, чем суточный полёт. Дело в том, что за счёт особенностей орбитального движения после трёх витков посадка возможна только в западных густонаселённых районах СССР, а это осложнит эвакуацию. Кроме того, в наличии был всего один полностью готовый корабль «Восток» (3КА №4), поэтому его собирались использовать с максимальной пользой, закрыв наконец-то вопрос о возможности длительного пребывания человека в невесомости. Аргументы инженеров возымели действие, и на совещании, состоявшемся 20 мая 1961 года в Сочи, стороны согласились, что полёт будет суточным, однако космонавт должен быть готов к его досрочному прекращению, для чего испытает ручную систему управления кораблём.

Непосредственная подготовка к запуску «Востока-2» началась в том же мае. Пилотом был назначен Титов, а его дублером — Андриян Григорьевич Николаев. В архиве сохранилась докладная записка, направленная 3 июля руководителями космической программы Центральному Комитету КПСС, в которой они сообщали, что корабль и его пилот могут отправиться на орбиту в период с 25 июля по 5 августа. В «Восток» внесены технические изменения, соответствующие поставленным задачам:

«Исследование влияния на человеческий организм условий выведения на орбиту, длительного полёта по орбите и условий спуска;

— проверка возможности управления и ориентации корабля лётчиком-космонавтом с помощью ручного управления;

— исследование работоспособности человека в условиях длительного пребывания в состоянии невесомости;

— киносъёмка поверхности Земли с борта космического корабля и проверка возможности проведения лётчиком-космонавтом наблюдений поверхности Земли с помощью специальных оптических устройств».

Последняя задача имела не только научное, но и военное значение. В перспективе корабли «Восток» собирались использовать для наблюдения за наземными объектами потенциального противника с орбиты, для инспекции чужих спутников и даже для уничтожения вражеских космических аппаратов. Конечно, корабли первой серии, созданные под полёты на низких орбитах и не снабжённые специальным оборудованием, не могли выполнять подобные миссии, но космонавты должны были проверить на практике принципиальную возможность осуществления разведывательных операций. Гагарин после своего полёта сообщил, что невооружённым глазом человек способен различить с орбиты наземные объекты «размером метров в сто». Планировалось, что Титов воспользуется репортёрской кинокамерой «Конвас-автомат» и оптическим устройством «Визир» со сменным увеличением до трёх и пяти крат, то есть впервые проведёт наблюдение как космонавт-разведчик.

Итак, корабль «Восток-2» был готов к запуску ещё в июле, однако на окончательное решение о дате старта повлияла политика. Международная обстановка летом 1961 года серьёзно обострилась. Завершились провалом переговоры о статусе Западного Берлина, и Хрущёв прямо заявил, что если не будет принят его вариант ликвидации этого анклава ФРГ на территории ГДР, то местные власти отрежут американцам доступ в Берлин. В ответ президент Джон Кеннеди пообещал, что в таком случае США будут воевать с СССР. Ситуация осложнялась ещё и тем, что, несмотря на запреты и ограничения, через Западный Берлин в ФРГ массово уходили «восточные» немцы: только за июль ГДР таким способом покинули тридцать тысяч человек, в основном — молодые квалифицированные специалисты. Глава немецких коммунистов Вальтер Ульбрихт всё громче настаивал на закрытии границы с Западным Берлином.

К августу решение созрело. Сергей Никитич Хрущёв, сын советского лидера, вспоминал, что когда Сергей Королёв обсуждал с его отцом дату запуска, последний попросил главного конструктора осуществить старт не позднее 10 августа. Королёв легко согласился, поскольку дальнейшие проволочки не входили в его планы. Таким образом, полёт «Востока-2» приурочили к возведению знаменитой Берлинской стены, которое началось в ночь на 13 августа. Новый космический прорыв за счёт пропагандистской шумихи должен был сгладить негативное впечатление от сомнительной внешнеполитической акции.

Сутки на орбите

Корабль «Восток-2» (3КА №4) был запущен на космодроме Байконур 6 августа 1961 года в 9:00 по московскому времени трёхступенчатой ракетой «Восток-К» (8К72К № Е103-17). Он благополучно вышел на орбиту высотой 178×257 км и наклонением 64°56’. На борту находился космонавт Герман Титов с позывным «Орёл».

В первую минуту невесомости у космонавта возникло ощущение, будто он летит в перевёрнутом положении. Однако ещё через минуту оно исчезло. Титов снял перчатки, открыл гермошлем и проверил состояние оборудования и различных систем корабля. При этом чувствовал он себя прекрасно.

В соответствии с полётным заданием в 10:00 Титов включил ручное управление и через пять минут сориентировал «Восток-2» в пространстве. Космонавт убедился, что корабль хорошо слушается, а подготовленный пилот способен быстро сориентировать его «по-посадочному». Позднее журналисты, рассказывавшие о «Востоке-2», внесли сумятицу, утверждая, будто бы Титов не просто ориентировал корабль, а «маневрировал» на орбите. В действительности «Восток» не мог маневрировать в принципе — для этого на нём не было соответствующих систем.

В начале второго витка космонавт приступил к наблюдениям и впервые в истории человечества провёл ручную киносъёмку земной поверхности и звёздного неба через иллюминаторы. Он продолжал ею заниматься в течение всего полёта небольшими сеансами. Впоследствии полученные цветные снимки были опубликованы в советских журналах. Пользовался Титов и оптическим устройством «Визир» — оказалось, что для наблюдения за наземными объектами оно не годится, поскольку цель быстро уходит из поля зрения.

На том же витке, в 10:38, космонавт продиктовал подготовленное приветствие «Центральному Комитету КПСС, Советскому правительству и лично Никите Сергеевичу Хрущёву». С Земли ему зачитали радиограмму за подписью Хрущёва.

На третьем витке Герман Титов пообедал. В меню входили 150 г супа-пюре с хлебом, мясной и печёночный паштеты в тубах, черносмородиновый сок. В докладе на заседании Государственной комиссии, состоявшемся 8 августа, он рассказывал:

«В 12:42 нужно было пообедать. Обедать я не хотел совершенно. Поэтому взял сок черносмородинный и его выпил. Никаких особенностей. Сок как сок, такой же, как и на Земле, вкус его. Пить его можно совершенно свободно. Правда, когда я его открыл — он очень жидкий. Повисла капля, перед носом плавает, ну я её взял крышечкой, в крышечку поймал сначала, потом всё это выпил. Пульс в это время был 78 ударов, я подсчитал. Тут я почти ничего не делал, работу с ориентацией закончил, сидел и отдыхал».

По окончании часового послеобеденного отдыха Титов провёл слуховой эксперимент и сделал физзарядку, упражнения которой были подготовлены с учётом условий полёта: надо было «проработать» все группы мышц, давая им нагрузку. Одно из упражнений заключалось в том, что космонавт, привязанный ремнями к креслу, пытается оторвать от него тело — при этом напружиниваются мускулы, а ремни давят на грудь.

На пятом витке информационное агентство ТАСС сообщило, что Титов чувствует себя «отлично», однако на самом деле у него начало развиваться вестибулярное расстройство. Он рассказывал:

«В общем, было так: примерно на 3-4-м витке я почувствовал в лобных пазухах какую-то тяжесть, но я думал, что это естественно. <…> Я почувствовал, что, когда я поворачиваю глаза, гляжу влево, вправо, вверх — очень больно поворачивать их, боль такая ощущается. <…> Нельзя сказать, чтобы это было плохое состояние, но в то же время как-то несколько угнетало. Муторное. Вот именно, муторное. Вот это слово. <…>

На 6-м витке нужно было поужинать в 17 часов. Есть мне совершенно не хотелось, совершенно не хотелось есть. Но раз нужно было поужинать, я взял тюбик с паштетом и начал его давить в себя. Совершенно не хотелось есть, просто буквально так пришлось его пережевывать несколько раз, там и жевать нечего, и всё-таки пришлось туда его вдавливать. Когда я этот тюбик почти весь съел, ничего такого особенного я не почувствовал в приёме пищи, всё так же, как и было. Несколько, правда, стало самочувствие похуже, когда его съел, так как-то начало где-то подташнивать немножечко. Но тут началась работа опять по ручной ориентации на 7-м витке, и это вроде бы прошло всё».

По рекомендации врачей Титов некоторое время посидел с закрытыми глазами, после чего ему стало легче. Космонавт заметил, что неприятные ощущения появлялись в тех случаях, когда он делал резкие движения головой.

С 7-го по 12-й виток, когда «Восток-2» почти не проходил над территорией СССР, по программе полагался сон: одной из научных задач суточного полёта было установить на практике, может ли человек спать на орбите. Но выполнить её оказалось нелегко. Титов свидетельствовал:

«Я доложил, что самочувствие отличное, и я ложусь спать. Ну, в общем-то, я себя чувствовал, быть может, не совсем отлично, но вполне хорошо. Когда я лёг спать, руки убрал в рукава, потому что они всё время висят, их опустишь, а они повиснут и так в таком положении лежишь, вроде, как-то непривычно. Я взял под резиновые манжеты пальцы засунул и в таком положении заснул. В это время попало солнце в правый иллюминатор, очень яркое такое. Я сразу взял и закрыл иллюминатор. И вот тут начались неприятности, начались самые обычные расстройства вестибулярного аппарата, которые называются морской болезнью, воздушной болезнью и всем чем угодно. Меня начало подташнивать, я достал гигиенический пакет, в который завернул свой завтрак и ужин, и положил в ящичек. После этого я уснул и просыпался на витках. Я просыпался и смотрел: был 10-й виток у меня на счётчике, просто такое сонное состояние. Потом я просыпался на 11-м витке. Это было кратковременно. Только взгляну и опять засыпал. <…>

Сон был обычный, хороший. Сновидений не было никаких, как и на Земле. Правда спал я не в пуховой постели, было несколько неудобно, сказывалась и непривычность позы. Если полетать больше, поспать, то, наверное, сон будет таким, как в постели. Во время сна в кабине понижалась температура. Когда я открывал глаза, видел, температура была 18-16-14 градусов, а потом снизилась до 12 градусов, стало прохладно. Я взял регулятор вентиляции скафандра и вывернул полностью на себя, то есть пустил всё через шлем. Когда температура понизилась до 10 градусов, я выключил вентилятор скафандра».

Программа полёта была выполнена, и предстоял сложный этап — вход в атмосферу и посадка. 7 августа, в начале 17-го витка, заработала автоматическая система, обеспечивающая спуск и приземление корабля в заданном районе. «Восток-2» сориентировался в пространстве по солнечному датчику. Затем включилась тормозная двигательная установка, которая отработала 45 секунд, снизив скорость корабля и обеспечив тем самым его сход с орбиты. Но ожидаемого отделения приборного отсека от спускаемого аппарата не произошло. Как потом выяснилось, причиной стала ошибка в монтаже электроцепей, из-за которой не отстрелилась гермоплата электроразъёмов кабель-мачты, соединявшей две части корабля. При вхождении связки на огромной скорости в плотные слои атмосферы из-за аэродинамического нагрева кабель-мачта перегорела, после чего с опозданием в десять минут произошло разделение.

На высоте 7000 м отстрелилась крышка входного люка, и кресло с космонавтом катапультировалось из спускаемого аппарата. На следующий день Титов докладывал:

«Люк отстрелился. Смотрю: поролон, который был справа приклеен, весь так и надулся: наверное, плохо был приклеен, а затем на меня весь вышел, и я, по своей любознательности, взял и повернул голову, думаю, посмотрю, а в это время стрельнуло, и я носом ударился о гермошлем. Вылетел сразу, смотрю в зеркало — парашют раскрылся. Тут у меня несколько капель крови упало на скафандр. Ну, я понял, что это с носа. Но теперь, думаю, это не страшно, не смертельно. В кресле было сидеть удобно. В первый момент несколько вращало. Вращало потому, что стабилизирующий парашют перевернулся, то есть у него стропы не вышли параллельно, потом они развернулись, и кресло шло очень устойчиво. Внизу были облака, и если были просветы, то очень незначительные. Определить, что внизу и куда я снижаюсь, было невозможно.

Затем меня дернуло, раскрылся основной парашют, тут я почувствовал, что есть что-то в ногах. Вероятно, когда отделялся НАЗ [носимый аварийный запас] от кресла, ноги стояли на подножках, и они ударились о НАЗ. Больно не было, а просто почувствовал. Кресло ушло, я его не видел. Посмотрел: парашют раскрылся, думаю, всё хорошо. В это время я прошёл облака, смотрю — ровная местность. Поля скошенные, солома на полях лежит, железная дорога проходит, и поезд идёт по ней товарный. Вправо посмотрел — там река, два больших города вдалеке видны, рядом пруд небольшой, деревушки и около железной дороги тоже пруд. Я стал смотреть. Думаю, приземлюсь хорошо. Здесь поле — найдут. Сразу увидят, а, в крайнем случае, добегу до деревни. Потом ввёлся запасной парашют и повис. Чтобы он не замотался за ноги, я отвёл лямку парашюта в сторону и так держал. Чехол с него слетел на высоте тысячу метров, не раньше. И вот тут начались все неприятности.

Я давно говорил и сейчас считаю, что это совершенно необходимо сделать, чтобы запасный парашют вводился пилотом вручную, если в этом есть необходимость. Если пилот без сознания — пусть он тогда вводится автоматически. Я, например, переволновался больше всего на приземлении из-за этого парашюта. Что получилось? Лямки этого парашюта завернулись вокруг основных лямок, стропы основного парашюта закрутились почти до самого купола. И этот купол-мешок надулся, не распускается полностью и ходит под основным парашютом. Положение очень неприятное. Я хотел эти лямочки достать и выбросить этот парашют, чтобы он не мешался. Я начал подтягиваться, но не дотянешься. Лямки свободные, концы здоровые, подтянуться очень тяжело. Парашют был наполнен ещё не полностью. Эти лямочки слезают вниз. Я свёл эти лямки, основные взял в руки. Подтягивал, подтягивал, ну буквально одного сантиметра не хватило. Я хотел достать эти лямки. Потом парашют после раскручивания наполнился. Он сам наполнился хорошо, а его свободные концы и свободные концы основного парашюта образовали какую-то паутину. Не знаю, каким был ветер в момент приземления, но мне кажется, порядка метров 6 в секунду. И вот ветер подул, и НАЗ развернулся на 90 градусов, потом его обратно развернуло, и не поймёшь, как ориентироваться, как землю встречать. НАЗ отсоединился, почувствовал только срабатывание прибора. Толчка НАЗа я не почувствовал. Я, грешным делом, подумал, что он уже улетел. Но что-то зацепило вниз за лямку. Лямку я там не нашёл. Ну, думаю, улетел, так и бог с ним, тут недалеко. Потом я смотрю, на железную дорогу несёт. Я полагал, что приземлюсь в 200 метрах от железной дороги. <…> Откровенно говоря: мне этот парашют больше всего не понравился, потому что не определишь, куда тебя вращает, куда тебя в данный момент повернёт, перед землей меня болтануло разок. Потом вроде повернуло как раз по ветру лицом и буквально в самый последний момент меня начало разворачивать в обратную сторону. Землю я встретил больше задом и левым боком. Причём в самый последний момент, когда я спускался (примерно метрах на 300) я взял попробовал ручку автоотцепки. Потянул, что было силы, не знаю, может быть, недостаточно тянул. Когда я приземлялся — меня несло боком и задом. Смотрю, НАЗ заякорил и его несёт за мною с пылью. Чувствую, что тут труба вообще приходит. Потому что меня может плашмя ударить. Я немного принял ноги назад и голову прижал к гермошлему, чтобы не было удара о землю. Я так и приложился. Сделал сальто. Стукнулся головой. В голове зазвенело, откровенно говоря. Лямки подвесной системы попали мне под ногу, и меня протащило на боку».

В 10:18 по московскому времени космонавт приземлился на гороховое поле сельхозартели «40 лет Октября» в 13 км от посёлка Красный Кут Саратовской области. Поскольку при этом он едва не попал под идущий по железной дороге «товарняк», то для исключения повторения подобных ситуаций в Госкомиссию хотели привлечь представителя Министерства путей сообщения, чтобы согласовывать расписание поездов с космическими запусками, но потом решили просто перенести место посадки из Поволжья в Казахстан. Продолжительность полёта «Востока-2» составила 25 часов 18 минут. В течение этого времени корабль совершил 17 витков вокруг Земли, преодолев 700 000 км.

Главный вопрос

Из Красного Кута космонавта доставили на обкомовскую дачу — небольшое двухэтажное кирпичное здание на берегу Волги под Куйбышевым (ныне — Самара). После полёта Гагарина её прозвали «космическим причалом»: там проводился медицинский осмотр космонавта, там он отдыхал и давал первые интервью журналистам.

8 августа, во время доклада Титова, на котором присутствовали главные конструкторы ракеты-носителя и космического корабля, их куда больше технических вопросов заинтересовали вестибулярные расстройства, мешавшие космонавту работать и отдыхать. Не будучи профильными специалистами, они всё же понимали, что проблемы конструкции решить в перспективе можно, а вот от самочувствия пилота корабля зависит дальнейшее развитие внеземной экспансии. Титову пришлось несколько раз подряд описать в деталях своё состояние: головокружение, тошноту, рвоту, подавленность и прочее. Вероятно, он понимал, что честным признанием о негативном влиянии невесомости на продолжительное время или даже навсегда закрывает себе дорогу в космос. Но Титов не мог утаивать правду, ведь от его показаний напрямую зависела подготовка будущих космонавтов.

В то же время информацию о проблемах «Востока-2» привычно попытались скрыть. Почему-то не сообщили даже точное место посадки спускаемого аппарата: ТАСС ограничилось скудной заметкой о том, что Титов приземлился «вблизи» места, где завершил свой полёт Гагарин. Впрочем, ещё до конца года сведения о плохом самочувствии космонавта стали проникать в открытую печать.

Сегодня затруднительно установить, кто из специалистов, занимавшихся космической медициной, добился разрешения сообщить мировой научной общественности о вестибулярных расстройствах, возникших у пилота «Востока-2» на орбите. Возможно, никакое специальное разрешение и не потребовалось, но уже в октябре журнал «Природа» опубликовал статью профессора Василия Васильевича Парина «Физиология человека и космос», в которой он писал:

«Космическая физиология после полёта Германа Титова обогатилась многими новыми данными. Так же, как и во время полёта Юрия Гагарина, радиотелеметрическая информация о состоянии основных жизненных функций космонавта шла непрерывно. С помощью радиотелеметрии записывались электрокардиограммы в двух отведениях, механическая работа сердца, глубина и частота дыхания. По данным предварительного анализа этих записей, ни в один из моментов полёта патологических отклонений изучавшихся показателей не наблюдалось. <…> Полностью сохранялись во время всего полёта работоспособность, память, внимание, чёткая координация движений. Единственным неприятным субъективным ощущением на фоне действия невесомости было появлявшееся временами состояние лёгкого головокружения, исчезавшее при принятии спокойного положения тела и при прекращении быстрых движений головы. В какой степени это было проявлением личных физиологических особенностей вестибулярного аппарата Германа Титова, сказать трудно. Ответ на этот вопрос дадут, очевидно, новые космические полёты. Очень важно отметить, что опасения некоторых учёных в отношении возможности отягощения реакций организма на спуске при переходе от состояний невесомости к повышенным нагрузкам — не оправдались».

По итогам изучения состояния Титова была создана методика дополнительной тренировки вестибулярного аппарата, которая продемонстрировала очень хорошие результаты. Чтобы увереннее определять предрасположенность к возникновению болезненных расстройств при воздействии невесомости, под специальные лаборатории были переоборудованы три авиалайнера Ту-104 (бортовые №46, №47 и №48 «красные»): в их салонах при «параболическом» полёте кандидаты в космонавты могли, находясь в «свободном плавании», перемещаться от борта к борту, имитировать работу с пультами, отвечать на вопросы с Земли, делать записи, принимать пищу из туб и тому подобное. Хотя «космическую болезнь» победить окончательно не удалось, с ней научились успешно бороться.

Как известно, Герман Титов на орбиту больше не полетел. Спускаемый аппарат «Востока-2» сохранить для потомков не получилось: его переоборудовали под испытания парашютно-реактивной системы мягкой посадки корабля «Восход», которые проводились в Феодосии, и 6 сентября 1964 года он разрушился, сброшенный с высоты десяти километров.

---

Литература:

1. 700 000 километров в космосе. — М.: Правда, 1961
2. 700 тысяч километров в космосе. — М.: Известия, 1961
3. Балаховский И., Малкин В. Биологические проблемы межпланетных полётов // Природа. 1956. №8
4. Борисов В. 25 часов в космосе. — М.: Знание, 1961
5. Гагарин Ю. Дорога в космос. Записки лётчика-космонавта СССР. — М.: Правда, 1961
6. Газенко О., Генин А., Яздовский В. Физиологические исследования на «Востоке-2» // Авиация и космонавтика. 1962. №7
7. Герман Степанович Титов: «Голубая моя планета…»: http://vystavki.rgantd.ru/titov/index.htm
8. Железняков А. Первые пилотируемые корабли «Восток» и «Восход»: Время первых. — М.: Яуза; Эксмо, 2016
9. Земные орбиты покорителей космоса. К 60-летию первого полёта человека в космос: https://60cosmonauts.mil.ru
10. Исследование мирового пространства / Под ред. Д. Бэйтса; пер. с англ. З. Черняк. — М.: Физматгиз, 1959
11. Каманин Н. Скрытый космос: Книга первая. — М.: Инфортекст-ИФ, 1995
12. Кожевников В. Сверкающие орбиты // Огонёк. 1961. №33
13. Мировая пилотируемая космонавтика. История. Техника. Люди. / Под ред. Ю. Батурина. — М.: Изд-во «РТСофт», 2005
14. Парин В. Физиология человека и космос // Природа. 1961. №10
15. Первушин А. Космический рейс Германа Титова // Наука и жизнь. 2011. №8
16. Первушин А. Юрий Гагарин: Один полёт и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля. — СПб.: Пальмира; М.: ООО «Книга по Требованию», 2017
17. Первый пилотируемый полёт. Российская космонавтика в архивных документах. В 2-х книгах / Под ред. В. Давыдова. — М.: Родина МЕДИА, 2011
18. Романов А. «Восток-2» летит к звёздам // Огонёк. 1961. №36/37
19. Романов А. Космонавт-два. — М.: Изд-во полит. лит., 1979
20. Титов Г. 700 000 километров в космосе. — М.: Правда, 1961
21. Титов Г. Голубая моя планета. — М.: Воениздат, 1973
22. Титов Г. На звёздных и земных орбитах. — М.: Детская литература, 1987
23. Титов Г. С киноаппаратом в космосе // Природа. 1961. №11
24. Титов Г. Семнадцать космических зорь. — М.: Детская литература, 1963
25. Титов Г. Что я видел и как себя чувствовал в космосе // Природа. 1961. №9
26. Утро начинается на «Востоке». Сборник документов, посвящённых подготовке и осуществлению первых пилотируемых полётов в космос. Изд. 2-е, исправленное / авт-сост. Е. Бабичев, Л. Вершинина. — Киров, 2020
27. Федин В. 55 лет рекорду космонавта-два. К юбилею полёта Германа Титова // Новости космонавтики. 2016. №8
28. Штернфельд А. Межпланетные путешествия и физиология человека // Наука и жизнь. 1938. №11/12
29. Яздовский В. На тропах Вселенной. Вклад космической биологии и медицины в освоение космического пространства. — М.: Фирма «Слово», 1996
30. Weightlessness — Physical Phenomena and Biological Effects. Edited by E. Benedikt. American Astronautical Society, Inc., 1961