Русско-турецкая война 1877–1878 годов стала всесторонней проверкой русской армии, вставшей на путь реформ вместе со всей страной. Армейские реформы проявились и в большом, и в малом, не обойдя и такой важный элемент военной жизни как солдатское обмундирование.
После Крымской войны 1853–1856 годов в русской армии начался отход от плац-парадных традиций николаевской эпохи, появилось понимание того, что одежду и снаряжение солдат следует соотносить с потребностями гигиены и элементарного удобства, а не только с порядком и внушительностью, так ценившимися ранее. Теперь солдатские вещи делились на четыре категории: годовые (прежде всего, белье и сапоги); безусловно-срочные или мундирные (прежде всего, мундир и шаровары); условно-срочные или аммуничные (парадные головные уборы, кожаные вещи, палатки и т. д.); бессрочные (металлические предметы). Вещи первых двух категорий воинские части, как правило, изготавливали самостоятельно, но казна отпускала на них деньги или материалы; аммуничные и бессрочные элементы снаряжения отпускались из казенных запасов.
Интерактивный спецпроект Warspot поможет разобраться в том, из чего состояло обмундирование и снаряжение русской армии времен Александра II и как оно показало себя в войне против турок 1877–1878 годов.
Вооружение и части снаряжения обозначены значками-маркерами. Чтобы ознакомиться с историей и описанием интересующего элемента, наведите курсор на соответствующий маркер и щелкните по нему.
Холодное оружие кавалерии
В течение XIX века неоднократно отмечалось, что европейские сабли сильно уступали восточным образцам – прежде всего, они были тяжелыми и неудобными. Полковник барон А. В. Каульбарс отмечал с некоторым преувеличением, что черкесы на службе турок «лихо дерутся впятеро легчайшими противу наших сабель шашками». После войны 1877–1878 годов вся русская кавалерия была вооружена шашками.
Другим камнем преткновения в кавалерийском мире была пика. «Необходимо ли в кавалерии сохранить пику? – продолжал свои рассуждения Каульбарс, – В одиночном бою, в ловких руках, пика весьма мощное оружие, но для этого требуется степень искусства, такой навык, которые невозможно придать неподготовленному всаднику при современных коротких сроках службы и многосложности солдатского образования; а в руках неумелых, в одиночном бою, пика помеха, особенно теперь, когда всадник, сверх сабли, вооружен револьвером».
Добавим, что пика достигала в длину трех метров и весила примерно 2 кг. Она обременяла не только всадников в бою или в разведке, но и коноводов, остававшихся при лошадях, когда конница действовала в пешем строю. Одним словом, вопрос о сохранении пики был тесно связан с более общим вопросом: как кавалерия будет действовать на современных полях сражений, где применяются скорострельные винтовки и мощная артиллерия? Как и в случае с саблей, после войны этот вопрос был решен в пользу удобства, а не традиций – пику упразднили, хотя и ненадолго.
Огнестрельное оружие кавалерии
Конница вооружалась карабинами, которые соответствовали пехотным образцам, но были несколько короче, чтобы не мешать при посадке на лошадь. Обычно кавалерийское ружье помещалось в специальный чехол и носилось через плечо. В 1877 году многих русских офицеров поразила ловкость, с которой черкесы вели огонь прямо с коня. Русские казаки начали соревноваться с ними в этом искусстве, и в целом, поскольку турецкая конница избегала столкновений с русской, а местность обычно не благоприятствовала кавалерийским схваткам, огнестрельное оружие стало выходить на первый план. Самым ценимым оружием у казаков была «берданка», причем не всегда кавалерийская. Это обстоятельство породило дискуссии о соотношении огнестрельного и холодного оружия – военные заговорили об обучении стрельбе с коня и включении штыка в кавалерийское снаряжение, чтобы конники могли на равных бороться с пехотой в пешем строю.
Башлык
Башлык изготавливался из верблюжьей шерсти. Этот элемент обмундирования был позаимствован русской армией у кавказских народов, причем изначально солдаты изготавливали его сами в порядке самодеятельности. В 1876 году эта практика была узаконена, и башлык сослужил русским солдатам немалую службу. По свидетельству офицера Генштаба А. К. Пузыревского, башлык был «вещью, оказавшейся на войне в высшей степени полезною», он предохранял голову и шею солдата в непогоду, а «кроме прямого своего назначения башлыки нередко служили и для других разнообразных целей: переноски снарядов, сухарей; заменяли головной убор в случае его окончательной порчи или потери и т. п.». Единственным недостатком башлыка являлось то, что его носили и турки, а потому в непогоду было непросто различать своих и врагов.
Ножны
Казаки и драгуны носили деревянные ножны с кожаной обшивкой и медными вставками – такие ножны не бряцали. О приближении улана или гусара обычно извещал характерный звук звенящих железных ножен, употреблявшихся ими – это обстоятельство играло существенную роль в аванпостной службе и разведке, требовавшей тишины и скрытности. Кроме того, казаки и драгуны носили холодное оружие на плечевой портупее, что также признавалось более удобным способом, чем пристегивание к поясному ремню. Однако труднее всего совладать с ножнами было чинам конной артиллерии – их ножны часто запутывались в ногах и попадали под колеса лафетов.
Котелок-манерка
Как следует из его названия, котелок-манерка имел двойное предназначение – он использовался для варки пищи и в качестве посуды. Крепился этот элемент снаряжения сзади ранца. В мирное время котелок-манерка обычно был бесполезной обузой, так как пищу готовили в больших ротных котлах, а ели из деревянной посуды, которая покупалась частями. Но в военное время он показал себя незаменимой вещью, так как обозы часто отставали, и солдату приходилось самому заботиться о своем пропитании.
В Болгарии было много пшеницы, тыквы, кукурузы и других сельскохозяйственных культур. Крышку котелка с помощью гвоздя превращали в терку, растирали ею зерно и готовили кашу или мамалыгу. Ели обычно из того же котелка или крышки, так как посуда была в дефиците. Характерно, что в 1877 году в комплект солдатского обмундирования не входила даже фляга, и полкам приходилось закупать их самостоятельно. Иногда фляги изготавливались из тыквы-горлянки, что также являлось балканской традицией.
Наконец, котелок служил для еще одной важной цели – в Болгарии рос табак, солдаты срывали его листья, высушивали на крышках котелков, растирали и курили.
Штаны
Штаны русских солдат имели вид шаровар и делались из того же сукна, что и мундиры. Кроме того, имелись белые холщовые штаны на лето, но на войне 1877–1878 годов они доказали свою непрактичность и использовались редко.
Для пехоты штаны не имели критического значения, чего не скажешь о кавалерии. Казакам и другим кавалеристам приходилось много времени проводить в седле, отчего их рейтузы быстро протирались. Чтобы залезть на лошадь, нужно было сделать довольно резкий взмах ногой – именно в этот момент рейтузы часто рвались в самом неподходящем месте. К сожалению, обыкновение подшивать штаны конников кожаной вставкой на внутренней поверхности бедер, известное во времена наполеоновских войн, к 1877 году ушло в прошлое, а недостаточно длинные мундиры не могли скрыть заплат в том месте, где «спина теряет свое благородное название».
Ранец
Ранцы делались из телячьей кожи и служили для переноски трехдневной дачи сухарей, соли, белья, холщовых штанов, башлыка и некоторых мелочей солдатского быта. Вместе с шинелью, винтовкой, патронными сумками, запасными сапогами, котелком и другими элементами обмундирования вес солдатской ноши составлял 30–32 кг, а в случае дождя, когда все это (особенно шинель) намокало, вес мог увеличиваться примерно на 2–3 кг. Однако ненавидели солдаты именно ранец – он был особенно тяжел и неудобен. Несмотря на все увещевания офицеров, в походе солдаты потихоньку выбрасывали то, что казалось им ненужным.
В ходе боя за Систовскую переправу 4-я стрелковая бригада сражалась в ранцах. Что из этого вышло, описал один из ее офицеров:
«Крутой подъем на гору в ранцах, да еще через глубокие водомоины и овраги сильно утомил стрелков. Во многих местах приходилось прыгать на довольно большую глубину, так что даже один стрелок 15-го батальона сломал ногу. Люди просили разрешения бросить ранцы; но как позволить бросить казенную вещь? Наконец, видя, что люди просто падают под тяжестью набитого плотно ранца, да и от медленного движения можно было многое упустить поважнее ранца, частные начальники приказали бросить ранцы, но по возможности в кучу по несколько. Сбросив ранцы, скоро и легко пошли в наступление».
14-я пехотная дивизия оставила ранцы в Систове после переправы и больше их уже не видела. 19-й Костромской полк побросал ранцы в ходе первого штурма Плевны 8 июля 1877 года и потерял их. В случае потери ранца солдаты изготавливали себе мешки из подручных средств, которые прозвали «богомольскими» – на эту надобность часто шли полотнища от палаток. Некоторые командиры приказывали заменять ранцы на самодельные мешки даже тогда, когда ранцы были в наличии – солдаты воспринимали это с громадным облегчением и благодарностью.
Шинель
Шинель носилась в скатке через плечо и надевалась в случае холода или непогоды. Кроме того, она нередко служила подстилкой или одеялом. Однако даже шинель не всегда спасала от морозов, что в полной мере испытали на себе русские части, находившиеся на Шипкинском перевале зимой 1877–1878 годов. Чтобы согреться и предохранить шинель от влаги, солдаты нередко набрасывали на плечи полотнище от палатки. В ноябре-декабре 1877 года погода на Шипке быстро менялась от пасмурной и влажной к сухой и морозной – это приводило к тому, что шинель теряла мягкость и буквально деревенела.
«Довольно сказать, – писалось в дневнике 93-го Енисейского полка, – что солдат, отправляясь за естественной надобностью, обыкновенно должен был идти в сопровождении двух товарищей, так как без них он не мог бы справиться со своей одеждой. Словом, солдат был не в одежде, а в футляре». «Иллюстрированная хроника войны» оставила яркое описание шинелей, а точнее, того, что от них осталось после перехода русских войск через Балканы зимой 1877–1878 годов:
«Солдатские шинели обратились в тряпки: шерсть вытерлась и опалилась на кострах; осталась одна нитяная основа, принявшая цвет копоти костров; полы шинели прогорели и висели зубьями; на спине, боках, рукавах большие сквозные дырки с опаленными краями».
Сапоги
Обувь являлась едва ли не самой важной частью солдатского снаряжения – в конце концов, винтовка могла не стрелять месяцами, а сапоги использовались ежедневно. Как писал в приказе М. Д. Скобелев, «первое, что при невнимании становится негодным в походе, это – сапоги, и тогда здоровый, крепкий, храбрый солдат становится также негодным». Достаточно сказать, что только зимой 1877–1878 годов интендантство доставило войскам почти 100 000 пар сапог взамен утерянных и испорченных.
Редкий солдат имел сапоги идеального размера: не слишком большие, но позволяющие в случае надобности использовать шерстяные обмотки для ног. Размер действительно имел значение, так как чрезмерно узкие сапоги приходилось носить без обмоток, и они пропитывались пóтом, тогда как слишком просторные сапоги требовали шерстяных обмоток даже в жаркую погоду. Ноги солдата, укутанные в шерсть, усиленно потели, издавали убийственный запах, кроме того, существенно возрастал риск грибковых заболеваний. Генерал М. И. Драгомиров писал о сапогах:
«Дело в том, что о пригонке его на каждую ногу и думать нельзя, и что промоченный сапог высушить быстро невозможно, да он притом и скорузнет, а, заскорузнувши, натирает ногу. Кажется, всего этого более чем достаточно, чтобы признать, что для пехоты наш сапог самая антивоенная обувь».
Один сапог весил 800 г, ноге в нем было тяжело и жарко, поэтому солдаты нуждались в сменной обуви для бивака. Тут на помощь приходили опáнки – легкая кожаная обувь балканских народов, походившая на мокасины. Опанки были одинаково хороши и в жару, и в холод, и в горах, и на равнине, поэтому многие части просто отказывались от сапог в их пользу.
Противоположный выбор иногда мог стоить солдату ноги. Части 14-й дивизии, обживавшие шипкинские позиции с августа 1877 года, массово перешли на опанки, а 24-я дивизия, прибывшая туда позже, оставалась в сапогах. Видимо, это следование официальной регламентации сыграло немалую роль в том, что в 24-й дивизии произошли массовые обморожения, чего «старым» шипкинцам, в целом, удалось избежать.
Тесак
Тесаки имелись только у гвардии и саперов – в качестве оружия они были малопригодны, в бою не применялись, но иногда бывали полезны на биваке. Шанцевый инструмент в большинстве случаев хранился в обозе (то есть, далеко в тылу), поэтому тесаку находилась работа. Обычно он исполнял роль топора, хотя, скорее всего, заменял его недостаточно эффективно.
Патронная сумка
На поясном ремне солдат носил две патронные сумки, каждая из которых вмещала 24 патрона (две пачки по 12 штук). Еще одна пачка патронов лежала в ранце, итого боекомплект составлял 60 патронов (вариант развеса для винтовки Крнка). Более мелкий калибр винтовки Бердана позволял держать все патроны в патронной сумке.
Перед 1877 годом русская военная мысль была чрезвычайно озабочена проблемой дисциплины огня, поэтому боекомплект солдата был ограничен 60 патронами. Хорошо известен приказ Драгомирова, в котором говорилось, что «хорошему солдату 30 патронов достанет на самое горячее дело», однако эта максима не всегда работала. Отчет артиллерийского ведомства показывает, что в Русско-турецкую войну 1877–1878 годов полки очень редко употребляли более 20–30 патронов на винтовку в одном бою, однако, это «средняя температура по больнице». В действительности роты, долго ведшие огонь, часто испытывали недостаток патронов, поэтому ближе к концу войны начальники стали рекомендовать иметь на людях более 60 патронов (обычно 100 штук) – отчасти это связано с неудовлетворительной работой обозов. Соответственно вставал вопрос о хранении боезапаса – патроны приходилось помещать в не предназначенные для этого места (например, в сухарные мешки), что приводило к их порче. Некоторые солдаты делали себя самодельные патронташи.
Мундир
С 1871 года русский солдат носил однобортный мундир темно-зеленого сукна на восьми пуговицах (в гвардии – двубортный мундир с лацканами). Последний считался более удобным, однако после Франко-прусской войны 1870–1871 годов модным стало подражание пруссакам, носившим однобортный мундир. Русская гвардия осталась в прежних мундирах, а вот армейским полкам пришлось переодеться. Мундир дополнялся погонами, на которые наносился номер полка, поэтому, рассматривая тела убитых русских воинов, турки могли легко понять, с какими частями они имеют дело.
Летом тяжелый суконный мундир заменялся легкой гимнастеркой, которая, как следует из названия, изначально была рубахой для гимнастических упражнений. В жарком Туркестане на нее начали нашивать погоны и носить в качестве верхней одежды, затем эту практику узаконили. Британский репортер в 1877 году отмечал преимущества этого новшества: «Белая форма не так бросается в глаза на ослепительном солнце, а, кроме того, пыль дорог и бивачная грязь не превращают ее в абсолютно запыленную. Она может быть постирана и высушена за час и достаточно свободна, чтобы носить под ней теплое белье, когда обжигающая жара внезапно сменяется пронизывающей прохладой». Впрочем, некоторые русские офицеры считали, что белая форма ведет к бóльшим потерям, чем темная, так как является более заметной. К тому же, как отмечал один из участников войны 1877–1878 годов, «вид крови на белой материи производит на людей тяжелое впечатление».
Винтовка
Большинство солдат русской армии на Балканах были вооружены винтовкой Крнка, которую неофициально называли «крынкой». К 1877 году она уже являлась устаревшей и проигрывала американской Пибоди-Мартини, которой была вооружена турецкая армия (особенно это касалось дальности стрельбы). Имела винтовка Крнка и другие существенные недостатки. «Вследствие неудовлетворительной экстракции ружей Крынка скорость стрельбы из них приравнивалась во многих случаях к скорости стрельбы из ружей, заряжающихся с дула. Каждую гильзу, после нескольких тщетных попыток выбросить действием экстрактора, приходилось выталкивать шомполом», – писал офицер Генштаба А. Н. Куропаткин. Слова Куропаткина как бы продолжает командир Владимирского полка полковник В. Ф. Аргамаков:
«В траншеях, когда приходилось открывать пальбу, наши люди заранее вынимали шомпола и клали их подле себя […] Вынимание шомполов, кое-как еще возможное в траншеях, откуда стойкому воинству редко доведется отступать, совершенно уже непригодно в поле, потому что большинство их тогда порастеряется, а ружье Крнка без шомпола обратится в холодное оружие».
Кроме «крынки» использовались винтовки Бердана (модели №1 и №2), только начавшие поступать в войска. Денщик Аргамакова, украинец по национальности, был отличным стрелком. Не разобравшись с устройством прицела своей винтовки Бердана №1, он никак не мог подстрелить турка, сидевшего на дереве. Аргамаков вспоминал:
«На горе бедного турка я объяснил хохлу его ошибку и когда отошел на несколько шагов, то услышал общий хохот и аплодисменты, заставившие меня вернуться. «Мой турка как сноп упал, ваше благородие. Больше уж там никакой птицы не сидит на дереве. Теперь они осерчают и качать в нас начнут».
Головной убор
Нигде борьба прусского и французского «начал» не проявилась так ярко, как в вопросе об основном головном уборе русской армии. Кепи на французский манер, знакомые нам по картинам, посвященным войне 1877–1878 годов, были введены в русской армии еще в 1862 году. Однако после 1871 года маятник моды снова качнулся в сторону прусского стиля – в гвардии были возвращены каски, упраздненные после Крымской войны. Как и во времена Севастопольской обороны, они оказались непригодными для полевой службы, и гвардия выступила в поход в белых фуражках, по которым ее легко отличить от других частей на любой картине или фотографии. В жаркую погоду кепи или фуражку одевали в белый чехол, а сзади прилаживали назатыльник, чтобы предохранить шею от солнца. Это усовершенствование оказалось весьма полезным, хотя и мешало прислушиваться к отдаленным звукам, а также закрывало околыш, цвет которого обозначал номер полка в дивизии (1-й – красный, 2-й – синий, 3-й – белый, 4-й – зеленый).
Элегантное французское кепи в русской армии не прижилось. Дело в том, что его пологий задний скат давал дождю затекать солдату за воротник, тогда как широкие поля фуражки хорошо защищали от воды – неслучайно генерал М. Д. Скобелев снабдил свою 16-ю дивизию офицерскими фуражками с козырьком.
Официальные источники указывают на то, что фуражки гвардейцев не имели козырька – существовало предубеждение, что козырек мешает солдату прицеливаться. Впрочем, судя по многочисленным фотографиям и другому иконографическому материалу, большинство солдат гвардии все-таки носило фуражки с козырьком.
Головной убор кавалериста
Перед войной 1877–1878 годов драгуны и гусары носили кепи, аналогичные пехотным. Уланы продолжали носить типичные уланские шапки, а казаки – кивера. Однако война внесла свои коррективы и в этот вопрос. Судя по изображениям, перед переходом через Дунай казаки продолжали носить высокие кивера, которые имели массу недостатков – часто не имели козырьков, постоянно съезжали набекрень, сильно нагревались на солнце (что могло привести к обмороку), а в непогоду на них было почти невозможно натянуть башлык. Поэтому в течение войны вся конница постепенно перешла либо на фуражки, либо на папахи.
Комментарии к данной статье отключены.