Гибель офицера на войне – горькая повседневность военной жатвы. Каждый павший заслуживает светлой памяти, воспевания его подвига в стихах и песнях… Но порой вместо этого в истории укореняются тёмные слухи и таинственные версии. Имя остаётся в тени на столетие, словно до него нет дела даже пытливым учёным. Смерть полковника Веденяпина – именно такой случай.
В тексте одного из Высочайших приказов, от 26 августа (8 сентября) 1914 года, содержалась запись:
«Умерший исключается из списков – начальник Вержболовского отделения жандармского полицейского управления Северо-Западных железных дорог, полковник Веденяпин».
Умерший – то есть, не погибший от полученных в бою ранений (для них существовала отдельная категория). «Смерти не миновать никому, ни царям, ни пахарям», – справедливо говорил Чехов устами своего персонажа. Но сложно было представить и долю той драматургии, что связана с кончиной полковника Веденяпина, даже судя по скудным мемуарным свидетельствам. На сегодняшний день можно выделить несколько версий случившегося.
Самоубийство по приказу?
Например, вот какую версию случившегося записал в дневнике искусствовед Н. Н. Врангель (1880–1915) – младший брат знаменитого генерала:
«7 августа. Сегодня я слышал две страшные истории. Не знаю, правдивы ли они, но, во всяком случае, кошмарны…
О полковнике Веденяпине, покончившем жизнь самоубийством, рассказывают следующее. Веденяпин, милый и обязательный человек, оказавший так много помощи нашим путешественникам, застрявшим в Германии, был начальником жандармского управления в Вержболове. Несколько дней он не спал, и не ел, обременённый невероятной, невыносимой работой по переправке грузов, пассажиров и всякого прочего на пограничной станции. Он дошёл до состояния столь нервного возбуждения, что почти уже сходил с ума.
В последнюю минуту им был получен приказ Командующего армией взорвать какой-то мост после перехода через него немцев. Полумёртвый от усталости, он не вполне точно понял смысл приказа и взорвал мост до перехода его неприятелем. Генерал Ренненкампф призвал полковника Веденяпина и приказал ему застрелиться, что полковник и исполнил…»
Выходит, что командующий 1-й русской армией отдал высокопоставленному офицеру устный приказ свести счёты с жизнью? Проверить эту информацию не представляется возможным. Биограф генерала от кавалерии П. К. фон Ренненкампфа, историк К. А. Пахалюк, считает версию Врангеля нелепым слухом. Генерал был известен как человек крутого нрава и железной воли, однако даже для него это было бы слишком. Да и сам современник признавался, что не уверен в правдивости его версии.
Неизвестный лист «дела Мясоедова»?
Куда более интригующие сведения сохранил для потомков офицер Генерального штаба полковник Б. Н. Сергеевский (1883–1976). Проживая в Сербии после эмиграции из Советской России, он вспоминал:
«Ещё задолго до войны, в 1907 или 1908 году, я слышал от своего соседа по имению в Псковской губернии, жандармского офицера А. Д. Веденяпина, которого я считал и продолжаю считать безусловно честным человеком, что его сослуживец по жандармскому отделению на станции Вержболово, ротмистр Мясоедов, крайне ему подозрителен, так как живёт выше средств, а долгов не имеет…»
Здесь загадка гибели полковника Веденяпина смыкается с одним из самых громких в России военно-политических скандалов периода последнего царствования. Полковник С. Н. Мясоедов был в 1915 году арестован по обвинению в шпионаже на кайзеровскую Германию. Дело изменника при штабе 10-й армии раздуло пожар шпиономании военной поры. Обвиняемый вдобавок был близко знаком с военным министром В. А. Сухомлиновым (преследование позднее не миновало и его). Прямых и явных улик вины Мясоедова следствие не выявило, но он всё же был повешен.
Полемика среди историков о «деле Мясоедова» продолжается и по сей день. О степени его виновности звучат доводы pro et contra. Что же на сей счёт думал мемуарист Сергеевский?
«…Веденяпин был назначен начальником Вержболовского отделения и добился увольнения Мясоедова от должности и вообще из корпуса жандармов. Как он говорил мне, у него были неоспоримые доказательства связи Мясоедова с германской разведкой…
Тот же самый Мясоедов, уже в чине подполковника, оказался осенью 1914 года на службе в штабе 10-й армии, да ещё, как я слышал, в должности начальника контрразведывательного отделения, имеющего задачей борьбу со шпионажем противника. И будучи на этой должности, он сам оказался центром германского шпионажа!
Будь жив полковник Веденяпин, этого назначения Мясоедов, вероятно, не получил бы. Но Веденяпина уже не было в живых. Он застрелился сразу после объявления войны. Попутно коснусь и его смерти. Опишу её по рассказу его жены.
Вслед за получением известия об объявлении войны полк. Веденяпин эвакуировал ст. Вержболово и прибыл со своим управлением в Ковну. Генерал Ренненкампф вызвал его лично из Вильны к телефону и назвал трусом и предателем. Веденяпин в ту же ночь застрелился, отправив предварительно письмо своей жене, находившейся в имении, где пишет, что он эвакуировал станцию по приказанию свыше, переданному ему по телефону отлично ему известным жандармским офицером. Когда же, после разговора с ген. Ренненкампфом, он обратился к этому офицеру, то последний ему со смехом ответил:
— Я об этом ничего не знаю. Вылезайте теперь из этой истории, как хотите.
Г-жа Веденяпина передала предсмертное письмо мужа судебным властям. Дальнейший ход дела мне неизвестен… Но историку придётся ещё не раз задумываться над этими и аналогичными им фактами».
Сложно сказать, задумывались ли прежде историки над данным конкретным сюжетом. Но то, что полковник Веденяпин даже не упоминается ни в одной из научных работ о «деле Мясоедова», – факт.
Что же это – замалчиваемая страница громкой истории? «Дело Мясоедова» не сравнилось бы по резонансу с Уотергейтским скандалом в США, но с тем же «делом Дрейфуса» во Франции – вполне. Разница лишь в том, что французское общество выступило в защиту опороченного офицера, российское же – отнюдь… «Поразительно единодушие, с которым чуть ли не все слои общества поверили в справедливость приговора, в виновность Мясоедова», – отмечается сегодня. Сам Сергеевский дожил до преклонных лет с уверенностью в этом. Он застал выход в свет статьи советского историка К. Ф. Шацилло, доказывающей обратное, но вряд ли ознакомился с ней.
Глупость или измена?
Между тем о Веденяпине вспоминал и другой свидетель эпохи. Мемуары А. А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю» неоднократно переиздавались в СССР, оставаясь крупнейшим очерком истории переломной поры. Граф, военный агент, генерал-майор царской армии, дослужившийся до генерал-лейтенанта армии советской – завидные биография и карьера! Между тем, его с Веденяпиным связывала давняя дружба. Игнатьев писал:
«…Мчался я обратно в Петербург – прямо на Варшавский вокзал.
На поезд я поспел, лёг и проснулся, уже подъезжая к пограничной станции Вержболово. Там я сразу прошёл в кабинет начальника жандармского управления полковника Веденяпина, с тем чтобы переодеться в штатское платье.
За долгие годы моей заграничной службы он уже хорошо меня знал: мало ли по каким делам приходилось прибегать к содействию этого всесильного представителя наших пограничных властей! На этот раз я застал Веденяпина потерявшим уже обычную для него уверенность в себе.
– Посоветуйте, Алексей Алексеевич, как мне поступить? – растерянно спрашивал он. – Могу вам сообщить по секрету: все полки получили срочный приказ вернуться из лагерей в свои постоянные гарнизоны, очевидно, для мобилизации.
«А Сухомлинов-то меня убеждал, что ни Виленский, ни Варшавский округа не мобилизуются», – подумал я про себя, но, конечно, промолчал.
– У меня же, – продолжал Веденяпин, – никаких распоряжений на случай войны не имеется. В ста шагах, как вы знаете, уже пограничная речка. Немцы могут вторгнуться в любую минуту. Что же мне делать со станцией? Разрушать её или нет?
Какой я мог дать совет? Запросить начальство? Но оно, казалось бы, должно было подумать о пограничных станциях за много лет до войны!
Так и оставил я Веденяпина в неведении, впоследствии узнал, что всё случилось, как он и предвидел. Немцы заняли Вержболово. Сжёг ли Веденяпин станцию или, наоборот, оставил её в неприкосновенности, мне объяснить не могли, но твердо уверяли, что он кончил самоубийством в Вильно. Как бы он ни поступил при отсутствии инструкции, его легко можно было обвинить в измене…»
Веденяпин предстаёт здесь в неприглядном свете. Растерянный, беспомощный офицер, нечистый на руку прежде, а с наступлением военного времени – и вовсе почти изменник. Однако, во-первых, это суждение справедливо, скорее, в отношении самого Игнатьева. Исследование доктора исторических наук А. В. Ганина выявило гигантские растраты графом казённых денег во время службы в союзной Франции. Во-вторых, злополучная станция Вержболово была захвачена германскими войсками только в феврале 1915 года.
Так что же погубило полковника Веденяпина, толкнув его на самоубийство? Ответ, как представляется автору статьи, будет прост: война. Начало войны с его колоссальными тяготами. Бремя, первым лёгшее на плечи офицера на занимающейся огнём границе, – и оказавшееся выше его сил.
Казалось бы, что такого в этой личной трагедии на фоне разгоравшихся тогда грандиозных событий? Но необходимо помнить и о ней, как о каждом из погибших. И, может быть, судьба полковника Веденяпина позволит нам лучше узнать и понять историю 1914 года, почувствовать тот «отравленный пар с галицийских кровавых полей», что устлал и сокрыл это и тысячи других имён и могил участников Великой войны…
Источники и литература:
- Документы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА)
- Врангель Н. Н. Дни скорби: дневник 1914–1915 гг. – СПб., 2001
- Ганин А. В. Любимые женщины братьев Игнатьевых: Во что они обошлись России? // «Родина», 2007, с. 64–69
- Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю – М., 1986
- Сергеевский Б. Н. Пережитое. 1914 – Белград, 1933
- Шацилло К. Ф. «Дело» полковника Мясоедова // Вопросы истории, 1967, №2, с.103–116.
