Край чужой границы

Ровно шесть лет назад, 24 ноября 2015 года, в районе сирийско-турецкой границы бомбардировщик Су-24М ВВС России был сбит истребителем F-16C ВВС Турции. С тех пор об этом инциденте написали тонны текстов, а недавно даже сняли художественный фильм — но в ближайшем будущем мы вряд ли узнаем все детали. Зато сейчас можно вспомнить, как действовали в схожей ситуации пилоты и командование турецкой авиации не шесть, а 60 лет назад.

В июле 1958 года в Ираке в результате военного переворота был свергнут режим короля Фейсала II, и к власти пришёл Революционный совет, сформированный членами организации «Свободные офицеры». Новый командующий ВВС полковник Джалал аль-Аукати, придерживался довольно левых взглядов и считался коммунистом. Он приказал немедленно арестовать всех находившихся в стране британских и американских авиационных специалистов, а затем обратился за помощью к СССР. Уже осенью начались поставки в Ирак советской авиатехники. Правда, прибыли не только «МиГи», «Яки» и «Аны» — в октябре 1958 года из СССР в страну после десятилетней эмиграции вернулся лидер Демократической партии Курдистана (ДПК) Мустафа Барзани.

Сначала казалось, что правительство в Багдаде готово забыть прежние разногласия, и всё идёт по оптимистичному сценарию: права арабского и курдского народов в рамках единого иракского государства были уравнены. С мая 1959 года ВВС Ирака поддерживали ополченцев Барзани против племени пишдари, а к январю 1960 года был даже снят запрет на деятельность ДПК. Скрытые противоречия, тем не менее, нарастали. С одной стороны, премьер-министр страны Абд аль-Керим Касем всё больше склонялся к позиции пан-арабистов, с другой — его очень тревожило усиление Барзани, который к началу лета 1961 года стал одерживать верх во внутрикурдском конфликте, выдавив племя пишдари в Иран, а племя зибари — в Турцию.

Теперь курды практически полностью контролировали север страны, изгнав из многих населённых пунктов назначенных из Багдада чиновников. До вооружённых столкновений дошло в первых числах сентября 1961 года, когда иракская армия начала осенние манёвры в районе Киркука. Уже 11 сентября ВВС Ирака бомбили город Барзан — обученные советскими инструкторами пилоты на советской авиатехнике наносили удары по отрядам курдов, заботливо спонсируемым и вооружаемым советской разведкой. Не сильно веря в эффективность армии, в которой среди офицеров оставалось много тайных роялистов, получивших образование в Европе и США, иракское командование решило обратиться к давней британской доктрине «воздушного контроля» и максимально задействовало авиацию. К концу года авианалётам подверглись порядка 500 курдских селений, было разрушено 270 из них. Интенсивность ударов в районе иракско-турецкой границы неизбежно вызвала серьёзную обеспокоенность Анкары.

Особой остроты в давнем конфликте между турками и курдами в тот период не было. Напряжённость, однако, сохранялась — в конце концов, военное положение в зоне к востоку от Евфрата отменили только в 1950 году, а после военного переворота 10 годами позже армия первым делом арестовала 485 курдских активистов. Но даже на почве потенциального союза против курдов сближения Турции и Ирака не намечалось, поскольку слишком тесные связи Багдада с Москвой вовсе не радовали Анкару.

Утром 15 августа 1962 года действовавшая в районе границы пара иракских самолётов отбомбилась по населённому пункту Рюбарюк на турецкой территории, задев при этом здание поста жандармерии. Погибло двое военнослужащих, один получил ранение. Затем около 15:00 удару с воздуха подверглась деревня Быскан — там обошлось без человеческих жертв, но бомбы разрушили дома, погиб скот. Причин у инцидента было две. Во-первых, иракские пилоты не стеснялись «срезать фаску» в районе выступа в восточной части границы Ирака с Турцией, проскакивая 15 км над сопредельной территорией. Во-вторых, горная местность с вершинами высотой до 3000 метров создавала отличные предпосылки для потери ориентировки.

В тот же день по дипломатическим каналам Анкара заявила протест Багдаду и сделала предупреждение, уже второе за полтора месяца: 8 июля пилот иракского самолёта так же вошёл в воздушное пространство Турции на глубину около 30 км и обстрелял группу жандармов, которых принял за курдских повстанцев. Жертв и разрушений тогда не было.

В состояние боевой готовности немедленно были приведены вооружённые истребителями F-84F «Тандерстрик» 181-я и 182-я эскадрильи ВВС Турции, базировавшиеся на авиабазе Диярбакыр в Юго-Восточной Анатолии. Весь личный состав, находившийся в увольнении, срочно отозвали в часть — в том числе и старшего лейтенанта Нуреттина Гюля, уже неделю пребывавшего в отпуске после рождения ребёнка. Вечером до пилотов довели график вылетов на следующие сутки и провели развёрнутый брифинг с участием офицеров разведки и частей сухопутных войск, дислоцировавшихся в районе границы.

Ещё до рассвета 16 августа в воздух ушла смешанная четвёрка «Тандерстриков», включавшая пилотов обеих эскадрилий с Диярбакыра: в кабинах истребителей сидели капитан Казым Шахин (командир звена), старшие лейтенанты Джелал Сюрмене, Хулуси Айтекин и Нуреттин Гюль. Последний инструктаж перед вылетом для лётчиков проводил заместитель командира авиабазы подполковник Колчуоглу:

«Командир нашего звена, капитан Казым Шахин, спросил, как поступить, если мы встретим иракские самолёты. Подполковник Колчуоглу ответил: «Руководствуйтесь правилами, предусмотренными для мирного времени». Тогда капитан Шахин спросил: «Что делать, если увидим сброс бомб, или огонь откроют по нам либо по наземным целям?» Услышав этот вопрос, подполковник Колчуоглу сказал в ответ: «У ваших самолётов заряжены пулемёты?»»

Следуя командам с земли, четвёрка в режиме полного радиомолчания вышла к городу Чёлемерик (Хаккяри) и, снизившись до 6000 метров, повернула на юго-восток. Дальше лётчики шли по ориентирам на местности, связь с пунктом наведения отсутствовала.

Пара иракских бомбардировщиков Ил-28 рутинно появилась в районе границы, как и предполагалось, после 06:00. Они отбомбились по селению Быскан, где начался пожар. Первым нарушителей обнаружил командир звена, который передал, что видит противника справа ниже, и приказал атаковать всем, кому позволяют запасы топлива. Тем временем «Илы» начали правый разворот с набором высоты, уходя на территорию Ирака. Сбросив подвесные баки, капитан Шахин и старший лейтенант Гюль пошли за первым из них, старшие лейтенанты Сюрмене и Айтекин — за вторым.

Несмотря на оборонительный огонь иракского бортстрелка, пара Шахин — Гюль выполнила две атаки, обстреливая цель с двух сторон с использованием манёвра «ножницы». Бомбардировщик, получивший многочисленные попадания от огня 12,7-мм пулемётов, стал терять скорость и высоту, оставляя ясно видимые шлейфы дыма из повреждённых двигателей. Двум или трём членам экипажа удалось покинуть гибнущую машину уже над Ираком, после чего Ил-28 перешёл в нисходящую спираль и разбился на одном из горных склонов. Пара Сюрмене — Айтекин была менее результативна: турецкие пилоты впоследствии доложили, что повреждённый ими самолёт, вероятно, выполнил вынужденную посадку на территории Ирака.

Собрав звено, капитан Шахин связался с землёй и запросил посадку на промежуточном аэродроме в Батмане, но в ответ получил просьбу следовать на Диярбакыр. Там пилотов, совершивших посадку на последних каплях топлива (у Айтекина двигатель заглох сразу после пробега), уже ждал начальник разведки с четырьмя автомобилями. Каждого из пилотов допрашивали по отдельности. Нуреттин Гюль вспоминал:

«Первый вопрос командира [авиабазы] ко мне был: «Кто приказал вам сбивать самолёт?» Я сказал, что мы не смогли связаться ни с одной станцией наведения, что деревня горела после бомбардировки иракских самолётов, что оба самолёта уходили после атаки наземных целей, и что их кормовые пушечные установки вели по нам огонь. Поскольку стрелял мой ведущий, стрелял и я. Мы сбили самолёт. Мы шли за ним, пока он не упал на землю. В тот момент зазвонил телефон. Вероятно, это был командующий ВВС. Командир авиабазы сказал: «Они передо мной, приказа им никто не давал. Решение они принимали самостоятельно».

Новость о победе в небе над Бысканом произвела фурор — правда, полученная журналистами информация не отличалась точностью. «Акшам», одна из ведущих турецких газет, например, поместила на первую полосу фото F-100 «Супер Сейбр» и карту, на которой место боя было указано в 100 с лишним километрах от реального. У «Миллиет» в шапке красовался МиГ-15, и на этом фоне немного сюрреалистично смотрелась передовая статья о полёте Андрияна Николаева с фотографией советского космонавта, докладывающего Никите Хрущёву об успешном выполнении задания.

Официальный Багдад не стал отмалчиваться и заявил, что с 1959 года турецкие истребители 15 раз вторгались в иракское воздушное пространство, причём в последний из них — на глубину более 65 км, и сбили самолёт ВВС страны, в результате чего погиб пилот. Озвучивались и требования по выплате компенсации. Но турецкая общественность ликовала, и было абсолютно ясно, что мер дисциплинарной ответственности к пилотам применять никто не будет.

Правда, с наградами тоже решили поступить аккуратно: пилотам объявили благодарность, а командиру авиабазы Диярбакыр вручили памятный диплом. Победу над иракским Ил-28 записали на счёт старшего лейтенанта Нуреттина Гюля, впоследствии дослужившегося до звания бригадного генерала.

Дипломатическая перепалка продолжалась не меньше месяца, но в итоге иракцам всё же пришлось сократить использование авиации в приграничной полосе. Вся тяжесть боёв с курдами легла на плечи сухопутных войск. Особых успехов им добиться не удалось, недовольство в армии росло, и для премьер-министра Ирака Абд аль-Керима Касема всё закончилось военным переворотом в феврале 1963 года. К власти пришла партия Баас, сотни коммунистов были расстреляны, а потому, несмотря на все успехи советской дипломатии в дальнейшем, прежней теплоты в отношениях Москвы и Багдада уже никогда не было.