Крымская война: нейтралы со своим мнением

«Восточный вопрос» и Крымская война как его апогей относятся к самым неясным, но весьма и весьма интересным темам историографии. Проблема тут заключается не в нехватке данных, а, скорее, наоборот — в избытке причин, следствий и развилок конкретных решений тогдашних политиков. В любую минуту ситуация могла поменяться коренным образом. Касается это и позиции Австрии и Пруссии, на поддержку которых очень рассчитывал Николай I.

Дипломатическая столица

Князь Клеменс Меттерних, глава министерства иностранных дел Австрийской империи с 1809 по 1848 год, уже находясь в отставке, говорил «о чрезмерной человеческой глупости, которая и привела к Восточному кризису», а также о «зловещей загадочности конфликтов на Востоке, которую не понять даже незаурядному уму», имея в виду начальную стадию конфликта. Тот же Меттерних в конце марта 1854 года в письме прусскому посланнику Эдвину фон Мантейфелю отмечал:

«Сегодняшняя полная политическая неразбериха есть производная от современной политики всех держав. Раздумья об этом привели меня к выводу, что при общем изменении этой политики Восточный кризис был бы просто невозможен».

В архивах Вены Крымской войне посвящены три тома по 2500 страниц каждый. Ещё два тома рассказывают о прусской политике 1853–1856 годов: туда входят бумаги из придворного, военного и государственного архивов, а также личная переписка государственных деятелей и дипломатов. Именно эти документы и послужили основой для изучения роли Австрии и Пруссии в Крымской войне — конфликте, в котором обе страны формально не участвовали. И эти документы показывают: если военное противостояние решалось под Севастополем, то дипломатическое — именно в Вене, ведь без Австрии Франция и Англия ничего не смогли бы поделать с Россией. По образному выражению Меттерниха, «без нас союзники могут только стрелять по углам».

В отечественной историографии о позиции Австрии исследователи судят в основном по архивам российского дипломатического ведомства, а также по депешам и бумагам главы МИДа Австрийской империи того времени — графа Карла Фердинанда фон Буоля-Шауенштейна. Меж тем полная картина вырисовывается лишь с привлечением бумаг военного ведомства, ведь Буоль был политиком-мистификатором, талантливым авантюристом от дипломатии, обладавшим чувством момента. В частности, это отмечал Леопольд фон Герлах, генерал-адъютант прусского короля Фридриха Вильгельма IV. 27 сентября 1854 года он записал в дневнике:

«Если Австрия действительно не хочет войны с Россией, она поистине прекрасно ведёт игру. Их мобилизация, которую все так боялись, привела лишь к оккупации Дунайских Княжеств, которая без сомнения упрочила их положение на востоке. Если же Австрия всё-таки планировала напасть на Россию, удержана она была от этого только Пруссией, ибо армия Пруссии стоит с топором за спиной Австрии. Именно Пруссия и есть главная виновница того, что Австрия нейтральна и по отношению к Петербургу, и по отношению к Лондону и Парижу».

Дунайские княжества и австрийская поддержка

В конце июня 1853 года генерал Иван Паскевич ввёл русские войска в Дунайские княжества. В манифесте от 26 июня 1853 года «О движении Российских войск в Придунайские княжества» говорилось, что делается это в качестве своего рода залога, должного побудить Турцию «свято соблюдать неприкосновенность Православной Церкви», потому как «вопреки всех усилий Наших защитить неприкосновенность прав и преимуществ Нашей Православной Церкви, многие самопроизвольные действия Порты нарушали сии права и грозили наконец совершенным ниспровержением всего увековеченного порядка, столь Православию драгоценного».

Ход российской стороны более всего возмутил не англичан или французов, а мусульманское духовенство, которое потребовало возмездия. 26 сентября султан Абдул-Меджид встретился с религиозными лидерами и уже 4 октября объявил войну России. При этом он дал русским две недели на вывод войск из Дунайских княжеств, обещая не вести в это время боевых действий. Несомненно, это было осторожное и весьма экстравагантное объявление войны. Через несколько месяцев, 27 февраля 1854 года, русские всё же решили вывести войска из Дунайских княжеств. Что, собственно, произошло?

По заключённому российско-австрийскому соглашению, сразу после ухода русских войск из Дунайских княжеств туда вводились австрийские корпуса. Таким образом, Австрия как бы ограждала Россию от нападения со стороны Дуная. Прежде чем атаковать русских, союзникам необходимо было войти в Дунайские княжества, а значит, столкнуться с Австрией. Понятно, что в этом случае Вена принимала сторону Петербурга, и при таком раскладе никакой быстрой войны у союзников не получилось бы. Кроме того, Австрия и Россия могли ограничиться обороной по Дунаю, а наступление начать вообще на Эльзас и Лотарингию.

Этот ход безумно напугал Наполеона III. В последующие два месяца политика Франции и Великобритании сосредоточилась вокруг вопроса, как оторвать Австрию от России и обеспечить с ней если не союз, то хотя бы её твёрдый нейтралитет. Также оказалось, что союзная армия переброшена под Варну совершенно зря: воевать с русскими ей так и не пришлось. Благодарить за это надо было ведомство Нессельроде. Однако вскоре исполненный дипломатами гамбит обернулся провалом: Австрия заняла антирусскую позицию. Почему же это произошло?

Заботы Франца Иосифа

Попробуем взглянуть на ситуацию глазами австрийцев.

Если считать Венгрию неотъемлемой частью империи, то в Австрии буквально только что отгремела разрушительная гражданская война. Обстановка сохранялась неспокойная, а финансовая ситуация оставляла желать лучшего. После высадки союзников в Варне стало понятно, что конфликт с Россией не будет скоротечным, а в сложившихся условиях начинать крупную войну было бы верхом безумия.

Как раз зимой 1854 года до Вены дошли требования Меншикова к султану, поразившие австрийцев в самое сердце. Судя по всему, Россия собиралась забрать себе фактически все Балканы: Молдавию, Валахию, Болгарию, Сербию и Черногорию. Затем неминуемо встал бы вопрос о сербах и хорватах в составе Австрии. Как минимум это грозило лоскутной империи новым национальным восстанием, а как максимум — войной с Россией, усиленной балканскими провинциями.

Уже к марту 1854 года стало понятно, что помощь России потребуется не на суше (здесь австрийцы и так эффективно поддержали русских, введя войска в Княжества и тем самым отрезав драчунов друг от друга), а на море. Военно-морской флот Австрии был слабее не то что флота Великобритании или Франции, но даже и Черноморского флота России и Турции. То есть эффективной помощи от австрийских кораблей дожидаться не имело смысла. Существовал ещё один вариант: нападение на Францию через немецкие княжества, но для этого австрийская армия нуждалась в срочных реформах, а денег на это не было.

В Италии положение Австрии было очень шатким. Лондон напрямую поддерживал комитет «Молодая Италия», а революция 1848 года, знакомая читателям по роману «Овод», только-только завершилась. Принимая российскую сторону, Австрия получала на Аппенинах новое восстание.

И ещё один весомый аргумент. После революции 1848 года к власти в Пруссии рвались милитаристы во главе с Бисмарком. В 1850 году Пруссия и Австрия стояли на пороге войны. Ольмюцкое соглашение не ликвидировало проблемы между двумя странами, а лишь отсрочило их решение. В случае полномасштабной войны Пруссия вполне могла наплевать на союз с Россией и ударить в спину, утверждая своё превосходство в германских землях. Если бы этот удар совпал с революциями в Италии, Венгрии и Хорватии, то Австрия просто прекратила бы своё существование.

Все эти опасения и соображения австрийские дипломаты открыто изложили России. И получили в ответ что-то вроде: «Вы должны, потому что мы вас спасли». Император Франц Иосиф понял, что, оказав помощь в венгерских делах, Россия стала относиться к Австрии как к протекторату. Следовать на данный момент в фарватере русской политики для Австрийской империи было просто смерти подобно.

Дипломатический промах России

Тут и допустили ошибку Николай I, Карл Нессельроде и Александр Меншиков. Уже к маю 1854 года Австрия заняла позицию строгого нейтралитета, причём выгоден он был Англии и Франции. По секретному соглашению с последней осенью 1854 года Франц Иосиф гарантировал, что не нападёт на Францию, поэтому Наполеон III без опаски снял с франко-австрийской границы все войска и отправил их в Крым. Русская разведка это полностью проморгала.

Вот так непонимание мотивов и интересов своего союзника порой приводит к поражению к войне. Но как же Россия допустила такую ошибку?

Во-первых, император Николай после помощи с Венгрией считал Австрию своим должником. А долг, как известно, красен своевременной оплатой со всеми процентами и сборами. Во-вторых, ведомство Нессельроде оценило австрийские приоритеты так, как было удобно России, а не так, как то было на самом деле. Русские считали, что Австрия не меньше, чем они сами, заинтересована в сохранении Священного союза и что главным мотивом вступления страны в войну станет очередное низведение угрожавшей ей Франции до уровня крепкого середнячка. Россия не учла одного момента: она мешала Австрии уже гораздо больше, чем Франция.

По поводу Турции Николай заявил английскому послу Сеймуру в разговоре, состоявшемся 9 января 1853 года на вечере у великой княгини Елены Павловны:

«Пусть Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария поступят под протекторат России. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что, если при распределении оттоманского наследства после падения империи, вы овладеете Египтом, то у меня не будет возражений против этого. То же самое я скажу и о Кандии (острове Крите). Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением».

Можно ли здесь увидеть учёт интересов Австрии? Вот и австрийцы его не заметили. Зато заметили, чем им угрожали эти планы.

Позже, уже при Александре II, российскую позицию озвучил неизвестный автор рукописи «Восточный вопрос с Русской точки зрения»:

«Охранительная система может пригодиться дряхлому Австрийскому правительству, которое видит перед собою неминуемую смерть, но применить её к юной России, едва начинающей развёртывать свои силы, это иначе нельзя назвать, как верхом безумия; объявить себя Консерватором, значит сказать, что у нас нет будущего, значит отрицать всякую возможность развития, значит оскопить себя добровольно, и на такую систему обрекло Россию правительство, заботящееся не о благе народном, а единственно о поддержании своего безграничного самовластия».

В этом пассаже прекрасно всё. Охранительная система (Священный союз) нужна была прежде всего России, чтобы высвободить силы на западе и использовать их на юге и юго-западе. Собственно, это и было смыслом всей русской политики с 1820-х годов.

Император считал, что если Австрия активно поддержит Россию, то никакой войны не случится в принципе, союзники на неё попросту не отважатся. А это означает, что упадёт престиж Франции и Англии, появится возможность продавить весь комплекс своих решений в Турции, и если Россия станет гегемоном на Балканах, то Австрия — гегемоном германского мира.

Проблема заключалась в том, что Австрия и так главенствовала в Германии, а вот Петербург отказался с ней даже разговаривать по балканским вопросам. С какого-то момента русские политики разучились торговаться. Они не могли поступиться, к примеру, Сербией, Боснией и Герцоговиной в обмен на Болгарию и Румынию. Они не могли поступиться Княжествами в обмен на поддержку вопроса в Проливах. Русское правительство перешло на язык ультиматумов и требований. В результате оно получило то, что получило.

Дорогая непригодившаяся армия

К ноябрю 1854 года русская армия оказалась рассредоточена на огромном пространстве. Редигер имел в Польше 144 батальона пехоты и 97 эскадронов кавалерии, Горчаков на Днестре — 149 батальонов и 203 эскадрона, Меньшиков в Крыму — 169 батальонов и 79 эскадронов, на Балтике — 230 батальонов и 119 эскадронов.

Австрия мобилизовала и распределила свои силы. 147 000 штыков и сабель стояли в Верхней Галиции, защищая страну от возможного вторжения из Польши. 90 000 солдат находились в Трансильвании, блокируя возможный удар русских со стороны Днестра. Ещё 24 000, как уже упоминалось, заняли Дунайские княжества. Однако к этому времени страна фактически стала банкротом. Годовой военный бюджет был израсходован уже к апрелю. Чтобы хоть как-то покрыть долги, правительство было вынуждено включить печатный станок на полную мощь, выпустив дополнительные 140 000 000 флоринов бумажных денег. Всего же содержание отмобилизованной, но не воюющей армии обошлось Австрии в 610 000 000 флоринов.

Отдельно коснёмся возникших осенью 1855 года планов войны Австрии с Россией. Да, такие планы существовали. На заседании Военного совета 22 октября австрийцы задумали увеличить численность армии на направлении главного удара до 327 380 человек и провести блицкриг по двум расходящимся направлениям: на Одессу и Киев. Продержался этот проект ровно четыре дня. Уже 26 октября глава австрийского финансового ведомства фон Гесс окатил собравшихся холодным душем, сообщив, что война эта, ежели она начнётся, превратит Австрию в полного банкрота и несостоятельного должника. В ноябре мобилизационные предприятия были приостановлены, а в декабре и вовсе отменены. Не стоит к тому же забывать, что удар австрийцев на южном направлении автоматически вёл к удару русской армии Сумарокова, сменившего Редигера, с севера, из Польши, а это ни много ни мало 135 000 пехоты и 13 000 кавалерии. Эту угрозу австрийцам приходилось постоянно иметь в виду.

Однако их взгляд на международную обстановку не совсем соответствовал действительности. После заключения австро-прусской конвенции русские в принципе не рассматривали удар на Галицию, тем более что польская группировка лишилась двух корпусов, что сделало её неспособной к наступательным действиям.

Нерешительная Пруссия

Позиция Пруссии тоже менялась не раз, но в целом оставалась пророссийской. Как отмечают исследователи, на начальной стадии конфликта

«самый христианский» в эти годы король в Европе — Фридрих Вильгельм IV — стоял в восточном вопросе «на христианской точке зрения», мечтая об изгнании турок из Европы. Войну христианских держав друг с другом из-за мусульман он считал преступлением против христианства, поэтому и хотел поставить христиан в Турции под объединённый протекторат пяти великих держав, что, кстати говоря, усиливало позиции Пруссии на Ближнем Востоке. Готовясь принять участие в борьбе за «святые места», он даже учредил ради этого в 1853 г. протестантское епископство в Иерусалиме».

В течение всей Крымской войны прусский король менял решения чуть ли не ежедневно. Николай I говорил незадолго до смерти: «Мой дорогой шурин ложится каждый вечер в кровать как русский и встаёт каждое утро как англичанин». Быть может, союзникам и удалось бы перетащить Пруссию на свою сторону, но дело упёрлось в вопрос восстановления Польши, о чём так грезили французы и англичане. Примерно треть Пруссии составляли именно польские земли, и Фридриха Вильгельма IV совершенно не прельщала перспектива их отдать.

Заключённый же с Австрией союз более связывал по рукам и ногам именно Вену, а не Берлин, а оба государства совершенно не доверяли друг другу. Берлин рассчитывал, что Австрия рано или поздно вступит в войну, и вот тут-то Пруссия и начнёт её шантажировать: либо удар в спину, либо раздел сфер влияния в германском мире. По совету Бисмарка 100-тысячный германский контингент был сосредоточен у Лиссы (ныне польский Лешно). Хотя войска находились недалеко от границ с Россией, опасалась их больше Австрия, поскольку оттуда до австрийской Праги пролегало отличное шоссе.

24 июля 1854 года Германский Союзный сейм принял решение о присоединении Германского союза к австро-прусскому договору от 20 апреля 1854 года. Правда, с капитальной оговоркой, внесённой Бисмарком от имени Пруссии: войска союза будут использованы лишь для защиты Германии, но не для военных действий за её пределами. Поскольку было понятно, что Россия на германские княжества или Пруссию нападать не собирается, то фактически это можно считать декларацией о нейтралитете. Более того, в августе-октябре 1854 года Бисмарк даже предложил русскому поверенному Глинке заключить союз между Пруссией, Францией и Россией, чтобы в случае войны с Австрией «мы могли напасть на неё неожиданно и раньше, чем она в состоянии будет сосредоточить свои войска на наших границах».

Позицию Пруссии в Крымской войне лучше всех раскрыл в 1879 году сам Бисмарк:

«В Восточной войне 1854 года Пруссия улеглась, как бдительная собака, у польских ворот, и лишь благодаря этому расколу западным державам пришлось объехать на кораблях целую часть света, чтобы получить точку для нападения на Россию».

В конце 1855 года к Пруссии обратилась Россия с предложением совместно атаковать Австрию. Любопытно, что такую же просьбу озвучила Австрия, намеревавшаяся провести наступление с двух сторон австрийскими и прусскими войсками по польскому выступу. Прусское руководство мудро отвергло оба предложения, сохранив с Россией хорошие отношения.

---

Литература:

1. Кривопалов, А.А. Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и проблема стратегии России в Восточной войне 1853–1856 гг. / А.А. Кривопалов // Русский Сборник: Исследования по истории России. — Том VII. — Москва, 2009.
2. Полетика, Н.П. Пруссия и Крымская война / Н.П. Полетика // Труды Ленинградского отделения Института истории СССР. — Л., 1971. — Вып. 12. Исследования по социально-политической истории России. — С. 255–268.