Известный сайт Артёма Драбкина «Я помню» уже 20 лет аккумулирует воспоминания ветеранов Второй мировой войны и других вооружённых конфликтов XX века. Теперь он открывает цикл публикаций в новом формате — вновь публикуемые интервью можно не только прочитать непосредственно на сайте, но и посмотреть в видеоформате.
Одним из недавно опубликованных материалов стали воспоминания Героя Советского Союза Петра Евсеевича Брайко, командира 3-го кавалерийского полка 1-й Украинской партизанской дивизии. Редакция Warspot уверена, что этот рассказ очевидца исторических событий и непосредственного их участника будет интересен большинству любителей военной истории:
«В июне 41-го под Киевом я закончил авиашколу. На воскресенье меня назначили дежурным по аэродрому. Окружающий мир внушал полнейший оптимизм. Раннее летнее утро, лёгкий пьянящий запах бензина и прекрасное-прекрасное, светлое будущее. Я прошелся вдоль стоянок самолетов, зашёл в столовую, проверил поваров. Те угостили меня замечательным компотом. Поболтав с поварами, я в бодром расположении духа вернулся на аэродром. Воскресенье, рассвет, встает солнышко… мирно дрыхнут курсанты в палатках на краю аэродрома. И вдруг смотрю: идет группа самолетов. Я ещё позавидовал: «Раненько так встали ребята… и уже полетами занимаются. Вот, твою мать, какие молодцы! И до чего хорошо идут!»
А эта группа в небе подходит всё ближе, ближе… и я вижу, что у них открываются бомболюки! Они идут низко, не выше тысячи метров. Мне стало как-то не по себе. Я словно оцепенел, не могу даже поднять тревогу. Какая-то беспомощность. Посыпались бомбы… Надо что-то делать! Я побежал к краю аэродрома, с разбега перемахнул колючую проволоку, упал в водосточную канаву.
Туго ударила в уши взрывная волна. Вспыхнули стоящие на земле плотными рядами самолеты. Как это возможно? Ведь там, в палатках, мирно спят люди! А эти, в небе, им никто не может помешать, они спокойно развернулись и прошлись по аэродрому из пулеметов. На отходе им попадается стадо коров — они расстреливают беззащитных животных. В голове не укладывается мысль: «Коров-то зачем?! Это же варварство!»
Собрались все, кто остался жив. Поговорили. Повисла гнетущая тишина. Радио молчит, информации нет.
После погрома на аэродроме остатки школы эвакуировали в Краснодар. Там мы летали на устаревших СБ, горя желанием как можно быстрее попасть на фронт. А вскоре с завода пригнали новенькие пахнущие краской штурмовики ИЛ-2. Начали переучиваться на штурмовиков.
На фронт я повел звено из девяти самолетов. Впереди лидером шел СБ, на всякий случай, чтобы мы куда-нибудь не блуданули. Когда мы сели на фронтовой аэродром, обнаружили там пустые стоянки и одинокий потрепанный штурмовик. Возле самолета сидел летчик. Возбужденные, шумные, мы окружили его: «Ну, как тут война?» Он поднял лицо, по которому текли слёзы. «Посмотрите на меня. Это всё, что осталось от полка».
В бои нас вводили без каких-либо сантиментов. Потери наша авиация тогда несла колоссальные. Немцы во время войны сделали ставку на качество летчиков. Их истребители практиковали свободную охоту и били всё, что под руку попадётся: подранков, новичков, транспортных, связных… Смотришь: опять стаей навалились, кого-то бьют. А это считай гарантированный гроб. Сегодня одного собьют, завтра другого, а послезавтра… твоя очередь. В одном из вылетов нас крепко побили, а штурмовик правого ведомого, моего друга Юры подожгли. Самолет горит, фонарь кабины заклинило осколками. Горит и смотрит в форточку на меня. А чем я могу помочь? Как я могу забыть этот взгляд? Он до сих пор пробирает до мурашек.
Настроение у летчиков просто подавленное. Помню, командир соседнего истребительного полка выстроил личный состав. Опустил голову, стоит перед строем с посеревшим лицом: «Так дело не пойдет, ребята. Это надо прекращать. Их надо бить».
…Я вспоминаю свой первый боевой вылет. С одной стороны, я был чертовски счастлив. С другой — совершенно не понимал, как себя вести. Переживаний масса. Как такового страха не наблюдалось, я даже потом сам удивлялся. Просто стрелял по немцам. Это словно какой-то театр.
Потом привык, втянулся. Совершил сотню боевых вылетов. Много летал на разведку. Вот только с командиром полка у меня сложились натянутые отношения. На награды и звания я никогда особо не рассчитывал. Начальство больше беспокоила проблема, как бы себе самим повесить очередную звездочку. Такова война: им — награды, а тебе — задание, с которого не вернуться…
Как-то раз мы возвращались из разведки, смотрю — внизу пыхтит немецкий эшелон. На бреющем полете я подошёл к нему и приложил как следует… А тот оказался набит извёсткой! Всё вокруг скрылось в клубах белой пыли. Твою мать, на что же это я напал? Думал, они везут боеприпасы, а тут такая ерунда… Оборачиваюсь: у меня на хвосте висит «Мессер». Думаю: «Чего стрелок-то спит?!» Кричу ему — а тот от страха ползает по дну кабины! А «мессеру» считай, надо только на кнопки нажать — и меня нет. Я всё потом думал, почему же он нас не смахнул?! Пришли домой. Я выхватил пистолет и в кабину стрелка, тот от меня за самолет. Бегу за ним, трясу пистолетом и ору: «Я тебя сам пристрелю, сволочь!» Пробежали пару больших кругов по аэродрому, слышу окрик: «Что ты за ним бегаешь?!» Повернул голову, смотрю: стоит Александр Покрышкин, будущий Трижды Герой Советского Союза: «Обязательно, — говорю, — его пристрелю. Представляешь, «Мессер» на хвосте, а он на пол сел и сидит». Тот смеется: «Чего ты от него хочешь? Еще мальчишка, только что из школы. Ну его на хрен, пойдем в столовую выпьем водки!»
…У всего бывает своё начало и свой конец. Пришел черёд моего последнего вылета. Я тогда уже был заместителем командира эскадрильи. Повел шестёрку. Подлетаю: внизу дым, пыль, пожары, идет страшный бой. Наши войска вцепились в плацдарм и зубами удерживают его. А немцы собрали бронированный кулак и долбят им по слабому месту в обороне. Нам надо их остановить. Наша цель — танки!
Дали им разок, сделали круг, второй заход, третий… и тут у меня около кабины разрывается крупный зенитный снаряд. Мотор встал. В кабине дым, осколки стекла… смотрю: плечо дергается, а ниже ничего нет! Рука висит на бронеспинке на осколках костей и каких-то нитках. Я проваливаюсь в черную бездну…
Сильный поток воздуха привёл меня в сознание. Большой опыт полетов подсказывал, что обязательно нужно удержать скорость. Правой рукой я бросил машину вниз, разогнал ее и плавно положил на брюхо.
Стрелок вытащил меня из кабины. Ему пока везло немного больше, чем мне. А вокруг шел бой. Нас окружила группа немецких автоматчиков в пятнистых маскхалатах. Чёрт, мы сели в самое пекло! Они о чём-то галдят по-своему. Я слышу команду их офицера. О чем они говорят? Ну, почему в школе я так плохо учил немецкий? К нам подходит рослый эсэсовец, что-то говорит, вынимает из кобуры на животе пистолет и стреляет стрелку в голову. Потом подходит ко мне… Вот и всё, долетался. Он поднимает пистолет… Вспышка. Пронзительная боль и… пустота».
Полностью историю Николая Михайловича можно прочитать и посмотреть здесь: Николай Майоров: я убит эсэсовцем.
