Опаленные строки

Уроженец Санкт-Петербурга, Сергей Николаевич Шидловский, был человеком своего времени. В биографиях русских офицеров того времени много общего. Окончил гимназию, в 1916 году — Пажеский корпус, с февраля 1917 года, в чине прапорщика, находился в Лейб-гвардии Конной артиллерии. Затем — австрийский фронт, бои, бои и еще раз бои. Будучи монархистом, Октябрьской революции не принял. Однако, видимо, не сразу смог пробраться в Добровольческую армию: в ее ряды он попал лишь в ноябре 1918 года. В 1920 году стал штабс-капитаном. Сражался в Крыму, из Крыма же и эвакуировался. Жесткая закалка двух кровопролитных войн позволила освоиться и на чужбине: вместе с семьей жил и работал в Марокко. В 1962 году скончался в Париже.

Его записки, которые приводятся благодаря сохранившейся в семье еще с 20-х годов рукописи, — это взгляд человека прямолинейного и жесткого. Книга по объему небольшая, но впечатление производит цельное. Сами записи охватывают период с весны 1919 и по весну 1920 года.

С места в карьер — это про данный текст. Так, автор не особо распространяется по поводу своей мотивации для вступления в Белую армию, хотя многое понятно и без лишних слов. Не описывает он и петроградский период, не говорит о том, как жил начиная с октября 1917 года и по конец июля 1918 года, когда уехал из города.

По большей части в книге мы видим сухой и спокойный, почти «телеграфный» способ передачи информации. Только факты. Факты эти отражают боевой путь отдельной Гвардейской конной батареи, в которой автор служил с момента ее создания. Сами воспоминания описывают важный период: именно в 1919 году состоялся не увенчавшийся победой «поход на Москву», в котором 5-й кавалерийский корпус (которому подчинялся и Шидловский) принял участие. Помимо этого, в книге, к примеру, описана борьба в каменоломнях Керчи. Несмотря на общую краткость, этот текст достаточно детален в описании боевых операций, в которых автор принимал участие.

Строчки текста просты и лаконичны, быть может, даже слишком. Видимо, Шидловский не ставил перед собой задачу показать, как на него повлияла Гражданская война и все, им пережитое. Не стремится он и раскрыть перед читателем свою душу, отразить переживания, показать какую-то палитру эмоций.

Столь же лаконичен текст и в описании еврейских погромов. Коммунисты в авторском тексте периодически оказываются евреями по национальности, именно на этих коммунистов жалуется население; присутствуют еврейские комиссары; евреи же стреляют в наступающие белые части (как это было в Нежине)… Спокойно пишет Шидловский и о проводившихся расстрелах.

Все это было для него лишь прозой идущей войны, хотя, быть может, современному читателю, судящему спустя почти сто лет, это покажется страшной дикостью. Таковы были жестокие реалии противостояния внутри одного общества и даже внутри одной семьи. Чего стоит хотя бы такой отрывок: «Как сейчас помню один из эпизодов этого дня: ведут пленного красноармейца, раненого в голову ударом шашки, все лицо у него в крови, проводят его мимо эскадрона кирасир Его Величества, и вдруг вижу — какой-то солдат соскакивает с лошади, подбегает к пленному, обнимает и целует его. Оказалось, что это были родные братья».

В суждениях о своем противнике Шидловский также однозначен, и здесь тоже отсутствует какая-то глубинная рефлексия. Он не выделяет каких-то периодов в существовании и боевой деятельности РККА, а пишет прямо. Большевики в его воспоминаниях воюют числом. Ответного напора (особенно кавалерии) не держат. Стрелять они не умеют, зря тратят боезапас. Вердикт: «Это были скорее банды, а не войска».

Эмоциональную оценку мы видим лишь иногда. Так, автора ужасают трупы, откопанные в харьковской черезвычайке. Поражается он и условиям в лазарете для тифозных. Позже, уже в самом конце, при описании эвакуации из Новороссийска, он фиксирует, что эти картины он не забудет никогда, и что покидать боевых коней было «страшно тяжело».

Быть может, все это вместе взятое и есть ответ на вопрос, почему автор старается быть таким бесстрастным: вспоминать все это не то чтобы очень хотелось.

Это короткая книга, позволяющая читателю взглянуть на ту войну глазами белого офицера. Только этот офицер — не «тонный корнет», воплощающий какой-то собирательный образ, а боевой командир, который писал о своей войне так, как он ее видел и какой запомнил.