8 июля 1945 года была сформирована Комиссия по изучению и освоению немецкой реактивной техники. К тому времени советские военные специалисты успели увидеть, насколько далеко вперёд ушли немецкие инженеры в области авиа- и ракетостроения. И хотя технический прорыв мало повлиял на исход войны и участь Германии, было ясно, что огромный накопленный опыт необходимо освоить как можно быстрее, ведь в ракетно-ядерную эпоху от наличия передового оружия напрямую зависела жизнь и независимость государства.
Секретное оружие
В начале 30-х годов пионеры ракетостроения разных стран, подобно атомным физикам, охотно делились своими достижениями, популяризируя их в открытой печати. Однако по мере совершенствования ракетных двигателей и появления больших ракет на разрозненные коллективы энтузиастов-изобретателей стали обращать внимание военные, которые привыкли засекречивать любые проектные работы. Например, когда в октябре 1932 года молодой немецкий инженер Вернер фон Браун перешёл «под крыло» Управления вооружений рейхсвера (Heereswaffenamt, HWA), получив при этом возможность реализовывать свои амбициозные планы, ему пришлось добровольно отказаться от публикаций своих статей, связанных с ракетной тематикой.
Разумеется, тишина, сменившая разноголосицу, насторожила разведывательное сообщество. Одним из тех, кто обратил внимание на изменение отношения рейхсвера к ракетной тематике, был агент Вилли Леман, действовавший под оперативным индексом А/201 и псевдонимом Брайтенбах (Breitenbach). Он был завербован советской разведкой летом 1929 года и оказался ценнейшим информатором: после прихода к власти национал-социалистов Леман стал офицером гестапо, вступил в ряды СС и завёл дружбу с Германом Герингом. В ноябре 1935 года Леман во время очередной встречи с разведчицей Елизаветой Юльевной Зарубиной (агент Вардо) сообщил, что участвовал в секретном совещании в Имперском военном министерстве, на котором обсуждались перспективные образцы боевой техники: новые типы артиллерийских орудий, в том числе дальнобойных, миномёты, специальные гранаты и т. п. Тогда же Брайтенбах впервые передал информацию о Вернере фон Брауне и проекте тяжёлой баллистической ракеты на жидком топливе, которая будет поражать цели на расстоянии в сотни километров.
В Москву отправился отчёт на шести страницах, копии которого 17 декабря были представлены Иосифу Сталину, Климу Ворошилову и Михаилу Тухачевскому. Разведывательное управление РККА взялось выяснить подробности. Был составлен и передан внешней резидентуре перечень вопросов, на которые требовалось скорее получить ответы.
Хотя агент Брайтенбах не имел прямого отношения к немецкой ракетной программе, ему повезло: гестапо по доносу арестовало некоего Заберга — инженера из команды фон Брауна, а дело поручили вести Леману, который мог совершенно открыто расспрашивать подследственного о чём угодно, в том числе по вопросам, интересующим РУ РККА. В итоге разведка получила новейшие на тот момент сведения о ракетной программе гитлеровцев. Позднее Брайтенбах возглавил отдел контрразведки, занимавшийся персоналом военно-промышленных предприятий, и стал посещать многие секретные объекты, включая исследовательский центр и полигон Пенемюнде (Heeresversuchsanstalt (HVA) Peenemünde), где проводились масштабные работы над реактивными двигателями и ракетным вооружением.
spiegel.de
На этом этапе сообщения Лемана, вероятно, внушили его кураторам, что из затеи фон Брауна вряд ли выйдет толк, тем более что в 1940 году над проектом ракеты А-4, позднее получившей известность как «Фау-2» (V-2), стали сгущаться тучи: сначала вдвое сократили финансирование, а затем убрали из списка приоритетных разработок, из-за чего специалистов начали призывать в действующую армию. Ситуация радикально изменилась только в декабре 1942 года, но в то же самое время агент Брайтенбах был раскрыт, арестован и тайно ликвидирован.
Инициатива в раскрытии тайн Пенемюнде перешла к британской разведке (Secret Intelligence Service, SIS). Целенаправленными поисками вражеского ракетного оружия она занялась в начале 1943 года, и, как сегодня считается, первый значимый результат получила дешифровщица аэрофотосъёмки Констанца Бэбингтон (Бэбс) Смит. На одном из снимков она обнаружила маленький крылатый аппарат без пилотской кабины. В дальнейшем стало известно, что Смит заметила реактивный самолёт-снаряд Fi 103, который испытывался на полигоне и позже получили обозначение «Фау-1» (V-1). В мемуарах она писала:
«Моя работа была весьма специфической. Наш отдел имел задачу следить за самолётами и авиационной промышленностью врага. Особо важным было отслеживание его исследовательских и опытно-конструкторских работ на испытательных полигонах <…>. В начале 1943 года, точнее, весною, мне было поручено обратить особое внимание на аэродром Пенемюнде, а главное — на всё необычное. <…> А через некоторое время я получила указания, не очень-то детализированные и даже в определённой степени загадочные. Речь шла об очень маленьком самолёте. <…> Оказывается, стали поступать донесения, о чём я в то время ещё ничего не знала, об испытаниях немцами беспилотного самолёта, предназначавшегося для нанесения ударов по Англии. Самоуправлявшийся самолёт должен был быть очень маленьким, значительно меньше тех небольших самолётов, с которыми мне до тех пор приходилось сталкиваться. Я взяла последние снимки Пенемюнде, а также и старые различных периодов времени. Дело в том, что при таком сравнении подчас выявляются вещи, на которые в своё время не было обращено внимание. Так мне удалось обнаружить совсем маленький самолёт, стоявший около ангара. Размах его крыльев не превышал 20 футов [6,1 м]. Что это должно было значить, я не имела представления, но в доклад включила…»
walpersberg.de
Съёмка с воздуха в июне позволила увидеть «маленькие сигары» — баллистические ракеты А-4. Хотя отдельные агенты в Европе и ранее сообщали в Лондон о существовании нового оружия, по разным причинам их сведения отвергались. Теперь можно было считать доказанным: самолёты-снаряды и баллистические ракеты действительно проходят испытания в Пенемюнде. Хуже того, из собранных разведданных следовало, что в декабре 1943 года с их помощью начнётся массированный обстрел юга Англии и Лондона.
Медлить было опасно. Британский премьер-министр Уинстон Черчилль дал распоряжение на нанесение бомбового удара по Пенемюнде в рамках операции «Гидра» (Operation Hydra). В ночь с 17 на 18 августа 1943 года 596 бомбардировщиков обрушили на исследовательский центр и близлежащий посёлок тысячи фугасных и зажигательных бомб. Одна волна самолётов следовала за другой, разрушая производственные корпуса, стендовые сооружения и лабораторные здания.
Уничтожить немецкую ракетную программу налётом не удалось. Работы над «Фау-1», «Фау-2» и другими видами реактивного оружия замедлились, но не прекратились. В связи с тем, что тайна Пенемюнде была раскрыта, испытания ракет А-4 по приказу Генриха Гиммлера перенесли на территорию учебного полигона Хайделагер (SS-Truppenübungsplatz Heidelager), расположенного в районе Дембицы к северу от Кракова. Линия направления стрельбы проходила из местечка Близна в район Седльце-Сарнаки восточнее Варшавы. В деревнях Близна и Пусткув расположилась 444-я испытательная батарея (Lehr und Versuchsbatterie 444). Первый экспериментальный пуск она произвела 5 ноября 1943 года.
Стрельбы на польской территории сопровождались чередой неудач. Некоторые ракеты не взлетали, другие взлетали и сразу падали, третьи взрывались на высоте в нескольких километрах от старта, разрушались в воздухе из-за аэродинамического нагрева и т. п. Каждое из происшествий тщательно фиксировалось, чтобы установить причины частых аварий; обломки ракет искали и собирали специальные команды. Понятно, что подобная активность сразу привлекла внимание подпольного разведывательного штаба Армии Крайовой в Варшаве. Через него, начиная с февраля 1944 года, информация о полигоне стала поступать в Лондон.
Польские партизаны сумели собрать несколько фрагментов ракет до того, как на место падения прибыли немцы. Обломки были доставлены в Варшаву, где их изучили местные специалисты, первыми установившие стратегически важную информацию: в качестве горючего в А-4 используется этиловый спирт!
20 мая почти целая А-4 упала на болотистом берегу реки Буг возле деревни Сарнаки, и подпольщики сумели собрать её части и увезти до прихода поисковой команды. В дальнейшем они организовали операцию по вывозу ракеты за границу рейха, чтобы с ней могли ознакомиться британские военные.
ww2.pl
Черчилль решил, что пора поставить в известность советского союзника. 13 июля 1944 года он отправил письмо следующего содержания:
«Личное и строго секретное послание от г-на Черчилля маршалу Сталину:
1. Имеются достоверные сведения о том, что в течение значительного времени немцы проводили испытания летающих ракет с экспериментальной станции в Дембице в Польше. Согласно нашей информации, этот снаряд имеет заряд взрывчатого вещества весом около двенадцати тысяч фунтов, и действенность наших контрмер в значительной степени зависит от того, как много мы сможем узнать об этом оружии, прежде чем оно будет пущено в действие против нас. Дембица лежит на пути Ваших победоносно наступающих войск, и вполне возможно, что Вы овладеете этим пунктом в ближайшие несколько недель.
2. Хотя немцы почти наверняка разрушат или вывезут столько оборудования, находящегося в Дембице, сколько смогут, вероятно, можно будет получить много информации, когда этот район будет находиться в руках русских. В частности, мы надеемся узнать, как запускается ракета, потому что это позволит нам установить пункты запуска ракет.
3. Поэтому я был бы благодарен, Маршал Сталин, если бы Вы смогли дать надлежащие указания о сохранении той аппаратуры и устройств в Дембице, которые Ваши войска смогут захватить после овладения этим районом, и если бы затем Вы предоставили нам возможность для изучения этой экспериментальной станции нашими специалистами».
Черчилль и Сталин обсудили вопрос участия англичан в работах на полигоне Близна в шести посланиях. Советский вождь дал указание допустить туда союзников, однако не так быстро, как надеялся британский премьер-министр. Службы армейской разведки получили приказ проявить особое внимание к району Дембицы, который пока ещё находился в 50 км от линии фронта.
epizodyspace.ru
Полигоны и заводы
6 августа 1944 года советские войска вошли в Близну, и вскоре части 60-й армии 1-го Украинского фронта обнаружили брошенный полигон, фрагменты ракет и эксплуатационного оборудования. Сталин дал указание Наркомату авиационной промышленности (НКАП) подготовить группу инженеров для изучения любой техники, которая будет найдена на полигоне до того, как там появятся англичане.
Сразу после освобождения в Близну отправилась экспедиция военной разведки, подчинённая комиссару государственной безопасности 2-го ранга Ивану Александровичу Серову. Из Научно-исследовательского института реактивной авиации (НИИРА, НИИ-1 НКАП) в Лихоборах, под крышей которого в годы войны собрались многие советские ракетчики, в группу вошли директор института Пётр Иванович Фёдоров, специалист по пороховым и воздушно-реактивным снарядам Юрий Александрович Победоносцев, конструктор стратосферных ракет Михаил Клавдиевич Тихонравов и несколько технических помощников.
Тихонравов, вернувшись, рассказывал сослуживцам, что разведчики ездили по полигону, пользуясь указаниями англичан, и карта, составленная в Лондоне, ни разу не подвела. С её помощью удалось быстро обнаружить и вывезти целые детали баллистических ракет «Фау-2». Правда, в первые дни после доставки трофеев в НИИ-1 они по чьей-то «мудрой» команде были засекречены от специалистов. При этом привезённые детали разместили в большом актовом зале института, куда доступ получили только Фёдоров, его заместитель по научной части генерал Виктор Фёдорович Болховитинов и заместитель по режиму. Не пускали даже Победоносцева с Тихонравовым, которые видели все детали в Польше и сами грузили их в самолёт.
Постепенно здравый смысл возобладал над служебным рвением, и профильные инженеры были допущены к осмотру секретного немецкого оружия. Конструктор ракетно-космической техники Борис Евсеевич Черток рассказывал в мемуарах:
«Войдя в зал, я сразу увидел грязно-чёрный раструб, из которого торчала нижняя часть туловища [Алексея Ивановича] Исаева. Он залез с головой через сопло в камеру сгорания и с помощью фонарика рассматривал подробности. Рядом сидел расстроенный Болховитинов. Я спросил:
— Что это, Виктор Фёдорович?
— Это то, чего не может быть! — последовал ответ.
ЖРД [жидкостный ракетный двигатель] таких размеров в те времена мы себе просто не представляли. <…>
Возглавляемая Болховитиновым группа, в состав которой вошли Исаев, Мишин, Пилюгин, Воскресенский и я, получила задание реконструировать по найденным обломкам общий вид ракеты, принцип управления и основные характеристики. Через год, работая уже в Германии, я убедился, что в основном мы правильно реконструировали ракету, и это сильно облегчило нашу дальнейшую деятельность…»
В январе 1945 года поступили сведения о каких-то интересных деталях, найденных в районе Близны. Экспедицию решил возглавить начальник института Пётр Фёдоров. Она вылетела из Москвы 7 февраля 1945 года. Под Киевом самолёт попал в туман, пилот заблудился и врезался в землю — все пассажиры погибли.
nationaalarchief.nl
По-настоящему масштабная работа по изучению немецких ракет началась только с окончанием войны. В начале мая, сразу после освобождения Пенемюнде, туда прибыла группа сотрудников НИИ-1 под предводительством Алексея Исаева. Они были впечатлены постройками, но разочарованы тем, что из исследовательского центра немцы вывезли почти всю документацию. Впрочем, именно там инженеры нашли отчёт по необычному проекту — межконтинентальному бомбардировщику Эйгена Зенгера.
Из Пенемюнде группа отправилась в Берлин, где временно обосновалась на заводе BMW (Bayerische Motoren Werke AG), на котором выпускались турбореактивные и жидкостные двигатели для истребителей. Там группа пополнилась новыми специалистами, прибывшими из Москвы, и занялась изучением процесса испытаний техники на месте. Ветеран-ракетчик Арвид Владимирович Палло рассказывал:
«В отличие от других групп, которые провели на заводе демонтаж стендовых установок поршневых и газотурбинных двигателей, наша группа приняла решение сначала досконально изучить и составить описания существующих стендовых установок спецучастка, а затем демонтировать их.
Вскоре мы получили от замминистра МАП [до 15 марта 1946 года — замнаркома НКАП] М.М. [Макара Михайловича] Лукина запрос, почему наша группа ничего не отгружает. Лукин грозился вскоре приехать в Германию и разобраться с нами. Однако после посещения нас Лукин сменил гнев на милость, когда мы показали ему найденную материальную часть, техдокументацию и провели при нём огневое испытание немецкого ЖРД».
В начале июня 1945 года нарком авиационной промышленности Алексей Иванович Шахурин доложил члену Государственного комитета обороны (ГОКО, ГКО) Георгию Максимилиановичу Маленкову о первых результатах в освоении опыта создания немецких ракет.
Наибольший интерес представляли предприятия Тюрингии, где были развёрнуты серийные производства «Фау-1», «Фау-2», турбореактивных и ракетных двигателей. Особое место среди них занимал завод Миттельверк (Mittelwerk), организованный внутри горы Конштайн рядом с Нордхаузеном. В этом мрачном месте располагался и концлагерь Миттельбау-Дора (Mittelbau-Dora), заключённые которого работали на производстве в условиях, мало пригодных для жизни. Многие из них погибли или были казнены как саботажники; около восьми тысяч человек эсэсовцы убили при отступлении.
waralbum.ru
waralbum.ru
11 апреля 1945 года на территорию завода и лагеря вступили американские войска. Им достались богатые трофеи в виде большого количества готовых двигателей, самолётов-снарядов и ракет. Тем не менее, когда в июле были установлены согласованные границы оккупационных зон, и советские специалисты начали прибывать в Тюрингию, заменяя американских коллег, там всё ещё было что изучать и осваивать.
Поскольку найденные реактивные виды оружия представляли интерес для многих наркоматов, было решено учредить межведомственную организацию для координации деятельности поисковых групп. Постановлением ГКО №9475сс «О сборе и вывозе материалов, образцов и технической документации по немецким реактивным снарядам и реактивному вооружению» от 8 июля 1945 года была создана Комиссия в составе Льва Михайловича Гайдукова (член Военного Совета гвардейских минометных частей), Петра Николаевича Горемыкина (замнаркома боеприпасов), Якова Львовича Бибикова (новый директор НИИ-1 НКАП), Ивана Герасимовича Зубовича (замнаркома электропромышленности), Георгия Александровича Угера (начальник отдела Совета по радиолокации при ГКО). Был сформирован список специалистов, включавший тех, кто работал в Германии, и тех, кому предстояло туда отправиться в ближайшие недели. Первоначально он включал 284 фамилии, а в октябре 1945 года — уже 733!
Институт «Рабе»
Самая крупная группа ракетчиков обосновалась в городке Бляйхероде, расположенном западнее Нордхаузена. Сразу встал вопрос о привлечении к изучению техники местных специалистов. Разумеется, американцы успели поработать и в этом направлении, переправив в свою зону инженеров, трудившихся на заводе Миттельверк, и наиболее квалифицированных заключённых лагеря Миттельбау-Дора. Тем не менее, советские ракетчики нашли выход, приглашая к сотрудничеству людей, занимавшихся близкими научными темами. Борис Черток рассказывал:
«Трудно вспомнить, кто был автором идеи назвать институтом нашу самостийную группу, состоявшую пока всего из двенадцати немцев, которыми командовали подполковник Исаев и майор Черток. От этой идеи немцы пришли в восторг и заявили, что специалистов и весь штат наберут быстро. Но как назвать это новое изобретение?
После недолгого «советско-германского» обсуждения и родилось наименование институт «Рабе». «Рабе» в точном переводе — ворон. В нашей расшифровке — «ракетенбау» — «строительство ракет».
Таким образом появилась «крыша» — пристанище, куда могли стекаться размётанные войной немецкие специалисты.
Это была с нашей стороны явная партизанщина, которая могла привести к дипломатическим осложнениям с союзниками. Тем более, что граница была в шести километрах, а сразу за границей — город, в котором, по нашим разведданным, американское командование собрало несколько сот немецких специалистов. <…>
Мы отправились в Веймар. Чистенький и совершенно не пострадавший от войны город был нам известен как место, связанное с именем Гёте.
Теперь в Веймаре командовал генерал-полковник В.И. [Василий Иванович] Чуйков, а начальником управления советской военной администрации федеральной земли Тюрингии был только что назначен Иван Сазонович Колесниченко.
Он принял нас любезно и внимательно выслушал. Потом, несмотря на большую очередь посетителей в приёмной, вызвал несколько офицеров, объяснил им, кто мы такие, и стал советоваться: «Мы здесь должны на новых демократических основах в союзе со всеми антифашистскими силами налаживать мирную жизнь, искоренять остатки гитлеризма в сознании немцев и всю экономику перевести на мирные рельсы, а что вы предлагаете? Восстановить гитлеровскую военную технику! Да где? Здесь, в Тюрингии! А что мы скажем союзникам, как только они узнают о создании ракетного института?»
Мы совсем было приуныли. Но кто-то из офицеров, подчинённых Колесниченко, стал на нашу сторону и высказал идею, которая почему-то мне раньше в голову не приходила: «Институт надо зарегистрировать как новое научное учреждение. Под контролем военной администрации собираются учёные, которых мы не хотим оставить без работы. Кроме того, они помогают нам раскрыть тайны гитлеровского секретного оружия с тем, чтобы иметь свидетельства о военных преступлениях. Мы не только не должны возражать, а всеми средствами поддержать такую инициативу!»
Эти доводы плюс красноречие Исаева и моё сломили колебания Колесниченко. Он взял на себя ответственность и дал нам разрешение организовать учреждение по всем правилам — с печатью, бланками, телефонами, немецким штатом. Продовольственное и денежное обеспечение немцев, пока их немного, военная администрация Тюрингии взяла на себя».
Хотя институт «Рабе» по понятным причинам вёл скрытую работу, каждый день туда приходили новые специалисты из фирм, связанных с авиацией и ракетостроением. Для многих из них в послевоенные месяцы наличие трудоустройства было вопросом элементарного выживания. Немецкая группа, которая вскоре выросла до двухсот человек, снабжалась мукой, белым хлебом, сливочным маслом и салом. Примечательно, что и американские конкуренты, обосновавшиеся в баварском Ландсхуте, заманивали специалистов тем же самым: семьям бывших сотрудников Пенемюнде предоставлялась привилегия делать покупки в магазине, предназначенном для снабжения оккупационной власти.
Главной задачей института на ближайшие месяцы стала подготовка к воссозданию производства «Фау-2». В Кляйнбодунгене, неподалёку от Бляйхероде, перестраивался ремонтный завод, на котором тестировались и готовились к сборке элементы ракет. В посёлке Лехестене, у Нордхаузена, разместилась группа Арвида Палло, задачей которой было восстановление испытательных стендов для двигателей «Фау-2».
Рядом с каждым советским инженером непременно работал немец. Всё же дефицит профильных кадров чувствовался, и Черток поручил вербовку инициативному старшему лейтенанту Василию Ивановичу Харчеву. Тот разработал подробный план, которому сам же присвоил название «Ост». Дела у него шли неплохо, и однажды он самонадеянно заявил, что сможет вывезти в советскую зону самого Вернера фон Брауна! Черток вспоминал:
«Доехав рано утром до пограничного шлагбаума, Харчев поприветствовал американцев и заявил, что ему надо проехать в Витценхаузен для встречи с американскими офицерами, которые были у нас в гостях. Заодно пошёл обмен ручными часами, и он расстался с единственной на весь наш гарнизон бутылкой настоящей московской водки.
Тронутые столь щедрыми подарками, американцы пригласили его в свой «джип» и взялись сами доставить его в город. Это был первый прокол в разработанной операции. Но делать нечего. Харчева повезли, но не к знакомым, а в американскую комендатуру города.
Дежурный офицер доложил и получил указание препроводить русского старшего лейтенанта в личные покои коменданта.
Далее шёл рассказ Харчева, который мы просили его много раз повторить, особенно вечером после ужина, рассчитывая на новые волнующие подробности.
«Вводят меня в большую спальню. На широченной кровати, вот как здесь, на вилле Франка, на втором этаже, лежит сам комендант, на второй половине красавица баба, а между ними немецкая овчарка. Видно, они завтракали — на столике бутылки и всякая всячина. Он откидывает перину, сгоняет собаку и предлагает мне забраться в постель: «Для русского офицера, соседа по границе, мне ничего не жаль!»
Тут обычно следовали вопросы: «А красавица одеяло тоже откинула?» Харчев, краснея от возмущения, путался и сбивался. Но твёрдо стоял на том, что приглашение он не принял, а на ломаном английском утверждал, что у него деловое поручение.
В конце концов комендант, накинув халат, вышел с ним в соседний со спальней кабинет. Здесь они долго пили виски или что-то ещё, а Харчев доказывал, что нам с американцами надо поделить немецких специалистов, ибо это военные трофеи. Комендант объяснял, что ими ведает и их охраняет специальная миссия. Харчев пытался заговорить и о фон Брауне. Комендант якобы сказал, что это самый главный военный преступник и его очень сильно охраняют. Затем Харчева усадили в тот же «джип» и с ветерком довезли до шлагбаума, где он пересел в свою машину и через час докладывал нам об этом приключении».
Как известно, Вернер фон Браун отправился в США, но Советскому Союзу тоже досталась неплохая команда инженеров во главе с Гельмутом Грётруппом, который занимался в Пенемюнде вопросами радиоуправления ракет.
Операция «Бэкфайр»
Осенью 1945 года британские военные решили провести показательные пуски «Фау-2». Подготовленная ими специальная операция получила название «Бэкфайр» (Backfire). Для её реализации выбрали место возле Куксхафена на побережье Северного моря. Во время войны там размещался дивизион морской артиллерии — уцелели площадки и ангары, в которых можно было хранить ракеты и вспомогательную технику.
В Куксхафен привезли двести специалистов из Пенемюнде, двести обученных военнослужащих и шестьсот работников обычного персонала. Всех разбили на две группы и начали усиленно допрашивать — потом показания этих групп сравнивались.
К концу сентября 1945 года англичане были готовы осуществить пробные пуски. 1 октября они предприняли первую попытку. Ракета осталась на стартовом столе из-за дефектной детали. На следующий день — вторая попытка. На этот раз пуск прошёл успешно, и «Фау-2» упала в Северное море, не долетев 1,5 км до расчётной точки. 4 октября — третья попытка: в полёте выключился двигатель, и ракета упала в 24 км от места старта. Последний пуск «Фау-2» под командованием английских офицеров немецкие команды осуществили 14 октября 1945 года. Наблюдать за ним были приглашены представители советского и американского командований. Ракета вела себя безупречно и поразила условную цель в море.
v2rocket.com
На этом испытании присутствовал и будущий главный конструктор ракетно-космической техники Сергей Павлович Королёв, который месяцем ранее прибыл в Германию и в звании подполковника возглавил специальную научно-исследовательскую группу «Выстрел», разместившуюся в Бляйхероде. И снова «секретчики» перемудрили: все члены советской делегации отправились в Куксхафен в тех чинах, которые были им присвоены, а Королёва зачем-то переодели в форму капитана. В результате у британских разведчиков, опекавших делегацию, «артиллерийский капитан» вызвал гораздо больший интерес, чем другие советские офицеры. Борис Черток рассказывал:
«Один из англичан, отлично говоривший по-русски, напрямую спросил Королёва, чем он занимается.
Сергей Павлович в соответствии с инструкцией и «легендой» ответил: «Вы же видите, я капитан артиллерии». На это англичанин заметил: «У Вас слишком высокий лоб для капитана артиллерии. Кроме того, Вы явно не были на фронте, судя по отсутствию всяких наград».
Да, для нашей разведки такая маскировка была явным проколом. Пуски в Куксхафене состоялись. Королёв, рассказывая нам детали, иронизировал по поводу совершенной беспомощности англичан, которые сами никак в подготовке не участвовали, всецело полагаясь на немецкую команду. Понять, куда пошла ракета, было невозможно: погода стояла туманная. Но старт произвёл впечатление».
При обсуждении увиденного ракетчики решили, что им тоже в ближайшее время необходимо осуществить несколько пусков и продемонстрировать союзникам, что советские инженеры сумели разобраться в новом оружии и, более того, овладели его техникой без помощи немцев.
Объединив усилия, группы специалистов могли бы воспроизвести операцию «Бэкфайр» на территории Германии. Однако на это пришлось бы потратить много времени и сил, а результат в смысле пропаганды собственных достижений по освоению трофеев получился бы сомнительным. Тогда родилась оригинальная идея — подготовить несколько ракет на месте и привезти их на Выставку трофейной техники, устроенную в Центральном парке культуры и отдыха в Москве. Выставка пользовалась большой популярностью, укрепляя победный дух в самые тяжёлые годы.
Институт «Рабе» в Бляйхероде получил задание срочно готовить две ракеты. Борис Черток дал соответствующее поручение заводу в Кляйнбодунгене, и работа закипела. В мемуарах он писал:
«Мы, естественно, предполагали, что достаточно для выставки собрать ракеты без приборной начинки, без электроавтоматики, тем более что двигательная установка должна производить впечатление только размерами сопла.
Но вскоре из Москвы поступила совершенно потрясающая команда. Ракеты должны быть готовы к огневым испытаниям на стенде, который будет построен на Ленинских горах. Огневой факел должен со страшным рёвом низвергаться с высоты 80 метров на берег Москвы-реки к восторгу всех зрителей — москвичей и многочисленных иностранных гостей, которые съедутся в столицу на празднование 28-й годовщины Октябрьской революции. Вот это будет праздничный фейерверк в дополнение к уже привычным победным салютам!
Вероятно, сам Сталин захочет полюбоваться таким необычным огневым представлением. А после этого и все решения по развитию ракетной техники, несмотря на все послевоенные трудности, пройдут быстрее через политбюро. А там, конечно, поинтересуются, кто это всё организовал, и организаторам огневого аттракциона будет поручено возглавить создание нового вида вооружения…»
В этом варианте главная ответственность за выполнение задания перекладывалась со сборщиков ракет на двигателистов, обосновавшихся в Лехестене. Арвид Палло предложил следующий вариант подготовки ракет. «Фау-2» собирают на заводе в Кляйнбодунгене. Затем их перевозят в Лехестен, где оснащают камерами сгорания, прошедшими полный цикл испытаний. Для установки ракет в Москве здесь конструируется и изготавливается специальный стенд. Он обеспечивается необходимым для подготовки и пуска оборудованием: баллонами высокого давления, баками для спирта и кислорода, всеми трубопроводами и клапанами, выносными пультами для управления запуском двигателя.
С помощью советской военной администрации Тюрингии и местных властей инженерам из группы Палло удалось уложиться в назначенный срок. Эшелон со всем «хозяйством» для организации огневых испытаний в Москве составил шестнадцать вагонов. Кроме того, отдельные узлы были погружены на десять машин. Палло самолично возглавил экспедицию и героически пробивался через территорию Польши. При транспортировке на участке Франкфурт-Варшава железнодорожный эшелон обстреляли, но, к счастью, никто не пострадал. На участке Варшава-Брест эшелон пустили по неисправному пути — могло произойти крушение, которое предотвратила бдительность немецких машинистов.
В декабре ракетчики добрались до Белорусского вокзала. Здесь представители Наркомата обороны приняли эшелон и… отпустили Палло с сопровождающими на все четыре стороны. Дело в том, что пока экспедиция пробивалась из Германии, преодолевая десятки препятствий, затея с огневыми запусками на Ленинских горах была доложена Сталину, но не получила его высочайшего одобрения.
Институт «Нордхаузен»
В начале 1946 года стало ясно, что статус института «Рабе» не соответствует выросшему коллективу и масштабу задач. Поэтому в марте на правительственном уровне было принято решение о создании в Бляйхероде научной организации с обширными полномочиями — института «Нордхаузен». Его возглавил Лев Гайдуков. Главным инженером назначили Сергея Королёва.
В институте было несколько отделов. Собственно ракетой «Фау-2» занимался сам Королёв, двигателями — Валентин Петрович Глушко, автоматикой — Николай Алексеевич Пилюгин, радиоаппаратурой — Михаил Сергеевич Рязанский и Евгений Яковлевич Богуславский. Группа «Выстрел», руководимая Леонидом Александровичем Воскресенским, готовилась к пускам ракет. В немецкой столице возник другой институт — «Берлин», занимавшийся твердотопливными и зенитными управляемыми ракетами. Должность его главного инженера досталась Владимиру Павловичу Бармину, который во время войны организовал серийное производство гвардейских миномётов БМ-13 («Катюша»). Всё это были первые эскизы грандиозной организационной системы, которая вскоре превратится в ракетно-космическую отрасль.
Работа в Германии продолжалась, несмотря на то, что многие в советском руководстве начали требовать скорейшего завершения деятельности на оккупированных территориях и отзыва специалистов в Советский Союз не позднее февраля 1946 года. В состав «Нордхаузена» вошли: институт «Рабе», завод №1 в Зоммерде (изготовление корпусов, баков и хвостовой части ракет), завод №2 «Монтанья» под Нордхаузеном (производственная база по двигателям и турбонасосным агрегатам), завод №3 в Кляйнбодунгене (восстановление технологии производства завода Миттельверк, производство готовых ракет), конструкторское бюро «Олимпия» (восстановление документации и технологического оборудования для поддержки производства в Зоммерде), база огневых испытаний в Лехестене, расчётно-теоретическая группа «Шпаркассе» в Бляйхероде. Главное артиллерийское управление (ГАУ) со своей стороны организовало при институте «Нордхаузен» представительство, которое возглавил полковник Александр Григорьевич Мрыкин.
Именно в стенах института под руководством Сергея Королёва началась эскизная проработка нового варианта баллистической ракеты А-4, рассчитанной на дальность полёта 600 км. В будущем она получит обозначение Р-2 (8Ж38) и станет первой в ряду «изделий», которые образуют послевоенную ракетную мощь СССР.
Тогда же, весной 1946 года, у сотрудников института «Нордхаузен» возникла идея создания силами немецких вагоностроительных фирм специального железнодорожного состава — ракетного поезда. Он должен был служить задаче обеспечения экспериментальных пусков «Фау-2» в любой пустынной местности — так, чтобы не требовалось никакого дополнительного строительства. В составе поезда предусматривалось наличие, по меньшей мере, двадцати специальных вагонов и платформ. В их числе были вагоны-лаборатории для автономных испытаний бортовых приборов ракет, вагоны службы радиотелеметрических измерений «Мессина», фотолаборатории с устройствами обработки киноплёнки, вагон испытаний двигательной автоматики и арматуры, вагоны-электростанции, компрессорные, мастерские со станочным оборудованием, рестораны, бани и душевые, салоны для совещаний, броневагон с электропусковым оборудованием. Предполагалось, что управление «Фау-2» будет осуществляться прямо из броневагона. Сама ракета устанавливалась на стартовом столе, который вместе с подъёмно-транспортным оборудованием входил в комплектацию специальных платформ.
Два таких поезда были построены и полностью укомплектованы к декабрю 1946 года. В течение первых послевоенных лет советские ракетчики просто не мыслили себе жизни и работы без них.
Практически все задачи, стоявшие перед группой специалистов в Германии, были решены. Настала пора переводить ракетостроение на отечественную почву. В марте 1947 года институт «Нордхаузен» прекратил своё существование. Специалисты выехали на родину. Вместе с ними в СССР отправились некоторые немецкие инженеры с семьями — они осядут в специальном филиале на острове Городомля, расположенном на озере Селигер.
Предварительные итоги работ были изложены в докладе министров Сталину:
«Собран и переведён на русский язык обширный материал по немецкой ракетной технике, создан специальный ракетный институт в Германии в районе Нордхаузена, восстановлен опытный завод по сборке ракет дальнего действия Фау-2, восстановлена испытательная лаборатория, создано 5 технологических и конструкторских бюро на заводе в районе Нордхаузена, собрано из немецких деталей 7 ракет дальнего действия Фау-2, из них 4 подготовлены к опытной стрельбе. Дальнейшая сборка продолжается. Три ракеты Фау-2 находятся в Москве на изучении. Всего к этим работам привлечено 1200 немцев, в том числе ряд специалистов».
Впрочем, главным результатом деятельности советских инженеров на немецкой земле стал не комплект готовых ракет «Фау-2». Главное — сложилось сообщество из нескольких тысяч инженеров-конструкторов, технологов-производственников и военных испытателей, которые прошли трудную школу совместимости друг с другом. Вспоминая дни, проведённые в Германии, Королёв как-то сказал: «Самое ценное, чего мы там достигли, — создали основу сплочённого творческого коллектива единомышленников». В тот момент действительно не было ничего важнее…
Источники и литература:
- Воспоминания А.В. Палло «Германия. 1945 г.». РГАНТД. Ф.107, оп.5, д.98
- Деятельность Управления СВАГ по изучению достижений немецкой науки и техники в Советской зоне оккупации Германии, 1945-1949: сб. док. / отв. ред. и сост. В. Захаров; сост. О. Лавинская, Д. Нохотович. — М.: РОССПЭН, 2007
- Локтев А. Четыре встречи с Арвидом Палло // Вестник. 1999. 31 авг.
- Лукашевич В., Афанасьев И. Космические крылья. — М.: ООО «ЛенТа Странствий», 2009
- Мадер Ю. Тайна Хантсвилла. Документальный рассказ о карьере «ракетного барона» Вернера фон Брауна // сокр. пер. с нем. А. Гутермана и Г. Рудого. — М.: Политиздат, 1964
- Первушин А. Красный космос. Звёздные корабли Советской империи. — М.: Яуза, Эксмо, 2007
- Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Том первый. Переписка с У. Черчиллем и К. Эттли (июль 1941 г. — ноябрь 1945 г.). — М.: Госполитиздат, 1958
- Ракетно-космическая корпорация «Энергия» имени С.П. Королёва. 1946-1996 / Гл. ред. Ю. Семёнов. — М.: Менонсовполиграф, 1996
- Ратнер В. Воспоминания: http://www.iki.rssi.ru/books/2004ratner.pdf
- Рахманин В. Изучение немецкой ракетной техники и организация её воспроизводства в СССР // Двигатель. 2016. №2
- Рахманин В. О «немецком следе» в истории отечественного ракетостроения // Двигатель. 2005. №1-2
- Соболев Д., Хазанов Д. Немецкий след в истории отечественной авиации. — М.: РУСАВИА, 2000
- Сотников М. Наш человек в гестапо: http://www.specnaz.ru/articles/237/18/2462.htm
- Чертопруд С.В. Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачёва. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002
- Черток Б. Ракеты и люди. 2-е изд. — М.: Машиностроение, 1999
- Широкорад А. Великая контрибуция. Что СССР получил после войны. — М.: Вече, 2013
- Irons R. Hitler’s Terror Weapons. London. Harper Collins Publishers, 2003
- Uhl M. Stalins V-2. Der Technologietransfer der deutschen Fernlenkwaffentechnik in die UdSSR und der Aufbau der sowjetischen Raketenindustrie 1945 bis 1959. Bonn. Bernard & Graefe Verlag, 2001
Комментарии к данной статье отключены.