Письма из тыла

Сборник писем унтер-офицера вермахта, служившего в тылу и в лагере для военнопленных, показывает внутренний мир одного из «соучастников поневоле»

В начале 2011 года Издательство Принстонского университета выпустило перевод книги, до этого вышедшей в Германии в 2008 году. Историк нацистской Германии, профессор Конрад Ярауш-младший на склоне лет решил обратиться к частному сюжету, а именно к письмам своего отца, которого он никогда не знал.

Для немцев это и по сей день болезненная тема. Конечно, годы идут, поэтому часть общества уже может спокойно признать разность взглядов своих и предков, не впадая при этом в шельмование последних. Для других, напротив, все, что связано с нацистским периодом и его институтами, до сих пор означает приговор само по себе, вне зависимости от личной позиции и частного выбора человека того времени.

В предисловиях к опубликованным за последние несколько лет письмам, дневникам и записным книжкам немецких солдат всегда есть момент неуверенности: «Я решил это прочесть, еще не до конца зная, что меня ждет. Что делал мой отец, дед, прадед на войне?». Поэтому каждый раз это копание в семейном архиве для немцев (во многом только для них) похоже на игру с нулевой суммой.

Автор писем, Конрад Ярауш-старший, был, как бы сейчас сказали, «ботаником». С детства посвятивший себя чтению книг и науке, он воспитывался в глубоко религиозной семье, что заложило один из важных столпов будущей личности. Ярауш был призван в самом конце Первой мировой войны, но поучаствовать в боевых действиях не успел. Таких было немало: часть поколения молодых немцев, мобилизованных в самом конце, вполне себе патриотичных, не пережили всего механическо-газово-пулеметного технокошмара фронта. После 1918 года старые солдаты, прошедшие всё, верили в сложившуюся в Германии легенду «об ударе в спину», поскольку это объясняло для них соотношение их собственной доблести и все-таки проигранную войну. Молодые же верили в это, скорее, из романтических побуждений, которые не были развеяны непосредственным боевым опытом.

После войны Ярауш продолжил заниматься наукой, ушел в теологию и историю. Его взгляды были правыми: консервативный христианский национализм, который так и не развился в нацизм, практики которого он впоследствии оценивал сдержанно и критически. Смог жениться, получился редкий брак двух интеллектуалов. Жена как женщина любящая и понимающая, разделяющая воззрения мужа, помимо религии, науки и преподавания, стала еще одной важнейшей ценностью для него.

Наконец, осенью 1939 года Конрада призвали из резерва в армию, но по состоянию здоровья и из-за возраста он попал в тыловой батальон ополченцев. Сначала он попал в Польшу, где их батальон охранял военнопленных, среди которых также выявляли евреев и граждан немецкого происхождения. Сам он в этом не участвовал, занимаясь бумажной работой. Основным мотивом его существования были письма к жене, чтение и тоска по дому. При этом его интересовала страна, в которой он находился: культурные памятники, язык, который он пытался изучать, сами люди… А вот его сослуживцев не интересовало вообще ничего, кроме обычных солдатских радостей, поэтому и относились они к обергефрайтеру со сдержанным равнодушием и недоверием.

Через год Ярауша перевели в запасной батальон в Германию, где он тренировал новобранцев. Несмотря на то, что Конрада повысили, и теперь ему подчинялась небольшая группа солдат, его все так же терзало непонимание. Не с кем поговорить (разве что письма к жене спасали), никто не интересуется глубокими сюжетами, никто особо не старается мыслить. Молодые посмеиваются над старыми ценностями, старые, в чинах повыше, меряют немолодого унтер-офицера сверху вниз. Хотя он и был отобран для кандидатов в офицеры, карьеру построить ему не удалось из-за здоровья. До конца весны 1941 года он валялся в госпитале, а в конце лета был переведен в 203-й пересыльный лагерь для советских военнопленных в Белоруссии.

Последняя часть текста представляет собой кульминацию. Все предыдущие темы внутренних переживаний обострились, лишь для того, чтобы позже частично выгореть. Конрада поставили руководить кухней, однако это не избавило его от наблюдения за жутким бытом, скорее даже наоборот. Если в Польше он видел проявления жестокости и размышлял над ними, то здесь все существование было одним большим страданием огромных масс постоянно прибывавших и убывавших голодных людей. На глубокую рефлексию прежнего образца не оставалось душевных сил, и он пришел к мысли «Я ничем не могу им помочь».

Это бессилие перед лицом того, что он назвал «тихим умиранием», потрясало его, но позже он свыкся со своей незначительной ролью. В меру сил он пытался подкармливать людей, когда мог, просил выделить больше еды, но ее все равно не хватало. Позже Ярауш собрал на кухне группу военнопленных, направив свои усилия на помощь хотя бы им. Пусть придавленные действительностью, рефлексия и мысли продолжали наполнять его внутренний мир: в письмах он отмечает, что беседует с пленными через переводчика, что они делятся с ним рассказами о пережитых лишениях. И желание: «Скорее бы все закончилось».

Ярауш все так же интересовался местом пребывания, пытался изучать язык, читал книги по русской истории, силясь понять этих людей, размышляя о том, как же будут немцы жить с русскими после победы Германии. Ему было ясно лишь то, что существовавшее положение вещей разрушительно, а будущее — туманно.

А затем все произошло как в плохом рассказе: в январе 1942 года он заразился тифом и в конце месяца скончался в полевом госпитале. Самое последнее письмо он написал, уже болея и зная, что болеет, однако постарался не тревожить жену, просто желая ей и новорожденному, которого он видел лишь на фотографии, счастливого будущего. Богатый внутренний мир доктора наук Конрада Ярауша, сильно любившего свою жену, потух вместе с ним. Внешне же в список безвозвратных потерь вермахта добавился еще один унтер-офицер.

Сборник писем поднимает все ту же тему персонального выбора человека в условиях несвободы. Отражая вехи судьбы редкого интеллектуала-одиночки, книга вновь демонстрирует двойственное и временами трагическое положение таких «попутчиков нацизма» — людей, которые не были пламенными сторонниками новой идеологии, но были вынуждены жить при ней, подстраиваться под нее, действовать в ее поле. Этих людей, наравне с другими миллионами немцев, так же затянуло в войну, в которой одни стали бездумными исполнителями и проводниками воли нацистского руководства, а другие — как субъектом, так и объектом этой воли.