Этническая мясорубка

Когда в 1991 году Хорватия обрела независимость, политика нового руководства была нацелена на полное уничтожение сербов на своей территории. Жители Сербской Краины (непризнанной хорватами республики), осознали, как чувствовали себя унтерменши в Третьем Рейхе

Ни о каком взаимном сосуществовании с сербами в новой республике не могло быть и речи, ведь главным идеологом «чистой» Хорватии был президент Франьо Туджман. Поэтому, вместо того, чтобы предоставить Сербской Краине статус автономной республики и избежать полномасштабной войны, новое правительство решило физически уничтожить всех граждан «второго сорта». Начался набор в отряды республиканского подчинения. Основными критериями вступления в эти военизированные формирования были следующие: исключительно хорватская национальность, ненависть к Югославии и сербам, а также готовность к беспрекословному исполнению приказов. А если прибавить к этому звучащие с каждого угла лозунги о уничтожении сербов из любви к родине и защите своей страны от коммунистов и сепаратистов, то не удивительно, что с новобранцами проблем не возникло.

К концу года численность вооруженных сил Хорватии была следующей: примерно 200 тысяч человек, 350 единиц техники, 400 артиллерийских орудий и 30 самолетов. Новая хорватская армия состояла из 70 тысяч человек ЗНГ (Збор народной гвардии – специальное подразделение, созданное при МВД и состоящее исключительно из профессионалов), 30-тысячного войска МВД, а также отрядов Территориальной Обороны и военизированных подразделений «Партии Права» и «Хорватского Демократического Содружества». Вместе с этим правительство пригласило в страну легионы усташей, которые после войны скрывались в Латинской Америке, Австралии и Германии. Они, помимо идеологической ненависти, были прекрасно вооружены и подготовлены. Также в страну хлынул поток солдат удачи из США и Европы, которые не были обременены вопросами морали и делали то, за что было заплачено. Но все они меркли по сравнению с Браномиром Главашем. Его специализацией была чистка сербских поселений и «окончательное решение сербского вопроса». За свои заслуги он получил прозвище «философ этнических чисток». В плане идеологии все было логично и просто. Причиной военных действий была объявлена агрессия сербских сепаратистов и попытка осуществить аннексию части Хорватии в целях создания Великой Сербии. Поэтому каждый хорват, убивающий серба, автоматически оправдывался тем, что защищает свою родину от сербской интервенции и геноцида своего народа.

Силы республики Сербская Краина представляли собой сельские отряды ополчения. Они приобретали оружие за свой счет, между подразделениями отсутствовала связь, но самое главное, у этих отрядов не было единого командования и какой-либо помощи от правительства. Просьбы о помощи, направленные в Белград, были отклонены, и жители самопровозглашенной республики оказались предоставлены сами себе. Но жители Краины не хотели просто так идти на заклание хорватам, поэтому, не дожидаясь помощи от Сербии, премьер-министр РСК Милан Бабич начал создание республиканской армии на основе сил территориальной обороны. Командующим был назначен министр внутренних дел Милан Мартич. После этого, на волне патриотизма, в РСК стали стекаться сербские добровольцы из Югославии, а также, для поддержки соплеменников, партии «Сербское движение обновления» и «Сербская радикальная партия» начали создавать свои вооруженные подразделения. Один из таких отрядов от СРП возглавлял Войслав Шешель, он был родом из Боснии и Герцеговины и отличался ультра-националистическими взглядами, а его бойцы своим поведением и моральными качествами мало чем отличались от подобных хорватских формирований. Еще одной одиозной фигурой стал Желько Ражнятович, более известный как Аркан. Он имел несколько судимостей в странах Европы и, по сути, был представителем преступного мира Югославии. Бойцы его отряда «Тигры» не подчинялись никому, кроме самого Аркана. На его тренировочной базе в Эрдуте царила жесткая дисциплина, и, несмотря на то, что большую часть его бойцов составляли «хуллиганс» клуба «Црвена Звезда», они обладали высокими боевыми качествами.

31 марта 1991 года, по мнению многих историков, нужно считать днем начала войны. В этот день в районе Плитвицких озер силы сербов под руководством Мартича впервые дали серьезный отпор хорватской полиции. Другое знаковое событие произошло 2 мая в Борово-Селе, когда части хорватского ЗНГ совместно с полицейскими вошли в село, в результате чего завязалась ожесточенная перестрелка с силами ТО Сербской Краины. По сообщениям хорватских СМИ, приехавшие силы правопорядка были атакованы сепаратистами, и было убито 12 полицейских. Сербы же заявили, что высадившиеся из автобусов 600 вооруженных человек в полицейской форме открыли беспорядочный огонь, в результате чего погиб мирный житель, читающий газету на лестнице около здания Местного содружества. В ответ на это силы территориальной обороны блокировали с двух сторон хорватский отряд, в котором, по заверениям сербов, были наемники из Восточной Европы и Южной Америки. Окруженных хорватов спасли силы ЮНА (Югославской Народной Армии), которые остановили перестрелку, высадившись между конфликтующими сторонами. Они эвакуировали раненых полицейских и, по сути, спасли хорватский отряд от неминуемой смерти. В дальнейшем такого рода стычки обрели более массовый характер и продолжались с мая по сентябрь. При этом существует множество фото- и видеосвидетельств того, что хорватская сторона проявляла неимоверную жестокость, граничащую с садизмом, по

отношению к пленным и мирным жителям. По утверждению самих палачей, во время осуществления всех этих изощренных пыток они не воспринимали сербов как людей. В то же время в мировых СМИ как под копирку преподносился тезис об агрессии сербов-сепаратистов, которые совместно с ЮНА творят зверства по отношению к невинным хорватам.

Летние боевые действия были крайне ожесточенными, но абсолютно не профессиональными, и напоминали свору псов, а не конфликт армий. Как метко подметил один исследователь данного вопроса: «В боевых действиях в течение лета 1991 года было больше патриотизма и энтузиазма, чем профессионализма. И стороны были готовы кидаться друг на друга хоть с голыми руками».

Стоит также отметить, что прекрасно вооруженные хорваты (за исключением усташи, зенговцев и иностранных наемников) были очень плохо подготовлены, в то время как плохо вооруженные сербы, в большинстве своем, были охотниками, которые защищали свои родные дома. Поэтому весьма часто хорваты несли большие потери при попытке захватить ту или иную общину. Но сербам очень сильно не хватало военных специалистов для корректировки своих действий. Однако все изменилось осенью, когда все офицеры хорватского происхождения уволились или дезертировали из ЮНА. Они хотели помочь своим сородичам «очистить» республику, но вместе с этим сделали югославскую армию почти на 90% сербской.

До осени 1991 года ЮНА придерживалась нейтралитета и лишь охраняла стратегические объекты и оказывала помощь в эвакуации мирного населения. У солдат был строгий приказ не вступать в конфликт с противоборствующими сторонами, поэтому зачастую они оказывались под перекрестным огнем и несли потери, не имея права ответить. Но когда из армии ушли почти все хорваты, а сама новая республика силами полиции и гвардии целенаправленно начала атаковать ЮНА, считая ее коммунистическим оплотом сербов, у них не оставалась иного выбора, кроме как поддержать Сербскую Краину и дать отпор. В хорватских СМИ это было преподнесено как коммунистический заговор, якобы большая «красная машина» коммунизма пытается задавить молодую демократическую республику в зародыше.

Несмотря на информационную войну, и в войне настоящей армия ЮНА показала себя как профессионалы и в первом же своем крупном столкновении под Книном буквально за несколько часов захватила село Киево, где засело 300 хорватов. Также югославские военные обучали сербских ополченцев и оказывали всяческую помощь в построении обороны. В Западной Словении действия ЮНА были менее эффективными, так как там они контролировали лишь территории близь Пакраца, а после захвата казарм и складов с боеприпасами в Вировитице, Беловаре, Даруваре и Вараждине были вынуждены окончательно оставить это направление. Мирному сербскому населению в тех районах пришлось тяжелее всего. Их выгоняли из домов, а те зверства, что творили там усташи, заставили бы содрогнуться даже их предков – коллаборационистов Второй мировой войны. Пленных расчленяли, сдирали заживо кожу и выкалывали глаза. 1 ноября после массового наступления хорватов в районе Беловара и Грубишно-Поле улицы были завалены трупами и частями тел. Все имущество, принадлежавшее «людям второго сорта», разграбили и сравняли с землей. После объявления перемирия 23 ноября, которое хорваты незамедлительно нарушили, силам ТО и местному населению численностью в 70 тысяч человек пришлось отступать на юг. Но самое парадоксальное, что во всех зверствах в Западной Словении мировое сообщество обвиняло сербов и ЮНА.

Символом межнационального кровопролития стал город Вуковар. Югославская армия увязла здесь и обстреливала город из всех видов тяжелого вооружения. Кровавая бойня в Вуковаре продлилась 86 дней. Восьмитысячный хорватский гарнизон цеплялся за каждый дом, с обеих сторон потери были огромными. Действия ЮНА осложнялись тем, что защитники города активно пользовались подземными коммуникациями. Когда с 16 ноября хорватские военные начали покидать город, он уже походил на груду камней, перемешанных с человеческим мясом. После окончания боевых действий открылась еще более страшная картина. Уходя, хорваты перерезали все сербское население. По свидетельствам Милены Иоле Гобанели, итальянской журналистки, которая вошла город вместе с югославскими военными, в одном из детских садов Вуковара она видела 40 изувеченных детских трупов. Журналисты агентства «Рейтер» рассказывали о 189 трупах сербов. По их данным, жителей убивали целыми семьями. Журналисты от российских СМИ докладывали о расчлененных трупах рядом городской больницей. Обезумевшие от увиденного, сербские ополченцы не выдержали и учинили ряд жестоких расправ над пленными хорватскими солдатами.

Не существует точных данных о количестве погибших при штурме города, но если исходить из сербских данных, то в боях за Вуковар с 25 сентября по 18 ноября погибло 1000 хорватских гвардейцев и 1800 сербских солдат и офицеров. Югославское командование считало, что с падением Вуковара падет и Хорватия. Но этого не случилось. Весь мир продолжал поддерживать Хорватию и обвинять Югославию. А захваченный город, лежащий в руинах, не представлял никакой стратегической выгоды. Пожертвовав Вуковаром, Загреб лишь выиграл время и заручился поддержкой из-за рубежа.

Почти одновременно со штурмом Вуковара началась операция по захвату Дубровников. В ночь с 23 на 24 сентября началось наступление Югославских войск. Малочисленные силы хорватской обороны, находившиеся около города, при виде сил ЮНА разбежались. Город был окружен. 27 сентября командующий югославской группировкой войск Павле Струпар предложил хорватам сдать город, в качестве мотивации по пригороду был открыт артиллерийский огонь. Мировые СМИ поспешили обвинить Югославию в агрессии и уничтожении исторических памятников Дубровника. Союзный секретарь народной обороны Югославии Велько Кадиевич опроверг все обвинения, заявив, что боевые действия ведутся на расстоянии 5 км от города. Он также предложил президенту Хорватии Франьо Туджману демилитаризировать город, вывести оттуда все войска и пригласить с инспекцией зарубежных дипломатов. Дипломаты США, Великобритании, Голландии, Индии и Греции 3 октября посетили Дубровники. Несмотря на то, что дипломаты доложили о том, что город цел, СМИ настойчиво игнорировали факты и опирались исключительно на слухи и домыслы.

До апреля 1992 года ситуация в Дубровниках была относительно спокойной. Но в конце месяца новый генерал хорватской обороны Ян Бобетко начал практиковать диверсии в стане противника. И, несмотря на то, что хорваты были вымотаны долгой осадой, им все же удалось заставить силы ЮНА отступить со своих позиций. Вскоре югославы предприняли атаку, но были остановлены. Бобетко увидел в этом шанс и организовал контрнаступление, результатом которого стал прорыв блокады 26 мая 1992 года. В этой операции хорваты потеряли 15 человек убитыми и 40 ранеными, а Югославия недосчиталась 150 человек и еще 200 получили ранения. 20 августа было заключено перемирие, а 24 сентября 1992 года был подписан мирный договор между Хорватией и Югославией, по которому из Дубровника выводились все силы ЮНА.

Несмотря на то что каждой из сторон стремительно распадающейся СФРЮ двигали определенные мотивы, жертвами этих политических игр неминуемо становились мирные жители. А когда резонанс, вызванный сербско-хорватским противостоянием, в начале 1992 года достиг Боснии и Герцеговины, где усилиями местных мусульман ему был предан новый виток, еще более жестокий и кровавый, этих жертв стало в разы больше.