Бронированный "американец" на службе СССР

В Советский Союз машины приехали без башен, кроме того, комплект документации американцами был предоставлен не полностью. Но тут советских военных чиновников выручила служба внешней разведки – недостающие чертежи были тайно приобретены у работников конструкторского бюро Кристи и переправлены в СССР. В результате американцу недоплатили 25 000$, в ответ он отказался ехать в Москву, и на этом сотрудничество с ним завершилось

18 июля 1929 года Реввоенсовет СССР (далее – РВС) утвердил «Систему танко-тракторного и авто-броневого вооружения Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (далее – Система). Ею утверждалась организация бронетанковых вооружений СССР, классификация танков и их функции в будущих военных конфликтах:

• разведывательный танк – быстрый, вездеходный, дешёвый танк или танкетка, возможно – плавающая;
• общевойсковой танк – основной танк РККА;
• оперативный танк – танк прорыва, который должен был не втягиваться в бои с противотанковой артиллерией и танками противника, а идти в прорыв с десантом на броне и развивать наступление, круша вражеские тылы;
• танк качественного усиления ТРГК (танков резерва главного командования) – мощный средний танк с мощным вооружением;
• мощный танк особого назначения – также относился к ТРГК. Тяжёлый танк прорыва с мощным артиллерийским вооружением, способный выдерживать огонь противотанковой артиллерии противника.

Импорт как «допинг» для советского танкостроения

В то время в СССР практически не производили танки, которые бы соответствовали выдвинутым требованиям, поэтому с нуля предстояло создать целую отрасль: обучить производственные и конструкторские кадры, построить производственную базу и создать конструкторские бюро, чтобы обеспечить РККА новейшей бронетехникой в кратчайшие сроки.

22 ноября 1929 года РВС создаёт Управление по моторизации и механизации РККА (далее – УММ). Первым его руководителем назначается комкор И. А. Халепский, ярый сторонник ускорения налаживания производства танков за счёт закупки новейших образцов техники и лицензий на их производство за рубежом. Он считал, что подобное решение послужит своеобразным «допингом» для отечественного танкостроения. Времени же на разработку собственных моделей, а также необходимого опыта и знаний советским конструкторам тогда ещё не хватало.

6 декабря 1929 года комиссией под председательством главы Наркомтяжпрома Серго Орджоникидзе было принято решение о выделении средств на закупку иностранных танков. Уже 30 декабря закупочная комиссия под руководством Халепского и начальника инженерно-конструкторского отдела УММ С. А. Гинзбурга прибыла в США для проведения переговоров с американским изобретателем, конструктором и бизнесменом Джоном Уолтером Кристи о возможности приобретения нескольких готовых экземпляров танка его конструкции М1931 и лицензии на производство машины в СССР. Этот танк во многом был передовым с точки зрения использования в его конструкции новейших инженерных решений. В частности, в нём применялась подвеска, запатентованная Джоном Кристи, а также поперечное расположение двигателя, плотная компоновка агрегатов и сварка при сборке корпуса. К тому же, танк мог передвигаться как на гусеницах – по пересечённой местности, так и на обрезиненных катках – по автострадам и шоссе. В то время М1931 был самым быстрым танком в мире – на автостраде он развивал максимальную скорость в 118 км/ч, а на пересечённой местности – 67 км/ч.

Однако первое впечатление от танка у членов комиссии сложилось двоякое. С одной стороны, по мнению главы закупочной комиссии, танк Кристи на роль «оперативного танка», куда его прочили, не подходил. Халепский писал:

«…несмотря на высокую скорость движения, которая, по заверению американца, составляет более 45 км/ч на гусеницах и 70 км/ч на колесах … означенный танк не подходит для принятия его в систему вооружения РККА»

С другой стороны, танком заинтересовались в Войске Польском. Капитан польской армии Марьян Русинский ещё в 1929 году (то есть, до визита советских представителей) посетил предприятие Джона Кристи US Wheel Track Layer Corporation в Равей, штат Нью-Джерси, где ему показали прототип танка М1928 и проект его модернизированного варианта М1931. Танк настолько понравился офицеру, что 26 февраля 1930 года из Польши в США отправилась делегация во главе с начальником Военного Института Конструкторских Исследований (WIBI) полковником Тадеушем Коссаковским, который подписал договор на приобретение готового экземпляра танка и лицензии на его изготовление в Польше. Польская сторона даже внесла 50% аванса за будущий танк, но вскоре американцы в одностороннем порядке расторгли договор, а аванс вернули полякам.

Причиной этому послужило решение советских функционеров всё-таки приобрести М1931 у Кристи – тем более что дело с разработкой собственного «оперативного танка» у конструкторов в СССР не заладилось (проект Т-24 и его внедрение в производство на Харьковском паровозостроительном заводе (далее – ХПЗ) продвигались медленно). И всё же главной причиной расторжения договора, по всей видимости, стало то, что до 17 сентября 1939 года Польша была основным вероятным противником СССР, и наличие у её армии самых скоростных на то время танков в мире значительно усложнило бы ситуацию на западных границах страны. Поэтому Сталин не пожалел денег, чтобы перекупить перспективную машину и увести её из-под носа у поляков.

«Американцы» едут в Союз

Были заказаны два М1931 общей стоимостью 60 000$, а также запчасти на сумму 4 000$. Ещё 100 000$ CCCР обязывался уплатить за право производить эти танки на протяжении десяти лет. Кристи должен был приехать в Советский Союз для оказания помощи в налаживании серийного производства танков, но, будучи настоящим капиталистом, он относился к первому в мире социалистическому государству, мягко говоря, неодобрительно. Заключить эту сделку конструктора заставили лишь сложные финансовые обстоятельства, в которых он оказался в связи с отказом армии США от закупки его танков.

В СССР машины приехали без башен, кроме того, комплект документации американцами был предоставлен не полностью. Но тут функционеров РККА выручила служба внешней разведки – недостающие чертежи были тайно приобретены у работников конструкторского бюро Кристи и переправлены в СССР. В результате американцу недоплатили 25 000$, в ответ он отказался ехать в Москву, и на этом сотрудничество с ним завершилось.

М1931 были отправлены в СССР 24 декабря 1930 года. Дипломатические отношения между СССР и США в то время ещё отсутствовали, поэтому поставкой занималась компания Amtorg Trading Corporation – акционерное общество, зарегистрированное в штате Нью-Йорк на советские капиталы и занимавшееся закупками и поставкой в СССР новейшего оборудования, технологий и вооружений.

Танки прибыли в СССР к весне 1931 года. В целях секретности их называли «Оригинал І» и «Оригинал ІІ». Одна машина была разобрана для подробного изучения, вторая – отправлена на полигон с целью прохождения испытаний. Для имитации веса отсутствующей башни в корпусе танка был размещён дополнительный балласт массой 800 кг. 24 апреля 1931 года на ленинградском заводе «Большевик» состоялось совместное совещание «О танковой программе на заводе на 1931 год». Важность обсуждавшихся вопросов подтверждает состав участников совещания – на нём присутствовали маршал Ворошилов, маршал Тухачевский, комкор Халепский, техническое руководство завода «Большевик» (включая директора Сальникова), а также другие представители завода и цехов. В принятом постановлении указывалось:

«…Завод принимает заказ на изготовление в текущем (1931) году на 100 танков «БТ» (модель «Кристи») при условии снабжения его прокатной цементированной броней, причём для разработки рабочих чертежей переключается с 1 мая сего года на эту работу специальное танковое конструкторское бюро, заканчивающее в данный момент рабочие чертежи Т-26… В связи с производством «БТ» дальнейший выпуск Т-18 прекратить»

Как из «американца» сделать «русского»

Вскоре после отказа от производства Т-18 было решено развернуть на «Большевике» производство танка Т-26, созданного на базе лицензионного английского «Виккерса» Mk Е, а доработку и серийный выпуск танка БТ («быстрый танк» – так назвали М1931 в Советском Союзе) организовать на ХПЗ. Такой выбор был сделан не случайно. Ещё в 1928 году для разработки танков Т-12, а за ним и Т-24 было создано Специальное конструкторское бюро (далее – СКБ), куда входили московские конструкторы из Главного конструкторского бюро Орудийно-арсенального треста (далее – КБ ОАТ), а также расположенное непосредственно на ХПЗ танковое КБ Т2К под руководством молодого инженера И. Н. Алексенко. Под будущее танковое производство на предприятии строился специальный танковый цех, был сформирован необходимый станочный парк, при производстве тракторов «Коммунар» и опытных образцов Т-12 и Т-24 инженеры и рабочие литейного цеха освоили процесс изготовления гусеничных траков.

17 мая 1931 года Наркомат вооружений принял решение, согласно которому СКБ под руководством советского конструктора С. А. Гинзбурга было поручено «довести» танк и создать полный комплект чертежей для его передачи в серийное производство. Для этого сформировали сводную группу из 20-ти конструкторов КБ ОАТ, 15-ти – Научного автотракторного института, 2-х – Ижорского завода и 1-го – от УММ. Кроме того, в неё в полном составе включили всё танковое КБ ХПЗ.

Для управления работами в Харькове руководителем проекта от УММ был назначен Н. М. Тоскин. С 25 мая под его руководство передавалось КБ, специально созданное на ХПЗ под проектирование танка БТ, а также штат из тридцати копировальщиков для размножения чертежей (копировальных машин в то время ещё не было). Перед заводом и СКБ была поставлена задача: ХПЗ должен был отказаться от производства Т-24 и изготовить опытную партию танков БТ в следующем порядке: 2 машины – к 01.11.1931, 30 – к 30.12.1931, 100 – к 05.02.1932, и 2000 – к 01.12.1932. Грандиозность поставленной задачи объяснялась тем, что годом ранее в РККА началась масштабная реорганизация бронетанковых войск, в результате которой на вооружение армии должно было поступить 4497 новых танков. На заводе «Большевик» к 1 ноября также подлежал сборке один танк БТ из комплектующих, которые должны были поступить в Ленинград из Харькова.

Харьковские страдания

Руководство ХПЗ идею отказа от разрабатываемого ими танка Т-24 в пользу иностранной техники восприняло неодобрительно. По заявлению помощника начальника УММ РККА Г. Г. Бокиса,

«директор завода Бондаренко (речь идёт о танковом производстве) с целью дискредитации быстроходной машины открыто называл её «вредительской». …стоило очень больших усилий, нажимов и постановлений, вплоть до Правительства, чтобы заставить ХПЗ строить танк БТ и в порядке производства устранять отдельные недочёты, которые имелись в чертежах и конструкциях танка БТ»

Главный конструктор Алексенко также воспринял это распоряжение в штыки и, в конце концов, подал заявление на увольнение, которое в декабре 1931 года было удовлетворено.

Во второй половине мая и первой половине июня 1931 года проводились многочисленные испытания танков «Оригинал І» и «Оригинал ІІ», которые в документации указывались как БТ-1. Они показали, что танк требует серьёзных доработок – его коробка передач перегревалась, ходовая часть не выдерживала нагрузок, а передний двухстворчатый люк сложной конфигурации был неудобным. Кроме того, требовалось заново создать так и не поступившую из США башню и оснастить её достаточно мощным артиллерийским вооружением.

1 июня 1931 года председатель НТК УММ РККА И. А. Лебедев направляет директору ХПЗ Л. С. Владимирову задание на проектирование колёсно-гусеничного лёгкого танка БТ, утверждённое начальником УММ И. А. Халепским. В задании содержалось распоряжение остановить производство танка Т-24 (разработку завода) и сконцентрировать все усилия на запуске в серию танка БТ. 20 сентября 1931 года УММ РККА сформировало заказ №70900311, согласно которому заводу предписывалось уже к 1 ноября изготовить шесть опытных образцов нового танка.

Любопытно одно почти анекдотическое обстоятельство. Долгое время танки БТ-2, выйдя из опытного цеха и преодолев территорию завода, останавливались как вкопанные, едва достигнув заводского свинарника. Этот злосчастный свинарник стал предметом насмешек и довольно злых шуток, о нём не раз вспоминали на оперативных совещаниях у директора завода, в разговорах специалистов и даже в кабинетах Главного броневого управления наркомата обороны СССР. Когда танку, наконец, удалось благополучно миновать свинарник и двинуться дальше, на заводе это было воспринято как знаменательное событие.

Заказ в полном объёме выполнен не был – к 1 ноября изготовили только три танка. Так как Ижорский завод не успел освоить производство сложной в изготовлении брони, корпуса первых тринадцати танков и их башни были собраны из листов обычной конструкционной стали. Из того же материала изготовили следующие 53 башни, так как Мариупольский завод (ММК им. Ильича) также не смог освоить сложную в производстве сталь «Д» (разработки инженера Дыренкова). В башнях, сделанных из неё, образовывались трещины, и из-за огромного процента выбраковки прошедшие приёмку детали оказывались крайне дорогими. Поэтому в конце 1932 года в Мариуполе начали изготавливать башни и бронелисты из стали собственной марки «МИ» (Мариуполь-Ильич). Она состояла из двух слоёв – твердого наружного слоя и более вязкого внутреннего, за счёт чего её пуленепробиваемость была значительно выше, чем у стали марки «ПИ» производства Ижорского завода. Правда, себестоимость этой брони также была очень высока, так как из каждых двенадцати тонн бронелиста одиннадцать тонн отбраковывались.

7 ноября 1931 года три готовых танка приняли участие в параде, который прошёл в центре Харькова (в то время – столицы УССР). У одного из этих танков произошло самовозгорание двигателя, и он до места проведения парада просто не доехал, а две остальные машины после парада с трудом покинули улицы города из-за поломок в коробках передач.

Из-за задержек с поставкой бронелистов и башен для БТ с Ижорского завода (за весь 1931 год в Харьков было отправлено всего три комплекта) возникали проблемы и с серийным выпуском машины. В результате к концу года Тоскина отозвали в Москву, а на его место в Харьков прибыл осуждённый бывший конструктор ленинградского завода «Русский дизель» А. О. Фирсов, которому пять лет лагерей заменили работой на ХПЗ.

В поисках оптимальной конструкции

Первоначально на БТ планировали устанавливать V-образный 27-литровый авиадвигатель жидкостного охлаждения М-5 мощностью 400 л.с (копию американского «Либерти» L-12). Но как раз в 1930 году его сняли с производства в пользу более мощного мотора М-17, и силовых установок для нового танка просто не нашлось. Поэтому было принято решение закупить двигатели для серийных танков БТ (в том числе и бывшие в употреблении) в США, чтобы после капитального ремонта установить их на советские боевые машины.

В процессе эксплуатации двигатели «Либерти» L-12 показали себя ненадёжными и капризными, постоянно выходили из строя, самовозгорались, плохо заводились при низких температурах и расходовали много масла (касторового). Положительной их характеристикой был лишь относительно большой моторесурс – 400–450 часов.

Возникли проблемы и с вооружением танка – 37-мм орудие ПС-2 образца 1930 года конструкции Сячинтова оказалось слишком сложным в производстве для советской промышленности того времени. 28 августа 1930 года был заключён договор через подставную немецкую компанию «Бютаст», через которую Советскому Союзу удалось приобрести у немецкой же корпорации «Рейнметалл» шесть экземпляров противотанкового 37-мм орудия. В недалёком будущем ему предстояло стать известной противотанковой пушкой 3.7см PaK 35/36, а его советский вариант производился на подмосковном заводе №8, где получил заводской индекс 1-К. На базе ствола этой артсистемы и была разработана танковая пушка Б-3 (заводской индекс 5-К), которую начали устанавливать на танки БТ.

Летом 1931 года завод №8 получил заказ на изготовление 350-ти спаренных танковых установок пушки Б-3 с 7,62-мм пулемётом ДТ для танков БТ. Однако к концу года выяснилось, что Главное артиллерийское управление РККА (ГАУ) с задачей не справилось, спаренная пушка так и не была спроектирована, поэтому для первых танков пришлось создавать новую башню, в которой пулемёт размещался справа от орудийной маски в смонтированной отдельно шаровой установке. Уже изготовленные Ижорским заводом 60 башен без отверстия под шаровую установку в качестве вооружения получили только пушку, поэтому некоторые танки БТ первых выпусков были лишены пулемётного вооружения. Следующие 240 башен, произведённые Ижорским и Мариупольским заводами (по 120 штук каждый), выпускались уже под раздельно установленные пушку Б-3 и 7,62-мм пулемёт ДТ.

Но завод №8 не смог полностью выполнить план выпуска 350 орудий Б-3, так как изготавливал их полукустарным способом без готового комплекта технических документов, необходимого для организации полного промышленного цикла производства. Пушки принимались военной приёмкой медленно, со скрипом и высоким процентом отбраковки, поэтому на все танки БТ изготовленных 190 орудий не хватало – кроме того, согласно новым утверждённым планам, предписывалось произвести уже 620 танков. Поэтому было принято решение на отдельных машинах заменить пушку спаренной установкой ДТ-2 (или ДА-2) из двух 7,62-мм танковых или авиационных пулемётов системы Дегтярёва. Начиная с IV квартала 1933 года спаренные пулемётные установки вместе с бронемасками отправляли прямо в танковые подразделения РККА. БТ-2 без вооружения в части передали раньше, чтобы танкисты могли начинать их осваивать. Пулемётные спарки устанавливались на машины в воинских частях силами их ремонтных служб. В результате серийные танки БТ имели четыре варианта вооружения:

• пушечное;
• пушечно-пулемётное;
• пулемётное (спаренный пулемёт);
• усиленное пулемётное вооружение (спаренный пулемёт плюс пулемёт ДТ в шаровой установке).

Начиная с 301-й машины планировалось устанавливать на танк БТ башню новой конструкции с размещённой в ней 45-мм пушкой 20К (копия немецкого 45-мм аналога) со спаренным пулемётом ДТ. Была спроектирована единая как для танка БТ, так и для танка Т-26 башня, но устанавливать её начали уже на новую модель – БТ-5. Делались попытки разместить 45-мм орудие и в старой башне, однако от этого пришлось отказаться, так как в таком случае экипажу оставалось слишком мало места.