Бои в июле 1941-го около двух небольших белорусских городков Сенно и Лепель долгое время оставались практически неизвестными широкой публике. Лишь после 90-х начали появляться отдельные публикации о «крупнейшем танковом сражении 41-го года», которое «по масштабам превосходило Прохоровку».
Подобное сравнение не совсем правильно – лепельский контрудар был масштабной операцией фронтового уровня, длившийся несколько дней. Если же проводить сравнение именно с боем 12 июля 1943 на поле под станцией Прохоровка, где против 1-й танковой дивизии СС LAH пошли в атаку бригады 18-го и 29-го танковых корпусов из 5 гв. танковой армии Ротмистрова, то наиболее близким аналогом выглядит бой между немецкой 7-й танковой дивизией и частями 7-ого механизированного корпуса на реке Черногостница.
Но сначала немного предыстории.
План войны Германии против СССР, известный также как план «Барбаросса», предусматривал, что главный удар будет наноситься на центральном направлении – через Белоруссию и далее на Москву. Именно здесь, против Западного фронта была развернута самая мощная группировка – группа армий «Центр», включавшая в себя, в частности, две танковые группы из четырёх имевшихся на тот момент у Рейха. К концу первой недели войны большая часть сил Западного Особого военного округа, ставшего Западным фронтом, была разгромлена в ходе Белостокско-Минского сражения. Новую линию обороны должны были создать выдвигавшиеся из глубины армии второго стратегического эшелона. Им требовалось много, но главное – нужно было время. Шанс, казалось, был – немецкие пехотные части пока ещё были заняты «котлами» в Белоруссии, вперёд на восток прорывались танковые соединения. Например, переданная 4 июля разведсводка одной из дивизий 7-ого мехкорпуса сообщала:
«В направлении ВИТЕБСК предположительно действуют части 57 танкового корпуса пр-ка, в отрыве от своей пехоты и баз снабжения».
И в этих условиях маршал Тимошенко, назначенный вместо бывшего комфронта Павлова, принял решение нанести по вырвавшимся вперёд немецким танковым частям встречный удар своими танками – 5-м и 7-м мехкорпусами.
Это решение комфронта до сих пор многие считают спорным. Высказываются мнения, что Тимошенко следовало бы «приберечь» танковые резервы для контрударов по противнику. Правда, обычно при этом не учитывается, что в июле 41-го обстановка на Западном фронте очень сильно отличалась от июля 43-го на Воронежском фронте. Там советские войска – уже с опытом двух лет войны за плечами – несколько месяцев готовились отражать немецкое наступление. В 41-м всего этого не было, и поэтому попытка комфронта навязать подчинённым Гота и Гудериана встречный танковый бой в сравнительно узком промежутке между Западной Двиной и Днепром – т.н. «Смоленскими воротами» – выглядит достаточно разумной мыслью.
Если бы этот бой выглядел как лобовое столкновение двух танковых орд на широком ровном поле – как иной раз любили показывать в советском кинематографе – наверное, КВ и Т-34 при поддержке пока ещё многочисленных БТ и Т-26 вполне могли учинить «танковый погром» вырвавшимся вперед клиньям панцерваффе. Однако реальный бой оказался совсем другим.
Дислоцировавшийся в Московском военном округе 7-й мехкорпус до войны считался «тыловым», поэтому до 22 июня танков новых типов ему не отгружали. Он располагал только БТ и Т-26, причём часть машин относилась к учебно-боевому парку и была порядком изношена. Новые КВ и Т-34 корпус начал получать уже после начала войны. Кроме того, ещё до начала наступления у комкора Вингорадова изъяли из подчинения одну из трёх дивизий, его «пехотную» составляющую – 1-ю моторизованную дивизию. Это серьёзно ослабило корпус – 1-я Московская Краснознамённая заслуженно считалась одной из лучших дивизий РККА. Без неё танковые дивизии корпуса могли рассчитывать лишь на поддержку своих мотострелковых полков.
Впрочем, на бумаге и оставшиеся силы выглядели достаточно грозно. Например, 14-я танковая дивизия полковника Васильева, о которой пойдёт речь ниже, имела в своём составе два – 27-й и 28-й – танковых полка (тп), а также одинаковые по номеру 14 с дивизией: гаубично-артиллерийский полк (гап), мотострелковый полк (мсп), отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (озад), разведывательный батальон (рб), понтонно-мостовой батальон, связистов, медсанбат и другие части обеспечения. К началу боёв в дивизии числилось 293 танка и 55 бронеавтомобилей.
Её будущий противник – 7-я танковая дивизия (7. Panzer-Division) начала «Барбароссу» с 265 танками (53 Pz II, 167 Pz.Kpfw.38(t), 30 Pz IV и 15 трофейных французских Char B). К моменту встречи с частями 7-ого мехкорпуса в дивизионном танковом полку оставалось примерно полторы сотни боеготовых машин.
Однако, в отличие от советской, немецкая танковая дивизия имела два полка мотопехоты, противотанковый дивизион и ещё ряд подразделений, среди которых выделялась приданная дивизии батарея истребителей танков 8.8cm Flak 18 Sfl.Auf Zugkraftwagen 12t – знаменитая 88-мм зенитка на шасси полугусеничного тягача. А главное – 7-я танковая под командованием будущего «Лиса Пустыни» Роммеля уже успела получить во Франции опыт современной войны – опыт, который советские командиры после Финляндии и Монголии имели довольно специфичный и ограниченный.
Как сказано выше, КВ и Т-34 начали прибывать в подразделения мехкорпуса буквально накануне боёв. 29 июня 27-й танковый полк получил десяток новеньких КВ-2 с Кировского завода. Правда, «новеньких» уместнее взять в кавычки – танки хоть и были выпущены совсем недавно, но «водители машин КВ оказались совершенно неподготовленными, и за 80 км марша (танки шли на замедленной и первой скорости) агрегаты танков – двигатель, коробка перемены передач, главный и бортовые фрикционы – были сильно изношены и выведены из строя».
Больше повезло следующему пополнению – 5 июля в корпус прибыл батальон Харьковского танкового училища в составе пяти КВ-1 и 29 Т-34. Как отмечалось в донесении, танки прибыли с личным составом и боеприпасами «за исключением бронебойных». Поскольку инструктора и курсанты успели лучше познакомиться с новыми танками, в этот раз только две «тридцатьчетвёрки» и один КВ из-за неисправностей отстали в пути.
Для ремонта же первой партии КВ была срочно (самолётом) прислана бригада рабочих Кировского завода.
В ночь с 4 на 5 июня в штабе 14-й тд был получен приказ из корпуса, сообщавший, что передовые танковые части противника, наступающие на Витебск, уже вышли на рубеж реки Черногостье. Дивизии предписывалось выдвинуться к указанному рубежу, уничтожить прорвавшегося противника, а затем продолжить наступление.
Танковые полки дивизии выдвигались двумя колоннами. Переход затруднялся недостатком карт, качеством дорог... и советскими минами. Разминирование мостов серьёзно затормозило движение колонны 27-го танкового полка. Не обошлось и без бомбёжки – но гораздо больше командование дивизией беспокоила воздушная разведка противника. «Марш 5.7 проходил при непрерывных полётах разведавиации противника над колонной».
Впрочем, их соседям из 28-го тп не повезло ещё больше – двигаясь в стороне от шоссе по просёлочным дорогам, указанным сапёрами 153-й стрелковой дивизии, занимавшей в этом районе оборону, танкисты 28-го тп лишились на минном поле трёх БТ, которые пришлось отправлять ремонтникам.
В результате всех этих задержек дивизия достигла восточного берега Черногостницы только после наступления темноты. Доклад командира высланного вперёд разведбатальона дивизии подтвердил худшие опасения – получив от воздушной разведки сведения о приближении советских танков, немцы временно прекратили атаки 153-й сд и занялись подготовкой собственной обороны. «По западному берегу противник подготовил противотанковый район», где попытка выяснить силы противника обошлась разведбату в один Т-34 подбитым и два БТ-7 – пропавшими без вести. Ещё три БТ-7 требовали ремонта. В самой реке из-за взорванной нашими частями плотины поднялся уровень воды, «берега крутые, эскарпированные и минированы».
Комментарии к данной статье отключены.