Всякий военный конфликт неизбежно ведет к снижению уровня жизни населения воюющих стран. Мобилизация армии и перестройка экономики на военный лад подчас имеет трагические последствия, поскольку хозяйственная система становится очень уязвимой для внешних воздействий. Так, в 1915–1918 гг. трагическое сочетание нескольких факторов (милитаризация экономики, непродуманная политика властей, стихийное бедствие) привело к невиданному прежде голоду в Ливане, который тогда был одной из провинций Османской империи.
Ливан в политической системе Османской империи
К началу ХХ века на территории нынешнего государства Ливан находилось несколько административно-территориальных единиц Османской империи: прежде всего это Бейрутский вилайет с входившими в него более мелкими областями-санджаками, а также автономная область Горного Ливана (мутасарифия) под руководством губернатора-христианина. Такое деление стало возможным после 1861 года, когда международная комиссия из представителей Франции, Великобритании, России, Пруссии, Австрии и Турции выработала особый «Органический статут» для Горного Ливана.
Этот документ был призван сгладить религиозные и социально-экономические противоречия в стране, одновременно открывая ворота для предпринимателей из европейских государств. В автономной области стало быстро развиваться сельское хозяйство (выращивались как продовольственные, так и технические культуры), а Бейрут оказался одним из самых больших портов империи по объемам экспорта.
К сожалению, экономические успехи омрачались тихо тлеющей враждой между религиозными группами, населяющими автономный Горный Ливан и прилегающие санджаки. Друзы и особенно христиане-марониты рассматривались правительством и мусульманским большинством вилайета как проводники влияния европейских держав, традиционно покровительствовавших христианам Ближнего Востока. Противостояние религиозных сообществ дополнялось, кроме того, враждой между османской администрацией, представленной обычно выходцами из тюркоязычной Анатолии, и арабоязычным населением Сирии и Ливана.
В ноябре 1914 года вступление Османской империи в Первую мировую войну на стороне Германии и ее союзников в корне разрушило хрупкое равновесие в регионе. На место военного и гражданского начальника в Сирии был назначен один из трех пашей, фактически руководивших Османской империей вплоть до ее краха в 1918 году, Ахмед Джемаль-паша (другими двумя были, соответственно, Энвер-паша и Талаат-паша).
Джемаль-паша сместил мутасарифа Горного Ливана, армянина Оханнес-пашу, и заменил его турком Муниф-пашой. Военная администрация немедленно развернула охоту за ливанскими и сирийскими националистами, казнив в 1915–1916 гг. 33 человека по обвинению в измене и шпионаже в пользу Антанты. Однако гораздо худшим наказанием для населения стал введенный властями режим т.н. «safarbarlik» («seferbarlik» и т.п.). Под этим термином (его приблизительно можно перевести как «военно-мобилизационные меры» или «приготовление к военным действиям») понимается обыкновенно широкий комплекс действий по установлению режима военного времени во всех сферах жизни общества.
Современный ливанский историк Фавваз Трабулси называет среди мер османских властей введение обязательной военной службы с возможностью избежать ее, заплатив 44 фунта золота за человека, контроль над торговлей, экспроприацию зерна и скота, принудительную подписку на военные займы. Османские войска также активно вырубали деревья на топливо и для получения строительных материалов.
Кроме того, британский флот начал блокаду прибрежных районов Османской империи, что вызвало трудности со снабжением некоторых регионов. Джемаль-паша постарался поддержать верность аравийского населения, отправляя туда продовольствие из Сирии и Ливана, одновременно установив внутреннюю блокаду средиземноморского побережья, чтобы перекрыть нелегальные поставки продовольствия противнику.
Причины голода и его влияние на ливанское общество
Естественно, действия османских военных, вызвавшие разрыв прежних торговых связей, а также общее тревожное настроение военного времени способствовали дефициту многих продовольственных продуктов, а также росту цен на них. Историки спорят, могли ли подобные действия вызвать голод, но, видимо, решающим для наступления продовольственного кризиса фактором стало грандиозное нашествие саранчи, затронувшее весь Ближний Восток, включая Малую Азию.
Саранча обрушилась на страну весной 1915 года. Новозеландский офицер, наблюдавший ее около Суэцкого канала, писал, что «насекомые пришли из пустыни… и куда ни посмотри, везде была саранча… громное темное облако накрыло землю». В Иерусалиме очевидец отметил, что саранча «пришла роем в миллионы и миллионы… казалось, небо почернело». Священник-маронит Антун Ямин отметил, что «9 апреля [1915 года] мы не смогли увидеть солнце. Гигантская туча саранчи закрыла все… целую неделю из-за нее стоял мрак». Куда бы она ни села, как писала одна ливанская газета, «весна обращалась в осень», поскольку вся растительность, листья и травы, дикие или выращенные, немедленно уничтожались прожорливыми насекомыми.
На дорогах, как образно выразился один из современников, образовался слой из саранчи, через который надо было пробираться, как через глубокий снег. Естественно, сады с фруктовыми деревьями, виноградники, поля со злаковыми и бобовыми, а также трава на пастбищах были уничтожены почти подчистую (от 80 до 100%, как пишет историк Закари Фостер).
К материальным потерям добавились также и финансовые. Мусульмане, христиане, иудеи в различных поселениях по вилайету вынуждены были затратить (надо отметить, безрезультатно) огромные суммы на борьбу с саранчой. Кроме того, лишились работы сотни тысяч людей, которые обычно трудились сезонными сельскохозяйственными рабочими. Американский миссионер Чарльз Дана в июле 1915 года писал:
«Если условия были очень плохими три месяца назад, то сейчас они в четыре раза хуже. Вся страна просто опустошена саранчой. Горный Ливан, который выращивал большое количество пшеницы, оливок, винограда, а также производил разные другие продукты, фиги и фрукты всех видов, теперь полностью разорен. У людей нет работы… тысячи людей находятся на пороге голода… нам нужна помощь!»
Османский губернатор Бейрута, Азми-бей, докладывал в это же время министру внутренних дел в Константинополе, что «производить реквизиции или закупки для армии в данный момент абсолютно невозможно», поскольку у людей нет продуктов даже для их собственного пропитания. Лето и осень 1915 года не принесли облегчения, снабжение так и не было налажено.
Сопредельные районы империи были также затронуты бедствием, а морские перевозки были невозможны из-за двойной блокады. Смертность резко выросла. Бейрутские власти ввели распределение хлеба по фиксированным нормам. Люди старше 15 лет получали 480 граммов хлеба, дети и подростки до 15 лет – 320 граммов, а вот детям до трех лет хлебная пайка просто не полагалась. В сельской местности не было сделано даже этого.
Немцы, союзники турок, отмечали, что имевшиеся запасы невозможно было доставить в нуждающиеся регионы из-за отсутствия транспорта. Положение усугублялось тем, что десятки тысяч беженцев старались выбраться из пораженных голодом местностей, быстро ухудшая ситуацию в тех городах, где подобных проблем еще не было. Отдельные благотворительные организации пытались помочь. Так, развернули сеть приютов, больниц и столовых американские миссионеры и члены Американского Красного Креста, но их усилий явно не хватало.
Даже в столице империи положение было очень серьезным. Немецкий журналист Штюрмер свидетельствовал, как «несколько дюжин людей каждый день буквально умирали от голода в Константинополе. Своими собственными глазами я постоянно наблюдал, как от истощения падают на улице женщины».
В Ливане и Бейруте находился, пожалуй, центр бедствия. Журналист Фалих Рифки-бей, исполнявший некоторое время обязанности секретаря Джемаль-паши, оказался в Ливане в самый разгар голода:
«…Как только мы пересекли эту дорогу, расположенную на одном из холмов города и достигли соседних районов, я почувствовал себя так плохо, что пришлось остановиться, потому что я услышал голодные крики и мольбы о куске хлеба. Потом заметил похожих на скелеты людей, лежавших вокруг и не способных двигаться. Я увидел повозку, из которой свисали руки, а присмотревшись, рассмотрел там трупы женщин и детей, которые не выдержали голода. Городские власти Бейрута отрядили эти повозки, чтобы они ездили по округе и забирали тех, кто умер на улицах, а потом избавились от них. Эти повозки должны были перевозить десятки этих несчастных каждую ночь, а иногда они поднимали и людей, которые просто падали в обморок от голода, но не было никого, кто мог бы позаботиться о них. Очнувшись, эти люди оказывались среди мертвых, а страх и голод вскоре убивали их тоже. Один из возчиков сказал мне, что он часто видел, как это происходит, и никого не было, чтобы помочь».
Количество умерших сильно колеблется у разных авторов. По некоторым подсчетам, в 1915–1918 гг. на Ближнем Востоке умерло до 500 000 человек, но, по-видимому, Ливан принял на себя основной удар. Жертвами голода там стали от 100 до 200 тысяч при общем населении мутасарифии около 400 000 человек. Естественно, не только голод стал причиной смерти. Тиф, грипп, дизентерия и прочие болезни ударили по ослабленному населению и унесли десятки тысяч жизней.
Положение выправилось только после того, как османские войска были разбиты, а территория Сирии и Ливана оккупирована британскими и французскими войсками. Ливанцы, служившие в рядах последних, были поражены состоянием страны, которую они оставили цветущей. Так, переводчик Бишара ал-Бувари, находившийся во время войны на французской службе, с ужасом увидел, как бейрутские мальчишки стали драться за кожуру винограда, которую он выплевывал на грязную мостовую. Ал-Бувари, разрыдавшись, отдал им весь виноград и деньги.
Выводы
Голод в Ливане и Сирии, ставший одной из самых грандиозных гуманитарных катастроф в ходе Первой мировой войны, в общем и целом явился еще одним доказательством того, как важно планирование и подготовка к войне нового типа. Историк Мелани Танилян, посвятившая вышеописанным событиям свою докторскую диссертацию, уверена, что голод разразился не из-за абсолютного недостатка продовольствия в Османской империи, а от неумения (и, добавим, нежелания) распорядиться имеющимися запасами. Попытки повлиять на ситуацию местных муниципалитетов, например, Бейрута, а также центральных властей, ничего не дали.
Введение ограничения на продажу, карточки, попытка регулирования черного рынка не принесли желанного облегчения. Стоявшие у власти представители наиболее состоятельных слоев общества не смогли, да и не хотели принять меры против спекулянтов. И потому уже к весне 1915 года цены взлетели до невиданных высот, призрак голода уже стоял у порога, а саранча сделала его неизбежным.
В довершение всего, голод значительно уменьшил население Горного Ливана, бывшего по преимуществу христианским. Когда французские оккупационные власти составили из бывшей автономной области и Бейрутского вилайета то, что они назвали Великим Ливаном, христиане и друзы стали там значительным, но все же меньшинством. Тем самым, голод не только оказался трагедией своего времени, но и послужил косвенной причиной всех будущих этноконфессиональных конфликтов в данном регионе.
Литература:
- Fawaz L.T. A land of aching hearts: the Middle East in the Great War – Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 2014
- Foster Z.J. The 1915 Locust Attack in Syria and Palestine and its Role in the Famine During the First World War // Middle Eastern Studies. 2015. № 3 (51). p.370–394
- Harris W. Lebanon: A History, 600–2011 – Oxford University Press, 2012
- Tanielian M. Politics of wartime relief in Ottoman Beirut (1914–1918) // First World War Studies. 2014. № 1 (5). p.69–82
- Tanielian M. The War of Famine: Everyday Life in Wartime Beirut and Mount Lebanon (1914–1918). A dissertation submitted in partial satisfaction of the requirements for the degree of Doctor of Philosophy in History in the Graduate Division of the University of California, Berkeley
- Ṭarābulsī F. A history of modern Lebanon – London; Ann Arbor, MI: Pluto, 2007
