Первый законный гетман: Хмельницкий ищет союзников

Первый раунд переговоров Хмельницкого с Речью Посполитой и другими государствами, прошедший летом-осенью 1648 года, завершился, скорее, в пользу казацкого вождя. Ему удалось повлиять на выборы польского короля, завязать дипломатическую игру с османами и Трансильванией, а также убедить поляков в том, что с казаками можно и нужно договариваться. Но до достижения целей восстания всё ещё было далеко, и Хмельницкому снова пришлось призвать на помощь дипломатию.

В ноябре 1648 года, после избрания Яна Казимира на польский престол, к нему отправилось очередное казацкое посольство. Пришло время договариваться о мире, которого в тот момент искренне желали обе стороны. В состав делегации входили авторитетные казаки Матвей Гладкий, Дмитрий Черкесский и Богдан Сокольницкий – они должны были просить короля прислать к Хмелю польскую комиссию, которая совместно с «лыцарством» выработала бы конкретные условия мирного договора. Стороны даже обменялись универсалами о фактическом прекращении войны, причём казацкое послание звучало как угроза: Хмельницкий недвусмысленно намекал, что в случае невыполнения условий поляками всех их ждёт смерть.

Такое фрондерство казацкого вождя объясняется тем, что ему нужно было всячески демонстрировать свою лояльность простому казачеству и крестьянству, составлявшим основу войска. По опыту прошлых восстаний казаки знали, что после заключения мира паны берутся за старое, и деревья на Украине украшаются гроздьями из повешенных. В то же время казачество было в курсе, что Варшава пока не взята, поэтому любое замирение могло быть воспринято как попытка старшины обмануть народные массы (тем более, раньше такое случалось). Поэтому универсал Хмельницкого должен был показать войску, что самозваный гетман шутить с врагом не намерен и за своих стоит горой.

Тем временем, в Варшаве спешно собирали комиссию для мирных переговоров. Как и ранее, ее возглавил непотопляемый брацлавский воевода Адам Кисель.

Хмельницкий же готовился к торжественному мероприятию – ему предстояло войти в Киев. Вступление в город с благословения православного клира было очень важным моментом – такая акция стала бы однозначным сигналом для Москвы, что на Украине обосновался не простой бунтовщик, а уважаемый гетман, настоящий православный, с которым можно иметь дело. Ещё во время осады Львова Богдан узнал, что в молдавских Яссах проживает сам иерусалимский патриарх Паисий. Поддержка столь значимого православного иерарха для Хмеля значила много, и к Паисию немедленно отправился полковник Силуян Мужиловский с настойчивой просьбой покинуть Яссы и перебраться в гостеприимный Киев.

Не забывал Хмельницкий и о личных делах. К тому времени в его руках оказалась Елена Чаплинская – женщина, в определённом смысле ставшая поводом к началу восстания. Теперь, когда пара вновь воссоединилась, Хмелю хотелось поскорее устроить свадьбу. А вот киевский митрополит в этой свадьбе участвовать не желал – Елена была католичкой при живом законном муже. Столкнувшись с этой проблемой, Хмельницкий рассудил, что иерусалимский патриарх, традиционно нуждавшийся в поддержке сильных мира сего, будет посговорчивее.

Хмельницкий вступает в Киев

В начале декабря 1648 года Хмельницкий отправил в Киев полковника Нечая, чтобы тот очистил город от неблагонадежных элементов. Нечай выполнил поручение – по «матери городов русских» прокатился жестокий погром, в ходе которого с жизнью и имуществом распрощалось множество поляков, униатов и евреев. Источники свидетельствуют о том, что побоище было масштабным – настолько, что городское руководство во главе с киевским войтом Андреем Ходыкой на всякий случай присоединилось к погромщикам, демонстрируя им свою лояльность.

17 декабря 1648 года стало днём триумфа: в город во главе своих полков вошёл Богдан Хмельницкий. У Золотых ворот его встречало православное духовенство во главе с киевским митрополитом и патриархом Паисием. Воспитанники Киево-Могилянской коллегии исполнили в честь победителя спешно сочинённое стихотворение на латыни, где сравнивали Хмельницкого ни много ни мало с Александром Македонским. Вскоре после въезда в город казацкий вождь решил все личные вопросы (как и ожидалось, патриарх Паисий оказался сговорчивым) и зажил семейной жизнью с Еленой.

21 января 1649 года до Киевского воеводства добралась польская комиссия, а 6 февраля комиссары приехали в Киев. Канцлер Оссолинский сознательно задержал отправку комиссии: 19 января начинал работу коронационный сейм Речи Посполитой, и первым лицам государства очень хотелось, чтобы комиссары вернулись с новостями уже после его закрытия. Ничего хорошего от переговоров, ясное дело, не ждали, а потому сочли неуместным смущать умы шляхтичей во время важных дел.

Первый казацкий гетман

В Киев комиссаров не пустили – все переговоры проходили в Переяславе. Хмельницкий сотоварищи изначально превратили переговоры в фарс, демонстрируя крайнее пренебрежение к Киселю и его спутникам. В ответ поляки решили сразу же выложить один из главных козырей – вручить Хмелю гетманскую булаву и знамя. Бывший чигиринский сотник добился своего: Речь Посполитая официально признала его гетманом. Более того, Хмельницкий становился едва ли не первым гетманом в истории Украины (до него те, кого мы привыкли так называть, носили официальный титул «старших»). Выдачей булавы и знамени комиссары намеревались задобрить Хмельницкого и сделать его более уступчивым на переговорах. Церемонию вручения клейнодов планировалось устроить весьма торжественную.

Процедура изначально пошла не по плану. Новоявленный гетман пожелал, чтобы церемония проводилась напротив его дома на Шевской улице – фактически заставил комиссаров доставить ему клейноды на дом. Булаву нёс ловчий Кшетовский, знамя – киевский скарбник Кульчицкий, гремели трубы и барабаны, а Хмельницкий, наряженный в красную соболью шубу, подбитую парчой, готовился принять регалии. Всё испортил полковник Филон Джалалий, прибывший на церемонию в весьма пьяном виде. Стоило Адаму Киселю в приветственной речи упомянуть о милости короля к казакам, Джалалий немедля заорал, что к королю у «лыцарства» претензий нет, а к «кролевятам» их масса, и вообще Кисель, «кость от кости» казаков, непатриотично связался с ляхами. Буйного полковника не смог утихомирить даже сам Хмельницкий, но в итоге возмутитель спокойствия предпочёл удалиться. Церемонию удалось завершить, и осыпанная бирюзой булава перешла к уже полноправному гетману. Новогрудский хоружий Микола Кисель (родной брат брацлавского воеводы) вручил Хмельницкому красное знамя с белым орлом и надписью «Ioannes Casimirus Rex» (лат. – «Король Ян Казимир»). Официальный статус казацкого вождя был утверждён, причём очевидцы отмечали, что королевские дары он принял без тени почтения.

Интересно, что казаки не питали особого уважения к Адаму Киселю – последнему православному сенатору Речи Посполитой. К нему относились не как к брату-единоверцу, а как к предателю веры – ходили даже слухи, что он и не православный вовсе, а униат. Личность воеводы также не вызывала симпатии у казачества. Так, ещё во время переговоров с польской комиссией Хмельницкий забрался в комнату супруги сенатора (которая отправилась в Киев вместе с мужем) и пытался убедить ее в том, что надо бы чете Киселей бросить поляков и остаться с казаками, «бо лядская земля сгинет, а Русь пановать будет».

Впрочем, Кисель всё равно ухитрялся извлекать выгоды из сотрудничества с казаками. В январе-феврале 1649 года он, нимало не смущаясь, начал расширять свои личные владения, опираясь на авторитет… Тимоша Хмельницкого, сына гетмана. Известно, что Киселю удалось отобрать в свою пользу село Симоново с окрестностями. На сей счёт были даже выпущены казацкие универсалы, гарантировавшие брацлавскому воеводе права владения селением. К законным владельцам (шляхтичам Марку Гулевичу и Даниилу Ело-Малинскому) Симоново вернулось только в 1651 году. Примерно таким же образом Кисель занял села Торговица, Вербяев, Новый Став и многие другие.

После торжественной части стороны перешли к переговорам. Кисель передал Хмельницкому условия, на которых король соглашался заключить мир: увеличение реестрового войска; восстановление казацких свобод и привилегий; свобода православного вероисповедания; передача командования казаками самому Хмельницкому; прощение «всех прежних дел и поступков». В благодарность король требовал предотвращать все дальнейшие смуты, а главное – не принимать крестьян под покровительство и приказать им повиноваться шляхте.

Провал переговоров

В ответ Хмель начал с того, что отказался предоставить казацкую комиссию для выработки мирного договора. Отказ был мотивирован просто – войско раскинуто на сотни вёрст, полки находятся невесть где, старшина далеко, а без неё гетман ничего решать не уполномочен. Обе стороны отлично понимали, что Хмель ломает комедию и тянет время, срывая переговоры. Но это было ещё не всё… Хмельницкий требовал выдачи одного своего злейшего врага – Чаплинского, и наказания второго – Вишневецкого. Требование было категорическим:

«…или мне погибнуть со всем Запорожским Войском, или всей польской земле, всем сенаторам, князьям, королькам и шляхте погибнуть…»

Попутно Хмельницкий гневался на польного гетмана Литовского Януша Радзивилла, который в Литве жестоко казнил «христианское население». Простых христиан успешно резали все стороны конфликта, но Радзивилл и его подчинённые нанесли казацко-крестьянским войскам несколько чувствительных ударов, и причины негодовать у Хмеля имелись.

В ходе переговорного процесса гетман, не стесняясь, напивался со своими приближёнными, переносил встречи на следующий день, объясняя это тем, что он «гуляет», и вообще, вёл себя недипломатично. В один момент Хмельницкий заявил, что комиссия вообще ничего не решит, так как через три-четыре недели будет война. В ее исходе гетман был уверен: «Выворочу вас, всех ляхов, вверх ногами, и потопчу, так что будете под ногами моими; наконец вас царю турецкому в неволю отдам». Попытки поляков пригрозить союзом со шведами Хмеля только смешили – он выразил уверенность, что даже пятьсот-шестьсот тысяч северян не смогут сломить «русской запорожской и татарской силы».

Не удавалось договориться и о будущей численности казацкого реестра: Кисель был готов согласиться на 15 000 человек, Хмельницкий предлагал вариант до 100 000, а точнее – столько, сколько захочет он сам. Причину своей неуступчивости Хмель и его люди объясняли просто:

«Прошли уже те времена, когда нас седлали ляхи нашими же людьми христианскими, когда мы боялись их драгун. Теперь их не боимся. Узнали мы под Пилявцами, что это не те ляхи, которые прежде били турок, Москву, немцев, татар. Это не Жолкевские, не Ходкевичи, не Конецпольские или Хмелецкие, но дети, одетые в железо».

К 25 февраля стало окончательно ясно, что переговоры зашли в тупик. Отчаявшись, комиссары задали Хмельницкому прямой вопрос: чего он ждёт от Польши? В результате родились следующие статьи пожеланий гетмана:

• из Киевского воеводства изгоняются униаты и униатское духовенство;
• Киевский митрополит получает место в сенате, на посты киевского воеводы и каштеляна назначаются православные, которым также гарантируются сенаторские посты;
• католические ксендзы остаются в целости при условии лишения церквей и владений. Иезуитов это не касается, жизнь и здоровье им не гарантируются;
• князь Иеремия Вишневецкий как личность, особо неприятная Хмельницкому и виновник войны, не должен получить булаву коронного гетмана. На Украину ему дорога отныне закрыта;
• создание казацкой комиссии и составление нового реестра следует отложить до Троицы, когда зазеленеет первая трава, и казацкие войска смогут собраться вместе. В это же время должен быть выдан Чаплинский;
• при выполнении всех договоренностей Богдан Хмельницкий и его казаки остаются верноподданными Его королевской милости Яна-Казимира Вазы.

На всё время до Троицы 1649 года демаркационной линией между польско-литовскими и казацкими войсками становились реки Припять и Горынь.

Важным вопросом стало и освобождение пленных. Поскольку теперь Хмельницкий официально становился гетманом, то как верный слуга короля должен был освободить всех захваченных им людей. Поначалу Хмель соглашался сделать это, но узнав о зверствах Януша Радзивилла в Литве, изменил своё мнение. Пригрозив Радзивиллу, что будет сажать на колья четырёх поляков за одного замученного православного, гетман утратил уступчивость и по этому вопросу.

Как и следовало ожидать, стороны не добились взаимопонимания, и 26 февраля комиссары отбыли на родину. Вместо себя Кисель оставил при Хмельницком пана Смяровского, который обеспечивал переговоры сторон ещё во время осады Замостья. Ранее Смяровский неудачно интриговал против Кривоноса, а теперь попытался продолжить в том же духе. Заговор с целью переманить часть казаков на польскую сторону был раскрыт казацкой контрразведкой, а сам Смяровский – казнён.

В это время в Польше продолжался коронационный сейм, причём никаких иллюзий касательно исхода переговоров депутаты не питали. Правда, одно из требований Хмельницкого было выполнено даже без его ведома – гетманской булавы Иеремия Вишневецкий так и не получил. Зато сейм принял решение о формировании очередной, 19-тысячной коронной армии, а при необходимости – созыва посполитого рушения.

Москва, помоги!

Когда патриарх Паисий благословил Хмельницкого, гетман получил то, о чём давно мечтал – одобрение высших иерархов православной церкви. Теперь можно было вести переговоры с Русским царством, выступая уже в качестве полноправного защитника «истинной веры». В январе Паисий отправился в Москву, сопровождаемый казацким конвоем под руководством полковника Силуяна Мужиловского. Патриарх должен был убедить царя Алексея Михайловича принять казаков под свою руку. К концу января делегация прибыла в Москву, и Мужиловский тут же потребовал аудиенции с царём. Для тогдашней дипломатии это было невиданной дерзостью – люди такого ранга не смели и думать о личном общении с монархом (их уделом были переговоры через посредников). Тем не менее, Мужиловскому, ввиду особо важного дела, удалось совершить невозможное – аудиенция была дозволена, и 4 февраля 1649 года состоялась встреча патриарха, полковника и царя. Паисий всячески убеждал монарха в том, что народ малороссийский спит и видит, как бы присягнуть русскому царю на верность. Мужиловский же никаких конкретных предложений не озвучил, попросив лишь помощи войсками и вкратце рассказав историю восстания. Царю эти экскурсы показались не очень интересными, и он отправил посла к Хмельницкому с требованием узнать, чего конкретно хотят казаки. Попутно царский посол должен был предложить гетману помириться с поляками.

До возвращения посла Мужиловский оставался в Москве – благо культурная программа была отменная. Хватало пищи и духовной (полковник побывал в Троице-Сергиевом монастыре), и телесной. Казацкое посольство обеспечивали столь щедро, что во время одной из особо бурных попоек Мужиловского едва не отправила к праотцам собственная охрана. Но всё хорошее заканчивается, и после возвращения русского посла полковника призвали ко двору для общения с боярином Григорием Пушкиным и думным дьяком Михаилом Волошениновым. Эти люди указали Мужиловскому на расхождения между его просьбами (оказать казакам помощь в войне) и словами Хмельницкого (принять в подданство запорожцев и послать царское войско на Смоленск).

Хмелю решили сообщить о нежелании царя отправлять войско на Польшу, ибо у русских с поляками заключён «вечный мир». Мужиловский не растерялся и – видимо, по собственной инициативе – предложил реализовать вариант, при котором сама русская армия в войну бы не ввязывалась. Для начала полковник предлагал отправить на Украину донских казаков (формально независимых от Москвы), а затем прислать русские гарнизоны для охраны городов, чтобы казаки смогли ударить по полякам всей своей мощью.

На это предложение представители царя ответили, что подобные ухищрения вряд ли удастся скрыть от Бога, а грешить московское правительство не желает. Затем Пушкин и Волошенинов внесли интересное предложение – убедить поляков избрать королём Алексея Михайловича и жить счастливо в едином государстве, либо просто… попросить польскую сторону добровольно отдать Украину в русское подданство. Здесь прослеживается тот же издевательский тон, каким Хмельницкий разговаривал с комиссарами, и переговоры так же предсказуемо ни к чему не привели.

16 марта 1649 года ничего не добившийся полковник уехал на Украину вместе с царским послом Григорием Унковским и подьячим Семеном Домашневым. Русская контрразведка выяснила, что перед отъездом Мужиловский ругал российские порядки, заявляя, что «в московском государстве правды ни в чем нет». В результате вслед за посольством к Хмелю отправились гонцы, которые от имени царя велели Унковскому пожаловаться гетману на Мужиловского. Впрочем, кляуза последствий не имела, так как полковник заявил, что либо ничего подобного не говорил, либо был пьян.

16 апреля Унковский прибыл в Переяслав, где все еще находился Хмельницкий. Через два дня начались переговоры – с казацкой стороны на них присутствовали сам гетман и писарь Иван Выговский. Для начала Хмельницкий огорчил русских послов тем, что король в Речи Посполитой уже избран, и стать таковым Алексей Михайлович никак не может. Со своей стороны гетман спросил, почему русские отказываются помогать братьям по вере, на что получил справедливую отповедь – отсутствие военной помощи не равно отказу помогать, Россия уже открыла границы для казацких купцов и вовсю продаёт им хлеб, без которого край может постигнуть голод. Хмель с доводами согласился, пообещал обеспечить беспошлинную торговлю для московских купцов и поставил себе в заслугу тот факт, что крымцы до сих пор не напали на Русское царство. На это утверждение Унковский логично ответил, что крымцы не идут на Россию лишь потому, что силы Бахчисарая и Москвы абсолютно несопоставимы. Договорившись по частным вопросам, стороны так и не пришли к общему знаменателю – брать казаков под свою руку и начинать войну с Польшей Москва не хотела.

И снова Трансильвания

Параллельно с попыткой разыграть московскую карту Хмельницкий продолжал переговоры и с Трансильванией. Ранее казаки уже пытались поддержать на выборах трансильванского князя Зигмунда Ракоци, но комбинация сорвалась, и теперь планировалась вторая попытка. За военную помощь со стороны князя Дьёрдя II гетман обещал посадить на польский престол всё того же Зигмунда. 20 февраля 1649 года Хмельницкий отправил князьям письмо с планом совместного похода против Польши. План был прост – объявить прошедшие выборы короля незаконными (нарушения выборного законодательства и впрямь имели место: канцлер Оссолинский настоял на проведении выборов ещё до присяги Яна-Казимира перед шляхтой и заключения pacta conventa). Затем следовало заручиться поддержкой протестантских сил в Речи Посполитой и совместно идти на Варшаву. В случае успеха Хмельницкий обещал стать вассалом Трансильвании.

Поначалу Дьёрдь и Зигмунд Ракоци без восторга отнеслись к этой идее. Активная внешняя политика Трансильвании могла привести к недовольству османов, отношения с которыми у семьи Ракоци и без того складывались плохо. Более того, в помощь казаков трансильванцы не очень-то верили, учитывая то содействие, которое Хмель уже оказал Яну-Казимиру. Тем не менее, в итоге Ракоци решили рискнуть и послали гонцов к представителям тех магнатских родов, на которых они собирались опереться. На сотрудничество «подписался» воевода краковский Станислав Любомирский, традиционно не ладивший с королём Януш Радзивилл, а также Иеремия Вишневецкий. Последний, хоть и не был протестантом, Яна-Казимира не любил, так как тот хотел мира с казаками и не желал давать Яреме гетманскую булаву. Источники показывают, что переговоры зашли весьма далеко – настолько, что Вишневецкого и Радзивилла в Варшаве обвинили в стремлении развязать гражданскую войну.

27 апреля 1649 года в Трансильванию отправился польский посол Ян Велёпольский с требованием разъяснить ситуацию. Пикантность положения заключалась в том, что к моменту прибытия посла к Ракоци у тех находились представители и Хмельницкого, и мятежных магнатов. Не желая неудобных вопросов, князья отправили навстречу Велёпольскому вельможу Франца Бетлена с задачей устроить послу экскурсию по краю и, насколько возможно, задержать его в пути. Бетлен справился неплохо – посол приехал к Ракоци лишь через месяц и первым делом написал жалобу: «Он {Бетлен – прим. автора} возможно забывает, что я приехал сюда не как турист, а как посол польского короля при семигородском дворе». В результате последующих переговоров князья не сказали польской стороне ничего определённого, лишь пообещав посредничать при заключении мира между Яном-Казимиром и Хмельницким. Польского короля эти слова привели в ярость – посредничество между монархом и его подданными было вопиющим нарушением всех норм.

Масштабный план так и не был реализован. Ненадёжным партнёром оказался Станислав Любомирский, который рассказал королю о планах трансильванцев; тяжело продвигались переговоры с Вишневецким и Радзивиллом, не желавшими союза с казаками – более того, война Радзивилла с казацкими отрядами продолжалась всю зиму 1648–1649 годов. К концу весны Хмельницкий понял, что Ракоци ему не помощники.

Итогом дипломатической переписки, занявшей почти полгода, стало то, что новых союзников и покровителей казаки так и не приобрели. В грядущей летней кампании помочь Хмелю был готов только крымский хан…

Продолжение следует.

---

Список источников и литературы:

1. Адам Кисель, воевода киевский. / Ред. Ф. Лебединцев. // Киевская старина. – 1885. – №11. – С. 408–430
2. Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы. Т. 2: 1648–1651 годы. / Под ред. П. Гудзенко, А. Касименко, А. Новосельский, А. Сидоров, Л. Черепнин, Ф. Шевченко. – Москва: Издательство АН СССР, 1953. – 558 с.
3. Востоков А. Первые сношения Богдана Хмельницкого с Москвой. / Востоков А. // Киевская старина. – 1887. – №8. – С. 714–744
4. Горобець В. «Волимо царя східного…». Український Гетьманат та російська династія до і після Переяслава. / В. Горобець. – Київ: Видавництво «Часопис «Критика», 2007. – 464 с.
5. Документи Богдана Хмельницького. / Упор. І. Бутич, І. Крип’якевич. – Київ: Видавництво АН УРСР, 1961. – 740 с.
6. Каманин И. Участие южнорусского населения в восстании Богдана Хмельницкого./ И. Каманин. // Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Часть третья. Том IV./ Типография Н.Т. Корчак-Новицкого. – Киев, 1914. – С. I – CI.
7. Кордуба М. Між Замостям та Зборовом. (Сторінка зносин Семигороду з Україною і Польщею). / Ред. В. Щурат. // Записки Наукового товариства імені Шевченка. – Т. CXXXIII. / Друкарня Наукового товариства імені Шевченка. – Львів, 1922. – C. 39–56
8. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький. / пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль-Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
9. Краустар А. Посольство Якова Смяровского к Богдану Хмельницкому во время осады Замостья в 1648 году. / Ред. В. Науменко. // Киевская старина. – 1894. – №12. – С. 445–460
10. Кулиш П. А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2 / П.А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.
11. Семенова Л. Е. Молдавия и Валахия в отношениях Порты со странами региона в середине XVII. / Отв. ред. Г. Г. Литаврин. // Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Часть 1. / Издательство РАН Институт славяноведения и балканистики. – Москва, 1998. – С. 234–241
12. Чухліб Т. Гетьмани і монархи. Українська держава в міжнародних відносинах 1648–1714 рр. / Т. Чухліб. – Київ: Інститут історії України НАНУ, 2003 – 518 с.
13. Шушарин В. П. Трансильвания в соперничестве Османской империи и Габсбургов. / Отв. ред. Г. Г. Литаврин.// Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Часть 1. / Издательство РАН Институт славяноведения и балканистики. – Москва, 1998. – С. 225–233