– Я должен быть там! – Аркадий Загурский сделал энергичный жест в сторону окна. – А не здесь! – Он яростно махнул на свой стол, заваленный бумагами, преимущественно письмами и газетными вырезками. – Чем я вообще занимаюсь?
Сырой петроградский март – март шестнадцатого года, – безучастно глядел на него сквозь пыльное стекло редакции военного обозрения «Новое время». Не больше сочувствия выказывал Аркадию и второй человек, находившийся в тесном прокуренном помещении, хотя уж ему, как существу одушевлённому, стоило, возможно, пожалеть возмущённого молодого журналиста.
Ведь человек этот, лет тридцати с небольшим, сухощавый, с незапоминающимся лицом и запоминающейся фамилией Потёмкин, также принадлежал к числу пишущей братии.
– Какой из меня, извините, военный корреспондент, если я не на фронте? – кипел Аркадий. – Как можно написать толковый очерк, если не повидать события собственными глазами? Этого я не понимаю!
Потёмкин пожал плечами:
– Зачастую очевидцы чересчур поддаются эмоциям. И к тому же картина открывается им не целиком, а лишь частично. А человек, уж простите старика за назидание, так устроен, что свой личный опыт он склонен распространять на всё явление в целом. Отсюда и всякие недоразумения, преувеличения, то паника, то шапкозакидательство…
Аркадий поморщился. Он терпеть не мог, когда люди, старшие его на десять-пятнадцать лет, снисходительно к младости собеседника внезапно начинали самих себя именовать «стариками». Поэтому и ответ Загурского прозвучал резковато:
– И вы меня, неразумного, простите за то, что пользуюсь лишь личным опытом, но мозаичный узор складывается из разноцветных кусочков. И не будь этих маленьких личных наблюдений – не возникла бы и большая общая картина.
– Вам поручили изучить материалы и составить обзор событий? – спросил Потёмкин спокойно, игнорируя задиристый тон Аркадия. – Это весьма непростая и к тому же полезная работа, которая свидетельствует о доверии редактора к вашим писательским способностям. Так что не посрамите!.. Да, и вот вам ещё хороший материал. Почитайте. Вот это писал не только очевидец, но и деятельный участник событий.
Он передал Аркадию листки, исписанные писарским почерком. Аркадий взглянул недоверчиво:
– Что это?
– Копия с письма моего давнего приятеля, российского лётчика, французского офицера Виктора Фёдорова. Он воюет сейчас в знаменитой французской авиационной группе «Аистов». Слышали о такой? Конечно, слышали, – спохватился Потемкин. – Пишет из самой гущи, из-под Вердена. Добавьте эту историю к своему обзору, она придаст ему красок и оттенков… С чего вы начали статью?
Он бесцеремонно потянулся к наброскам Аркадия и пробежал их глазами:
– Сразу берёте быка за рога? Вы затрагиваете довольно острую тему, мой друг!
– Так для чего же ходить вокруг да около? – Аркадий ревниво следил за своими бумагами в чужих руках. – Вопреки договорённостям, систематического снабжения русской армии заграничными аппаратами не производится. Во Франции постоянно появляются всё новые и новые образцы военных самолётов, и наиболее совершенные из них направляются во французские части. А нам союзники продают устаревшие и снятые с вооружения образцы. Вот, почитайте! – Он вытащил из вороха газетных вырезок одну и выложил её перед Потемкиным. – Генерал-майор Пневский публично признаёт, что новейшие аппараты вовсе не поступают. Тот же «Ньюпор-11». Во Франции эти аппараты приняты на вооружение ещё в прошлом году, а у нас появились совсем недавно.
– «Ньюпор-11» – прекрасная машина, – заметил Потёмкин. – Создана специально как истребитель, для уничтожения аэропланов противника. Биплан, точнее – полутораплан, с отличной манёвренностью, перегрузок на высшем пилотаже не боится, скорость набирает легко… А вы имели удовольствие лично наблюдать этот аппарат?
– Пока нет, – сердито ответил Аркадий. – Видите же, сижу тут на стуле, в четырёх стенах, как арестант какой-нибудь…
– Не сердитесь, я не хотел бередить ваши душевные раны, – мягко улыбнулся Потёмкин. Аркадий даже не ожидал от собеседника такой деликатности и внезапно покраснел. Тот сделал вид, будто не замечает, и вернулся к прежней теме. – Наш завод «Дукс» выпускает «Фарман-30», который поднимается на три тысячи метров за двадцать пять минут. А «Ньюпор» проделывает это всего за десять.
– А про немецкий «Альбатрос» что скажете? – спросил Аркадий, увлекаясь беседой.
– «Альбатрос»? – Потёмкин пожал плечами. – Из того, что удаётся узнать из газетных и журнальных публикаций, можно понять, что «Альбатрос» уступает «Спаду» в скорости, но высоту набирает достаточно быстро, а главное – может летать выше. Для истребителя это преимущество. Атакует, как хищная птица, знаете, набрасываясь сверху, как бы падая на спину врага…
– Но даже если наши пилоты получат новейшие заграничные аппараты, их всё равно ещё потребуется освоить, а это – время, время, время, – проговорил Аркадий.
– Вы намерены писать о подготовке лётного состава? – поинтересовался Потёмкин.
– О чём конкретно? – Загурский насторожился: ему показалось, что собеседник хочет подкинуть ему «сытную» тему.
Так и оказалось.
– Например, о том, что в начале нынешнего года было заключено соглашение с союзниками о подготовке авиаторов в их странах, – отозвался Потёмкин. – В соответствии с этим во Франции при авиационной школе близ Казо уже обучается группа русских офицеров и солдат, направленных по специальной аттестации командования. Те, кто проявил наибольшие способности к лётному делу, проходят там же школу воздушного боя. Вторая такая школа находится в Сен-Максене – близ Лиона, где обучаются высшему пилотажу и авиамоторному делу более пятидесяти русских офицеров и солдат.
– А ваш друг Фёдоров – он тоже обучался в одной из этих школ? – поинтересовался Загурский.
– Вовсе нет, – покачал головой Потёмкин. – Тут совершенно другая история. Волей обстоятельств он жил за границей некоторое время, а когда началась война, то не задумываясь вступил во французскую армию, лишь бы воевать с немцами… Да вы письмо почитайте, я вас не тороплю.
Некоторое время Аркадий бегал глазами по ровным строчкам, затем отложил бумаги в сторону.
– И всё-таки я должен ехать в Верден! Начальство денег на поездку не даёт. Фонды ограничены, а моих личных средств мне не хватает.
– Верден вписал новую страницу в историю военной авиации, – заметил Потёмкин. – Кажется, впервые стали планомерно собираться и готовиться к применению столь мощные воздушные силы. У германцев действуют, если разведка правильно доносит, двенадцать разведывательных авиаотрядов, четыре бомбардировочных эскадры и две истребительных авиагруппы. К началу операции у них было почти двести самолётов! А у французов – лишь несколько десятков машин различных назначений. В первые же дни Верденской операции германская авиация полностью подавила французскую. Просто завалили числом. Вообще, до Вердена французская авиация предпочитала тактику одиночных воздушных столкновений. А в таковых французы – посмотрим уж правде в глаза – уступали немцам. Но Верден отчётливо показал французскому командованию необходимость массированного применения авиации.
– Так ведь французы своевременно приняли необходимые к тому меры, – возразил Аркадий, который близко к сердцу брал всё, что касалось любезной ему Франции. – Подтянули в район Вердена авиационные эскадрильи, создали истребительную группу в составе четырёх эскадрилий по шесть самолётов в каждой. У армейских разведчиков забрали себе одноместные «Ньюпоры», подобрали опытный лётный состав…
– Если говорить конкретно, командующий авиацией Одиннадцатой французской армии и непосредственный начальник истребительной группы «Аистов», подполковник де Роз прибыл в Бар-ле-Дюк – юго-западнее Вердена – с самыми широкими полномочиями и заданием очистить небо от противника, – подхватил Потёмкин. – Группа эта летает с первого года войны. В четырнадцатом она состояла из четырёх эскадрилий по шесть аэропланов. Как и сейчас. Только летали тогда на «Блерио». В пятнадцатом году аппараты «Блерио» заменили на «Мораны», а сейчас вот – «Ньюпоры». Де Роз уже к концу февраля нынешнего года собрал шесть десятков лучших пилотов со всей Франции – в основном лётчиков-истребителей.
– Если смотреть на цифры, то видно, что у французов так и не получилось добиться преимущества в общем количестве аэропланов, – покачал головой Аркадий.
– Именно поэтому французское командование прибегло к централизованному управлению всеми авиационными силами фронта, – ответил Потёмкин. – Такого, заметим, раньше никто не делал. Штаб фронта объединил все истребительные силы и в случае надобности направляет их на угрожаемые участки. Так французы создают перевес там, где это требуется. А вот германский штаб, как кажется, оказался не столь мобильным и продолжает применять свои воздушные силы, равномерно распределив их по всем участкам. Вот вам и германская аккуратность!
* * *
…Всё произошло неожиданно. Чёртовы «лягушатники»! Откуда они берут столько самолётов? Впрочем, против истинно германского воина, пылающего священным огнём, им не выстоять!
Манфред фон Рихтгофен видел, как один «Фоккер» атакует сразу трёх «Кодронов», и невольно залюбовался этим яростным боем: германец сражался уверенно и лихо.
«Уж не сам ли Бёльке на этом «Фоккере»? – подумал Манфред и поделился этим соображением со своим наблюдателем.
– В любом случае, отчаянный и ловкий малый! – согласился летнаб. – Расспросим его о бое, когда вернёмся.
Внезапно оба замолчали, охваченные недобрым чувством: «Фоккер», который только что атаковал, начал отбиваться – силы французов внезапно выросли. Откуда ни возьмись, появились новые аппараты с изображением аиста на фюзеляже.
Огонь по «Фоккеру» велся ураганный.
– На помощь, Манфред! – кричал летнаб. – Мы должны помочь камраду!
Но сильный западный ветер не позволял тяжёлому двухместному аппарату вовремя добраться до места схватки: «Альбатрос» находился слишком далеко. Оставалось лишь пассивно смотреть…
Рихтгофен скрежетал зубами в бессильной ярости. Враги теснили «Фоккер» всё дальше и дальше – к Вердену, в самое пекло.
«Фоккер» дрался с отчаянием обречённого. А враги прижимали его всё ниже к земле. Уходя от очередной атаки, «Фоккер» нырнул в облако и скрылся из глаз.
– Ушёл! – выдохнул Манфред. – Возвращаемся на аэродром.
…Его встретил младший брат, Лотар фон Рихтгофен.
– Где Бёльке? – спросил Манфред, выбираясь из самолёта.
– Бёльке на месте, – ответил Лотар. – Но у нас ужасная новость, Манфред. Погиб твой старый друг, граф Хольк. Вы ведь вместе находились на восточном театре? Он был убит пулей в голову и упал вместе со своим самолётом…
– Проклятье! – пробормотал Манфред. – Так вот кто это был… Но как было противостоять французам? Навалились, точно собаки на кабана! Если бы не ветер… Я бы успел! Роковая судьба!
Было над чем призадуматься. Но не в характере германских лётчиков долго размышлять: их девиз – действие. Один на один, один против троих, пяти, сколько понадобится. Побеждает тот, чей дух сильнее.
Публикуется в авторской редакции
Комментарии к данной статье отключены.