«24 часа – воля, первые выстрелы – неволя, штурм – смерть».
22 декабря 1790 года русские войска под предводительством Суворова взяли штурмом османскую крепость Измаил
В 1787 году началась русско-турецкая война – уже не первая и еще не последняя. Итоги предыдущего противоборства империй были неприемлемы для Стамбула, потерпевшего в нём поражение. Блистательной Порте требовался повод для реванша. Таким поводом стало покровительство, оказанное Россией расположенному на востоке Грузии Картлийско-Кахетийскому царству, на которое издавна имела виды Турция. Вдобавок в 1787 году императрица Екатерина II с большой помпой прокатилась по Крыму в компании императора Священной Римской империи германской нации Иосифа II. Этот вояж был вызовом властным кругам османов и самому султану. Тем временем, Великобритания посулила Турции поддержку. Приободрённый Стамбул направил российскому правительству несколько требований, одно масштабнее другого. Когда посла России водворили в тюрьму, война стала неизбежной.
В ходе неё фортуна благоволила России. Кампании 1788 и 1789 годов ознаменовались победами на суше и на море. Невзирая на это, война затягивалась. Султану Селиму III была необходима хотя бы одна бесспорная победа – «гол престижа», который поднял бы боевой дух армии. Такой победой стал разгром австрийских войск турками в начале 1790 года. Вскоре скончался император Иосиф II, а его наследник пошёл на мирные переговоры со Стамбулом. Екатерина II отвергла участие в них. Теперь и России требовалась не просто очередная победа, а разгром неприятеля наголову. «Великий уравнитель» этого противостояния располагался в низовьях Дуная.
Русские войска вкупе с гребной флотилией генерал-майора Осипа Дерибаса одолели ряд крепостей на реке. Оставалось взять Измаил – крепкий орешек, османский ключ от Добруджи. Двадцатью годами ранее над Измаилом уже реял флаг Российской империи. Тогда граф Румянцев сообщал в реляции императрице: «Знаков победы тут взято: 37 пушек, знамен 6, барабанов 4. Великое число мулов и верблюдов с экипажами, на них бывшими, достались в руки…». Однако турки сделали выводы из случившегося. Во время подготовки к новой войне европейские инженеры превратили слабую крепостцу в неприступную цитадель с валом и широким водяным рвом. Стены Измаила по последнему слову фортификации ощетинились артиллерией. Даже примыкающая к берегу неоконченная насыпь была срочно оснащена десятком батарей с 85 крупнокалиберными пушками и 15 мортирами. Территория крепости изобиловала прочными строениями, каждое из которых могло послужить укрытием для обороны. Бои на улицах обещали стать для ворвавшихся войск адом. Под стать Измаилу был и его гарнизон. «Всего считалось на довольствии 42 т[ысячи] янычар, несколько тысяч татар, остальные – жители города или азияты», — писал полковник Н. Орлов в очерке о штурме Измаила.
Командующего обороной твердыни сераскира Мухаммад-пашу потешали предложения сдаться на милость. Интенсивность осады в преддверии зимы 1790 года была невысока. Чаши весов под стенами Измаила склонялись не в пользу русских войск – замерзающих и падающих духом от бездействия. На военном совете 26 ноября (7 декабря) было решено отступать от крепости. Однако Главнокомандующий — фаворит императрицы Григорий Потёмкин — на следующий же день призвал под Измаил генерал-аншефа Суворова.
Уже покрывший себя славой непобедимого полководца, Суворов-Рымникский поспешил к крепости со своими «чудо-богатырями» — фанагорийскими гренадерами и солдатами Апшеронского мушкетерского полка, в Семилетнюю войну сражавшимися по колено в крови. Ещё в дороге он приказал вернуться к осаде всем отступившим от Измаила войскам. Ознакомившись с положением дел на месте и планом твердыни, Суворов рапортовал Потёмкину: «…Крепость без слабых мест». Кроме того, он отметил нехватку боеприпасов и осадных материалов.
Однако это не помешало Суворову тотчас же приступить к подготовке штурма. Началась заготовка фашин и лестниц, закладка артиллерийских батарей – настоящих и мнимых, для усыпления бдительности османов. Суворов лично проводил рекогносцировки на дистанции ружейного огня. Он приказал вырыть ров и насыпать вал — солдаты преодолевали их во время тренировок под покровом ночи. В переписке командующий гарнизоном сераскир Мухаммад-паша просил Суворова о перемирии на 10 дней, но получил отказ. Соотношение сил, однако, было не в пользу генерал-аншефа: из 31 000 человек в его войске почти половину составляли иррегулярные казачьи войска, уступавшие в боеспособности регулярной пехоте. У турок же иррегулярной конницы, слабо полезной в крепостной обороне, насчитывалось всего 8000 из 40-тысячного войска. За день до штурма прошла артиллерийская подготовка. Батарейный огонь и залпы пушек Дунайской флотилии нанесли городу определенный ущерб, но и ответной канонадой была взорвана бригантина, убито и ранено почти 400 русских.
Ранним утром 11 (22) декабря войска Суворова шестью колоннами пошли на приступ Измаила. На долю каждой из колонн выпал жестокий бой за бастионы. Там, где ров и вал оказались особенно велики, пришлось под огнём связывать штурмовые лестницы. Апшеронцы и фанагорийцы сражались точно львы. Русская пехота встречала в штыки контратаки турок с ятаганами. Если передовые укрепления не удавалось взять сходу, солдаты обходили их под ливнем из картечи. Суворовцы стремились к воротам, наконец, отворив одни из них для конницы. Одну из колонн вёл генерал-майор М. И. Голенищев-Кутузов – будущий наследник славы Суворова.
В 7 часов утра началась высадка трёх колонн бойцов Дерибаса с прибрежной стороны – благо, турецкие батареи там были подавлены фланговым ударом одной из колонн. Когда окончательно рассвело, русские уже оттеснили османов вглубь Измаила. Последующие уличные бои были не менее жестоки, генералы Суворова стремились в центр города, сражаясь буквально за каждый дом. К 14 часам каждая из колонн прорвалась к сердцу Измаила, еще два часа спустя остановились сердца его последних защитников. Османская твердыня пала.
Художник М. М. Иванов.
Потери турок только убитыми превышали общее число потерь русских в шесть с лишним раз: более 26000 против 4582 человек. Штурмующие понесли основной ущерб от османского огня ещё на подходе к бастионам, увеличив преимущество защитников. Правда, реализовать его воины Мухаммад-паши не сумели.
Комендантом Измаила был назначен Кутузов. Бои за Очаков 1788 года, где он вторично получил ранение в голову, теперь казались русским «игрушкою». Сам Суворов признавался, что на такой штурм можно решиться лишь раз в жизни. Однако чаемого чина генерал-фельдмаршала он не получил — в отличие от Потёмкина. Покорителя Измаила ждала служба на шведской границе, Главнокомандующего – Таврический дворец и памятный обелиск в Царском селе. Русско-турецкая война продлилась ещё год, но изменить статус кво в ней после взятия Измаила было уже невозможно.
Адресованный Мухаммад-паше незадолго до штурма ультиматум Суворова вошёл во все учебники истории: «24 часа на размышление для сдачи и воля; первые мои выстрелы – уже неволя; штурм — смерть». Гордый отказ одного из османских пашей не менее известен: «Скорее Дунай остановится в своём течении, и небо рушится на землю, чем сдастся Измаил». Слово Суворова оказалось твёрже: один-единственный избежавший гибели и плена турок спасся, переплыв Дунай на бревне.
