Ранней осенью 1788 года император Священной Римской империи Иосиф II вёл своё огромное 100-тысячное войско против вторгшегося в юго-восточные земли империи корпуса Коджа-Юсуф-паши. Несмотря на то, что 125-тысячная армия турок была заметно больше и лучше подготовлена, император не сомневался в успехе. Под знамёна его армии собрались не только подданные австрийской короны, но и множество союзников, знавших, что такое турецкое владычество, и готовых сражаться против османов насмерть. В единой колонне к полю боя шли сербы, хорваты, венгры, румыны и даже итальянцы из Ломбардии. Впереди была жестокая битва!
Сердце императора переполнялось уверенностью в победе и по другой причине: войну Турции объявил её огромный и могучий сосед — Россия. Эту войну на два фронта Османская империя не могла выдержать ни при каких обстоятельствах, а потому лишь оставалось очистить Балканы от османских войск и вернуть земли, принадлежавшие Священной Римской империи с незапамятных времён. Если же что-то раньше империи не принадлежало — тем лучше, титул «собирателя земель» займёт почётное место в титулатуре императора!
17 сентября передовые части австрийской перешли реку Тимиш у нынешнего румынского городка Карансебеш. В авангарде двигалась гусарский эскадрон, проводя разведку. Австрийцы уже несколько дней были в походе, и слухи об огромной турецкой армии тревожили как офицеров, так и солдат. До сих пор никаких следов турецких войск не было замечено, но командир авангарда не позволял и на секунду расслабиться ни себе, ни своим подчинённым. Именно поэтому австрийская лёгкая кавалерия роем злых ос кружила перед наступающими войсками, ища всё, что может представлять хоть какой-то интерес. Конечно же, гусары интересное нашли.
Небольшой цыганский табор, двигавшийся на север, не был похож на турецкую армию и не вызвал бы ни малейшего интереса командира гусар, если бы на цыганских повозках не нашлось несколько бочек с отличнейшим шнапсом. Идея купить немного выпивки, чтобы смочить пересохшие за день скачки горла, родилась сама собой. Цена было невелика, а продукт после дегустации был признан отличным. Но не успели кавалеристы закончить один бочонок и приступить ко второму, как дозорные увидели вдалеке облако пыли — на помощь спешила пехотная рота из того же авангарда.
Увидев своих боевых товарищей не только во здравии, но и навеселе, а также поняв, что выпивки у гусар достаточно, чтоб поделиться с боевыми товарищами, пришедшими на помощь, пехотинцы радостной гурьбой двинули к спешенным гусарам, приветствуя их выкриками и доставая кружки. Гусары, однако, отказались делиться шнапсом и попробовали боевых товарищей прогнать. Пехотинцы, оскорблённые в лучших чувствах, обиделись и стали напирать сильнее, проклиная жадность кавалеристов. Началась перебранка.
Пехота напирала, а спешенные гусары не могли организовать достойный отпор. Они стали хватать бочки, пустые и полные, а также всё, что смогли отнять у не успевших сбежать цыган, и строить баррикаду, чтобы защитить добытую выпивку от любителей дармовщины. Баррикада не сильно помогла, и австрийцы схватились на кулаках. Начавшаяся драка наверняка закончилась бы сама собой, и через пару дней дерущиеся и не вспомнили бы о ней, но внезапно прозвучал выстрел, и самый крикливый пехотинец упал, пробитый пистолетной пулей. Этого прощать было уже нельзя — пехота схватилась за багинеты, сабли с шипением покинули ножны. Вечерело.
Драка превратилась в безобразную свалку, где озверевшие от обиды пехотинцы и храбрые от выпитого гусары наматывали кишки на холодную сталь, забыв уже, что стало причиной драки. Самые трезвые, поняв, что происходит что-то не то, бросились со всех ног в сторону основной массы австрийских войск, уже начавших переправляться через реку.
Более всего армия уязвима на марше, а особенно на переправе, когда часть войск уже переправилась, а другая ещё не покинула берега. Об этом знал император Иосиф, об этом знали его генералы, да и простые солдаты тоже догадывались, что во время переправы лучше быть настороже. Поэтому, услышав звуки боя и увидев бегущих к переправе австрийских солдат, идущие впереди стали привлекать внимание своих офицеров криками: «Турки, турки!!!» Стало ясно, что коварные османы подстерегли австрийцев на переправе и готовы ударить в тот момент, когда австрийская армия не готова отразить удар. Поэтому идущая впереди лёгкая кавалерия развернулась и начала выходить из-под удара единственным известным ей способом — бегством. Конечно же, чтобы отступив, тактически перегруппироваться и встретить врага пистолетными залпами.
Пехота, увидев, что передовые части кавалерии бегут, решила, что враг их опрокинул, здраво рассудила, что сражаться в меньшинстве на противоположном берегу, отрезанной от основных частей, невозможно, и в полном порядке попыталась отступить через мост на свой берег. Ей в спину всей массой ударила тактически отступающая лёгкая кавалерия, превратив тактический манёвр в беспорядочное бегство.
Даже в такой катастрофической ситуации австрийские офицеры, показывая храбрость и непоколебимость духа, попробовали остановить бегущих приказами и проклятиями. Наверное, это им даже бы удалось, будь австрийская армия менее многонациональной. Крики «Хальт! Хальт!» услышали союзники, не очень хорошо знавшие немецкий язык, и приняли их за «Аллах! Аллах!» Впрочем, что ещё они должны были услышать, едва видя в ночи, как неизвестная армия наступает от переправы к лагерю? То, что это турки, не было никакого сомнения.
Однако и тут австрийская армия не сплоховала. Немедленно все проходы были перегорожены баррикадами, а подготовленные на случай атаки османов орудия немедленно открыли по наступающим огонь. Разбуженный орудийными залпами, император Иосиф II немедленно вскочил на коня и попытался возглавить сражение, чтобы восстановить порядок, но бегущая в панике пехота опрокинула его вместе с конём. Адъютант императора, верный своему долгу, до последнего вздоха пытался защитить своего господина, но погиб под копытами коней. Сам император только чудом спасся, упав в реку. Хуже всех в этой ночной стычке показал себя мост: он не выдержал массы пехоты и кавалерии и рухнул, унося с собой множество австрийцев.
Утреннее солнце, осветившее австрийский лагерь, нашло его пустым и разрушенным. Остатки 100-тысячного войска, ещё вчера искавшего схватки с противником, отступали. Одни источники говорят о примерно 600 погибших и утонувших и более 1000 раненых, другие поднимают потери до невероятных 10 000 погибших и бесчисленных раненых. Как бы то ни было, в ночь на 18 сентября 1778 года австрийская армия разбила себя сама при минимальной поддержке цыганского табора и нескольких бочек шнапса…
