– Скажите мне только одно, мсье Ведрин, – капитан Поль Леклер, командир эскадрильи Do.22, говорил тихо, но не потому, что старался быть вежливым, а по той простой причине, что у него перехватило горло, – ответьте мне, ради Бога: по какой причине вам взбрело в голову поименовать свой самолёт «Коровой»?
– Э… Ну, видишь ли, приятель, – ответил Ведрин (от фамильярного обращения на «ты» Леклер, происходивший из старинного рода, давшего Франции немало военных, побагровел и поперхнулся), – тут такое дело… «La Vache» – это, в общем-то, не совсем «корова»… То есть, временами это, конечно, «корова», но иногда это «стерва», а бывает, что и «шлюха»…
Он похлопал рукой по гербу с коровьей головой.
– Мы уже месяц воюем с жестоким и коварным врагом, – указал Леклер, когда обрёл дар речи. – И ситуация, не стану скрывать, серьёзная. Потери большие. Мы постоянно отступаем, меняя аэродромы. Тут не до смеха! – почти выкрикнул капитан. – А вы позволяете себе непристойные шуточки.
– Ха! Да ты только представь себе, – отозвался Ведрин невозмутимо, – летит немец на своём аппарате, весь такой «героический» и «страшный», а ему навстречу я на моей – гм! – «Корове». Бац, бац, немец сбит! Ну, положим, он даже не погиб, а кое-как, хромая, доковылял до своей эскадрильи. Представил? Ага! И там его немецкие камрады спрашивают: «Эй, Ганс, кто же тебя сбил?» И что он вынужден будет ответить? «Шлюха!» Ха! Это потому, что французские шлюхи побьют любого германского героя, каким бы усатым и пучеглазым он ни был.
И тут Леклер понял, что ненавидит этого человека. Ненавидит в нем всё: пролетарскую невоспитанность, развязность фигляра, познавшего восторг толпы, гнусный его парижский говорок, пересыпанный вульгарными словечками…
Что до «Коровы»…
…«Блерио», на котором явился в эскадрилью Жюль Ведрин, был в своем роде аппаратом удивительным: его построили в июле четырнадцатого года по специальному заказу, который военное ведомство выдало ещё в тринадцатом. Тогда как раз глубоко размышляли о грядущей войне и пришли к выводу, что необходимо подготовиться к тому, чтобы отражать атаки многочисленных и мощных германских цеппелинов. А для этого потребуется самолёт особой конструкции – сильно вооружённый, двухместный и бронированный.
Бронекоробка должна защищать самолёт от стрелкового оружия, которое, конечно же, применят противники с цеппелина.
– И впрямь корова, – сказал командир, разглядывая диковинный самолёт без малейшего признака удовольствия.
– Зато здорово прочный! – живо возразил Ведрин. И не успел капитан глазом моргнуть, как лётчик вскочил на фюзеляж и пробежался по нему, сильно топая. – Видал? Хоть бы что ему делается!
Леклер не выдержал – закричал:
– Прекратите ломать комедию! Вам здесь не кино! Мы на войне, чёрт побери!
Про «кино» капитан вспомнил не случайно: новый лётчик его эскадрильи, помимо всего прочего, успел прославиться как артист: в десятом году вышла короткометражная комедия «В воздухе»; через два года известный комик Макс Линдер осчастливил человечество ещё одной короткой комедией – «Похищение гидроаэроплана», и опять популярный пилот Ведрин блистает там в одной из ролей.
Уже перед самой войной Ведрин смешил публику в фильме «Воздушные женихи». Что дальше? «Корова»? Не исключено, однако, что немцы окажутся не столь благосклонны к глупым шуткам…
* * *
Жюль Ведрин вырос в рабочем предместье Парижа – скорым на отпор и злым на язык. По-настоящему он начал «расти» только в двадцать четыре года, когда в девятьсот пятом году поступил на завод, где производились двигатели «Гном». Спустя три года Ведрин женился на Амели Мелани Лежён, а ещё через год, в девятом году, достиг пика своей заводской карьеры – получил место механика. Его обязанностью стала отладка и проверка готовых моторов.
И вот тогда в его судьбе произошёл крутой поворот.
– Хочешь поработать личным механиком у Роберта Лорейна? – спросил его мастер смены.
– Кто такой, чёрт побери, этот ваш Лорейн и почему это я должен хотеть стать его механиком? – ответил Ведрин.
…Когда они познакомились, Роберт Лорейн и Жюль Ведрин, они сразу же понравились друг другу.
Лорейн – тридцатичетырёхлетний английский театральный актёр, известный ролями в пьесах модного драматурга Бернарда Шоу, элегантный и привлекательный мужчина, храбрец – участник англо-бурской войны, – внезапно увлёкся новинкой сезона – воздухоплаванием. О, это так захватывающе!
Лорейн прибыл во Францию, чтобы обучиться навыкам пилотирования. Ну и прикупить летательный аппарат для личного пользования.
– Мне необходим хороший механик, – объяснил джентльмен. – Летаю я пока что весьма посредственно. О нет, я не имею иллюзий, совсем никаких! Непременно я буду падать и разбивать мой самолёт. Поэтому рядом должен находиться человек, который будет чинить мой самолёт.
– А человек, который будет чинить вас, мсье, вам не требуется?
– Для чего такая излишняя роскошь? Врача я найду в любой момент. Врачей в мире много, а толковых механиков – мало…
Ведрин, к тому же, отлично разбирался в моторах. Он подходил Лорейну по всем статьям.
И характерами они с Лорейном тоже сошлись: оба оказались вспыльчивы и невоздержанны на язык, так что порой приходилось буквально растаскивать в стороны пилота и его механика.
Лорейн привёл Ведрина в кино и в авиацию. Когда через полгода они расставались, механик уже точно знал, в какое русло направить свою кипучую энергию.
Лётное свидетельство за номером 312 выдали Ведрину в школе «Блерио» в По седьмого декабря десятого года.
Вот теперь можно начинать по-настоящему!
В одиннадцатом году Жюль Ведрин получил отличную работу: стал воздушным почтальоном, летавшим между Исси-ле-Мулине и побережьем Нормандии.
Впрочем, приходилось делать перерывы и в этой работе. Рекорды не ждут! Да и не только рекорды: каждому, например, хочется выиграть денежный приз в сто тысяч франков.
Именно такую сумму выложит газета «Пти Паризьен» тому храбрецу, который первым долетит из Парижа до Мадрида, проделав расстояние почти в тысячу двести километров.
Конкурентов – восемь человек. Чудный, уже почти летний день двадцать первое мая одиннадцатого года, аэродром Исси-ле-Мулине. Нарядная толпа, высокие гости – в том числе военный министр Франции господин Берте…
Первые четыре пилота стартуют благополучно и скрываются в голубой дали. Теперь черёд Ведрина.
Для перелёта выбран аэроплан «Моран-Борель», он же «Моран-Солнье» тип А: моноплан с двигателем «Гном» мощностью в пятьдесят лошадиных сил, с фюзеляжем прямоугольного сечения.
Публика уже узнаёт Ведрина и встречает его рукоплесканиями. В толпе слышны голоса:
– Это тот самый, который в апреле бросал букеты фиалок в великопостную процессию, когда та выходила на площадь Согласия в Париже…
Взлёт!
И тут, к ужасу собравшихся, самолёт, не успевший набрать высоту, перевернулся. Страшный треск ломающегося аппарата потряс нервы публики. Однако пилот оказался цел и даже как будто не слишком ушибся.
– Дайте другой аэроплан! – потребовал Ведрин. – Ещё не поздно – я твёрдо намерен участвовать в гонке.
Другой аппарат был выдан, и бравый Ведрин, на сей раз без происшествий, поднялся в небо.
Настоящая беда произошла при следующем старте: лётчик Трэн взлетает сразу вслед за Ведрином, совершает приветственный круг над аэродромом – и внезапно с небольшой высоты падает прямо на публику.
Несколько человек ранены – а военный министр Франции… мёртв! Ужасное несчастье.
Вылет остальных участников отложен на следующий день.
…Впрочем, обо всем этом Ведрин узнает гораздо позднее. Он обошёл своих друзей-соперников – Бомона и Гарроса. И вот, через четыре дня после старта, единственный из участников гонки, Жюль Ведрин достигает цели – Мадрида.
В испанской столице бушует восхищённая толпа – свыше двухсот пятидесяти тысяч зрителей. И снова среди собравшихся высокие лица – да что там высокие! Высочайшие! Сам его величество король Испанский Альфонсо XIII лично явился посмотреть на лётчика!
Толпа приветствовала победителя. Люди теснились внизу, каждый норовил быть поближе к месту событий.
Описав несколько кругов над полем и поняв, что сесть, не задавив хотя бы нескольких человек, у него не получится, Ведрин свесился из кабины и заорал – нимало не стесняясь присутствием короля:
– Эй вы, стадо болванов! Разойдитесь, наконец, дайте место! Я сажусь! Я вам не святой какой-нибудь, чтобы парить тут по воздуху до бесконечности, – я такой же человек, как и все!
О да, то был «типичный Ведрин»… Оставалось надеяться, что король плохо понимал по-французски – или не расслышал «ведриновского текста»…
* * *
Двенадцатый год – помимо съёмок в комедии «Похищение гидроаэроплана» –ознаменовался попыткой Ведрина заняться политикой.
В январе над палатой депутатов долго летал упрямый аэроплан. В аэроплане сидел упрямый Ведрин, который разбрасывал листовки прямо на головы прохожих и на крыши зданий. В листовках содержалось требование выпускать больше, больше самолётов для французской армии!
«Воздушный газетчик» – так назвали Ведрина в те дни газетчики земные.
– Я желаю, чтобы авиация имела собственный голос в парламенте! – заявил Ведрин своей жене, когда та поинтересовалась у супруга, не сошёл ли он с ума, вздумав избираться в палату депутатов от Лимуа – округа, где до сих пор жили его родственники. Ведрин считался кандидатом от социалистов.
Свою избирательную кампанию пилот также проводил с помощью аэроплана: летал повсюду и разбрасывал листовки с призывами голосовать за него.
Крестьяне Лимузена были в полном восторге от такого кандидата, и когда Ведрин опускал самолёт с небес на грешную землю, зазывали к себе и угощали вином.
– Вино, друзья, было при самом моём рождении! – говорил Ведрин. – Можно сказать, оно качало мою колыбель – ведь свидетелями, расписавшимися в книге, куда внесли мое имя при рождении, стали двое виноторговцев!
Впрочем, авантюра закончилась ничем: Ведрин проиграл местному промышленнику…
* * *
Жоффр вызвал к себе капитана Леклера.
– Как наш герой – Жюль Ведрин?
– Ужасно! – искренне ответил Леклер. – Никакой дисциплины, сплошное самоуправство, кошмарные манеры. Не признаёт субординации. «Тыкает» командирам. Грубые остроты.
Жоффр поморщился:
– Всё это не имеет никакого отношения к военному делу. Груб? Ничего страшного! С врагом и нужно быть грубым! Итак, капитан, как бы ни было вам неприятно, а Ведрин – наше оружие. Его имя с довоенных времён известно всей Франции. Вы должны расхваливать его подвиги. Газетчики будут писать о том, что это – один из лучших лётчиков Франции. Сейчас как никогда народу требуется вдохновляющий пример. Вы меня поняли?
Публикуется в авторской редакции
Комментарии к данной статье отключены.