Восставший из мёртвых

Губительный контрудар

Пока части 15-го МК топтались на месте, стояли в обороне или совершали ошибочные манёвры, авангард 10-й ТД вступил в бой. 23 июня 1941 года в 3:30 утра немецкая 11-я ТД выступила в направлении села Стоянов и захватила его. В 5:15 утра немцы атаковали Радехов. К этому времени основные силы 10-й ТД генерал-майора С. Я. Огурцова ещё не успели подойти к городу, поэтому на его западных окраинах укрепились лишь один танковый и один мотострелковый батальоны. Однако удержать Радехов без артиллерии было крайне сложно, если вообще возможно, а атаку немецких танкистов, помимо штатных орудий 11-й ТД, поддерживали 88-мм зенитки. Советская бомбардировочная авиация нанесла удар по атакующим порядкам 11-й ТД, но значительного урона им причинить не смогла.

Вскоре после первого огневого контакта с противником у батальонов 10-й ТД начали заканчиваться боеприпасы, и они отступили на юг к Холоеву (ныне – Узловое), а немецкие танки ворвались на улочки Радехова. В этом бою немцы потеряли 20 танков, 16 ПТО и до взвода пехоты, а потери советских частей составили 20 танков БТ-7, 6 Т-34, 7 человек убитыми, 11 – ранеными, и 32 – пропавшими без вести.

Немецкая 11-я ТД продолжила наступление на юг, но на южной окраине Радехова столкнулась с наступавшими частями 4-го МК. Командующий 6-й армией генерал-лейтенант И. Н. Музыченко ослушался распоряжения штаба фронта и нанёс удар на Радехов не всеми силами корпуса, а лишь группой в составе двух батальонов 32-й ТД и одного батальона 81-й МсД. В результате завязавшегося боя группа понесла тяжёлые потери и отступила, а немцы организовали на окраинах города надёжную оборону. В 15:00 Радехов атаковали подошедшие основные силы 20-го ТП и 10-го МсП, однако успеха также не добились.

24 июня продолжились «чудеса» с напрасными маршами подразделений 15-го МК. Сначала силы 10-й ТД получили приказ выдвинуться к Смольному, Пониковице, Гаям-Смоленским и быть готовым к удару в направлении Радивилова, после чего в тот же день в 17:00 поступил приказ вернуться назад на позиции южнее Холоева. Затем 37-ю ТД сначала обязали занять позиции вдоль южного берега речки Радоставки с тем, чтобы по приказу начать наступление на Радехов со стороны села Оглядов. В 15:00 из штаба корпуса поступил новый приказ занять и оборонять рубеж Шишковцы–Потопники–Топоров–Чаныж–Адамы. К вечеру пришло ещё одно распоряжение – до 2:00 25 июня сосредоточиться в районе Лесовое–Мамчуры–Колпин–Новоставцы с целью нанесения удара в направлении на Лешнев.

Когда к 23:00 дивизия преодолела половину пути, был получен новый приказ от генерал-майора Карпезо, подписанный им в 21:00 – вернуться на прежние позиции вдоль реки Радоставка и подготовить удар на Холоев на случай, если танки 11-й ТД вермахта начнут наступление из Радехова на юг в сторону Каменки-Бугской. 37-я ТД вновь сделала поворот на 180° и к 6:00 утра 25 июня заняла оборону там, где находилась сутки назад. Сколько топлива было сожжено, сколько танков осталось на дорогах и сколько грузовиков уничтожила авиация противника во время этих «путешествий» по Львовской области, сейчас можно только догадываться.

25 июня «путешествия» продолжились. На этот раз длительный марш совершил ещё не побывавший в боях 19-й ТП 10-й ТД. Утром ему поставили задачу выдвинуться в район города Броды, где, как почудилось советскому командованию, появились немецкие танки. При этом командир полка подполковник Пролеев в авангард отправил 1-й ТБ, вооружённый тяжёлыми танками КВ. Замечание командира батальона о том, что логичнее было бы пустить вперёд лёгкие БТ-7 из состава 3-го батальона, а ещё лучше получить информацию о противнике и только потом отправляться всем полком вперёд, Пролеев во внимание не принял. В результате полк совершил 100-километровый марш от Топорова до Бродов и обратно, так и не встретив противника. Во время этого марша только 1-й батальон из-за поломок оставил 13 новейших танков КВ.

В результате 25 июня единственным подразделением 15-го МК, которое атаковало противника, оказалась группа 20-го ТП из пятнадцати танков под командованием начальника штаба полка майора И. Ф. Говора. Танки Говора ворвались в глубину противотанковой обороны противника, но там были встречены сильным противотанковым и артиллерийским огнём. Группа потеряла четыре КВ, семь БТ-7 и четыре танковых экипажа, в том числе и командир группы. В боевом донесении командование полка заявило о 56 уничтоженных ПТО противника, 5 танках и роте пехоты, однако маловероятно, что оно полностью соответствовало действительности.

Между тем немцы времени зря не теряли, укрепляя свою оборону в районе Радехова, разведывая местность и готовясь к нанесению будущих ударов. Очень хорошо работала разведка люфтваффе – как ни менял штаб 15-го МК свою дислокацию, немецкие самолёты каждый раз обнаруживали его, после чего начинались массированные бомбардировки, парализующие работу штабного аппарата. Вот как описывает работу штаба 15-го МК Н. К. Попель, замполит 8-го МК, который 25 июня прибыл туда, чтобы договориться о взаимодействии во время предполагавшегося наступления 26 июня:

«Немецкая артиллерия заставила штабников Карпезо отказаться от парусиновых палаток. Многие штабные офицеры работали в щелях. Машинистка устроилась в неглубоком окопчике и поставила «Ундервуд» прямо на бруствер. Отпечатав строку, она прислушивалась и, если различала нарастающий свист вражеского снаряда, быстро хватала машинку и вместе с ней скрывалась в окопе. Но землянок было мало: всего две-три…Чтобы попасть в эту наспех вырытую лисью нору, надо было согнуться в три погибели. В землянке командира корпуса не было даже окна. Его заменяла дверь с откинутой плащ-палаткой…»

И в огне не горят, и в могилах не лежат

26 июня командование 15-го МК решило снова атаковать противника в Радехове – на этот раз силами 19-го ТП. В 8:00 полк начал атаку с юго-восточной от города стороны, при этом его командир подполковник Пролеев допустил ошибку, вводя свои танки в бой частями, побатальонно. Разгорелась ожесточённая схватка с немецкими танками, однако основным противником советских танкистов оказалась артиллерия.

Вражеские снаряды барабанили по броне, отскакивая от неё, но вскоре загорелся один КВ, затем задымил второй, а с третьего взрывом сорвало башню. К 14:00 полк продвинулся вперёд лишь на два километра ценой потери почти всех своих танков. Так, в 1-м батальоне после 90-километровых маршей и последовавшего боя в строю осталось всего два танка, покрытых множеством больших вмятин. В остальных двух батальонах ситуация была ненамного лучше.

Пока танкисты 19-го ТП гибли под Радеховом и выпрыгивали из горящих машин, 37-я ТД находилась в тридцати километрах от этого города. Однако приказа атаковать она не получила, вместо этого прибывший на КП дивизии начальник штаба 15-го МК в соответствии с распоряжением командующего ЮЗФ поставил задачу отходить на восточный берег реки Серет к востоку от Заложцев. Однако уже в 12:00 был получен новый приказ – вернуться обратно, занять рубеж на реке Радоставка и приготовиться к атаке на Берестечко. В очередной раз дивизия совершила поворот на 180° и отправилась обратно. Очевидно, что энтузиазма личному составу такие манёвры не добавляли.

В это же время в штабе корпуса произошло событие, которое даже по меркам самой кровопролитной в истории войны является из ряда вон выходящим. В 18:00 восемнадцать немецких самолётов (Не-111 бомбардировочной эскадры KG-55 «Гриф») в очередной раз подвергли бомбардировке штаб 15-го МК. Через месяц в своём отчёте командир корпуса укажет, что огнём зенитных установок советским воинам удалось сбить 7 самолётов противника, но в списке потерь KG-55 за этот день числятся только два Не-111, потерянные в этом районе. Один (командир экипажа лейтенант Гельмут Шторк) с задания не вернулся, а второй был сбит огнём с земли (командир экипажа и бортстрелок получили ранения).

В течение 40-минутного авианалёта погибло двое работников штаба и ещё двое были ранены. Одним из убитых оказался командующий 15-м корпусом И. И. Карпезо. Так как лето стояло жаркое, а морга поблизости не было, уже через несколько часов генерала с почестями похоронили.

Поздно вечером на КП вернулся заместитель командующего по политической части бригадный комиссар Иван Васильевич Лутай. Он знал Карпезо ещё со времён Гражданской войны и не мог поверить, что тот погиб. В глубокой скорби Лутай долго сидел возле могильного холмика и дощатой пирамидки с фанерной звездой, потом решительно встал, подошёл к штабной охране и потребовал, чтобы гроб генерала выкопали из земли. Когда кто-то заметил, что это не совсем правильно, комиссар вытащил из кобуры пистолет, и по его лихорадочно блестевшим глазам окружающие поняли, что ему лучше не перечить. Тут же отыскались лопаты, на которых ещё не успела засохнуть земля, и через несколько минут солдаты вытащили и поставили на край ямы гроб, на скорую руку обитый кумачом. Крышку поддели топором, и в лучах заходящего солнца заблестело восковое лицо генерала.

Лутай бросился товарищу на грудь, прощаясь с ним. И вдруг комиссар удивлённо обернулся к стоявшим за его спиной: «Он жив. У него руки тёплые». Сначала в это никто не поверил, но когда позвали врача, и тот нащупал на руке генерала несмелую нитку пульса, сомнений не осталось – Карпезо был жив. «Воскресшего» генерала тут же отправили в госпиталь. Во время войны не раз случалось, что вместе с мёртвыми под угрозой захоронения оказывались тяжелораненые или контуженные воины, но случай с генералом Карпезо, когда уже похороненного человека откопали и вернули к жизни, является уникальным.

Командование над 15-м МК принял полковник Ермолаев. К этому моменту корпус находился в тяжёлом положении. 10-я ТД растеряла свои танки в хаотических маршах и боях с наступавшим противником. 37-я ТД в сражениях ещё не участвовала, но уже была измотана ежедневными напрасными маршами, в ходе которых значительное количество танков вышло из строя. 212-я МсД находилась далеко от основных сил (под Бродами) и фактически корпусу не подчинялась. Утром 26 июня из состава 4-го МК корпусу передали 8-ю ТД, но к вечеру того же дня она только приготовилась выступать из Буска.

Арьергардные бои

27 июня корпус боёв не вёл. В соответствии с приказом нового командира, 10-я ТД отводила тылы по направлению на Адамы, продолжая оборонять рубеж Топоров–Холоев, а 37-я ТД начала отводить свои силы на восток. В 10 часов на КП 15-го МК в лес у села Каштеляны прибыл начальник Управления политпропаганды ЮЗФ бригадный комиссар Михайлов и передал новый приказ о наступлении корпуса в направлении Берестечка. В 12:00 Ермолаев остановил отход дивизий и в который раз вернул 37-ю ТД к Радоставке. К этому времени количество танков и бронемашин в ещё не воевавшей дивизии сократилось на треть из-за поломок.

Количество бронетехники в 37-й ТД по состоянию на 22 и 28 июня 1941 года

Численность бронетехники в 37-й ТД	Танки				Бронемашины		Всего бронетехники
	КВ	Т-34	БТ-7	Т-26	БА-10	БА-20
на 22.06.1941	1	32	239	13	35	10	330
на 28.06.1941	0	26	177	8	11	5	227
Выбыло на маршах	1	6	62	5	24	5	103

Причина напрасного марша в этот день была проста. После того как Жуков покинул штаб ЮЗФ, там решили заменить мехкорпуса в обороне свежими стрелковыми корпусами, а бронетанковые силы отвести в тыл, чтобы привести в порядок и хорошо подготовить новый, на сей раз уже хорошо скоординированный удар. Однако начальник Генштаба не дал реализоваться этому плану, в очередной раз потребовав наносить танковые удары под основание немецкого танкового клина, уже достигшего Ровно.

28 июня 1941 года 10-я и 37-я дивизии получили приказ командира 15-го МК вновь наступать в общем направлении на Берестечко. Времени на подготовку операции подразделениям, как обычно, не дали, а потому ни отработать взаимодействие между собой, ни разведать порядки противника им не удалось.

Основные бои развернулись к 14:00 за переправы через реку Стырь (притоком которой была так «полюбившаяся» дивизии Радоставка) в районе села Станиславчик – 37-й мотострелковый полк захватил их, понеся тяжёлые потери. За рекой находилась высота 202.0, дальше которой дивизия продвинуться не смогла, так как её танки подбивались концентрированным артиллерийским огнём противника. Попытка форсировать реку севернее, в обход высоты, также не увенчались успехом – три подъехавших к переправе танка тут же были подбиты.

Стало совершенно очевидно, что без мощной артиллерийской поддержки и пехоты (об авиационном прикрытии в то время советские командиры уже и не мечтали) наступление продолжать нельзя. Но артиллерия в дивизии отсутствовала, своей авиации советские части давно уже не видели, а мотострелковые полки до приведения себя в порядок продолжать наступление не могли.

Чтобы продвинувшиеся вперёд дивизии не были отрезаны от переправ и не очутились в окружении, вечером им приказали отступить на южный берег рек Радоставка и Стырь (то есть, на позиции, с которых они выдвинулись утром).

На следующий день подразделениям 15-го МК поступил приказ отступать на юго-восток в направлении на Староконстантинов, однако оторваться от наступавших немецких частей было не так-то просто. Немцы всё время атаковали тылы корпуса подвижными мотоциклетными и танковыми группами, на что советские части огрызались, но постоянно теряли отставшие танки, автомобили, пушки и людей. И всё же под Тарнополем танкистам 10-й ТД удалось провести диверсию, несколько поумерившую пыл их немецких «коллег».

Начальник штаба 1-го ТБ 19-го ТП 10-й ТД старший лейтенант Андрей Кожемячко обратил внимание на то, что по ночам немцы созывают свои танки белой ракетой. Кожемячко предложил выехать на своём КВ в тыл к немцам и точно так же «позвать» их, после чего расстрелять из засады. С наступлением сумерек лейтенант загнал свой танк в кустарник на опушке леса неподалёку от шоссе, после чего выстрелил из ракетницы белой ракетой и стал ждать. Потянулись бесконечные минуты, а немецкие танки всё не появлялись. Кожемячко уже хотел выпустить вторую ракету, однако в это время радист-заряжающий крикнул: «Товарищ старший лейтенант, танки!»

Из-за поворота показались силуэты машин, которые шли в колонне по два с едва заметным уступом. Всего к месту засады вышло 16 танков. Нервы у Кожемячко не выдержали, и он зажёг первую вражескую машину в самом центре колонны, а потом ещё одну, которая шла немного впереди. На узком шоссе стало светло, как днём. Немецкие экипажи пытались спастись бегством, но попадали под пулемётный огонь. Уцелевшие машины отступили на юго-запад к полю, чтобы развернуться в боевой порядок, но там их поджидали ещё два советских КВ. В результате из шестнадцати Pz.Kpfw.II спастись удалось только трём.

Следующим вечером Кожемячко повторил свой «трюк» – в этот раз его КВ сжёг три немецких танка. В третий раз немцы на эту удочку не попались – их артиллерия засекла машину старлея, обрушила на неё шквальный огонь, и экипаж с трудом вывел свой КВ из зоны обстрела.

Но эти эпизодические успехи не могли кардинальным образом повлиять на общую обстановку на фронте. К 8 июля 1941 года в 37-й ТД оставалась всего одна танковая рота в составе двух средних танков Т-34 и двенадцати БТ-7. Дивизия передала эти танки в сводный отряд 15-го МК, который возглавил командир 10-й ТД генерал-майор С. Я. Огурцов (в его дивизии танков тоже оставалось немного). В районе Староконстантинова 1-й ТБ, имея всего два КВ-1, три отремонтированных Т-34 и один БТ-7, атаковал обнаруженную неподалёку танковую группу противника, состоявшую из двадцати машин. Господствовавшая в небе немецкая авиация вовремя обнаружила советские танки, поэтому фактор неожиданности им использовать не удалось.

В бою немцы потеряли шесть машин, а 1-й ТБ – две «тридцатьчетвёрки». После боя заглох ещё один танк – КВ-1, у которого сломалась коробка переключения передач (далее – КПП). Запасных КПП у танкистов не было, а отремонтировать КВ подручными средствами не представлялось возможным. Командир батальона капитан З. К. Слюсаренко приказал подорвать танк и продолжать отступление, но экипаж отказался это сделать.

Командир танка лейтенант Каххар Хушваков попросил отбуксировать его машину на удобную позицию на возвышенности и обеспечить его снарядами и продуктами, чтобы он мог задержать противника, используя КВ в качестве неподвижной огневой точки. Вместе с командиром-узбеком на верную смерть пошли русские механик-водитель воентехник 2-го ранга Алексей Озеров, радист-пулемётчик младший сержант Тюрин, украинец – башнёр старший сержант Олесь Григоренко и азербайджанец – заряжающий рядовой Ахмедов.

Когда через три года те немногие из танкистов, кому удалось дожить до освобождения Украины, попали на это место, они обнаружили ржавый КВ там же, где его и оставили – машина была без башни, чёрной от копоти. Вокруг танка зияли глубокие воронки от снарядов, громоздились вырванные с корнем обуглившиеся деревья. Местные крестьяне рассказали о том, что экипаж Каххара Хушвакова сжёг два немецких танка, три цистерны с горючим и уничтожил значительное количество вражеской пехоты. Противник попытался взять танкистов живыми, но те не сдались и дрались до последнего патрона. Тела погибших немцы облили бензином и сожгли – видимо, слишком сильно досадил им несгибаемый экипаж.