Вербовка иностранных офицеров на русскую службу в начале XVIII века

Великая Северная война 1700–1721 гг. поставила русское правительство перед необходимостью кардинальных преобразований в армии, которые дали бы возможность на равных конкурировать с одной из передовых «военных машин» той эпохи – шведской. Одним из важнейших аспектов модернизации русской армии стало привлечение в Россию значительного числа иностранных офицеров, передававших свой опыт и знания

Идея Петра I передать командование армией под Нарвой своим ставленникам и товарищам по военным играм в селе Преображенском обернулась «конфузией», поставившей Россию на грань катастрофы. Потери в офицерском корпусе под Нарвой, недовольство военными дарованиями оставшихся командиров полков и потребность в военных профессионалах, имевших опыт командования значительными по численности частями, побудили русское правительство возвратиться к уже проверенной годами практике вербовки на русскую службу иностранных офицеров. Еще до Нарвы в 1700 г. в Бранденбург «для призыву началных людей» был отправлен майор Преображенского полка К. Меер. Он мог вести переговоры с иностранными офицерами и нанимать на русскую службу, гарантируя такое же денежное жалованье, что и в Европе. К. Меер отправился через Польшу, но по дороге был ограблен собственным слугой, который украл все деньги, что были выделены майору из казны. Ко всему прочему, майору не дали никакой грамоты к польскому королю и саксонскому курфюрсту Августу II, в которой были бы указаны цели его поездки, поэтому, застряв в Варшаве, К. Меер не мог даже к нему обратиться за поддержкой – о его «деле» в Варшаве просто не знали. В итоге «улов» майора был невелик, он привез с собой лишь трёх капитанов, двух поручиков и прапорщика.

После Нарвы для вербовки офицеров старались использовать любую подвернувшуюся возможность. В 1701 г., после поражения саксонской армии под стенами Риги, Пётр I инструктировал кн. А. И. Репнина, командовавшего корпусом, отправленным для поддержки союзников, требуя, чтобы тот «приговаривал» на русскую службу саксонцев «как началных, так и редовых конных и пеших». Пётр I и сам отчётливо видел потребность в опытных офицерах, но вдобавок об этом не раз царю говорили его советники. И. Р. фон Паткуль, весной 1702 г. прибыв в Москву, писал в своих «статьях» и «промемориях»:

Царское войско никогда в совершенство не придёт, пока не будет иметь хороших офицеров <…> удобнее его царскому величеству иметь попечение об избрании искусных генералов в коннице, пехоте и артиллерии <…> В такие генералы надобно избрать людей знаменитых в свете воинским искусством

И после, через несколько дней, И. Р. фон Паткуль продолжал:

Известно его царскому величеству, как необходимы в войске генералы, и притом в довольном числе, чтобы можно было употребить в посылки, заменить больных, раненых и проч. Искусные генералы с малым войском сделают более, нежели многочисленное с неискусными людьми: 40 000 сильнее в таком случае 80 000. Надобно вызвать как можно более искусных

Это предложение И. Р. фон Паткуля едва ли могло открыть что-то новое Петру I, но оно стало определённым ориентиром для дальнейших действий русского правительства.

16 апреля 1702 г. по велению Петра I был издан первый манифест о вызове иностранцев в Россию, который предназначался для И. Р. фон Паткуля. Русское правительство, нуждаясь в иностранных офицерах, готово было пойти на некоторые изменения в системе управления войсками. Для того, чтобы «иноземцы и иностранные не были устрашены от выезду сюда, ради такого попечения, чтобы им в их землях под не обыкновенное расположение, суд и началство или образ наказаней не попасть», было решено создать генеральный воинский суд, «како у иных иностранных учрежденных войск обыкновенно есть». Иностранным офицерам были обещаны въезд в Россию без лишней траты времени на границе, свобода исповедовать свою веру, а также свободный отпуск с русской службы, «како у иных потентантов во Европе обыкновенно и во употреблении есть».

Уже в следующем году деятельность И. Р. фон Паткуля дала первые результаты, когда он смог договориться о переходе на русскую службу генерал-майора датской армии, проживавшего на покое в Силезии, Г. Г. фон Розена. На первый взгляд, для русской армии, нуждавшейся в опытных командирах, это было заметным усилением. Однако у Петра I вскоре после приезда иностранца в Москву родилась идея использовать его связи в военных кругах Европы в другом качестве, и уже генерал-поручик Г. Г. фон Розен, едва поступив на русскую службу, был отправлен русским правительством в Вену.

При отправлении из России Г. Г. фон Розену был передан наказ, в котором достаточно подробно были обозначены первоочередные цели его миссии. Генерал-лейтенант должен был просить разрешения императора Священной Римской империи произвести вербовку офицеров на русскую службу в его землях, после чего приступить к своей деятельности, во всем советуясь с фельдмаршал-лейтенантом «цесарской» службы Г. Б. фон Огильви, уже согласившимся на поступление в ряды русской армии. Требования к иностранным офицерам касались не только их профессиональных качеств – это имелось в виду само собой – но и их знаний какого-либо славянского языка, «с Московским согласного». В первую очередь русское правительство интересовали артиллерийские, кавалерийские и пехотные офицеры в чинах от капитана и выше, до полковников, но ни слова не говорилось о найме генералов, что, видимо, связано с тем, что иностранным генералитетом вплотную занимался в это же время И. Р. фон Паткуль, и не было особенных причин ему не доверять. Для того, чтобы не тратить лишних денег и на жалованье, и на проезд нанятых офицеров в Россию, русское правительство предписало Г. Г. фон Розену договариваться с претендентами по весьма интересной схеме. Все иностранные офицеры заключали с генерал-лейтенантом договор с чётким указанием на соответствующее их чину денежное жалованье, которое начиналось со дня подписания контракта, т.е. когда иностранный офицер ещё даже не прибыл на русскую службу, но взамен дорогу до России он должен был оплачивать сам. Чтобы исключить любые недоразумения на денежной почве, Г. Г. фон Розену было предписано всем заинтересованным претендентам сообщать стандартные ставки офицерского жалованья в России, а также гарантировать, что условия договора, подписанного в Вене, будут непременно соблюдаться в Москве.

В Вену Г. Г. фон Розен прибыл в конце февраля 1704 г. Уже в марте Г. Г. фон Розен нанял на русскую службу двух полковников – графа фон Шаунбурга и барона фон Гогенфельда. Когда летом 1704 г. Г. Г. фон Розен вернулся в Россию, вместе с ним на службу прибыли два полковника (вышеназванный граф фон Шаунбург и барон фон Везник), три подполковника, майор, 12 капитанов, 6 поручиков, 2 корнета, капитан-инженер, 3 лекаря, аудитор, 4 унтер-офицера, и ещё значительное число офицеров, с которыми генерал-поручик заключил договоры, должны были прибыть позднее. Г. Г. фон Розен даже перестарался с наймом, потому что далеко не все иностранные офицеры, прибывшие в Россию по его предложению, сразу отыскали для себя вакансии в русских полках. Всего за свою миссию Г. Г. фон Розен нанял на русскую службу не менее 59 человек – именно столько их прибыло в Москву к сентябрю 1704 г. Среди 59 человек, нанятых на русскую службу Г. Г. фон Розеном и прибывших в Москву, было 2 полковника, 5 подполковников, 1 майор, 22 капитана, генерал-адъютант, 8 поручиков, 7 прапорщиков, 2 аудитора, 4 лекаря, 1 подпрапорщик, 4 ротных писаря и 2 фурьера.

Для русского правительства было очевидно, что, несмотря на относительный успех миссии генерал-поручика Г. Г. фон Розена, потребности армии в офицерах на уровне полковых командиров не была исчерпаны. Попытки представителей России при европейских дворах параллельно с решением дипломатических вопросов заниматься ещё и вербовкой военных профессионалов, не были особенно значимыми. По этим причинам в 1706 г. ход с отправкой в Европу иностранного командира, состоявшего на русской службе, для поиска и вербовки был повторен. В августе 1706 г. в Данию был отправлен полковник Н. Ланге. Н. Ланге должен был, посоветовавшись с русским послом в Копенгагене, нанять на русскую службу 4–5 опытных генералов, «не жалея платежу». В «верющей грамоте» полковника Н. Ланге особо оговаривалось, что те условия, на которых с царским посланцем договорятся иностранные военачальники, будут обязательно подтверждены царём.

Эта кампания по найму должна была идти с максимально возможной секретностью. Русский посол в Копенгагене А. П. Измайлов и сам полковник Н. Ланге должны были держать грамоту Петра I к датскому королю «тайно», чтобы её содержание не стало известным шведскому послу и иным недоброжелателям. Интересны и уловки русского правительства. А. П. Измайлов получил «роспись явную», в которой были указаны жалованья офицеров в том или ином чине. Именно по этой росписи А. П. Измайлов и полковник Ланге должны были вести переговоры с кандидатами, но в Москве отдавали себе отчёт в том, что «в нынешнее воинское время на такую плату <…> изкусныя не пойдут». С нужными генералами русские представители в Копенгагене могли осторожно вести переговоры на других условиях, прельщая их значительным жалованьем, «немалою ценою», но не афишируя этих новых условий. Русское правительство дальновидно подстраховывалось, не желая создавать прецедент, чтобы эти вынужденные условия найма не превратились в дальнейшем в образец, отягощавший казну и затруднявший переговоры с иностранным генералитетом о новых контрактах. На всякий случай А. П. Измайлову и полковнику Н. Ланге было разрешено нанимать на службу и полковников, обнадёживая повышением в чине в русской армии, только если эти полковники были «искусные люди», способные занимать генеральские должности. При прочих равных условиях русским представителям указывалось нанимать тех генералов, что говорили на славянских языках, но это, естественно, не могло быть жёстким критерием отбора – нужное число генералов и так найти было непросто.

Миссия полковника Н. Ланге натолкнулась на ряд препятствий, и завершить её успешно не представлялось возможным. А. П. Измайлов в ноябре 1706 г. из Копенгагена писал Г. И. Головкину о том, что нужного числа военачальников в Дании найти невозможно, командиры на службе датскому королю не горели желанием отправляться в Россию, прося за своё согласие впечатляющие суммы денег. В частности, бригадир Гундорф, с которым А. П. Измайлов успел переговорить ещё до подачи Н. Ланге «верющей грамоты» датскому королю, запросил на русской службе чин генерал-поручика, жалованье в 20 тыс. ефимков (или 10 тыс. рублей) в год и 1 тыс. ефимков на дорогу, да вдобавок требовал аванса сразу, в Копенгагене, в виде половины годового жалованья. Несговорчивость военачальников А. П. Измайлов объяснял тем, что их было совсем мало непосредственно в Дании, а значительная часть была уже на «цесарской» или голландской службе. Чувствуя заинтересованность русского правительства, оставшиеся тут же повысили финансовые требования, прося жалованье, по сути, в два раза выше, чем получают командиры в аналогичных чинах в той же Голландии. Заметим, что и Пётр, отправляя в Данию Н. Ланге, не был готов к таким запросам ­– в его «росписи», на которую ориентировались при найме А. П. Измайлов и Ланге, годовое жалованье генерал-майора могло составлять лишь около 1,8 тыс. рублей (3,6 тыс. ефимков), а генерал-поручика – 2,16 тыс. рублей (4,32 тыс. ефимков), что, мягко говоря, сильно не соответствовало реальности.

И все-таки А. П. Измайлов и Н. Ланге на свой страх и риск сумели договориться с одним полковником, бароном Фредериком Гартвигом фон Ностицем, добившись от него в декабре 1706 г. согласия поступить на русскую службу на три года в чине генерала-майора, но с годовым жалованьем в 5 тыс. рублей, половина из которого давалась Ф. Г. фон Ностицу в качестве аванса, и с оплатой дорожных трат. При этом собственно денег у А.П. Измайлова не было, и ему оставалось лишь писать в Россию, прося поддержки (ПБПВ. Т. IV. (1706). СПб., 1900. С. 1018–1021). В конце концов, денег для отправки генерал-майора в Россию А. П. Измайлов занял в Гамбурге у торговца Ф. Поппа (ПБПВ. Т. V. (январь–июнь 1707). СПб., 1907. С. 354). Судя по всему, дело было улажено, потому что уже в мае 1707 г. Пётр I приказывал генерал-фельдмаршалу Б. П. Шереметеву передать под командование Ф. Г. фон Ностица один из пехотных полков, «Гасениусов, или Аротов». Несмотря на относительно скоромные успехи Н. Ланге, особенно по сравнению с предшествующей миссией генерал-поручика Г. Г. фон Розена, стоит указать несколько оправдывающих его обстоятельств. Дания, хоть и всецело поддерживала действия России в войне против Швеции, была не лучшим местом для вербовки. Здесь не было такого «рынка военных услуг», как на территории Священной Римской империи, и найти большое число опытных командиров было затруднительно. Н. Ланге в этих условиях сумел найти для русской армии генерала, который на протяжении нескольких лет будет верно служить России, и хоть судьба Ф. Г. фон Ностица в рядах русской армии закончится печально, он успел принести пользу.

Подводя итог одному из аспектов деятельности русского правительства на вербовочном рынке в 1700-е гг., стоит заметить, что по широте охвата, количеству задействованных лиц и т.п. она не имела себе аналогов в прежней истории России. «Вербовочные кампании» в XVII в. были куда более скромными и нацеленными на решение менее масштабных задач. Конечно, в начале XVIII в., в условиях постоянных европейских войн и востребованности военных профессионалов самого разного калибра, а также из-за отнюдь не бездонной казны все усилия русского правительства не могли за короткий срок привести к заполнению всех возникающих вакансий опытными офицерами. Однако миссии генерал-поручика Г. Г. фон Розена и полковника Н. Ланге продемонстрировали явную заинтересованность русской стороны и желание использовать любую возможность для обеспечения лучших условий формирования офицерского корпуса петровской России.