Недавно Warspot публиковал первую часть одиссеи балтийского лётчика Михаила Сафонова в художественном пересказе Елены Хаецкой. Предлагаем читателям познакомиться с продолжением этой истории.
Разговор Аркадия Загурского с бывшим балтийским лётчиком Михаилом Ивановичем Сафоновым затягивался, однако Загурский не был в обиде, напротив – втайне очень боялся, как бы Михаил Иванович не решил прервать рассказ.
Они сидели под навесом, спасаясь от палящих лучей солнца, – в это время года в Китае жара. Сафонов вспоминал давние дни – семнадцатый год…
– После лечения в госпитале я возвратился на Балтику, – рассказывал он. – Наступало революционное время. – Его лицо болезненно передёрнулось. – Нам как раз дали новые лодки Григоровича М-15. В июле семнадцатого я был произведён в лейтенанты и стал командовать авиаотрядом «Глагол». И вот в начале сентября мы вылетели на разведку – пять русских «Ньюпоров» и М-15 – и схватились с немцами. Тогда, кстати, я пилотировал на «Ньюпоре-17» и весьма удачно сбил ещё один германский двухместный самолёт. Немцы совершили налёт на базу наших гидросамолётов в Эстонии, ну мы и потрепали разбойников. «Моих» гансов выудили из воды наши матросы, и потом мы вместе обедали в офицерской столовой. Присутствовали также англичане с подводной лодки. Любопытный в своём роде обед получился…
Он вздохнул.
– Да, много воды утекло… В конце сентября семнадцатого, если помните, немцы попытались захватить Моонзундский архипелаг, и флот германский поддерживали свыше ста аэропланов и шесть дирижаблей. Горячее время началось. Наших гидросамолётов против их ста было только тридцать… Когда немцы высадились на северо-западе острова Эдель, а там находилась наша база, пришлось нам грузить неисправные аппараты на транспорты под вражеским огнём, а все исправные поднять в воздух, чтобы прикрывать отход транспортов до прибытия их в Ревель. Четыре дня мы отбивались, и я сбил четыре неприятельских аппарата за это время. Потом уже, в начале октября, при возвращении из разведки наткнулся на немца – он меня обстрелял, и мотор мой стал. Пришлось садиться на воду – погода позволяла, и на том спасибо, были бы волны – пропал бы ваш Михаил Иванович. Подобрал меня наш эсминец «Разящий» и доставил в штаб обороны Рижского залива. Там я доложился как положено и тотчас получил новый самолёт…
А потом… Скажете – ирония судьбы? – Сафонов горько засмеялся. – Двадцать пятого октября семнадцатого года я находился в Петрограде! Получил старшего лейтенанта, мне дали отпуск – и я прибыл в столицу, чтобы обвенчаться с Людмилой. Милая моя сестра милосердия! Как раз тут и случился большевистский переворот.
Сафонов покачал головой:
– С господами большевиками мне разговаривать не о чем. Особенно же они явили своё истинное лицо при подписании Брестского мира в марте восемнадцатого. Я тотчас же уволился со службы. А одиннадцатого апреля, – он криво улыбнулся, – мы с Людмилой и ещё четверо моих товарищей, морских лётчиков, сели в наши самолёты и перелетели в Финляндию. Совершили, так сказать, экспроприацию боевой техники, в лучшем стиле большевистских традиций. Если вам интересно, угнали мы из-под носа у большевиков одну лодку М-9, два «Ньюпора-10» и два «Ньюпора-17».
В Финляндии как раз шла борьба с большевизмом, и мы поступили там на службу. Считались мы, правда, лётчиками гражданской авиации, но предполагалось нечто иное. Занимались мы в Финляндии разведкой, иногда бомбили, а красных лётчиков там так и не встретили. В мае восемнадцатого Маннергейм занял Хельсинки, и делать в Финляндии мне стало нечего.
– Как же вы оказались в Китае? – спросил Аркадий.
– Сначала я оказался в Новочеркасске, – ответил Сафонов. – Пробираться нам с Людмилой пришлось через оккупированную немцами территорию, а дальше… Дальше я вступил в Добровольческую армию генерала Деникина. Дальнейшее вам в общих чертах должно быть понятно: отступление, Персия. После Персии ненадолго мы осели в Индии – я поступил там инструктором в английскую авиационную школу. Потом уже перебрались сюда, в Китай.
– И вы избрали Мавэй, потому что… – начал было Аркадий, но Сафонов быстро, резко перебил:
– Потому что здесь, в Маньчжурии, правителем стал Чжан Цзолинь. Вам это, наверное, ничего не говорит?
– Кое-что я в китайской политике понимаю, – чуть обиделся Загурский. – После революции в Поднебесной началось что-то вроде войны между уездными княжествами. Чжан Цзолинь – один из «милитаристов», военных правителей.
– А главный его противник – партия Гоминьдан, которую сейчас бесстыдно и в открытую поддерживают Советы, – заключил Михаил Иванович. – Так что выбор мой – кому служить и чьих пилотов обучать лётному искусству – должен быть для вас совершенно ясен.
– Продолжаете борьбу против большевизма?
– И буду бороться с ним до самой смерти – или пока не разобью, – твёрдо отвечал Михаил Иванович. – Впрочем, довольно об этом. Тут, я думаю, вам всё уже ясно. Давайте лучше расскажу о Мавэе – ведь это моя главная забота и основная головная боль.
– Насколько я понимаю, китайцы – благодарные ученики? – спросил Аркадий. – Так в чём трудности?
– Было бы дело, а трудности найдутся, – хмыкнул Сафонов. – Наша школа ведь организована как морская.
Об этом тут вспоминать не любят, но началось всё ещё при Цинском правительстве, которое так благополучно было свергнуто их революцией… В сентябре девятого года, задолго… до всех событий, – он вздохнул. – Тогда около двадцати студентов отправились на казённый счёт в Англию и Американские Штаты – изучать конструкцию самолётов и подводных лодок. Потом ещё трижды отправляли такие учебные группы – в пятнадцатом, шестнадцатом и семнадцатом годах. И пока Европа воевала, здесь, в Китае, устроили в восемнадцатом году военно-техническую школу. Идея здравая: за шесть лет обучения подготавливать конструкторов новейшей военной техники, подводников и лётчиков.
– Морская авиация, – со знанием дела кивнул Аркадий. – И название тут такое красивое – «Грива лошади»…
– Вообще-то «Мавэй» означает не «грива», а «хвост», – поправил Сафонов.
Ошибка Аркадия показалась обоим настолько смешной, что рассмеялись они одновременно, и это сблизило собеседников. Тон разговора сразу стал более доверительным.
– Принимают сюда людей и почти неграмотных, – рассказывал Сафонов. – За три года они получают среднее образование, а потом ещё три года долбят специальные науки. Первостатейный предмет у нас – английский язык. Техническая-то литература вся сплошь на английском! Это и мне понадобилось… Потом начинаются стажировки – отправляют курсантов на заводы, изучать технологии.
– А военная подготовка?
– Само собой. Загружены, в общем, бедные китайцы с утра до ночи. И ни один не жалуется.
– Про авиацию расскажите подробнее, – попросил Аркадий.
– А что вас интересует? – прищурился Сафонов. – Вы задавайте вопросы, а я отвечу.
– Я так понял, что школа в Мавэе всё-таки преимущественно морская, – заметил Аркадий. – Так когда здесь появилось авиационное отделение?
– В марте восемнадцатого, – мгновенно ответил Сафонов. – Основная задача его – подготовка специалистов для развития национальной авиапромышленности. Кстати, не нужно думать, будто преподают тут сплошные иностранцы: основная нагрузка лежит на четырёх китайцах, которые ранее изучали авиацию в Американских Соединённых Штатах… Но вообще здесь, в Китае, вопросов бывает больше, чем ответов. Многие привычные по Европе схемы просто не работают.
– Например? – жадно спросил Аркадий.
– Ну например… – Сафонов ненадолго задумался. – К началу нынешнего лета в Мавэе выпустили семнадцать специалистов по самолётостроению. Одного, особенно выдающегося, отправили на стажировку за границу. Словом, кадры для создания национальной авиапромышленности «встали на крыло». И тут выясняется, что в Китае такого большого количества конструкторов воздушных аппаратов просто не требуется. Парадокс?
– Согласен! – кивнул Аркадий.
– Страна огромная, народонаселение гигантское, специалистов всего семнадцать – и это им кажется много! – Сафонов покачал головой.
– И что сделали с безработными авиаконструкторами? – поинтересовался Аркадий.
– Распихали по лётным школам, взяли на работу на флот – в авиационные части, кого-то отправили на заводы… Наконец, пришла светлая мысль – готовить в Мавэе военно-морских лётчиков. Гидросамолёты – это уже моя забота. Моя и двух моих китайских товарищей – Чэнь Цзяюаня и Лю Гочжэня. Оба закончили школу в Наньюане. Это самая большая в Китае, наверное…
Он задумался ненадолго. Аркадий ждал продолжения.
– Видите ли, в Китае чрезвычайно мало самолётов. Это главная проблема. Ну, не считая того, что здесь постоянно происходят какие-то революции, – прибавил Сафонов, кривя рот. – К этому мы, русские, впрочем, должны были бы привыкнуть… И вот заканчивает молодой китайский лётчик обучение – а летать ему не на чем. Единственная возможность для него остаться в авиации – превратиться в сторожа школьного самолётного парка, фактически – охранять гору фанеры. А вот когда Великая война в Европе закончилась – тут-то и открылись для Китая новые возможности. В девятнадцатом году Пекинское правительство получило кредит в два миллиона английских фунтов, и с начала двадцатого года в Поднебесную потекли самолёты от фирмы «Виккерс».
– Много?
– Сто тридцать или около того… Среди них были учебно-тренировочные «Авро-504К» и одномоторный «Виккерс-ВИМ».
– Это что ещё за птица? – осведомился Аркадий.
– Vickers Instructional Machine, – английское произношение у Сафонова оказалось ужасное, – тот же двухместный истребитель-разведчик FE.2d, наверняка вам знакомый, если вы бывали на фронте по своим корреспондентским делам. На него фирма «Виккерс» устанавливала второе управление, и машина становилась учебной. Вот на этом богатстве китайцы и продолжили обучение. Раньше-то у них учебные самолёты были сплошь одноместные.
– Как же они учились? – поразился Аркадий.
– Да так, – Сафонов хмыкнул. – На пальцах. Инструктор все манипуляции показывает на земле, а в первый полёт курсант отправляется самостоятельно. Естественно – много несчастных случаев.
– Ну, с новыми-то самолётами такого, наверное, не происходит! – выговорил Аркадий.
– Самое странное, что поломок и аварий меньше не стало, – покачал головой Сафонов. – Напротив – их даже больше. Причина тому непонятна. Однако двухместный самолёт, если верить китайским коллегам, осваивается труднее. В первой половине прошлого года – четыре серьёзные аварии! Помню, как свалился «Авро-504К»: в воздухе отказал мотор. Курсант «катал» на самолёте своего друга. В результате оба они рухнули на груду кирпичей, один потерял зрение, другому ампутировали ноги… Потом ещё на школьном аэродроме совсем глупая авария: курсант разворачивался на земле с малым радиусом, опрокинулся – машина разбита, а курсант погиб. И снова «Авро», заметьте. Вообще же, несмотря на все эти бедствия, Наньюаньская школа здесь как бы каноническая: везде обучение построено на подражании тому, как устроено там…
Разговор прервала Людмила – красивая молодая женщина с уставшим лицом. Она пришла звать мужа и гостя к столу:
– Обед не слишком изысканный: рис да рыба, – предупредила она. – Но чем богаты – тем и рады. Соскучились без хлеба… – Она вздохнула и украдкой покосилась на мужа.
Тот встал, кивнул Аркадию:
– Идёмте, не будем обижать хозяйку промедлением.
* * *
Михаил Иванович Сафонов погибнет ровно через год, в июне 1924 года, испытывая гидросамолёт-бомбардировщик, а Людмила с детьми после долгих скитаний окажется в Америке… Но ничего этого не знают сейчас наши герои. Человеку не дано знать своего будущего – в этом заключается великое для него благо.
