В 1671 году Людовик XIV свёл роты лейб-гвардии, жандармов, мушкетёров и лёгкой кавалерии в отдельный корпус — Maison militaire du Roi. Эти войска считались наиболее престижными в королевстве. Какую роль играл этот воинский корпус на полях сражений: являлся ли истинной элитой — или выполнял представительские функции?
Тактика
Людовик XIV уделял большое внимание выучке своих элитных войск, благодаря чему они приобрели способности к маневрированию, недоступные большинству армейских конных формирований. В сражении при Кокерсберге в 1677 году будущий маршал де Виллар во главе двух эскадронов ловко обошёл неприятеля с фланга и внезапным ударом сбоку атаковал порядок из 12 имперских эскадронов. В сражении при Сенефе в 1674 году два гвардейских эскадрона герцога де Навайля были атакованы с фронта и с фланга пятью вражескими эскадронами. Навайль разделил свои эскадроны, чтобы встретить противника с фронта на обоих направлениях. Манёвр был исполнен аккуратно и с сохранением порядков, что позволило французам отразить атаку. В сражении при Лёзе в 1691 году имел место эпизод, когда французский гвардейский эскадрон был разделён на три части для того, чтобы атаковать три неприятельских эскадрона — и атака на всех трёх направлениях увенчалась успехом.
Гвардейские подразделения отличала способность поддерживать плотность строя и порядок, даже если обстоятельства или ландшафт не благоприятствовали этому. При Лёзе голландские эскадроны предпочли переждать за оврагом и атаковать французов уже после того, как те преодолеют это препятствие и будут вынуждены снизить темп движения. Даже в этом случае атака была отбита. Очевидец писал: «Войска сражались, сохраняя полный порядок в своих рядах, держа их рядом и не допуская ни малейшего просвета в своих линиях».
Офицеры и сержанты, естественно, вносили существенную лепту в сохранение порядка в эскадронах, однако не следует пренебрегать качеством и выучкой самих солдат. Во время всё того же сражения при Лёзе случилось так, что группа примерно из 30 гвардейцев действовала самостоятельно, без офицеров, не нарушая при этом боевой порядок.
Было достаточно всего нескольких плохих лошадей, чтобы порядок эскадрона нарушился. Ещё одним фактором, снижавшим эффективность атак, было малодушие всадников. Разрешение стрелять перед непосредственным контактом было, вероятно, способом придать солдатам уверенности, чтобы те в свою очередь не нарушали строй перед лицом неприятеля. Всадники двигались на врага с мыслью, что когда достигнут его порядков, неприятельские солдаты уже будут в достаточной мере потрёпаны их огнём.
В войсках Королевского дома, однако, всё обстояло намного лучше. Качество лошадей, обучение наездников действию в составе подразделения, высокий моральный дух и желание проявить себя наилучшим образом перед взором короля делали эти подразделения существенно более боеспособными, чем общевойсковые кавалерийские части. Соответственно, среди описаний участия гвардейских конных рот в сражениях мы очень часто можем встретить рукопашные атаки и реже — использование огнестрельного оружия. В этом отношении тактика французских гвардейцев значительно отличалась от modus operandi их противников: голландская и имперская конница активно использовала караколь и более полагалась на огнестрельное оружие, нежели на клинки. Гвардейская конница, во многом благодаря более качественным лошадям, атаковала существенно быстрее, чем французская армейская конница и войска противника. Таким образом, всадники Королевского дома имели моральное превосходство над противником за счёт того, что, продвигаясь с большой скоростью, не уклонялись от неприятельского огня, стремились скорее сблизиться и решить дело холодным оружием. Это производило на противника деморализующий эффект.
Предпоследний довод королей
Маршевый порядок, принятый в армиях первой половины XVII века, по-прежнему оставался трёхчастным: авангард, центр (или «баталия») и арьергард. Элитный кавалерийский корпус во Франции в то время составляли так называемые ордонансовые жандармские роты — рудимент ещё средневековой войсковой организации. Несмотря на то, что авангард считался наиболее почётной составляющей войска, элитная конница располагалась в центральной его части. Современник писал: «Корпус жандармов счастливо находится там ради благого исхода сражения, потому что он защищает пехоту, поддерживает её и помогает ей вновь сплотиться, если её строй сломан».
Однако ко времени единоличного правления Людовика XIV ситуация изменилась. Королевский дом хоть институционально и отличался от армии, но фактически являлся неотъемлемой частью военного аппарата. В «ордере баталии», составлявшемся в начале кампании, место каждого формирования в общем порядке было точно зафиксировано. В отличие от традиции 1640–1650-х годов элитная конница больше не располагалась в центре второй линии. Войска Королевского дома, пришедшие на смену ордонансовым ротам, размещались на правом фланге фронта, обращённого к неприятелю.
Расположение частей самого Дома, если они все присутствовали на поле боя, тоже было строго регламентировано. Справа находились роты лейб-гвардии, левее — мушкетёры, затем — лёгкая конница и жандармы. До Людовика XIV гвардейцы практически никогда не были задействованы напрямую в боевых порядках, оставаясь элитным резервом или выполняя функции поддержки остальных войск. Однако с восшествием на престол великого короля взошло солнце и для его элитной конницы, которая отныне стала играть одну из главных ролей на поле боя.
В сражении при Сенефе гвардейская конница с самого начала находилась в эпицентре событий. Конде произвёл отвлекающий манёвр против авангарда армии Вильгельма Оранского, а затем ударил по её арьергарду. Судьбу этого сражения решали темп и скорость, и всадники Королевского дома стали ударной силой французов, увлёкшей за собой остальные полки. В сражении при Кокерсберге маршал Креки несколько раз бросал в атаку конных гвардейцев — жандармов и лёгкую конницу — против отборных кирасиров Карла Леопольда Лотарингского. Бой был кровопролитным и в целом равным, а позиции несколько раз переходили из рук в руки. Однако в итоге элитная конница Людовика XIV сумела опрокинуть своих имперских визави.
Впрочем, всадники Королевского дома нередко использовались и как резерв. В частности, в сражении при Неервиндене в 1693 году, когда маршал Люксембург ранним утром развернул войска для боя, подразделения Дома оказались, как и положено, закреплены на правом крыле первой линии. Однако затем их перебросили в центр, где они выполняли скорее вспомогательную функцию, пока армейские части штурмовали полевые укрепления армии Вильгельма Оранского. Затем именно гвардейская конница была брошена в бой, чтобы закрепить успех: всадники преодолели отбитые у неприятельской армии укрепления и сумели, находясь в меньшинстве, отразить контратаку кавалерии Оранского. Это позволило подойти другим подразделениям французской конницы и опрокинуть англичан и голландцев. Важно отметить, что изначально французская армия находилась в невыгодном тактическом положении. Если бы части Королевского дома не преуспели и не удержали плацдарм, оставшаяся французская конница не смогла бы выйти на оперативный простор и развить успех.
Активно себя проявляли войска Королевского дома и во время осад. Правда, это в основном касалось мушкетёров, которые могли вести бой и в пешем строю. Одним из ярчайших эпизодов в истории их воинской славы стала, безусловно, осада Маастрихта в июне 1673 года. 24 июня рота «серых мушкетёров» (mousquetaires gris), ведомая своим капитан-лейтенантом Шарлем Ожье де Батцем де Кастельмором, графом Д’Артаньяном, в результате упорного и кровопролитного боя захватила демилюну — вид укрепления в форме полумесяца. Рота, по регламенту насчитывавшая 150 человек, потеряла убитыми 37 человек, а ранеными — 53. Сам же Д’Артаньян погиб от пули из вражеского мушкета буквально на следующий день. Мушкетёры также отличились при осадах Ипра в 1678 году и Монса — в 1691.
Ещё одной функцией, которую нередко выполняли гвардейцы, была разведка и добывание «языков». Благодаря высокому качеству лошадей и неоспоримым боевым навыкам всадники Дома могли успешно курсировать вблизи неприятельских позиций и затем отрываться от погони.
А la guerre comme à la guerre
Манёвренность, скорость и тактические качества сделали конницу Королевского дома эффективным и грозным оружием. Свидетельства как французов, так и их противников подтверждали, что присутствие войск Дома в первых рядах королевской армии придавало уверенности другим войскам и производило на них самое благоприятное впечатление. Однако хорошая боевая репутация гвардейцев оказывала им дурную услугу в тех нередких случаях, когда их командование бросало солдат под неприятельский огонь.
При Сенефе гвардейцы пять часов кряду находились под огнём орудий принца Оранского, бивших со стороны деревни Фэй. Аналогичные ситуации повторялись не раз. Вот что непосредственный очевидец и участник событий писал о гвардии в битве при Мальплаке (1709 год):
«Сила духа мушкетёров казалась твёрдой и незыблемой в этом нашем положении и в критические моменты и не позволяла им покидать строя, дабы скрыться от громовых раскатов, обрушившихся на них (…) Это естественное в своей сущности действие будет расценено как проявление слабости. Мы ожидали смерти, оставаясь недвижимыми перед ней, видели её, наблюдали её на протяжении часов — всегда готовую сразить нас и постоянно кружащую вокруг нас».
В этом бою мушкетёры, располагавшиеся на самом краю французского арьергарда, на протяжении пяти часов находились под огнём британской батареи из 30 орудий.
Полководцы зачастую бросали гвардию на самые трудные участки фронта, порой — против существенно превосходящего по численности неприятеля. Из-за этого элитные части французского короля иногда несли катастрофические потери: жандармы при Рамильи потеряли свыше 30% личного состава, лейб-гвардия и мушкетёры при Мальплаке понесли схожие по масштабам потери — приблизительно 30% и 25% соответственно. Оба эти сражения окончились неудачно для французов. Битва при Мальплаке является самой кровопролитной в XVIII веке, а саму деревню можно назвать «Бородино Фландрии», поскольку, несмотря на огромные потери, ни одной из сторон не удалось добиться решающего успеха, и победу союзников можно считать таковой лишь с натяжкой. Но даже когда дело оканчивалось победой, гвардейцы несли очень тяжёлые потери: при Лёзе лейб-гвардия лишилась до четверти своего состава, а лёгкая кавалерия — до трети.
Несмотря на элитный статус и дороговизну комплектования гвардейских частей, генералы и маршалы эпохи Людовика XIV не жалели их, стараясь использовать в бою в качестве козыря. Помимо высоких боевых качеств конницы Королевского дома это было обусловлено также и тем, что её присутствие становилось серьёзным психологическим фактором. Войска Дома воплощали несгибаемую волю их сюзерена и своим превосходством на поле боя доказывали превосходство Короля-Солнце над другими монархами Европы. Даже в эпоху, когда пехота всё увереннее доминировала на поле боя, французская гвардия доказывала на практике важность кавалерии и демонстрировала широчайший спектр её возможностей.
В то же время высокие потери, которые несла гвардия, во многом объяснялись именно развитием тактики пехоты, повышением её выучки и возрастающей скорострельностью мушкетного огня. С другой стороны, активно использовать гвардейские части на поле боя являлось слишком дорогим удовольствием для казны, что признавал даже сам Людовик XIV. После во всех смыслах катастрофической для Франции Семилетней войны гвардия использовалась сугубо в качестве охранных и представительских сил. Она по-прежнему блистала при дворе, но более уже не выходила на поля сражений, превратившись в типичные «паркетные» войска.
Литература:
- Boullier, M. Histoire des divers corps de la Maison militaire des rois de France jusqu’à l’année 1818 / М. Boullier. — 1818.
- Lacolle, N. Histoire des gardes-françaises / N. Lacolle. — 1911.
- Susane, L. Histoire de la cavalerie française / L. Susane. — 1874.
- Lynn, J. The Wars of Louis XIV, 1667–1714 / J. Lynn. — 1999.
- Lynn, J. Giant of the Grand Siècle: The French Army, 1610–1715 / J. Lynn. — 2006.
Комментарии к данной статье отключены.