«Серые» и «седые» против двуглавого орла

Поражение в русско-японской войне и расстрел рабочих у Зимнего дворца выявили тяжелейший кризис всего российского общества. Страна бурлила, рабочие всё чаще бастовали. В Москве дома освещались керосиновыми лампами и свечами, не работал водопровод, в больницах не давали лекарств. Набирали силу «седые» — то есть социал-демократы, и «серые» — социалисты-революционеры, эсеры. Как власть, так и разнообразная оппозиция пытались понять, что же ей делать в ранее невиданных условиях.

30 октября 1905 года (здесь и далее даты приводятся по новому стилю) был опубликован манифест Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка». Согласно манифесту, правительство обязано было немедленно «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы»: неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний и союзов. Слои населения, ранее лишённые избирательных прав, теперь получили возможность участвовать в выборах. Кроме того, никакой закон не мог бы вступить в силу без одобрения Государственной Думы.

Однако манифест если и снизил градус напряжения, то ненадолго. Революционеры, ещё остававшиеся на свободе, видели аресты товарищей, разгром восстания на крейсере «Очаков» и не собирались дожидаться, пока придут и за ними. 15 декабря восставшие солдаты Ростовского полка захватили казармы, но продержались всего два дня. 16 декабря в Петербурге арестовали Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов.

В среду 20 декабря в Москве началась мирная, но массовая забастовка. Бастовали железные дороги, почта и телеграф, прекратилось движение московских трамваев, остановились заводы и фабрики. Перестали выходить и газеты. Однако продолжал работать водопровод, подавался газ и электричество. По улицам ходили демонстрации. По воспоминаниям видного эсера Зензинова, «в этот первый день нигде не было столкновений — не было ни запаха пороха, ни крови». Однако организаторы не собирались ограничиваться мирной забастовкой — меньшевики, большевики и эсеры на собрании московского Совета Рабочих Депутатов совместно постановили всемерно стремиться к вооружённому восстанию. Но откуда же появилось оружие?

На тот момент в Москве находилось порядка тысячи-двух тысяч вооружённых дружинников, принадлежащих к разным партиям. Деньги на покупку оружия собирались у сочувствующих. По некоторым данным, только молодой владелец крупной мебельной фабрики Николай Шмит в 1905 году передал Леониду Красину (будущему Наркому внешней торговли СССР, а тогда — главе «боевой технической группы» при ЦК РСДРП) 20 000 рублей на закупку оружия. Эсеры больше всего предпочитали немецкие маузеры — задолго до того, как образ комиссара с этим пистолетом стал хрестоматийным. На втором месте стояли бельгийские пистолеты Браунинга. По понятным причинам, достать винтовки было куда труднее — хотя некоторое количество берданок имелось.

Но у революционеров было не только стрелковое оружие, но и самодельные бомбы.

Часть бомб начинялась динамитом. Такие бомбы, размерами от портсигара до ящика из-под конфет, весом до 12 фунтов (около 5,5 кг), изготавливались из тонкой латунной жести и поражали не осколками, а взрывной волной. Внутрь бомбы вкладывалась жестяная запальная трубка — со смесью сахара и бертолетовой соли. А в запальную трубку помещалась стеклянная трубочка с серной кислотой. На стеклянной трубке было тяжёлое свинцовое грузило, свободно двигавшееся по всей длине. В теории, как бы ни упала бомба, грузило разбивало стекло, а кислота немедленно вступала в реакцию с гремучей смесью, подрывающей основной заряд. На практике бомбы временами не срабатывали. Динамит для бомб получали, смешивая нитроглицерин с магнезией, толчёным древесным углём или даже с мелким песком. Нередко нитроглицерин смешивали с желатином, получая т. н. гремучий студень. Снаряжение бомб требовало немалой осторожности, знаний и мастерства — иначе останки очередного неудачливого химика опознавали лишь по пуговицам.

Другие бомбы, т. н. «македонки», представляли собой полые чугунные оболочки, начинявшиеся пикриновой кислотой или бездымным порохом и взрывающиеся при помощи обычного бикфордова шнура.

В декабре 1905 года оружие в Москве доставали и проще. К стоящему на перекрёстке улиц полицейскому подходили два-три человека, внезапно наставляли на него оружие — и отбирали шашку и револьвер. Попавшиеся на улице офицеры тоже разоружались. Во время восстания оружейные магазины активно торговали револьверами. Часть таких магазинов просто разграблялась — и оружие переходило в новые руки.

К вечеру 21 декабря в загородном саду «Аквариум» на Садовой улице собралось несколько тысяч человек (по воспоминаниям — до 5 тысяч). Ближе к ночи начали поступать сообщения, что «Аквариум» окружён войсками, затем — что солдаты расстреливают митинг. В ответ эсеры двумя бомбами взорвали Охранное отделение — с двухэтажного здания сорвало крышу, несколько сыщиков погибло и было ранено, сгорели архивы. Только позже выяснилось, что никакого расстрела митинга не было — при выходе из сада городовые обыскивали мужчин и женщин. Солдаты были настроены добродушно. Некоторых митингующих избила полиция. Арестовали не более 50 человек, но на следующий день всех отпустили — даже задержанных с оружием. Однако джинн уже вырвался из бутылки.

На следующий день, 22 декабря, московский воздух уже вовсю сотрясали выстрелы. Любопытные мирные жители, услышав стрельбу, выбегали посмотреть, что происходит — и чаще всего попадали под пули. Однако и манифестанты, и солдаты в целом были ещё настроены незлобиво: «Казалось, население ведёт с властями какую-то весёлую кровавую игру». Складывалось впечатление, что никто просто не понимал, что делать. На улицах были драгуны и казаки — а пехота преимущественно сидела по казармам как неблагонадёжная. Власти, особенно командующий войсками Московского военного округа Малахов, несмотря на растерянность, несколько раз успевали упредить революционных агитаторов и удержать солдат: «Малахов окружил солдат драгунами, а мы не окружили Малаховых бомбистами».

Вечером 22 декабря случилась первая большая схватка. В училище Фидлера, сочувствовавшего революционной молодёжи, в центре города рядом с Мясницкой улицей, регулярно собирались дружинники — преимущественно эсеры. В тот вечер их было около 200 человек. Но внезапно училище окружила полиция. Дружинники забаррикадировали входы партами и скамьями. Полиция несколько раз предлагала сдаться, но дружинники отказывались. Затем подвезли орудия. Первый залп был холостым, остальные — уже боевыми. Из училища отвечали огнём «как попало» и бомбами, но из пяти брошенных бомб взорвалось только три. Часть восставших сбежала через забор, остальные сдались. Полиция нашла в училище 13 бомб, 18 винтовок и 15 браунингов. «Наверху» власти сами не очень хорошо понимали, зачем нужно было обстреливать дом из пушек. Но было уже поздно — вечером на улицах Москвы появились первые баррикады.

Баррикады строили всюду, стихийно — хотя власти подозревали чей-то злой умысел. Их делали из телеграфных столбов, ящиков, ворот, чугунных решёток, дров, даже снега со льдом — всего, что попадалось под руку. Нередко перед баррикадами натягивали трамвайную проволоку. Особенно много баррикад возникало на Садовой.

Обычной тактикой революционеров было дать залп, затем рассыпаться, стрелять из домов и из засад, и перейти в другое место. Ленин позднее справедливо писал: «Против артиллерии действовать толпой и защищать с револьверами баррикады было бы глупостью». Дружинники сражались мелкими группами — десятками, тройками, даже двойками. Ни полиция, ни регулярные войска не обучались противодействию такой тактике — да и вообще боям в городе.

24 декабря стало наивысшей точкой восстания. По сообщениям прессы, в этот же день в Москве были выключены все частные абоненты телефонной сети — чтобы не дать возможность революционерам связываться по телефону. Несмотря на большое количество рабочих в Москве, революционеры так и не смогли мобилизовать их на борьбу — как и других сочувствующих. Минимум дважды за время боёв восставшие захватывали орудия, но не смогли не то что стрелять из них, но и вынуть затворы.

А войска, насчитывающие около 4000 солдат, постепенно привыкали сражаться в городе. Сначала баррикаду издали обстреливали из орудий, заставляя её защитников уйти. Затем солдаты под прикрытием пулемётов и винтовок медленно шли вперёд. Отряды пожарных поливали баррикады керосином и поджигали.

30 декабря вся Москва была очищена от баррикад. Дольше всех держался район Пресни — благодаря вместительным и прочным корпусам фабрик и заводов. При взятии Пресни было ранено 17 офицеров и 49 нижних чинов. У забастовщиков — 42 убито и 131 ранено. К 1 января восстание в Москве было окончательно подавлено.

За время восстания в Москве, по разным данным, погибло от 980 до 1059 москвичей, в том числе 137 женщин и 86 детей. Войска потеряли 28 убитыми и 78 ранеными, было убито также 36 полицейских и 14 дворников.

В прессе тех дней отмечалась (справедливо или нет — трудно судить), что «в общем дружинники стреляли отвратительно», закрывая глаза или даже отворачиваясь. Учитывая отсутствие у подавляющего большинства революционеров реального боевого опыта и длительных тренировок на должном уровне, такая картина вполне похожа на реальную. Этим якобы и объяснялось малое количество жертв в войсках при множестве случайных жертв.

Но одновременно газеты сообщали, что драгуны и казаки, проведя неделю в седле, озлоблены и при малейшем подозрении стреляют по любой толпе, где бы она не собиралась. Жестокость некоторых офицеров, например полковника Римана, лично расстреливавшего пойманных революционеров, была неоправданной даже по мнению властей. Шрапнель и очереди пулемётов могли найти (и находили) свои жертвы далеко от места предполагаемых целей. Установить, от чьей именно руки погибли мирные москвичи, было практически невозможно даже по горячим следам, а теперь — тем более.

Революционеры тоже подводили итоги. Плеханов осуждал восстание и говорил, что не нужно было браться за оружие. По мнению Ленина, вместо преждевременных призывов к восстанию лучше готовиться, создавать свою армию — пролетариата, усилить агитацию среди рабочих и крестьян, сделать новую борьбу как можно менее стихийной, не увлекаться беспорядочным мелким террором. Не пассивно ожидать, когда войско «перейдёт» на сторону революции — а завоевывать колеблющихся. Первые войны XX века уже показали новое оружие — ручную гранату и автоматическое ружьё. Предстояли новые бои…

---

Источники и литература:

1. Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка. Цит. по док.история.рф.
2. Зензинов В. М. Пережитое. — N. Y.: Издательство им. Чехова, 1953.
3. Ленин В. И. Вторая дума и вторая волна революции. «Пролетарий» №13, 11 февраля 1907 г. В сб: Полное собрание сочинений, т. 14.
4. Ленин В. И. Задачи отрядов революционной армии. В сб: Полное собрание сочинений, т. 11.
5. Ленин В. И. Уроки московского восстания. «Пролетарий» № 2, 29 августа 1906 г. В сб: Полное собрание сочинений, т. 14.
6. Токарев Максим. Три смерти Николая Шмидта. Москва и москвичи. № 11–12. 2007 г. http://m-im.ru/journal/377
7. Джунковский В. Ф. Воспоминания. Т. 1. М., 1997.
8. Декабрьская репетиция октября. Вокруг Света, № 12 (2783), декабрь 2005.
9. Новости дня. 28 (15) октября 1905 года. http://starosti.ru/
10. Новое время. 25 (12) декабря 1905 года. http://starosti.ru/
11. Новое время. 26 (13) декабря 1905 года. http://starosti.ru/
12. Охотничья газета, №49 и 50. С-Петербург, 13 января (31 декабря) 1906 года. http://starosti.ru/