По прошествии почти 80 лет гибель в июне 1941 года под Шауляем штаба 12-го механизированного корпуса РККА по-прежнему даёт почву для всевозможных небылиц и домыслов. Находятся и те, кто прямо обвиняют погибшего в бою генерал-майора Н.М. Шестопалова и офицеров его штаба в трусости и предательстве. Это исследование посвящено восстановлению честного имени комкора и его подчинённых.
Мрачная ирония состоит в том, что все обвинители генерала Шестопалова ссылаются на единственный источник — рассказ немецкого обер-лейтенанта о пленении утром 29 июня под Ригой некоего «русского корпусного штаба», при этом никаких номеров и фамилий не называется. Сторонники этой версии даже не пытаются сличить рассказ немецкого офицера с немецкими же журналами боевых действий, отчётами и донесениями, хотя многие из этих архивных документов давно введены в научный оборот. В оценке обстоятельств гибели штаба 12-го механизированного корпуса (мк), с одной стороны, царит предвзятость, с другой — нежелание или неумение подвергнуть беспристрастному сравнению советские и немецкие документы.
Так сложилось, что в июне 1941 года судьба командира 12-го мк генерал-майора Николая Михайловича Шестопалова переплелась с судьбой моего деда — помощника начальника оперативного отдела штаба корпуса по шифровальной службе старшего лейтенанта Афанасия Семёновича Туренкова. О том, что дед стал свидетелем гибели оперативной группы штаба корпуса, я узнал из журнала «Фронтовая иллюстрация» за май 2002 года, где была опубликована статья «1941: Бои в Прибалтике». Поначалу имелись некоторые сомнения: в публикации дед упоминался как Турянков.
Однако вскоре стало ясно, что автор публикации повторил ошибку в написании фамилии, допущенную в журнале боевых действий 12-го мк. Учётно-послужная карточка А.С. Туренкова из ЦАМО, в которой его местом службы на начало войны значился 12-й мк, задала направление дальнейших поисков. В одном из дел штаба корпуса нашёлся подписанный старшим лейтенантом Туренковым довоенный документ. Сверив подпись с автографами из личного дела офицера, я убедился, что документ подписан одной рукой, а значит, в журнале боевых действий корпуса приведены именно его сведения.
Желая разобраться в обстоятельствах гибели опергруппы штаба 12-го мк, я решил проанализировать как советские источники, так и документы частей вермахта в полосе обороны 8-й армии РККА летом 1941 года. На поиски ушло немало времени.
Настоящим прорывом стал 2017 год, когда удалось установить контакт со Светланой Викторовной Шестопаловой, внучкой командира корпуса. Среди прочих документов из личного архива, копии которых Светлана Викторовна любезно предоставила, оказались письма ветеранов 12-го мк, бывших в составе той самой опергруппы, разгромленной под Шауляем в июне 1941 года.
Присланные из разных уголков Советского Союза в начале 1975 года, они стали частью огромной работы по установлению исторической правды, которую провела семья генерала Шестопалова. Члены семьи хотели знать, что на самом деле произошло с мужем, отцом и дедом. В итоге подробности ставшего последним для многих боя 27 июня 1941 года в районе литовской деревеньки Борисели, приведённые в письмах, не только делают несостоятельной немецкую версию событий, но и частично корректируют советскую. Это заставило меня попытаться переосмыслить весь имеющийся у меня массив информации и свести его воедино.
В этой работе я попытаюсь опровергнуть уже устоявшуюся немецкую версию о пленении опергруппы штаба 12-го мк, установить место и время попытки штаба корпуса прорвать окружение и проанализировать действия офицеров опергруппы. В рамках исследования мною были изучены книги автора немецкой версии, архивные немецкие документы корпусного, дивизионного и полкового уровня — прежде всего документы по составу и продвижению маршевых колонн боевой группы полковника Отто Лаша (Otto Lasch), сыгравшей ключевую роль в событиях. Для составления целостной картины последнего боя штаба корпуса немецкие и советские архивные документы были сопоставлены с воспоминаниями участников событий из числа вышедших из окружения офицеров штаба 12-го мк.
Надеюсь, исследование поможет положить конец спекуляциям вокруг честного имени генерал-майора Н.М. Шестопалова. Возможно, кто-то из потомков тех, кто в составе опергруппы штаба принял бой или в ночь на 28 июня 1941 года выходил из окружения, прочтут эти строки и откликнутся. Выражаю огромную благодарность Светлане Викторовне Шестопаловой за предоставленные письма выживших участников боя опергруппы штаба 12-го мк. Хочу также произнести слова благодарности в адрес кандидата исторических наук Демьяна Геннадьевича Вайсмана, оказавшего неоценимую помощь в написании этой работы.
Рассказы обер-лейтенанта Ритгена и полковника Лаша
Известно, что автором рассказа о пленении 29 июня 1941 года под Ригой некоего «русского корпусного штаба» стал обер-лейтенант Удо Ритген (Udo Ritgen), командир 15-й роты 3-го пехотного полка (пп) 21-й пехотной дивизии (пд) вермахта. С 27 июня рота Ритгена входила в состав сводной боевой группы I армейского корпуса, которой командовал полковник Отто Лаш, командир 43-го пп 1-й пд.
Чтобы понять несостоятельность немецкого описания пленения 29 июня 1941 года комкора Шестопалова на шоссе Бауска — Рига, необходимо проследить перемещения боевой группы Лаша во времени и пространстве. С привязкой как первого, так и второго к эпизоду с «пленением» у биографа 21-й пд Йоганна-Кристофа фон Алльмайер-Бека (Johann Christoph Allmayer-Beck) возникли серьёзные проблемы. В разборе описания боевого пути немецкой дивизии я буду ссылаться на издания 1960 и 1990 года его авторства.
Боевая группа полковника Лаша была спешно сформирована 27 июня из имевшихся под рукой у командования I армейского корпуса подразделений 1-й, 11-й и 21-й пд с частями усиления. Группа должна была максимально быстро достичь мостов у Риги, чтобы перерезать пути отхода частям советской 8-й армии генерал-майора П.П. Собенникова. Приказ на общее отступление генерал Собенников отдал 26 июня в 20:30. О причинах отступления армии, а также о частях 21-й пд, приданных боевой группе Лаша, можно узнать из книги фон Алльмайер-Бека «21. Infanterie-Division. Russfeldzug 1941» 1960 года издания:
«Взятие Шауляя, определённо, было успехом, и не стоит недооценивать эту победу, однако, оно далеко уступало событию, которое произошло в тот же день. 26 июня авангард 56-го танкового корпуса достиг Даугавпилса и захватил неповреждённым мост через Даугаву. Вражеская линия обороны по Даугаве была прорвана ещё до того, как противник успел её прочно занять.
Уже сейчас можно было предположить, что противник больше не будет задерживаться на этой стороне реки для решающего сражения, а попытается с минимально возможными потерями отвести за реку свои части, в разной степени потрёпанные в приграничном сражении. Для 18-й армии это означало, что необходимо как можно быстрее продвинуть свои пехотные дивизии следом за ушедшими далеко вперёд к Даугаве танковыми частями и, прежде всего, блокировать с другого направления брешь, через которую вся масса вражеских войск могла отступить перед фронтом армии, а именно — мосты через Даугаву у Риги.
Для этого 27 июня командование 1-го армейского корпуса приказало нанести удар на Ригу силами созданной сводной боевой группы под командованием полковника Лаша. От 21-й пд в боевую группу был выделен 21-й разведбатальон (штаб, два велоэскадрона, один тяжёлый [мотоциклетный — прим. автора] эскадрон, велороты 3-го и 45-го пп, 2-я батарея 21-го противотанкового дивизиона, 1-й взвод 21-го сапёрного батальона и выделенная в передовой полк Лаша 3-я батарея 185-го дивизиона самоходных штурмовых орудий».
Согласно отчётной карте группы армий «Север» на 27 июня 1941 года, к вечеру этого дня боевая группа Лаша достигла Ионишкиса, преодолев за вторую половину дня порядка 40 километров по шауляйскому шоссе. Запись в журнале боевых действий 1-й пд за 27 июня отмечает:
«20:00 — донесение от полка Лаша: полк вошёл в Ионишкис… 20:40 — полк Лаша прочно удерживает Ионишкис… 21:45 — полк Лаша блокирует дороги вокруг Ионишкиса и остаётся в нём на ночной привал».
28 июня приказ боевой группе Лаша двигаться на Митаву отменили, так как туда нацелили силы XXVI армейского корпуса. В связи с этим в 02:30 боевая группа получила новый приказ: взять Бауску и нанести удар с Йецавы на Ригу, овладеть там мостами, не допустить их подрыв и отход русских на участке Митава — Рига. Согласно отчёту о боевых действиях передового полка Лаша, в 06:30 28 июня боевая группа двумя маршевыми колоннами вышла из Ионишкиса на Бауску. Правая (вспомогательная) маршевая колонна выдвинулась на Бауски через Пашвитинис, левая (основная) продвигалась на Бауску через Зеймелис.
28 июня в 16:25 в штаб 1-й пд поступило донесение: в ходе короткого ожесточённого боя передовой полк группы Лаша занял Бауску и на правом берегу реки Лиелупе создал плацдарм для дальнейшего броска на Ригу. Для охраны путей снабжения на участке Зеймелис — Бауска и мостов в Бауске было сформировано охранное подразделение под началом командира 185-го дивизиона штурмовых орудий майора Ликфельда в составе батареи «штугов», велороты, роты мотопехоты и взвода зенитных пулемётов.
Уход группы Лаша с шауляйского шоссе на Бауску упоминает и Алльмайер-Бек в своей книге 1960 года:
«К 29 июня передовые отряды 1-го армейского корпуса сосредоточились в районе Бауски и в 03:10 вышли в направлении на Ригу. Подойдя к Риге около 10:30, несколько групп пехоты и сапёров при поддержке пяти самоходных штурмовых орудий и трёх зенитных орудий бросились по неповреждённому железнодорожному мосту на другой берег Даугавы. За этим сразу последовал подрыв моста противником, который в течение дня почти полностью уничтожил перешедшие мост силы».
Таким образом, группа Лаша прошла Кекаву вскоре после 10:00 29 июня. До эпизода с «взятием в плен» командира 12-го мк остаются считаные минуты. Из книги Алльмайер-Бека «Die Geshcihte der 21. Infanterie-Division» 1990 года:
«Рассказывает командир 15-й роты 3-го пп 21-й пд обер-лейтенант Ритген:
«Это случилось в 10:30 в лесу около Кекавы, примерно в 20 км от Риги, когда произошла краткая остановка. Подразделения и части, несколько растянувшиеся из-за быстрого темпа, сомкнулись и построились для атаки и броска на Ригу… Пока они стояли, произошёл инцидент, характерный для тогдашней обстановки. Из леса послышался шум моторов, и прежде, чем мы поняли, что происходит, из лесной просеки выкатились на наше шоссе три закрытые легковые машины. Команда, отзыв, оружие взято наизготовку, возбуждение там и тут, и загадка уже разрешена. Русский корпусной штаб, ничего не подозревая, попался нашей маршевой колонне, и мгновенно был окружён нашими солдатами. Сопротивление и бегство были невозможны. Так дёшево в дальнейшем мы никогда не брали в плен русских генералов — им пришлось с их автомашинами влиться в нашу маршевую колонну и под охраной участвовать в броске на Ригу».
Кто тогда попал здесь в плен, не догадывался никто. Сегодня это довольно ясно: генерал-майор Шестопалов, командующий 12-го механизированного корпуса, с его ближайшим штабом».
Важно отметить, что из рассказа командира 15-й (велосипедной) роты 3-го пп 21-й пд обер-лейтенанта Удо Ритгена, входившей в состав боевой группы Лаша, вовсе не следует, что в плен попал именно Шестопалов — додумывает за Ритгена сам Алльмайер-Бек. Не вполне понятно, откуда ему это «стало довольно ясно»: 21-й артиллерийский полк не входил в боевую группу Лаша и лично на месте «пленения» Алльмайер-Бека не было.
Немецкая версия 1990 года в изложении адъютанта командира 21-го артполка противоречит всему корпусу архивных документов советского Северо-Западного фронта за июнь 1941 года. Для примера можно привести выдержку из боевого донесения штаба 12-го мк командующему 8-й армии от 07:15 29 июня (лес в 3 км северо-восточнее станции Тегумс):
«По непроверенным данным — со слов участвовавшего в бою с командованием старшего лейтенанта Туренкова — командир корпуса и его заместитель по политчасти убиты в р-не КП, лес в 4 км юго-восточнее Мяшкуйчяй. Ранен начальник оперотдела. О начальнике штаба корпуса, участвовавшем в бою при КП, в настоящее время данных нет».
Итак, за три часа до «пленения» комкора Шестопалова 29 июня у Кекавы выходит из окружения старший лейтенант Туренков и докладывает, что комкор вместе со штабом корпуса принял бой и погиб у своего последнего КП, о расположении которого информировал в последнем боевом распоряжении частям корпуса от 01:30 27 июня: «КП 12-го мк — лес южнее Борисели (у отметки 79.6)». Как говорится, комментарии излишни. Пожалуй, точку в данном споре ставит сам полковник Лаш. Вот выдержка из составленного им отчёта о боевых действиях передового полка за 29 июня:
«Во время последнего привала северо-западнее Кекавы колонну атакует одиночный русский самолёт. Его немедленно отгоняет зенитка. Продвигаясь по Баускому шоссе, в 10:20 достигли западной окраины Риги и сразу нанесли удар вплоть до моста. У перекрёстка Бауского и Митавского шоссе авангард сталкивается с несущимися на большой скорости русскими машинами. Начался ближний бой, в котором принял личное участие командир полка. В это же время авангард без остановки устремился по мосту на другой берег. Уже на мосту передовая часть попадает под необычайно сильный огонь с другого берега».
Приложение к журналу боевых действий немецкого I армейского корпуса уточняет тип машин, с которыми полк Лаша вступил в бой: «russische Einzelfahrzeuge mit Vierling M.G.». Принять машины со счетверёнными зенитными пулемётными установками за «крытые легковые автомобили», на чём настаивает Ритген, невозможно, а других «russische Einzelfahrzeuge» в первой половине 29 июня в немецких документах нет. Кроме того, в отчёте Лаша, с оружием в руках принявшего личное участие в бою, указано однозначно: по русским машинам открывали огонь. На этом разбор эпизода с «пленением русского корпусного штаба» у Кекавы в первой половине 29 июня можно закрыть как не нашедший подтверждения в немецких документах.
Остаётся открытым вопрос: кого, если не командира 12-го мк, маршевая колонна боевой группы Лаша встретила под Ригой или ещё где-либо на пути своего движения от Шауляя до Риги?
Согласно журналу боевых действий 12-го мк, уже 24 июня пропала связь между опергруппой штаба корпуса и его вторым эшелоном: документ упоминает неоднократные попытки комкора Шестопалова восстановить связь. Начиная с 27 июня, согласно всё тому же журналу боевых действий корпуса, второй эшелон штаба корпуса распался на две части. Если о месте дислокации одной части второго эшелона известно, его другая часть полностью выпадает из журнала боевых действий 12-го мк.
Можно допустить, что выкатившейся «в трёх закрытых легковых машинах» в маршевую колонну группы Лаша была именно выпавшая из журнала боевых действий часть второго эшелона штаба корпуса. Захваченные врасплох, советские офицеры могли сообщить, что они из штаба 12-го мк.
Насколько быстро об этой истории забыли, свидетельствует тот факт, что её даже не внесли в немецкие боевые документы: журналы боевых действий передового полка Лаша, 1-й пд, I армейского корпуса и даже группы армий «Север» дружно обходят эпизод с «пленением» Шестопалова стороной. При этом журнал боевых действий группы армий «Север» за июнь 1941 года педантично перечисляет всех как взятых в плен, так и найденных убитыми офицеров высшего командного звена РККА от полковника и выше.
Вывод напрашивается сам собой. Первое издание истории 21-й пд не упоминает о взятии в плен некоего русского генерала потому, что оно ещё не успело обрасти выдумками: составитель не нашёл подтверждения в немецких боевых документах, а личного участия в пленении русского штаба Алльмайер-Бек не принимал.
Прошло 30 лет. За это время на Западе вышло немало бравых мемуаров о событиях на советско-германском фронте летом 1941 года. Военный историк Йоганн-Кристоф фон Алльмайер-Бек собрал материал для дополненного и исправленного издания книги о своей 21-й пд и весьма кстати вспомнил услышанную от Ритгена историю с пленением русского корпусного штаба. В стремлении украсить боевой путь дивизии столь ярким эпизодом, Алльмайер-Бек сознательно объединил несколько разбросанных во времени и пространстве эпизодов в один, дополнив его именем командира 12-го мк. Так, по моему мнению, появилась на свет и пошла гулять немецкая версия о пленении генерал-майора Н.М. Шестопалова.
Бой опергруппы 12-го мк глазами его участников
Тому, где именно находился последний КП штаба 12-го мк, имеется несколько документальных свидетельств. Так, в журнале боевых действий 12-го мк за 27 июня новый КП указан как «лес южнее Борисели».
В боевом распоряжении штаба 12-го мк частям корпуса от 01:30 27 июня указано точное место расположения нового КП: «лес южнее Борисели у отметки 79.6». Наконец, в журнале боевых действий 12-го мк за 29 июня приводятся показания старшего лейтенанта Туренкова о месте, где опергруппа штаба корпуса попала в окружение: «лес в 4 км северо-восточнее Мяшкуйчяй».
За минувшие 80 лет границы леса несколько изменились. Сопоставив карту РККА 1941 года с современной топографической картой Литвы, получаем место в лесном массиве в 100 метрах севернее современного населённого пункта Паркульпис. Место для командного пункта было выбрано удачно — на пересечении двух лесных дорог у реки Кульпа. Дороги расходились на Мяшкуйчяй и далее на шауляйское шоссе, и Боричай, параллельно шауляйскому шоссе.
Подробности боя описаны в письмах его участников, адресованных сыну командира 12-го мк полковнику ВС СССР Виктору Николаевичу Шестопалову. Эти хранящиеся в семейном архиве Шестопаловых документы представляют собой ценнейший источник. Нужно отметить, что авторы писем проживали в разных краях страны, за войну не встречались, сведений о судьбе друг друга не имели. Один из участников боя вообще выходил из окружения самостоятельно, о чём будет сказано ниже.
Сохранились письма упомянутых в журнале боевых действий 12-го мк за 29 июня как находящихся в составе опергруппы штаба корпуса начальника штаба полковника Петра Ивановича Калиниченко, адъютанта начальника штаба младшего лейтенанта Ивана Степановича Фроловского и помощника начальника штаба по снабжению старшего лейтенанта Ивана Ивановича Гундобина. Еще одним автором был помощник начальника оперативного отдела по шифровальной службе старший лейтенант Афанасий Семёнович Туренков, чьи сведения о судьбе опергруппы были внесены в журнал боевых действий 12-го мк за 29 июня.
Написанные в первые месяцы 1975 года письма отдают большой душевной теплотой: видно, что вспоминая трагические события лета 1941 года, люди испытывали сильное волнение. Важным обстоятельством является то, что описание боя в целом совпадает. Подвергнуть сомнению подлинность писем не представляется возможным: автором одного из них является мой дед, чей почерк мне знаком. Выполняя обещание не публиковать переданные мне письма, данное наследникам генерала Шестопалова, я попытался на их основе восстановить ход боя. Получилась следующая картина событий (в скобках указывается автор).
Утром 27 июня в опергруппе штаба корпуса оставалось около 40 человек офицерского и рядового состава на примерно 15 автомашинах разного назначения. Личный состав был вооружён личным оружием, карабинами, имелось несколько автоматов (Калиниченко). В группе также имелось два мотоцикла и один броневик (Фроловский, Калиниченко). Наличие одной исправной бронемашины БА-10 в штабе корпуса на 25 июня подтверждает журнал боевых действий 380-го отдельного батальона связи (обс), на базе которого 24 июня и была сформирована оперативная группа штаба 12-го мк.
Около 11:00 был получен приказ перенести командный пункт корпуса на 50 км северо-восточнее Шауляя (Калиниченко). Опергруппа свернула КП и стала готовиться к выдвижению. Высланный в разведку к шоссе старший лейтенант Туренков увидел, что по шоссе движется колонна немецких мотоциклистов (Туренков). Донесение старшего лейтенанта было подвергнуто сомнению. Примерно в 12:00 колонна машин опергруппы выехала с лесной дороги на шауляйское шоссе. Генерал Шестопалов находился в головной машине (Калиниченко).
В качестве боевого охранения вперёд выслали броневик (Калиниченко). Проехать по шауляйскому шоссе автоколонне штаба удалось не более полутора километров (Туренков). Затем в облаке пыли впереди показался хвост колонны автомашин, которая шла по шоссе в попутном направлении. Приняв автоколонну за свою часть, опергруппа продолжала движение. От хвоста идущей впереди колонны отделился мотоциклист и приблизился к колонне опергруппы. С головного броневика раздался крик: «Немцы!» (Калиниченко). Командир корпуса приказал выйти из машин и приготовиться к бою. Туренков успел сжечь корпусные шифрограммы. Немецкая колонна остановилась, с машин спрыгнула немецкая мотопехота и немедленно развернулась в цепь.
Командир корпуса отдал приказ развернуться в цепь, атаковать немцев и пробиться через их боевой порядок на восток (Туренков). Шестопалов лично повёл цепь в атаку (Гундобин, Калиниченко, Туренков, Фроловский). Из броневика по немецкой мотопехоте открыли огонь (Калиниченко). По идущим на прорыв немцы ответили сильным ружейно-пулемётным и автоматным огнём, в цепи начали рваться немецкие мины (Калиниченко). Появились убитые и раненые.
Кто-то поддался панике и побежал назад, к опушке леса. Получил ранение и упал генерал Шестопалов (Туренков). Его поднял адъютант Фроловский, который прикрывал комкора из автомата (Туренков, Фроловский). Понимая, что через немецкую мотопехоту имеющимися силами с лёгким оружием не пробиться, генерал Шестопалов приказал отходить к лесу (Туренков, Калиниченко). Немцы перешли в контратаку и начали преследование.
Возле какого-то хутора генерала Шестопалова настигла пулемётная очередь, следом получил ранение находящийся рядом с ним адъютант Фроловский. Посчитав комкора убитым, Фроловский забрал его документы, снял петлицы с генеральскими звёздами и оставил Шестопалова на поле боя (Фроловский).
Остатки опергруппы штаба корпуса укрылись в лесу. Когда немцы прекратили преследование, сели в машины и уехали, раненые приступили к перевязкам (Туренков, Калиниченко). Кроме адъютанта начальника штаба Фроловского, получили ранения начальник штаба Калиниченко и помощник начальника оперотдела Высокоостровский, был тяжело ранен бригадный комиссар Лебедев, убит корпусной врач Скачков. Те, кто не видел, как погиб комкор, узнали об этом в лесу (Гундобин). Некоторое время остатки группы оставались в лесу, издали наблюдая, как проходящие по шоссе немецкие части растаскивают оставшееся в штабной автоколонне имущество (Калиниченко).
Ближе к вечеру начальник штаба корпуса Калиниченко отдал приказ Туренкову собрать группу в 6–7 человек и разведать пути выхода из окружения. Одновременно Гундобину было приказано с группой бойцов установить связь с одной из частей корпуса (Гундобин).
Найдя путь отхода, Туренков послал трёх бойцов к Калиниченко, но те никого из остатков опергруппы на месте не обнаружили (Туренков). Не найдя на месте старших по званию, Туренков принял решение выходить из окружения самостоятельно. Группа Туренкова за счёт примкнувших окруженцев увеличилась до нескольких сотен человек, которых он через двое суток, к утру 29 июня, организованно вывел в расположение частей своего корпуса. После опроса о случившемся его вернули в строй (Туренков).
О том, где именно на шауляйском шоссе состоялся бой, точных данных нет. Основываясь на воспоминаниях участников и журнале боевых действий 28-й танковой дивизии (тд) за 27 июня, можно предположить, что он произошёл между населённым пунктом Струпейки (совр. Стрипейкяй) и Явнеляй (совр. Яунюнай). Севернее Явнеляя протекает река Мужа, к которой, согласно журналу боевых действий 28-й тд, к 12:00 подошли танки комдива подполковника И.Д. Черняховского и в течение двух часов занимали позиции на её берегу.
К западу от этого участка дороги на карте 1941 года находится крупный лесной массив. Это соответствует воспоминаниями участников боя: после безуспешной попытки прорыва на восток командир корпуса отдал приказ оставшимся в живых отходить назад, в лес. Кроме того, в именном списке безвозвратных потерь личного состава 12-го мк местом окружения опергруппы штаба корпуса значится лес западнее деревни Борисели. Шоссе, находящееся в километре от леса, хорошо просматривалось из лесного массива. Это соответствует воспоминаниям участников боя о том, как идущие по шоссе немецкие части потрошили брошенную на шоссе штабную автоколонну.
По воспоминаниям Калиниченко, Шестопалов выделялся среди личного состава опергруппы своей формой: фуражка с красным околышем, брюки с лампасами. Это не могло не привлечь внимания немцев. Так как документы генерала забрал адъютант начштаба корпуса Фроловский, немцы тут же стали выяснять фамилию тяжелораненного офицера. Не вызывает сомнений, что для этого были допрошены попавшие в плен участники боя.
В сведениях о погибшем, раненном и пропавшем без вести личном составе 380-го обс на 6 июля 1941 года, помимо троих погибших и четверых раненых, пропавшими без вести значатся 49 человек. С большой вероятностью можно предполагать, что часть пропавших без вести связистов входила в группу генерала Шестопалова.
Комментарии к данной статье отключены.