Осенью 1942 года на стол перед командующим Юго-Западным фронтом генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным легла тонкая стопка листов из обычной школьной тетрадки в линейку, исписанная от руки. Но заполнял их вовсе не школьник. Уже первые строчки, содержащие гриф «особой важности, исполнено в одном экземпляре» говорили о статусе документа. Это был план операции «Уран».
На одном из листков коротко перечислялись поставленные перед фронтом Ватутина задачи:
«1. Уничтожить главные силы 4-й румынской армии, обороняющиеся на фронте Рыбный – Клецкая.
2. К исходу третьего дня наступления перерезать коммуникации Сталинградской группировки войск противника, для чего к исходу второго дня выйти подвижными соединениями на рубеж нижнего течения реки Чир и реки Дон, захватить переправы и создать плацдармы на левом берегу реки Дон на участке Нижнечирская — Калач, войти в связь с частями Сталинградского фронта и завершить окружение Сталинградской группировки противника.
3. Во взаимодействии с войсками Сталинградского и Донского фронтов уничтожить Сталинградскую группировку противника».
Как видно из цитаты, разгрому румынской группировки на фланге Паулюса в замыслах советского командования также отводилась весьма заметная роль. Конечно, боеспособность румын по сравнению с немецкими частями оставляла желать лучшего. Это фиксировалось и в советских донесениях, отмечавших, что союзники немцев не отстают от них самих только в грабежах населения. Тем не менее и это воинство вполне могло стать опасным в ходе достаточно рискованной операции, особенно если немцы, как это не раз бывало, укрепили бы румынские боевые порядки своими частями.
В рамках плана «Уран» заняться румынами предстояло 21-й армии генерал-лейтенанта И.М. Чистякова. Для Ивана Михайловича эта должность отчасти выглядела понижением: осенью 1942 года Чистяков, хотя и не долго, успел покомандовать 1-й гвардейской армией Донского фронта. Впрочем, он был не из тех, кто ждёт, пока судьба даст им новый подарок: уже весной 1943 года 21-я армия станет 6-й гвардейской и подтвердит своё звание уже в оборонительной фазе Курской битвы.
Но это будет потом, а сейчас войскам Чистякова предстояло наносить хотя и вспомогательный, но очень важный удар. При этом серьёзного численного преимущества у 21-й армии не было: накануне наступления в составе её частей имелось чуть больше 100 000 человек. Плотность артиллерии также была далека от известных «200 стволов на километр» из более поздних времён, после работы которых о противнике уже можно было не докладывать. С запасом снарядов, который можно было бы вывалить на головы противника, в конце 1942 года тоже всё было не так хорошо, как двумя годами позднее.
Поэтому главными взломщиками румынской обороны должны были стать танки, а именно 4-й танковый корпус (тк) генерал-майора А.Г. Кравченко. Дополнительно развить успех танкистов должны были конники из 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майора И.А. Плиева.
Колёса и подковы
Корпус Кравченко был сформирован в апреле 1942 года и к моменту начала «Урана» уже успел дважды сгореть в боях и возродиться заново. Первый раз соединение вступило в бой летом в районе Красной Поляны и Старого Оскола, а затем переформированный и доукомплектованный корпус принял участие в сентябрьском контрударе уже под Сталинградом. Участие в «Уране» стало для 4-го тк третьей операцией. Перед наступлением корпус доукомплектовали техникой, и к началу боевых действий у Кравченко имелось 143 боеспособных танка: 22 КВ, 58 Т-34 и 62 Т-70. Ещё два КВ, восемь Т-34 и шесть Т-70 значились в ремонте.
Кроме того, был учтён опыт летних боёв, когда советским танкам в наступлении остро не хватало поддерживающей их артиллерии. Для «Урана» 4-й тк получил 331-й гаубичный артиллерийский полк (гап) с двумя десятками 122-мм гаубиц, а также 1180-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк (иптап) с 16 76-мм пушками ЗиС-3, буксируемыми новенькими ленд-лизовскими «Виллисами», обеспечившими противотанкистам высокую подвижность.
В самом корпусе с транспортом было куда хуже. В наличии имелось только 40% штата — не хватало 350 автомашин. Особенно плохо была укомплектована 4-я мотострелковая бригада (мсбр), имевшая только 25% положенных ей колёсных машин. Учитывая предстоящий бросок вглубь вражеской обороны и сомнительные шансы на своевременное снабжение, танкисты Кравченко перед наступлением взяли на танки полуторный боекомплект, «лишние» ящики со снарядами закрепили на танках прямо поверх брони.
Нашлось о чём пожаловаться командованию и кавалеристам. Как отметил в своём итоговом докладе Плиев, вышестоящее командование уделило недостаточно внимания снабжению корпуса. В результате соединения «выступили в операцию, имея недостаточно упитанный конский состав, а самое главное — на 75% с плохой летней ковкой». Кроме того, среди бойцов имелся значительный процент призывников из Средней Азии, которые «исключительно трудно переносили наступившие морозы».
Первые залпы
В исходных для наступления районах танкисты и кавалеристы начали сосредотачиваться ещё в начале ноября. Хотя командование и регулярно «вставляло фитили» подчинённым по поводу соблюдения маскировки, в 1942 году да ещё и в зимней голой степи скрыть сосредоточение крупных подвижных соединений было сложнее, чем в летних лесах. Уже 10 ноября штаб 4-го тк в приказе отметил, что «от артминогня и особенно от авиации противника в течение 7–9 ноября в частях корпуса имеются большие потери в личном составе и матчасти». Кроме того, плацдарм для сосредоточения был мал, всего 4–5 км по глубине, и части корпуса располагались фактически рядом с передовой.
Пострадал от налётов и корпус Плиева: за 8–9 ноября там потеряли убитыми и ранеными 190 человек и 461 лошадь. Поскольку наступление откладывалось, комкор добился отвода кавалеристов глубже в тыл. Как выяснилось впоследствии, эта задержка с началом наступления и частичный отвод войск сыграли злую шутку с командованием противника: по ту сторону фронта решили, что в ближайшее время крупного русского наступления не будет.
В 07:20 19 ноября 1942 года с наблюдательного пункта командующего артиллерией 21-й армии дали команду «Сирена» — готовность к открытию огня. Ещё через 10 минут на румынские позиции упали сотни снарядов и ракет. План артобстрела отводил час на разрушающий огонь и 20 минут на подавление.
Если кто-то из уцелевших в передовых окопах румын сохранил способность слышать, то скорее всего, звуки музыки после артподготовки были сочтены признаком тяжёлой контузии, а то и начинающегося сумасшествия. Между тем над полем боя действительно звучала музыка — на участке 76-й стрелковой дивизии (сд) бойцов провожал в атаку оркестр.
Неизвестно, сколько именно добавили ля-бемоли к действию гаубиц и реактивных миномётов, но прорвать удалось только передний край обороны, к 20:00 дивизия продвинулась лишь на 6 километров. Впрочем, у некоторых других дивизий первого эшелона успехи были ещё скромнее: так, 96-я сд за день прошла не более километра, причём опомнившиеся румыны ещё и контратаковали наступавшие части.
План операции предусматривал, что танковый корпус пойдёт в «чистый прорыв» после преодоления стрелковыми дивизиями перового эшелона тактической обороны противника. Но уже через несколько часов стало ясно, что нужного темпа наступления пехота не дает. Кравченко получил задачу нарастить удар и закончить прорыв, и в 12:00 4-й танковый корпус пошёл в наступление.
В первом эшелоне наступали две бригады средних танков: справа 69-я, слева 102-я. Тяжёлые КВ 45-й танковой бригады (тбр) двигались следом за 69-й тбр. 1180-й иптап побатарейно распределили между передовыми бригадами. Артиллеристы 331-го гап и мотострелки 4-й мсбр также должны были двигаться во втором эшелоне, поддерживая 102-ю тбр, но из-за нехватки машин 4-я мсбр практически сразу отстала. С танкистами вперёд ушли только мотострелковые батальоны танковых бригад, бойцы которых были посажены на танки.
Нехватку пехоты могли бы восполнить кавалеристы Плиева, но у них были свои проблемы. Из четырёх обещанных кавкорпусу переправ через Дон утром 19 ноября действующим оказался лишь один недооборудованный мост. Если конники ещё кое-как могли переправиться прямо по льду реки, то тачанки и более тяжёлую технику требовалось протаскивать через «игольное ушко». При этом районы переправ обстреливались тяжёлой артиллерией противника.
Формально приданный кавкорпусу 4-й танковый полк (тп) сначала поддерживал наступление 76-й сд, затем танки ушли в Клетскую на заправку. Однако затем «приданный корпусу танковый полк не прибыл и, мотивируя это потерями, понесёнными во время прорыва, неготовностью материальной части для действия, в прорыв не пошёл». Забегая вперёд, можно отметить, что и дальше с кавалеристами он никак не взаимодействовал. В итоге конники Плиева обогнали боевые порядки пехоты только в 16:00, когда большей частью дневной бой уже отгремел, и писарям осталось лишь фиксировать, что «на поле валяются трупы немцев и румын, подбитые и просто брошенные пушки разного калибра».
Играть главную роль 19 ноября пришлось именно танковым бригадам корпуса Кравченко, причём не только непосредственно в полосе своего наступления, но «и за того парня». Так, батальон 45-й тбр, отклонившись от основного маршрута, помог пехоте взять узел обороны в Распопино. Танкисты доложили об уничтожении 32 орудий и до батальона пехоты ценой потери двух танков и 20 мотострелков.
Судя по всему, именно тяжёлые КВ 45-й тбр сделали основную работу в этот день. К 01:00 20 ноября танки 45-й и 69-й тбр ушли в прорыв на 30–35 км, остановившись северо-восточнее хутора Манойлин. Левофланговой 102-й тбр, за которой пытались успеть «пешие мотострелки», повезло значительно меньше. Столкнувшись с упорным сопротивлением сначала в районе высот 196,7 и 207,8, а затем на рубеже хуторов Захаров и Власов, за день она продвинулась лишь на 10–12 км.
Первый день операции «Уран» отнюдь не стал для 4-го танкового корпуса лёгкой прогулкой. Вечерний доклад штаба соединения сообщал о потере 27 танков — пяти КВ, 19 Т-34 и трёх Т-70. При этом танкисты Кравченко претендовали на 24 уничтоженных и пять захваченных вражеских танков, а также шесть уничтоженных самоходных орудий. Главным же трофеем корпуса наверняка был засчитан склад с ГСМ — теперь немногочисленным грузовикам требовалось подвозить лишь снаряды, причём с возможностью заправиться перед обратной дорогой.
Судя по сохранившимся немецким данным, основным противником 4-го тк в тот день стали противотанковые самоходки боевой группы полковника Арнольда Симонса — это было как раз одно из соединений, призванных «армировать» оборону румын, усиливая их противотанковые возможности. Группа состояла из подвижных частей немецкой 62-й пехотной дивизии и 611-го батальона истребителей танков, вооружённого, скорее всего, «Мардерами»:
«В 10:30 батальоны выгружаются примерно в трёх километрах южнее высоты 196,7 и, проходя через откатывающихся румын, подходят к высоте 196,7, занятой только самоходками 611-го противотанкового батальона. Высота занята. Артиллерия выдвигается на заранее разведанную огневую позицию в балке примерно в двух километрах севернее высоты 201,3. Все попытки задержать откатывающихся румын, чтобы сохранить пехотное прикрытие для 7,5-см самоходных орудий хотя бы на второй линии обороны (высота 196,7), потерпели неудачу. Без какого либо командования и в полном беспорядке румыны продолжают убегать.
В 11:30 611-й противотанковый батальон подбивает шесть танков перед своим фронтом. Противник наступает крупными группами танков и кавалерии в пределах собственной огневой досягаемости, мимо высоты 196,7 на запад, и занимает Громкий. Брошенные против них 7,5-см самоходки 611-го противотанкового батальона подбили перед хутором Громкий группу из пяти танков, однако не смогли предотвратить атаки противника на группу с открытого левого фланга и тыла».
Всего за 19 ноября противотанкисты Симонса заявили 11 подбитых советских танков. Однако главным в этот день стало не число подбитых и сгоревших машин. Хотя и не выполнив до конца задачу дня, части 21-й армии генерала Чистякова уже взломали оборону вокруг плацдарма у Дона. Задержать наступавшие советские части в отдельных точках немцы и румыны ещё могли, остановить — уже нет.
Литература и источники:
- Оперативные документы ЦАМО РФ
- https://www.stalingrad.net
Комментарии к данной статье отключены.