В известном немецком фильме «Лодка» (Das Boot), снятом по одноимённому роману Лотара-Гюнтера Буххайма, рассказывается о походе немецкого фотокорреспондента на подводной лодке кригсмарине. В СССР во время Великой Отечественной войны тоже были военные журналисты, которые выходили в море на советских подлодках. Первым из них стал Константин Симонов, который в сентябре 1941 года побывал на борту минного заградителя Л-4 в его четвёртом боевом походе.
Первые месяцы войны
Военный корреспондент Константин Симонов был на фронте с самого начала войны. В первые же дни он оказался в Белоруссии и стал свидетелем трагических событий на Западном фронте. Эти впечатления позднее легли в основу его трилогии «Живые и мёртвые». Испытав всё то, что выпало на долю отступавших советских войск, Симонов впоследствии писал, что по силе перенесённых впечатлений эти первые две недели для него были самыми тяжёлыми за всю войну.
Оказавшись затем в штате газеты «Красная звезда», Симонов предложил её редактору Давиду Ортенбергу свою идею поездки по всему советско-германскому фронту, от Чёрного до Баренцева моря . Корреспондент хотел начать своё обзорное путешествие вдоль линии фронта, двигаясь от его крайней южной точки, и затем перемещаться на север, при этом постоянно описывая происходящие события, которые затем будут выходить в «Красной звезде» в авторской рубрике «От Чёрного до Баренцева моря».
Ортенбергу идея понравилась. Он доложил о ней начальнику Политуправления Красной армии Л.З. Мехлису и даже попросил того написать сопроводительный документ, в котором предписывалось оказывать военному корреспонденту Симонову максимальное содействие. Получив столь мощную поддержку, Симонов в сопровождении фотокорреспондента Якова Халипа выехал на Южный фронт.
Добравшись вместе с товарищами до Крыма, Симонов узнал в штабе 51-й армии о ночных налётах советских бомбардировщиков на румынские нефтяные районы в Плоешти. Симонов захотел написать об этом и обратился к командующему ВВС 51-й армии полковнику В.А. Судцу с просьбой разрешить участвовать ему в одном из таких боевых вылетов. Однако тот в категорической форме отказал корреспонденту, заявив, что этих полётах рассчитан каждый килограмм нагрузки, и брать лишних людей вместо бомб и топлива он не позволит. Симонов продолжал настаивать, и тогда полковник Судец сказал, что даст военкору такой шанс, но сначала ему необходимо пройти шестинедельные курсы бортстрелков.
Прекрасно понимая, что это просто попытка отвязаться от него под благовидным предлогом, Симонов решил использовать последнее средство и достал «письмо кардинала», выданное Мехлисом. Однако это возымело обратный эффект — разозлившийся Судец швырнул ему бумагу обратно и сказал, что назойливый военкор может идти с ней куда подальше, бомбардировщиками здесь командует он, Судец, а Симонов может ехать и жаловаться на него кому угодно, хоть самому Мехлису.
Спустя много лет секретарь Союза писателей СССР Константин Михайлович Симонов встретился с Маршалом авиации Советского Союза Владимиром Александровичем Судцом и напомнил ему об этом эпизоде. Тот открыл известному писателю истинную причину своего отказа: первые полёты на Плоешти сопровождались для советской авиации очень большими потерями, и полковник Судец просто пожалел военного корреспондента, запретив тому лететь, и тем самым, возможно, спас ему жизнь.
Выход в море
Однако вскоре Симонову выпал шанс случай увидеть войну в её другой стихии — подводной. Редакция «Красной звезды» дала ему поручение побывать на одной из отличившихся подводных лодок и написать очерк о её боевых успехах. Но Симонов не был бы Симоновым, если бы не стремился всегда увидеть события своими собственными глазами. Он решил добиться разрешения сходить в поход на подводной лодке самому, отправился к начальнику штаба Черноморского флота контр-адмиралу И.Д. Елисееву и сообщил ему о своём намерении. Военкору повезло: с одобрения командующего флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского разрешение было получено. Елисеев порекомендовал Симонову никому не сообщать, что он идёт в поход на подводной лодке, даже своим коллегам. Военкор пообещал и сдержал своё слово.
На следующий день, 5 сентября, утром за ним явился порученец контр-адмирала Елисеева, с которым они переправились через Севастопольскую бухту и высадились на базе подплава. Там Симонова встретил командир дивизиона подводных лодок капитан 3-го ранга Н.Д. Новиков и представил его командиру лодки Л-4 капитан-лейтенанту Полякову и его помощнику старшему лейтенанту Стршельницкому, который должен был лично опекать военкора. Лодка Л-4 была подводным минным заградителем типа «Ленинец» и имела собственное имя «Гарибальдиец». Она вошла в строй 8 октября 1933 года и к началу войны уже была устаревшей. Вооружение лодки составляли шесть носовых 533-мм торпедных аппаратов с запасом 12 торпед, два кормовых минных устройства (20 мин), одно 102-мм орудие и одна 45-мм зенитная пушка.
После пробного погружения лодка в 15:33 вышла в море. Симонов честно описывает свои ощущения:
«В тот день, помню, Севастополь показался мне красивым, как никогда, быть может, потому что меня охватывала тревога перед предстоящим походом, и с непривычки было страшно».
Быт подводников показался военкору очень интересным. Он с удивлением узнал, что на лодке всё наоборот: самые рабочие часы — ночные, когда она всплывает на поверхность, чтобы проветрить отсеки и зарядить аккумуляторы. Поэтому в распорядке дня во время плавания всё перевёрнуто: завтрак — в шесть часов вечера, обед — в полночь, ужин — в шесть утра. Старший помощник командира лодки Юрий Александрович Стршельницкий до войны работал в советском военном представительстве в Соединённых Штатах. Он оказался очень общительным и в свободное от вахты время охотно соглашался удовлетворить любопытство военкора, отвечая на все вопросы. А вот с командиром лодки капитан-лейтенантом Евгением Петровичем Поляковым Симонову поговорить удавалось куда реже, и тот показался ему человеком неразговорчивым и даже угрюмым. Однако всё было куда проще: Поляков недолюбливал корреспондентов и был далеко не в восторге, что Симонов попал на его лодку.
Явившись на лодку в полном обмундировании, Симонов вскоре почувствовал, что задыхается от жары и недостатка воздуха. Сначала он расстался с ботинками, затем с брюками и вскоре оказался в одних трусах. Обладавший чувством юмора Стршельницкий посоветовал ему нашить на них соответствующие нашивки, дабы остальные подводники могли приветствовать его согласно званию. Непростым для военкора оказалось и знакомство с устройством лодки: вначале он постоянно попадал в нелепые ситуации. Сам Симонов пишет об этом так:
«В первые же два часа моего плавания на подводной лодке выяснилось, что у подводников своя система ознакомления вновь прибывшего с устройством лодки… Когда я ударялся обо что-нибудь головой, плечом, носом, ногой или какой-нибудь другой частью тела, ближайший подводник с невозмутимым лицом говорил: «А это, товарищ Симонов, привод вертикального руля глубины». «А это — клапан вентиляции». А когда я, не заметив, что люк открыт, шагнул и провалился до пояса в аккумуляторное отделение, то старший помощник Стршельницкий сначала сказал мне: «А это аккумуляторное отделение» — и только потом протянул мне руку, чтобы я мог вылезти из этого отныне знакомого мне отделения».
Минная постановка
Только после того, как лодка вышла в море, Симонов узнал от Стршельницкого, что Л-4 идёт не на рутинное патрулирование в заданном в квадрате, а на значительно более опасную операцию: лодке предстояло минирование одной из румынских военных гаваней. Как ему популярно объяснили, опасность этой операции состояла в том, что Л-4 нужно было войти в самую бухту и поставить мины почти на виду у немцев. В конце третьих суток военкору дали в центральном посту посмотреть в перископ, и он увидел в окуляр прямо перед собой близкий берег, каменистые горы и маленькие домики на них. Симонову объяснили, что лодка уже находится в одной из румынских военных гаваней, не уточняя в какой именно (на самом деле это был болгарский порт Варна), и наступило время выполнять задачу по её минированию.
Команда лодки пребывала в напряжении. Симонов заметил, что Л-4 стопорит ход и производит какие-то эволюции. Не желая отвлекать своими вопросами моряков, он улёгся на диван в кают-компании, ожидая дальнейшего развития событий. Осуществляя минную постановку, Л-4 была вынуждена маневрировать на очень малых глубинах, буквально проползая «на брюхе» по грунту и оставляя за кормой мутный шлейф поднятого винтами ила. Всё это происходило в непосредственной близости от наблюдательных постов противника.
Через какое-то время в каюту, где лежал Симонов, ввалился усталый командир лодки Поляков, выпил несколько стаканов компота и чая, затем расстегнул китель и с облегчением сказал: «Готово! Заминировали!» — и отправился спать. Самое опасное было позади. Штурман лодки Быков стал прокладывать обратный курс, и Л-4 начала медленно выбираться из вражеской гавани.
В журнале боевых действий Л-4 события этого дня выглядят следующим образом:
«7 сентября, воскресенье
05:35 Закончена зарядка аккумуляторной батареи. Погрузились на глубину 20 м.
08:10 Всплыли на перископную глубину, горизонт чист.
15:33 Прибыли в район выполнения боевой задачи. Боевая тревога!
16:33 Легли на курс минной постановки.
16:42–16:52 Выставлено минное заграждение в заданном районе. Всего выставлено 20 мин.
16:57 Легли на курс отхода. Продолжаем находиться на позиции у вражеского побережья.
20:27 Зашло солнце. Всплыли в надводное положение. Торпедные аппараты приготовлены к выстрелу, лодка готова к погружению. Начата зарядка аккумуляторов».
После успешного выполнения Л-4 своей задачи Симонов полагал, что лодка немедленно начнёт возвращение на базу в Севастополь. Однако старпом Стршельницкий сообщил ему, что получена шифрованная радиограмма, в которой лодке приказано задержаться ещё на сутки у вражеских берегов. Симонов был не в восторге: он уже понял, что минная постановка — это задание секретное, и вряд ли он сможет описать его во всех подробностях в своей «Красной звезде». Он записал: «С точки зрения редакции, мой поход на лодке окажется почти бесцельным, если нам не повезёт по пути и мы походя не наткнёмся на какой-нибудь корабль и не потопим его». В журнале боевых действий лодки Л-4 события этого дня уместились в пару строчек:
«8 сентября, понедельник
00:15–02:00 За кормой, на берегу периодически появляются белые огни. Курс переменный, маневрируем в районе позиции.
24:00 В течение суток встреч с кораблями и самолётами не было».
Артиллерийский бой и исчезновение цели
Вечером 8 сентября Л-4 взяла курс на базу. На следующий день, 9 сентября, верхняя вахта лодки обнаружила надводную цель, которую подводники идентифицировали как вражескую шхуну — желание Симонова встретиться с надводным судном противника сбылось. Л-4 погрузилась и в подводном положении попыталась нагнать противника, но безуспешно. Тогда старший лейтенант Стршельницкий предложил командиру лодки всплыть и уничтожить шхуну огнём 102-мм палубного орудия. Полагаясь на опыт своего старпома, который в 1940 году был флагманским артиллеристом бригады подводных лодок, Поляков согласился.
Л-4 всплыла, и расчёт орудия занял свои места. Стршельницкий быстро рассчитал данные для стрельбы, и первый снаряд полетел в сторону цели. Когда дым от выстрела рассеялся, на горизонте по-прежнему была видна дымящаяся чёрная точка. Потом, примерно через полминуты, левее цели над морем поднялся высокий водяной столб. Второй выстрел — следов падения снаряда не наблюдается. Когда дым рассеялся после третьего выстрела, горизонт оказался чист. Никакого следа вражеского корабля. И только позже появился всплеск от снаряда — примерно там же, где и первый. Но что же случилось со шхуной?
Стршельницкий предположил, что второй снаряд попал прямо в шхуну и вызвал взрыв, который совпал с моментом третьего выстрела. Видимо, от попадания снаряда сдетонировали боеприпасы на шхуне — и её разнесло вдребезги, поэтому и не осталось никаких следов. На мостике все были согласны с этим объяснением. И всё же Поляков отдал приказание идти полным ходом к тому месту, где, по его предположению, должны были находиться обломки вражеского судна. В этом был определённый риск: если шхуна успела сообщить по радио, что атакована подводной лодкой, то сейчас сюда уже должны были выдвигаться корабли и самолёты противника. Когда Л-4 через 45 минут пришла на место предполагаемого потопления, то ничего обнаружить не удалось. После недолгого поиска капитан-лейтенант Поляков приказал возобновить движение на базу.
Симонов в своих записях отметил, что впоследствии по данным агентурной разведки выяснилось, что в этот день в данном районе «был потоплен военный вспомогательный корабль малого тоннажа, гружёный боеприпасами». Спустя много лет, комментируя свои заметки, он добавил:
«История того, как мы догоняли надводным ходом и обстреливали какой-то небольшой корабль, вдруг исчезнувший после нашего второго выстрела, не стала для меня окончательно ясной и сейчас, через 25 лет… Документального подтверждения данных нашей агентурной разведки о потоплении корабля противника я в архиве не нашёл. Очевидно, какие-то сведения на этот счёт в Севастополе были, иначе бы они не попали в записки, но достоверность их остаётся под вопросом».
В журнале боевых действий подводной лодки Л-4 этот день описан так:
«9 сентября, вторник
06:00 Оставили район позиции. Легли на курс возвращения в базу. Идём в надводном положении.
13:05 По пеленгу 35 обнаружен силуэт корабля. Боевая тревога! Срочное погружение!
13:07 Погрузились на перископную глубину, начали маневрирование для выхода в торпедную атаку. Полный ход.
13:36 Обнаруженный корабль — двухмачтовое парусное судно.
14:19 Дистанция до цели увеличивается. Ввиду невозможности занять позицию для торпедного залпа принято решение атаковать парусник артиллерией.
14:23 Всплыли в надводное положение. Полный ход под двумя дизелями. Артиллерийская тревога! Носовое орудие готово к стрельбе.
14:55 Открыт артогонь с предельной дистанции.
15:10 Цель исчезла. Артстрельба окончена.
15:47 Прибыли в район, где находилась цель, ничего не обнаружено. Отбой артиллерийской тревоги.
17:23 По пеленгу 335° самолёт. Срочное погружение! Погрузились на глубину 30 м (глубина, на которой лодка не просматривается с воздуха). Начали маневрирование по уклонению от атаки самолёта.
18:43 Всплыли на перископную глубину, горизонт и воздух чист».
Возвращение на базу
Вечером того же дня Л-4 всплыла и продолжила путь в надводном положении. Симонов по приглашению Полякова выбрался наверх, на мостик. Ночное небо над морской гладью впечатлило его, и он, заметив блестевшую отдельно от всех других звёзд зелёную Венеру, написал стихотворение, известное по своим по первым строкам: «Над чёрным носом нашей субмарины взошла Венера — странная звезда». Закончил он его на следующее утро, когда Л-4 уже подходила к своим берегам. Перед Севастополем появились встречавшие лодку катера, которые благополучно сопроводили её до базы. Короткий поход военкора Константина Симонова на подводной лодке закончился благополучно.
После этого Симонов в течение двух дней заканчивал очерк о походе. Для соблюдения секретности ему пришлось не упоминать о минной постановке, а пользоваться фразами «Наступила новая ночь. Мы обшариваем гавань…» или «Всё что нужно обшарили, возвращаемся…» — из опасения, что румыны читают советские газеты и могут из них узнать, что совсем недавно подлодка совершила минную постановку в одной из их гаваней. Затем он отправился на подплав и прочёл свой материал Полякову и Стршельницкому. Те одобрили написанное и даже помогли кое-что исправить. Видимо, Симонов всё-таки сумел завоевать авторитет у Полякова, свидетельством чему служит описанный военкором эпизод:
«А когда я уже прощался с ним и со Стршельницким, вдруг подошли двое корреспондентов «Красного флота» и «Красного черноморца» и с ходу стали просить Полякова рассказать им подробности похода.
— Рассказывать трудно. Надо своими глазами видеть, — сказал Поляков.
Ребята ответили, что ничего, они по его рассказу представят себе всю картину.
— Я рассказчик плохой, — сказал Поляков. — Лучше вот спросите Симонова. Он с нами ходил. Он вам всё очень интересно расскажет, может быть, даже интереснее, чем было. Всё-таки писатель…»
Как тут не вспомнить слова из гимна военных корреспондентов — песни «Корреспондентская застольная», автором слов к которой был всё он же, Константин Симонов:
Жив ты или помер -
Главное, чтоб в номер
Материал успел ты передать.
И чтоб, между прочим,
Был фитиль всем прочим,
А на остальное — наплевать!
В данной ситуации «дать фитиль всем прочим» (т.е. добыть эксклюзивный материал) Симонову удалось на все сто.
Нагоняй от главреда
Давид Ортенберг, бывший главным редактором газеты «Красная звезда» с июля 1941 по сентябрь 1943 года, пишет в своей книге «Июнь-декабрь сорок первого», что внезапное исчезновение Симонова наделало много шума. По расчётам главреда, на выполнение его задания посетить подлодку и побеседовать с её экипажем Симонову достаточно было одного, от силы двух дней. Но прошло уже больше недели, а очерка о подводниках всё не было. Не было никаких сведений и о самом военкоре. Верный своему слову, Симонов никому не сообщил, что уходит в поход на подводной лодке. К тому же, он сомневался, что Ортенберг разрешит ему это рискованное предприятие.
После возвращения Л-4 Симонов быстро закончил очерк, передал его в Москву и лишь только тогда доложил главному редактору «Красной звезды» о своём возвращении из плавания. Ортенберг в своей книге признаётся:
«Когда все наши волнения и тревоги остались позади, у меня, признаться, не хватило пороха для настоящего «нагоняя». В душе гордился храбростью Симонова, радовался, что и в эту войну, так же как на Халхин-Голе, он оставался верен неизменному нашему правилу — видеть своими глазами всё, о чём намереваешься писать!»
Написанный Симоновым очерк вышел 19 сентября 1941 года в газете «Красная звезда» и назывался «У берегов Румынии». Заканчивался он так:
«Четвёртый поход окончен так же удачно, как и три предыдущих. Завершён ещё один будничный эпизод из жизни подводников, скромных, спокойных и страшных в бою людей, воюющих с врагом за наше русское Чёрное море».
Заключение
Минная постановка, сделанная 7 сентября подлодкой Л-4 в болгарском порту Варна, оказалась успешной: 15 сентября 1941 года там подорвался и затонул болгарский транспорт «Шипка» (2304 брт), шедший с грузом зерна из Стамбула в Варну.
А что же было с неизвестной шхуной, обстрелянной 9 сентября из палубного орудия? Архивные документы свидетельствуют, что целью, которую обстреляла Л-4, была советская подводная лодка Щ-208, шедшая на боевое патрулирование. Обнаружив, что по ним ведут артогонь, командир лодки капитан-лейтенант Н.М. Беланов скомандовал срочное погружение — этим и объясняется внезапное исчезновение «шхуны», по которой вела огонь Л-4. К счастью, стрельба Стршельницого оказалась неточной. Этот случай является очередным подтверждением того факта, что подводникам бывает зачастую очень тяжело определить тип цели и результаты своей атаки.
Подводная лодка Л-4 «Гарибальдиец» совершила 17 боевых и 7 транспортных походов. Она стала самой результативной на Черноморском флоте: на её боевом счету к концу войны было восемь поражённых целей. 23 октября 1942 года лодка была награждена орденом Красного Знамени.
Капитан-лейтенант Поляков командовал Л-4 почти всю войну — до июня 1944 года. Именно с ним были связаны все успехи его лодки. Летом 1944 года Поляков был назначен командиром дивизиона подводных лодок, а Л-4 поставили на консервацию, затем она прошла капитальный ремонт и в боевых действиях больше не участвовала. За время командования этой лодкой Поляков был награждён орденами Ленина, Красного Знамени м Отечественной войны I степени. В мае 1945 года, командуя дивизионом подводных лодок и находясь в звании капитана 2-го ранга, был награждён орденом Ушакова II степени и орденом Британской империи IV степени. В 1960 году он был уволен из военно-морского флота по состоянию здоровья, но с морем не расстался и долгое время ходил в дальние плавания капитаном-наставником на гидрографических и рыболовных судах.
Бывший на момент похода Симонова на Л-4 старпомом старший лейтенант Стршельницкий впоследствии стал командиром подводной лодки Д-5, на которой совершил несколько боевых походов. В апреле 1942 года Стршельницкому присвоили звание капитан-лейтенанта, и он был назначен начальником штаба 1-го дивизиона подводных лодок. До окончания войны не дожил: 22 марта 1943 года умер в госпитале в Тбилиси после операции по удалению аппендицита.
Военный корреспондент Симонов прошёл всю войну, освещая события на фронтах Великой Отечественной. После Победы был главным редактором журнала «Новый мир» и «Литературной газеты», секретарём Союза писателей СССР. После его смерти в 1979 году согласно завещанию прах Симонова в 1979 году был развеян на Буйничском поле под Могилёвом, где в июле 1941 года он был свидетелем того, как насмерть стояли против вражеских танков воины 388-го стрелкового полка под командованием полковника С.Ф. Кутепова.
Литература:
- Симонов К.М. Сто суток войны — Смоленск: «Русич», 1999
- Симонов К.М. Разные дни войны. Дневник писателя — М.: «Художественная литература», 1982
- Ортенберг Д.И. Июнь-декабрь сорок первого — М.: «Советский писатель», 1984
- Морозов М.Э., Кулагин К.Л. Первые подлодки СССР. «Декабристы» и «Ленинцы» — М.: «Яуза», 2010
- Морозов М.Э. Подводные лодки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Летопись боевых походов. Часть 2. Черноморский флот — М.: «Стратегия КМ», 2003
- http://www.simonov.co.uk
- http://pobeda.elar.ru
- http://www.kchf.ru
- http://www.sovboat.ru
- http://deepstorm.ru
Комментарии к данной статье отключены.