На войне бесценно знать, где находится противник, куда он направляется и какими силами. Многие столетия оперативная разведка осуществлялась самым мобильным видом сухопутных сил — кавалерией. В конце XVIII века в качестве нового инструмента разведки начали применять привязной воздушный шар или змей, которые из-за привязи к земле предоставляли лишь ограниченную дальность обзора. Изобретённый в начале XX века самолёт расширил возможности воздушной разведки, хотя первые разведывательные полёты на военных манёврах напоминали прогулку: пилоты просто садились в тылу «неприятеля» и расспрашивали местных жителей о силах и дислокации «противника». На британских манёврах 1910 года впервые была опробована радиопередача с борта самолёта. Перед войной самолёт виделся именно как машина для оперативной визуальной разведки в условиях подвижной войны, но в действительности всё оказалось сложнее.
Рождение и развитие разведывательной авиации
Великую войну можно разделить на три периода: активная начальная фаза, длительная окопная, и снова активная — завершающая. Некоторые исследователи «вину» за затяжной характер войны возлагают на действия разведывательной авиации, сорвавшей в первые дни попытку немцев окружить и разгромить силы Антанты.
Великобритания вступила в войну 4 августа, а уже 13 августа во Францию вслед за наземными силами Британского экспедиционного корпуса перелетели около 40 самолётов Королевского лётного корпуса (Royal Flying Corps — RFC) разных типов; позже к ним присоединились ещё 24. 19 августа на первую разведку вылетели два экипажа, которые неприятеля не нашли. Через три дня в полёт отправились ещё несколько экипажей, некоторым из которых пришлось садиться и уточнять ситуацию у местных жителей. Сообщения лётчиков о передвижениях немецких войск позволили Британскому экспедиционному корпусу избежать окружения.
Информация о действиях лётчиков была доложена французскому командованию, которое этому не поверило и попросило пилота и авиаконструктора Луи Блерио «слетать и посмотреть». Тот подтвердил разворот немецких войск, и всё равно генералы сомневались — они послали ещё три самолёта, и только доклад их экипажей побудил французов принять меры. В результате на Марне немцы были отброшены и стали зарываться в землю — война стала окопной.
К концу сентября 1914 года фронты встали. Складывалась система удалённого командования, когда генералы и штабы находились в тылу войск и руководили ими по картам, не видя воочию местности и обстановки на ней — как сказал один французский генерал, «немцы стали невидимыми». Требовалось постоянно получать сведения о противнике и доставлять их командованию. Кавалерия потеряла свои разведывательные возможности, и заменить её предстояло авиации. Появились термины, связанные со специализацией авиации: «пехотный самолёт», «артиллерийский самолёт», «фоторазведчик».
Самолёты постоянно обстреливались с земли как вражескими, так и своими войсками. Чтобы избежать поражения, пилоты стали летать выше, но тогда ухудшались условия наблюдения — сверху всё выглядит не так, как сбоку. Так, один немецкий лётчик-наблюдатель, увидев сверху, как британские солдаты играют в футбол, доложил о странном поведении противника, солдаты которого в панике бегают по полю. Вскоре оказалось, что гораздо безопаснее летать на малой высоте, в пределах 300–400 метров. При этом условия были неравными: при поломке двигателя над вражеской территорией, даже имея запас высоты, самолёты Антанты не могли спланировать на свою сторону фронта из-за преобладавших западных ветров.
Были и другие проблемы: например, оказалось, что нет не только лётных карт, но и штабные очень неточны; картографирование проводилось в конце XIX века, и ландшафт изменился. К тому же, масштаб большинства карт был 1:100 000 при этом на европейских картах он был в метрах, а на британских — в милях. На французских картах нулевой меридиан проходил по Парижу, на бельгийских и британских — по Гринвичу. Французы свои силы обозначали синим карандашом, британцы — красным. Пришлось срочно организовывать картографирование местности вдоль линии фронта. Карты линии фронта и, тем более, со стороны противника, без аэрофотографирования было не получить, а фотодело в авиации находилось в зачаточном состоянии. Экипажи сами покупали фотоаппараты и производили съёмку, чтобы подтверждать свои сообщения.
Появление и развитие истребительной авиации было напрямую связано, с одной стороны, с недопущением авиаразведки, с другой — с обеспечением её проведения. Самолёты-разведчики были основной целью для истребителей в прифронтовой зоне. Чтобы увеличить вероятность получения разведданных, посылали по два самолёта. Тогда экипажи перед полётом стали договариваться, что один наблюдает за землёй, а другой — за небом, а также прикрывают друг друга при атаках истребителей. С развитием класса истребителей и увеличением их количества на фронте для прикрытия одного разведчика иногда посылали несколько эскадрилий истребителей; в ответ противник поднимал такое же количество своих. Термин «завоевание превосходства в воздухе» возник именно при обеспечении решения задач авиации, взаимодействовавшей с наземными войсками.
В 1915 году авиация Британского экспедиционного корпуса насчитывала семь эскадрилий тактической разведки по 12 самолётов и одну «радиофицированную». В начале 1916 года Королевский лётный корпус во Франции был разделён на четыре бригады, каждая из которых прикреплялась к «своей» армии и подчинялась её командованию. Бригады состояли из специализированных крыльев по четыре эскадрильи. В армиях к каждому корпусу придавалась эскадрилья взаимодействия с наземными войсками. Такие эскадрильи были универсальными и обозначались ISR (Intelligence, Surveillance and Reconnaissance — «Разведка, слежение и рекогносцировка»). Во французской и немецкой авиации наблюдалась специализация.
В 1916 году штатное число самолётов в британских эскадрильях было увеличено до 18, а в 1918 году — до 24. Протяжённость британского участка фронта во Франции составляла примерно 100 миль. Здесь действовали 4–5 армий, на каждую из которых приходился участок фронта до 20 миль. Каждая армия состояла из четырёх корпусов, каждый обслуживался одной разведывательной эскадрильей. С учётом дальности огня основных британских гаубиц 8–9 миль, получаем район ответственности эскадрильи размерами 5×10 миль. В 1918 году эскадрильи могли «работать» в четыре трёхчасовые смены по шесть самолётов в смену — то есть, над одной милей фронта постоянно висел один самолет-разведчик.
К моменту подписания перемирия Королевский лётный корпус объединили с Королевской службой морской авиации (Royal Naval Air Service — RNAS), образовав Королевские военно-воздушные силы (RAF), которые во Франции имели 20 разведывательных эскадрилий с 400 самолётами.
Фотография на память
Воздушное фотографирование «в мирных целях» появилось в конце XIX века, но военные начали заниматься этим гораздо позже. Французский инженерный корпус, курировавший воздухоплавание, в 1909 году организовал фотолабораторию, где создавалось фотографическое оборудование, применявшееся на аэростатах и воздушных змеях. Первыми же на войне аэрофотосъёмку применили американцы. Один из двух авиаторов, имевшихся на весну 1911 года в армии США, по фамилии Фолуа, принял участие во вторжении американской армии в Мексику. Поломав единственный военный самолет, он арендовал гражданский «Райт» и уговорил фотокорреспондента одного из журналов слетать с ним в Мексику. Что снял фотограф в единственном полёте (при втором вылете и этот самолет разбили) — неизвестно, но прецедент состоялся. Осенью того же года итальянские пилоты фотографировали с воздуха турецкие позиции.
К началу войны у французов в учебном воздухоплавательном центре имелись три мобильные фотолаборатории. Однако до октября месяца в авиации вся фоторазведка держалась на энтузиазме и самодеятельности. В дальнейшем каждая разведывательная эскадрилья получила свою фотолабораторию. В 1916 году от начала проявки фотопластин до получения штабами готовых фотографий проходило полчаса. Для облегчения дешифровки фотографий были введены символы, обозначавшие определённые объекты. Работа с фотографиями послужила толчком к улучшению маскировки и разработке новых типов камуфляжа.
Как-то в конце 1914 года французы поделились с англичанами своими фотографиями переднего края. Тех поразило высокое качество снимков, и в январе 1915 года они создали экспериментальную аэрофотографическую группу. Экипажи брали в полёты различные фотоаппараты, пробовали съёмку с разных высот и т.д. Была рекомендована ручная деревянная фотокамера компании «Торнтон-Пиккард», обозначенная как «Тип А». Лётчику-наблюдателю приходилось с камерой в руках высовываться из кабины, вставив ногу в специальную петлю в полу кабины, чтобы не выпасть за борт. Для замены фотопластины требовалось выполнить 11 операций. Потом решили вырезать отверстие под камеру в полу и снимать через него. При этом одновременно фотографировать и смотреть на объект, было невозможно, поэтому летнаб ждал, когда объект съёмки заполнял собой окошко в полу, затем вставлял туда камеру и нажимал на спуск. Наилучшим оказалось решение укрепить камеру снаружи на борту кабины на виброгасящем основании.
Фотографирование производилось с наложением кадров, в штабах их накалывали на карту и отмечали выявленные объекты. Специалистов по дешифровке фотографий ещё не было, приходилось искать мобилизованных фотографов и распределять их по штабам. Кроме плановой, делалась перспективная фотосъёмка, под углом к горизонту, помогавшая представить объект объёмно. Появилось и стереоскопическое фотографирование двумя камерами. В 1915 году британские лётчики на западном фронте сделали 80 000 фотографий, в 1916 году — уже 552 500, в 1917 году — 3 925 000, а в 1918 году — около 6 000 000! Французы наснимали в 10 раз меньше.
К 1917 году немцы научились настолько хорошо прятать свои приготовления к наступлению, что им удавалось наносить внезапные удары. Это достигалось средствами маскировки на передовой и в ближайшем тылу, а также мощным истребительным прикрытием участков будущего наступления. В 1917 году командир французской разведывательной эскадрильи капитан Поль-Луи Вейльер предложил летать дальше прифронтовой зоны (до 120 км), а чтобы не насторожить противника, полёты требовалось производить на большой высоте (около 6,5 км).
Идея была одобрена, и несколько разведчиков «Бреге» Br.14 переоборудовали в высотные: убрали пулемёты, сделали самолет одноместным, поставили кислородное оборудование, установили длиннофокусные автоматические фотокамеры. Были сшиты специальные комбинезоны с электроподогревом, работавшие от ветрового генератора. В июле 1918 года из двух эскадрилий была создана «группа Вейльера». Её самолёты поднимались затемно и оказывались над целью, когда солнце вставало. В тыловой зоне немцы не так тщательно маскировали свои действия: были обнаружены доказательства подготовки немцами большого наступления и выявлен район его проведения.
Специфика окопной войны
Статистика утверждает, что больше половины людских потерь в Великой войне пришлось на артиллерийский огонь. В определённой степени этому способствовала авиация, корректировавшая стрельбу. С 1915 года помощь своей артиллерии становится для фронтовой авиации приоритетом. Важнейшими условиями для успешного взаимодействия были предварительная договорённость о порядке работы, сигналах и кодах, а также одинаковые карты у экипажа и артиллеристов.
Способы корректировки диктовались видом связи между самолётом и батареей, при этом зачастую хватало односторонней связи «воздух-земля». Первое время использовалась оптическая связь, затем её заменила радиотелеграфная и радиотелефонная. Ещё перед войной и в первые месяцы боев некоторые лётчики пробовали передавать простейшие сообщения с помощью самолётных манёвров: виражей, покачивания крыльями. Немецкие лётчики добавляли к этому стрельбу из пулемётов. Французы опробовали прибор, выпускавший в воздух струйки сажи. Она засыпалась в бак с клапаном и трубкой, всё это устанавливалось в кабине самолёта. На клапане имелась ручка, с помощью которой летнаб выпускал в воздух струйки сажи в соответствии с азбукой Морзе.
В первое время во французской и немецкой авиации применялась сигнализация с помощью цветных ракет, выстреливаемых из сигнального пистолета. Готовность к работе экипаж французского корректировщика обозначал белой и зелёной ракетами. Пристрелка проходила в три этапа: на первом определялось боковое отклонение от цели, на втором — расстояние (перелёт или недолёт), на третьем — установка трубки. На первом этапе одна красная ракета обозначала «разрыв справа», на втором — «перелёт», на третьем — «взрыв в воздухе». Экипаж мог взять ограниченное количество ракет, и их могло не хватить для окончательной пристрелки. У британцев были патроны только белого огня, и они пробовали использовать электрические сигнальные лампы «Алдис», которые имели кнопку-размыкатель и визир. Кнопкой можно было посылать сигналы азбукой Морзе.
В 1910 году на военных манёврах англичане впервые в Великобритании передали с борта самолёта телеграфное сообщение. В следующем году британское отделение компании «Маркони» создало экспериментальную лабораторию по разработке радиооборудования для авиации. С началом войны её преобразовали в учебный центр Королевского лётного корпуса по подготовке радиооператоров. К моменту высадки экспедиционного корпуса британская авиация имела только два радиофицированных самолёта. Французские авиаторы провели подобный эксперимент в 1911 году, установив антенну на Эйфелеву башню. Первое корректирование огня батареи с помощью радиотелеграфа было проведено англичанами 24 сентября 1914 года, французы это сделали ровно через месяц.
Возможности «радиокоррекции» впечатлили командование: понадобилось сделать только восемь пристрелочных выстрелов в течение 25 минут. Радиотелеграфный передатчик вместе с гальваническими элементами весил более 50 кг, и первое время летнаб-оператор ставил станцию себе на колени, а батарею — под ноги. Естественно, в таком положении воспользоваться оборонительным пулемётом он не мог.
Наземные радиооператоры проходили обучение в центре подготовки. Они относились к Королевскому лётному корпусу; после обучения их распределяли по эскадрильям, но работать приходилось вместе с артиллерией. Прибыв на батарею, радист должен был обустроить себе место для работы и ночлега, установить приёмную станцию и аккумуляторы, поставить высокую антенну, натянуть провода и всё это замаскировать от вражеской авиации. Летом авиация могла работать с 03:00 до 23:00, при этом из-за нехватки обученного персонала радистам приходилось бессменно работать весь световой день. Им мог помогать телефонист, передававший сообщения на батарею. Оператор должен был на слух найти передачу «своего» самолёта, поддерживать контакт, правильно записывать передачу. Часто вражеским контрбатарейным огнём антенна повреждалась, и оператору приходилось быстро восстанавливать связь. Он должен был передавать экипажу самолёта определённую информацию с помощью сигнальной лампы, или выкладывать на земле знаки полосками белой ткани, в любую погоду и во время обстрела противником. От вражеского огня только британцы потеряли за войну 500 радиооператоров.
В марте 1915 года британские лётчики опробовали новинку — радиостанцию Тип 1. Для предотвращения воспламенения паров бензина в кабине самолёта передатчик и ключ имели надёжную искровую изоляцию. Корпус был пылевлагонепроницаемым, выпускная антенна длиной 40–45 метров наматывалась на катушку — если летнаб забывал намотать её обратно перед посадкой, провод цеплялся за деревья и обрывался. Также не допускалось маневрирование при выпущенной антенне из-за возможности её наматывания на хвостовое оперение. При появлении истребителей противника антенну приходилось обрезать.
Частота передачи и позывные согласовывались с наземным оператором заранее, так как одновременно в одном районе могли работать и другие станции. К маю 1916 года на фронте передатчиками было оборудовано 306 британских самолётов, 542 приёмные станции имелись на земле. С этого времени начали использовать бортовые генераторы тока, работавшие от набегающего воздушного потока, а общий вес радиооборудования уменьшился до 25 кг. В 1916 году было придумано устройство, позволявшее изменять тон передачи, и опытный наземный оператор мог легко найти в эфире «свой» передатчик.
Искровой радиотелеграф был неудобен, и в лаборатории «Маркони» аппаратуру переделали под радиолампы, что позволило использовать голосовую (радиотелефонную) связь. Лаборатория сама производила лампы и испытывала их. Первоначально лампы для возбуждения приходилось разогревать спичками или свечой. Много хлопот доставляли микрофоны: из-за вибрации на борту самолёта угольное заполнение спрессовывалось, и звук менялся — тогда микрофон стали помещать в виброгасящую коробку. Приходилось уговаривать летнабов чётче выговаривать слова, чтобы на приёме их могли расслышать.
К лету 1917 года Королевский лётный корпус во Франции располагал 19 радиофицированными эскадрильями, которые в обычные дни наводили артиллерию на 70–100 целей, а при наступлении интенсивность увеличивалась.
При корректировке артогня использовался «часовой код», опробованный весной 1915 года. На листе целлулоида или прямо на фотографии участка местности рисовались концентрические окружности с увеличивающимися радиусами в масштабе карты (или фото): 10, 25, 50, 100, 200 метров и т.д. Эти окружности обозначались буквами. Внешняя окружность разбивалась на 12 секторов-часов. Один такой листок был у артиллеристов, другой брал с собой экипаж. Над целью летнаб накладывал целлулоидный шаблон на карту центром на цель и ориентировал его по сторонам света с цифрой «12» на север. Вместо кругов карта могла разбиваться на квадраты, но часы оставлялись.
Самолет выполнял полёт «восьмёркой», разворачиваясь над батареей и над целью. Пролетая над батареей, он просил сигнал клаксоном или ракетой, летнаб в момент выстрела включал секундомер, а самолет летел к цели. Зная скорость снаряда и дальность до цели, рассчитывалось время полёта снаряда и фиксировалось его падение. По «часовому» трафарету определялись координаты (например, С4 — третья окружность на 4 часа). Этот код передавался на батарею, а самолет возвращался, чтобы засечь следующий выстрел. Так производилось до тех пор, пока каждое орудие не накрывало цель.
Часто штабам требовалось передать экипажу, находящемуся в воздухе, какой-то приказ, и лётчикам приходилось периодически возвращаться на свою территорию к пунктам сообщения. Чтобы не гонять самолёт к штабам, вдоль фронта организовали телефонно-телеграфные станции-ретрансляторы. Их сотрудники принимали сообщения с самолёта и с помощью специально обговорённых знаков, выкладываемых на земле, передавали новое задание. Для этого использовались отрезки белой ткани размерами 3,7×0,3 метра, выкладываемые на земле в виде простейших знаков: X, L, I, H и т.д. Такими же полосами пользовались радиооператоры на артиллерийских позициях.
Экипаж подтверждал получение задания и летел в указанный район, потом передавал увиденное по радио или запиской. Технические устройства (радиосвязь, телефон) отлично работали в позиционной обстановке, но, когда в 1918 году начались наступательные действия, во многих случаях было затруднительно организовать оперативную переброску штабов, радиостанций, сигнальных постов, протянуть телефонную связь. Войска перемешивались, трудно было определить местоположение отдельных подразделений, танки вырывались вперёд.
Тогда для наступательных боев была организована система ближней авиационной поддержки, или «контактный патруль». Впервые нечто похожее было опробовано британской авиацией в сражении на Лисе в 1915 году. Войскам раздали белые полотнища размерами 2×0,6 метра, а самолёты, оснащённые радиостанциями, барражировали в воздухе и, обнаружив такие полотнища, посылали радиосообщения с координатами.
В начальный период войны способы взаимодействия авиации и наземных сил не имели официальной регламентации. Эскадрильи, а иногда и отдельные экипажи самостоятельно договаривались с подшефными штабами о сигналах и способах взаимодействия. Всё зависело от опытности экипажей и материальной возможности эскадрильи. В 1916 году французский генштаб издал первую инструкцию, формализовавшую взаимодействие авиации и наземных сил. Согласно ей, для авиаторов вводился единый тип полётных карт и бланки для записи наблюдений. Такие же инструкции появились и у британцев. С 1917 года экипажи брали на задание аэрофотоснимки района, что помогало быстрее выйти на цель.
При переходе армии в наступление первыми вылетали самолёты «контактного патруля». Они действовали на малой высоте, при этом британцы подавали клаксоном сигнал в виде буквы «А» азбуки Морзе, а французы пускали ракеты. Самолёты тоже имели определённые знаки быстрого распознавания: это могли быть дополнительные поперечные полосы на нижней поверхности крыла, матерчатый вымпел, привязанный к рулю поворота, чёрные фанерные панели размерами 0,3×0,45 метра, шарнирно подвешенные к задней кромке крыла. При появлении такого самолёта наземные силы должны были обозначить своё местоположение и сообщить номер части. Для этого использовались различные средства, работавшие визуально: заметив вызов, экипаж патруля должен был расшифровать его и передать сообщение в штаб.
Требовалось ещё до наступления определиться с системой знаков и оснастить войска соответствующим оборудованием. Была проблема и с общедоступностью послания: его мог увидеть противник и нанести удар, из-за чего пехота часто не решалась сигнализировать пролетавшему самолёту. В обороне сигнальное оборудование хранилось в траншеях, при наступлении его приходилось нести с собой. Отсюда искались возможности использовать для подачи сигналов подручные средства: пускать солнечные «зайчики» светоотражающими предметами, выкладывать определённым образом винтовки и т.д.
Для сообщений предназначались и тканевые комплекты. Например, французы применяли разворачиваемый «паук»: четыре трёхметровых узких полотнища, скреплённых по центру на общей оси. Популярны были полоски, для укладки которых требовалась контрастная протяжённая поверхность. Сигнальная панель сама являлась полем, на котором укладывались контрастные знаки. Французские панели различались по форме «коврика» в зависимости от войсковой принадлежности. Штаб корпуса выкладывал белый круг диаметром 3 метра, послание на нём писалось чёрными лентами. У бригад были полукруглые панели, у батальонов — треугольные.
Англичане пользовались и т.н. «полотнищами Попхэма» или «T-панелью»: на тёмно-синей подкладке размерами 2,5×3 метра нашивали белую «Т», к которой прилегали ещё девять белых «крыльев», которые можно было закрыть клапанами. Каждое «крыло» имело свой номер, и, открывая определённые «крылья», можно было составить кодированное послание. Кружа над панелью, экипаж записывал номера и передавал их по радио в штаб.
В Великую войну распределение ролей в итальянской, американской и немецкой боевой авиации было примерно одинаковым: 8–9% составляли бомбардировщики, а истребителей и разведчиков было поровну — порядка 46–50%. Авиация Франции и Британии отличалась в этой статистике. Основной участок фронта в Европе был французским, поэтому 51% французской авиации составляли разведчики при 34% истребителей и 15% бомбардировщиков. Важной задачей британской авиации была защита собственной территории от налётов германских дирижаблей и бомбардировщиков, а также ответные налёты на германские базы, поэтому упор делался на истребители — у англичан их было 55%, бомбардировщики составляли 22% парка, остальные 23% были разведчиками.
Комментарии к данной статье отключены.