- «Франция не может себе позволить потерять Жюля Ведрина»! – зло передразнивал Жюль Ведрин, получая очередной отказ от начальства. Ведрин рвался на фронт, в бой. А его держали на инструкторских должностях. «Обучать молодых – важное дело, а у вас, одного из немногих, - драгоценный довоенный опыт»…
И молодые – тот же Гинемер, очень талантливый летчик, да и Наварр, - все они смотрят на него с восхищением. Ну да, конечно. Так приятно работать музейным экспонатом. Просто чувствуешь себя восковой фигурой.
Однажды Ведрину принесли английскую газету с обведенной заметкой о «летающем актере». Карикатура – преувеличенно большая голова на тощеньком тельце, - довольно похоже изображала Роберта Лорейна.
- Твой бывший патрон, а? – сказал, подмигивая Ведрину, пожилой сержант, ведавший хозяйственной частью. – Видать, хорошо поднялся: гляди, сколько наград и вид такой важный!
Ведрин оттолкнул его руку с газетой.
- Все равно я не знаю английского. Откуда ты взял газету?
- Господа офицеры оставили. Говорили, будто раньше ты летал с этим англичанином.
- Летал! – Ведрин фыркнул. – Я еще не совсем свихнулся, чтобы летать с Лорейном. Я был у него механиком. Та еще работенка!..
* * *
Ведрин вдруг живо вспомнил то - далекое уже - лето десятого года, время, когда судьба свела его с эксцентричным британцем. Лорейн отлично знал французский: с седьмого года он «болтался» по Франции, жадно наблюдая за развитием авиации и буквально впитывая – по актерской привычке – в себя жаргонные словечки и непереводимые выражения.
Двадцать первого июня десятого года Роберт Лорейн получил – во Франции - свою летную лицензию за номером 126. Он нанял Ведрина и купил «Фарман».
Выгрузившись со всем лётным имуществом на берегу туманного Альбиона, Лорейн внезапно заявил:
- Хочу немедленно попробовать себя в качестве пилота. Какой смысл владеть самолетом, если приходится возить его в разобранном виде в ящиках? Нет уж. Я намерен перелететь по воздуху на аэродром Соутборн, в Дорсете. Что скажете, Ведрин?
- Скажу, что вы чокнутый, - проворчал механик. – Слишком далеко лететь. Не справитесь.
- Приготовьте аппарат для старта, - оборвал его Лорейн.
Ведрин пожал плечами, но больше спорить не стал.
Лорейн предвкушал эффект от своего воздушного появления. Как театральный актер, он знал толк в эффектах. Сейчас, в начале июля десятого года, в Дорсете проходило первое в Британии авиационное шоу.
Аэродром Соутборн представлял собой специально подготовленную милю, которую выгородили из местных пастбищ. Авиаторы проводили состязания в точечной посадке, соревновались в том, кто наберет больше высоту, кто сумеет развить наибольшую скорость…
…Лорейн поднял самолет в воздух – и спустя несколько минут рухнул. Ведрин прибежал к месту крушения и обнаружил своего нанимателя целым и почти невредимым. Изрыгая проклятия, Лорейн барахтался среди обломков драгоценного «Фармана».
- Я же говорил, что это барахло надо было разобрать и упаковать в ящики, - изрек Ведрин, даже не делая попытки помочь Лорейну выбраться.
Лорейн наконец поднялся на ноги.
- Я еду поездом. А вы соберите все детали самолета, аккуратно сложите их и доставьте в ангары капитана Смарта, - приказал он. - Я покажу вам на карте, где это.
Ведрин критически оглядел гору обломков, потом взял у Лорейна карту и мрачно пнул ногой отвалившийся двигатель.
- Сделаю, - обещал он.
Лорейн отбыл.
С капитаном Джорджем Смартом Роберт Лорейн познакомился в девятом году, и сразу оба джентльмена сделались близкими друзьями. У них оказалось много общего: оба участвовали в англо-бурской войне, оба увлекались кинематографом.
Смарт происходил из старинной семьи военных – отец его вышел в отставку генералом артиллерии, а сам Смарт расстался с армией ради того, чтобы сделаться драматургом. И вот однажды, поздним вечером, он пришел к театру, в котором служил Лорейн, дождался выхода артиста и сунул ему в руку только что законченный сценарий. С этого смелого поступка и началась их крепкая дружба.
Сейчас у Смарта имелась земля, которую он предоставил для авиационных экспериментов Лорейна. Имелся там недостроенный ангар, над которым все еще трудились двадцать плотников, прибывших из самого Лондона. Ждали аэроплана.
Аэроплан появился. Точнее, появился караван из шести крестьянских телег, нанятых Ведрином, в которые как попало были навалены жалкие обломки.
Лорейн накинулся на своего механика:
- Что это такое?
- Ваше имущество, - ответил Ведрин.
- Так приведите это в порядок, - распорядился Лорейн.
- Не выйдет, - после краткого раздумья ответил Ведрин. – Весь этот хлам надо переделать. В таком виде он не годится.
- Ну так переделайте!
- Так просто не выйдет, - с раздражающей, напускной рассудительностью ответил Ведрин. – Тут надо хорошо пораскинуть мозгами.
Лорейн побагровел, а Смарт, человек сдержанный и флегматичный, быстро взял его под руку и увел.
- Дайте механику подумать, - прошептал он на ухо своему другу. – Нельзя требовать от человека мгновенных решений. В конце концов, от его работы будет зависеть ваша жизнь!
- …Чем он занят? – кипятился Лорейн остаток дня, наблюдая за тем, как Ведрин кружит по аэродрому, грызя трубку и бормоча себе под нос. Ведрин брал в руки то один, то другой обломок, что-то прикидывал и прилаживал…
В конце концов, обновленный самолет предстал перед своим владельцем. Он сильно отличался от классического «Фармана» - в частности, тем, что нижние крылья стали короче верхних (на обычном «Фармане» они одинаковой длины), а на носу самолета появилось что-то вроде лыжи.
Тем временем из Соутборна пришла ужасная весть: только что в соревнованиях на точность приземления разбился насмерть Чарльз Стюарт Роллс, талантливый и известный человек, один из двух учредителей компании «Роллс-Ройс». Ему было всего тридцать два года.
- Вот и Британия начала приносить кровавые жертвы на алтарь авиации, - с актерским пафосом произнес Лорейн.
- Уж скажете так скажете! – отозвался Ведрин. – Сами только не угробьтесь. На этот алтарь.
Лорейн вспыхнул и хотел сказать в ответ резкость, но Смарт остановил его.
* * *
«…Интересно, где теперь летает Роберт Лорейн? – думал Жюль Ведрин. - За что он получил свои ордена?»
А Лорейн еще в ноябре четырнадцатого начал военную карьеру авиатора в Третьей эскадрилье. Возраст его близился к сорока, к тому же, как выяснилось, он был близорук. «Клянусь во время полета носить очки!» – обещал Лорейн.
Он стал корректировщиком артиллерийского огня – и попутно не забывал напоминать начальству о своих довоенных изысканиях: в конце концов, именно он, Роберт Лорейн, был первым, кто послал беспроводное сообщение с борта самолета, воспользовавшись аппаратом Маркони!
Двадцать второго ноября четырнадцатого года в военной карьере Лорейна наступил перерыв: кусок шрапнели угодил в его правое легкое.
После выздоровления, произведенный в звание капитана, Лорейн пересел на FE.8. Аппарат этот представлял своего рода новинку, хотя о вооруженном самолете на фирме «Виккерс» говорили еще в тринадцатом году – тогда эту идею, впрочем, все посчитали чуть ли не курьезом.
FE.8 был разработан к декабрю пятнадцатого года под руководством главы конструкторского бюро авиазавода RAF Джона Кенуорта. Этот самолет стал одним из первых в Великобритании одноместных истребителей.
Первый прототип «благополучно» разбился в октябре, но его собрат прошел испытания, и в январе следующего, шестнадцатого года, машина была запущена в серию.
FE.8 представлял собой двухстоечный биплан с толкающим винтом. Конструкция его смешанная: открытая хвостовая ферма, сварная из стальных труб; крылья и оперение – деревянные, с полотняной обшивкой; носовая гондола - с фанерно-дюралевым покрытием. Пулемет жестко закреплен в курсовом положении.
Капитан Лорейн возглавил Сороковую истребительную эскадрилью на FE.8 и отправился с ней во Францию – применять новые навыки.
«Интересно, как там мой бывший механик? - думал иногда англичанин. – Газеты что-то ничего о нем не пишут, но я не сомневаюсь: Ведрин на фронте».
* * *
А Жюль Ведрин перестал наконец «работать» национальным героем: ему поручили миссии, о которых вообще не писали в газетах. Командование следило с особой тщательностью за тем, чтобы ни одна крупица информации об этом не просочилась в печать.
Он доставлял разведчиков в немецкий тыл.
У Ведрина сложилась репутация летчика, которому сопутствует удача, - в отличие от прекрасного героического Наварра, чьи пассажиры уже несколько раз погибали: немцы, захватив французского шпиона, расстреливали его на месте. Достаточно им было обнаружить у невинного с виду штатского человека почтовых голубей, чтобы он был объявлен лазутчиком и казнен на месте. (При неблагоприятных обстоятельствах та же судьба ожидала и пилота.)
Строго говоря, Ведрин был не первым, кто взял на себя эту работу: еще в конце четырнадцатого года сержант Гобер высаживал шпиона во вражеском тылу. Но кто знает сержанта Гобера?
А вот Ведрин совершал эти миссии одну за другой: семь раз забрасывал разведчиков и трижды отыскивал их и забирал домой. Кое-кто все-таки попался немцам, а несколько человек сумели вернуться «своим ходом» - через Голландию.
Заметная «Корова» примелькалась германцам. То и дело она показывала хвост, взлетая с какой-нибудь лужайки или поля.
Нервный, дерзкий, по-хорошему завистливый к славе Наварр морщил свой большой аристократический нос:
- Почему у тебя все получается, Ведрин?
- Потому что я давно летаю и знаю кучу трюков, - отвечал Ведрин.
- Мне кажется, я приношу несчастье, - признался Наварр. – Лицо того учителя так и стоит у меня перед глазами.
- Какого учителя? – не понял Ведрин.
- Да разведчика, которого я забрасывал в первый раз, - пояснил Наварр. – Он выглядел таким штатским, таким беззащитным. Особенно этот его котелок на голове. Я предлагал взять кепи, но он отказался. Вылетели в полдень, высаживаться должны были близ Вердена. Паршивое время для полета, прямо скажем. Однако прошло без сучка без задоринки: по нашей машине никто не выстрелил, даже из винтовки. И вражеские самолеты, вроде бы, нас не видели. В воздухе только мы. Мне сильно не по себе было, признаюсь. Все-таки первое задание. Непонятно, как все пройдет. Да и как представишь: расстрел на месте!.. Одно дело - пасть в бою, совсем другое – когда в тебя палят двенадцать человек расстрельной команды. В общем, поискал я лужок для посадки, накрутил над ним несколько спиральных виражей, сам не знаю, зачем… Высадил беднягу и улетел восвояси, довольный собой. Скоро прилетели голуби с донесениями. А через месяц – известие, что мой пассажир немцами пойман и казнен… А ты? Как ты это делаешь?
- Видишь ли, чтобы выполнить такое задание успешно, нужно прежде всего заставить замолчать инстинкт самосохранения. Обычно я переключаю мысли на мою жену – Амели Мелани, - на детей. Они мне служат защитой. Думаю и о бедолаге, который сидит у меня в самолете пассажиром. Восхищаюсь его отвагой, его скромным подвигом, о котором узнают немногие. Словом, пытаюсь забыть о себе. Когда перелетаю линию фронта, стараюсь сбить с толку неприятельское наблюдение. Сажаю самолет где-нибудь за рощицей, где аппарат не будет заметен. Да и у пассажира так больше возможностей скрыться. А в общем, секретов никаких нет: вылетаешь – и делаешь, вот и всё.
Комментарии к данной статье отключены.