18 июня 1570 года после долгих изнурительных переговоров русские и польско-литовские дипломаты подписали в Москве перемирие сроком на три года, которое подвело черту под войной 1562–1570 годов. Документ зафиксировал состояние шаткого равновесия, которое сложилось к тому времени в ходе затянувшегося на восемь с лишним лет очередного русско-литовского противостояния. Победа Москвы была неполной, ибо Иван Грозный не смог получить то, к чему стремился — территорию всей Полоччины, а ограничился удержанием не самой лучшей её части. Обе враждующие стороны молчаливо согласились с тем, что спорные территории в северо-восточной части Великого княжества Литовского и в Ливонии будут поделены по принципу uti possidetis («поскольку владеете»). Почему же сложилось такое положение? С чем были связаны условия перемирия, явно не устраивавшие ни ту, ни другую сторону? Почему Ивану Грозному не удалось развить успех, достигнутый в первые годы войны, а Сигизмунд II Август и его воеводы не смогли переломить ход боевых действий? Попробуем ответить на эти вопросы, взглянув на события конца 1560-х годов с несколько необычной стороны.
Война, глад, мор и аграрное общество
В своё время Лев Гумилёв писал:
«Как бы ни была развита техника, всё необходимое для поддержания жизни люди получают из природы».
wikimedia.org
Эти слова справедливы сегодня, а для минувших дней — и подавно. В самом деле, чем примитивнее, архаичнее культура в широком понимании этого термина, тем большей будет эта зависимость. К аграрным цивилизациям «первой волны» это утверждение имеет самое непосредственное отношение. Устойчивость и эффективность сельскохозяйственного производства определялись тем, насколько благоприятными для земледелия и скотоводства будут погода и температура. Неустойчивые погодные условия, климатические аномалии, природные катаклизмы неизбежно приводили к снижению продуктивности крестьянских хозяйств, которые и без того работали по большей части в режиме простого самовоспроизводства.
Практически все сельскохозяйственные работы выполнялись за счёт мускульной силы. Невысокий уровень агрокультуры и низкая энерговооружённость крестьянских хозяйств неизбежно вели к тому, что их продуктивность напрямую зависела от количества вовлечённых в производство людей и животных. Пока не произошёл переход на интенсивный путь развития, эта зависимость не могла быть преодолена. В результате два из четырёх всадников Апокалипсиса — мор и глад, действовавшие зачастую рука об руку — приводили с собой третьего — смерть. Совместными усилиями они вгоняли цивилизации «первой волны» в глубокую депрессию, из которой те выходили тем более долго и тяжко, если всё это происходило на фоне войны. В самом деле, эпидемии и эпизоотии, которые вели к массовой гибели людей и скота, сужали производственную базу аграрного сектора экономики со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями и для общества, и для государства. Ведь на протяжении тысячелетий именно аграрный сектор являлся базисным в экономике: лихорадило его — лихорадило и всё остальное.
Одним словом, кризис в аграрном секторе неизбежно затрагивал и социальную, и политическую сферу жизни общества, способствуя росту напряжённости. Если он и не ставил социум и государство на грань гибели, то во всяком случае вынуждал их «окуклиться», свести к минимуму общественно-политическую активность и сосредоточиться на решении внутренних проблем и поисках выхода из кризиса.
Малый ледниковый период
В классическом труде «Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II» великий французский историк Фернан Бродель писал:
«На протяжении «раннего» XVI века климат был повсеместно благоприятным, «поздний» повсюду отмечен атмосферными нарушениями».
В другой своей работе «Материальная цивилизация. Экономика и капитализм, XV–XVIII вв.», он отмечал:
«Между 1540 и 1560 гг. (даты приблизительны) Европа была потрясена более или менее ясно выраженным кризисом, который делит XVI век надвое: Франция Генриха II — это уже не залитая солнцем Франция Франциска I; елизаветинская Англия — это уже не Англия Генриха VIII».
Так что же случилось в это время и почему «долгий XVI век» так чётко делится на «светлую» и «тёмную» половины? И какое отношение это имеет к Полоцкой войне 1562–1570 годов и перемирию, заключённому между Иваном Грозным и Сигизмундом II Августом?
commons.wikimedia.org
Когда Бродель собирал факты для своего монументального произведения «Средиземное море…», взаимосвязь между переменами климата и изменениями в жизни общества на протяжении «долгого XVI века» ещё не выглядела очевидной. Однако сегодня есть все основания утверждать, что такая взаимосвязь была, и она имела печальные последствия для европейского общества второй половины XVI и последующих столетий — вплоть до Новейшего времени. Характеризуя климат II тысячелетия н.э., отечественные исследователи Е.П. Борисенков и В.М. Пасецкий, авторы «Тысячелетней летописи необычных явлений природы», отмечали:
«Отличительная особенность климата последнего тысячелетия — наличие сравнительно тёплого периода — малого климатического оптимума в VIII–XIII вв. и наступление вслед за ним в XIII–XIV вв. очередного похолодания, которое с некоторыми флуктуациями (выделено автором) продолжалось до середины XIX в.».
В ходе этого малого ледникового периода, продолжали они,
«почти повсеместно ухудшились климатические условия. Климат стал холоднее, неустойчивее, сократился вегетационный период. Для тогдашней России, практически полностью находившейся в зоне рискованного земледелия, это обстоятельство имело весьма негативные последствия)».
Как результат этих перемен —
«экономике европейских стран и стран других регионов был нанесён большой ущерб».
Слова о климатических колебаниях в ходе малого ледникового периода выделены не случайно. На протяжении этой эпохи климат претерпевал определённые изменения в лучшую и в худшую стороны. Те же Е.П. Борисенков и В.М. Пасецкий отмечали, что большая часть XV века, от его начала и до 1480-х годов, была, пожалуй, едва ли не самым неблагоприятным периодом, который характеризовался большой неустойчивостью погоды и повышением частоты формирования климатических аномалий. На смену ему пришло относительное потепление, пик которого выпал на 1500–1540 годы, а затем началось очередное похолодание, достигшее вершины в 1660–1670-х годах. При этом наиболее благоприятными в климатическом отношении были первые два десятилетия XVI века, а вот с 1524 года климат резко ухудшился, и на протяжении более 40 лет (1524–1570) в редкий год на Руси не отмечалось опасных метеорологических явлений.
wikimedia.org
Нетрудно заметить, что Полоцкая война целиком и полностью входит в этот неблагоприятный период в климатической истории России. Но можно ли конкретно, с фактами на руках, утверждать, что да, действительно, похолодание и неустойчивость климатических условий пагубно сказались на русской деревне, на аграрном секторе русской экономики того времени и вогнали страну в глубокий кризис, имевший тяжёлые политические и социальные последствия?
Природные аномалии — шаги к катастрофе
Итак, каким образом сказалось наступление малого ледникового периода на русской деревне XVI века? Обратимся к летописям. Книжник, человек глубоко религиозный и набожный, внимательно следил за происходящим вокруг и фиксировал экстремальные природные явления, пытаясь понять промысел Божий и узнать, что ждёт его самого и его соплеменников в будущем. А они, эти экстремальные явления, множились год от года и рисовали весьма и весьма мрачную перспективу. Поскольку Полоцкая война затронула в первую очередь русский северо-запад, то посмотрим, как развивались здесь события, предшествовавшие её началу.
Проблемы в псковских и новгородских деревнях начались задолго до войны. Природные аномалии раз за разом чередовались с неурожаями и эпидемиями, подрывая устойчивость крестьянских хозяйств и испытывая их на прочность. К примеру, под 7048 годом (1539–1540 год по современному летосчислению) псковский книжник записал:
«Бысть осень дождлива вельми, не дало солнцоу просияти и до заговеина Филиппова за две недели (то есть с сентября до начала ноября не было солнечных дней — прим. авт.), и яровой хлеб на полех и на гоумнех изгнил; а зима была снежна, а весна была студена, и вода велика и через лето, и рожь не родилася, вызябла с весны, и пожни по обозерью и по рекам поотнялися».
К счастью, до голода и массовой гибели людей дело не дошло:
«Господь бог милостив, и тои зиме повезоша всякии хлеб во Псков ото всех стран».
Нетрудно заметить, что проблема нехватки хлеба разрешилась за счёт завоза его из других мест, в том числе, надо полагать, из Литвы и Ливонии.
Следующая весна выдалась поздней, а лето — холодным. Холмогорская летопись отмечала, что «тое ж весны зима была долга, а река плыла в Петрово говенье…», то есть ледоход на Северной Двине начался 29 июня! Между тем спустя пять лет весна считалась ранней: ледоход начался за полторы недели до Пасхи, пришедшейся тогда на 17 апреля (по старому стилю). В итоге, судя по всему, год оказался неурожайным.
В новом 7051 (1542–1543) году псковский летописец отмечал, что «бысть дорог хлеб по всем градом, а во Пскове четвертка ржи 25 денег». Избыть дороговизну хлеба не удалось и в следующем году. Под 7052 (1543–1544) годом новгородский книжник отметил в своих записях:
«Бысть вода велика (…) да того же лета бысть хлеб дорог. Четверка ржи по гривне Московъской».
В Пскове хлеб также был недёшев — по 25 денег за четверть, а за городом и того больше — по 30. Летописец с унынием подчеркнул, что «бысть в то время крестьяном притоужно вельми», да так, что «промеж собя брань была велика во Пскове большим людем с меншими». И снова нехватку хлеба удалось решить, привезя его из других мест — из того же Юрьева-Дерпта, откуда хлеб доставляли и продавали псковичам по 28 денег за четверть.
Тяжёлым выдался и 1547 год — год венчания Ивана IV шапкой Мономаха, год великого московского пожара и бунта. По весне пришла сильная засуха, которая привела к неурожаю. По словам летописца,
«того же лета и во всех городех Московския земли и в Новегороде хлеба было скудно».
Зима 1547–1548 годов, напротив, запомнилась дождями и оттепелью («теплота велика и мокрота многая»), которые сорвали первый поход Ивана IV на Казань, вынудив его в феврале повернуть обратно. Лето выдалось неурожайным из-за беспрестанных дождей («дождя было много и хлеб родися скудно»). Другая оттепель, наступившая в феврале 1550 года, сорвала и вторую экспедицию Ивана IV на Казань: простояв под стенами татарской столицы 11 дней, царь был вынужден отступить. На этом беды не закончились, и неизвестный русский книжник снова отмечал, что «того же года на Москве и во всех городех Московские земли и Новгородские хлеба было скудно».
wikimedia.org
Весной 1554 года, по словам новгородского летописца, «воды прибылные, не было ничего на полех». Сильное половодье повторилось и спустя три года, а затем, в конце лета — начале осени, зарядили дожди, которые, естественно, привели к неурожаю. На исходе 1550-х и в начале 1560-х годов климат оставался неустойчивым, природные аномалии регулярно повторялись. Зима 1557–1558 годов выдалась «гола без снегоу с Рожества христова, и ход был конем ноужно грудовато». Суровая следующая зима сменилась холодной весной, и 4 мая 1559 года на Новгородчине «пала туча велика снегу, да и мороз был велик и ветр». Конец же года запомнился на северо-западе очередной природной аномалией: в конце ноября — начале декабря «по грехом пришла груда великая и беспута кроме обычая». Бесснежная зима привела к тому, что по весне «вода была мала, сухота по всем рекам». Дождей не было и летом 1560 года, и псковский летописец с печалью констатировал, что «то же лето было соухо, яровои хлеб не родился, присох бездожием», что обернулось хлебной дороговизной: «коупиша от того слетья рожь по 16 денег, а овес по двенадцати денег, а жито по 20 денег, а пшеницу по 11 алтын».
Приближение к Апокалипсису
Природные аномалии и неблагоприятные климатические явления подрывали устойчивость аграрного сектора экономики и лишали крестьянские хозяйства запаса прочности, необходимого для того, чтобы пережить эти беды и выполнить обязательства перед властью. До поры до времени ситуация ещё держалась в пределах допустимого, балансируя, правда, на грани кризиса. Однако с началом войны она неизбежно должна была качнуться в худшую сторону. После того, как в начале 1558 года русские войска вторглись в Ливонию и разгорелась Ливонская война, нагрузка на крестьянские хозяйства возросла. Псковщина и Новгородчина превратились в «прифронтовую» зону со всеми вытекающими последствиями. Мало того, что помещикам и вотчинникам нужны были деньги, провиант и фураж для того, чтобы снарядиться на службу — государство тоже требовало и от крестьян, и от посадских денег, людей, лошадей, провиант, фураж и много ещё чего другого, что необходимо было ему для ведения войны.
О характере этих «экстраординарных», если так можно выразиться, повинностей, которые должны были исполнять тяглецы во время войны, можно судить по жалованной грамоте, выданной в 1613 году от имени царя Михаила Фёдоровича игумену Николо-Угрешского монастыря Киприану. Грамота хотя и поздняя, но весьма показательная. В ней говорилось, что монастырские владения и их жильцы от денежных выплат на ямское, полоненичное и подможное дело освобождаются, на содержание плавных казаков денег не дают, за ямчужное, городовое и засечное дело денег снова не платят, на ямах с подводами не стоят, к городовому делу не привлекаются, рвов не копают и острогов и надолб не ставят, в ямчужные (селитряные) амбары сор и дров не возят и не дают и сами амбары не ставят, к постройке стругов не привлекаются, материалов для судового дела не поставляют. Кроме того, игумену гарантировалось, что его люди
«к пушечному делу на пушечной запас волоков, и колес, и саней, и канатов, и лну, и поскони, и смолы, и холстов, и всяких запасов не дают и не делают, и к зелейному и к пушечному делу уголья и никаких запасов не возят и не дают», «по дорогам мостов нигде не мостят, и каменья и извести и лесу не возят, и ядер каменных не делают», «посолских кормов по станом столовых и подвод и подводников не дают, также и татарских кормов столовых и конских, ни подвод, ни проводников, и казачьих кормов, и стрелецкаго хлеба и денег не дают».
В довершение государевым служилым людям всех чинов воспрещалось «имать» с монастырских людей «подвод, ни проводников, ни кормов своих и конских», а также суда и гребцов на них.
Последнее требование было тем более важно, если принять во внимание тот факт, что ратные люди, едучи на войну, и на своей-то земле зачастую вели себя как на неприятельской территории, особо не стесняясь в методах обеспечения себя провиантом, фуражом, конями и подводами-санями. Эхо этих конфликтов между ратными и «хрестьянами» порой докатывалось до самого «верха», вызывая нешуточные разбирательства, как это было в самом начале Ливонской войны, когда ратники князя Михайлы Глинского, отправляясь на войну с ливонцами, бесчинствовали на Псковщине.
wikimedia.org
Запас прочности экономики русского северо-запада в этих условиях начал иссякать. Характерно замечание псковского летописца, который писал об осенней кампании 1560 года:
«Псковоу и пригородам и селским людем всеи земли Псковъскои проторы стало в посохи много».
С началом Полоцкой войны (1562–1570) ситуация ухудшилась. Резко возрос масштаб боевых действий, а вместе с ним увеличились и военные тяготы, ложившиеся тяжким грузом на плечи тяглецов Псковщины, Новгородчины и Смоленщины. Согласно псковским летописям, для участия в подготовке и проведении Полоцкого похода зимой 1562–1563 годов на северо-западе и западе было собрано «посохи (…) пешеи и коневои 80000 и 9 сот человек». Если исходить из того, что эти люди были собраны не только для того, чтобы сопровождать войско в походе и осуществлять дорожные, сапёрные и иные работы во время марша и осады Полоцка, но и для подготовки похода, то эта цифра вовсе не представляется такой уж и неправдоподобной.
Сбор посохи, которая должна была явиться на службу со своим инструментом, провиантом и фуражом, сопровождался сбором с местных тяглецов продовольствия для ратных и их коней, обозных и строевых, а также коней и подвод для стрельцов и казаков. Это накладывало дополнительные тяготы на тамошних крестьян и посадских людей. Хотя такие серьёзные военные предприятия, как Полоцкая экспедиция или государевы походы 1562 и 1567 годов случались редко и были из ряда вон выходящими, однако каждый год на протяжении всех 1560-х годов на западе и северо-западе перемещались войска, собиралась посоха, кони, телеги, провиант и фураж для ратных и посошных людей.
Положение осложнялось тем, что чем ближе дело шло к концу десятилетия, тем в большей степени тяготы Полоцкой войны и столкновений в Ливонии ложились на плечи местного податного населения. «Низовые» земли втянулись в полномасштабную войну с Крымом, и помощи отсюда смолянам, псковичам и новгородцам ждать не приходилось. Оставалось рассчитывать только на свои силы, а они, как оказалось, были далеко не безграничными. Очень скоро Москва в этом убедилась.
Литература и источники:
- Александро-Невская летопись // ПСРЛ. — Т. XXIX. — М, 2009.
- Борисенков, Е.П. Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы / Е.П. Борисенков, В.М. Пасецкий. — М., 1988.
- Бродель, Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. Часть I. Роль среды / Фернан Бродель. — М., 2002.
- Бродель, Ф. Материальная цивилизация. Экономика и капитализм, XV–XVIII вв. Т. 3. Время мира / Фернан Бродель. — М., 2007.
- Греков, Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века. Кн. 2 / Б.Д. Греков. — М., 1954.
- Дулов, А.В. Географическая среда и история России (конец XV — середина XIX века) / А.В. Дулов. — М., 1983.
- Зимин, А.А. «Хозяйственный кризис» 60–70-х годов XVI в. и русское крестьянство / А.А. Зимин // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. — Т. V. — М., 1962.
- Ильинский, А.Г. Городское население Новгородской области в XVI веке / А.Г. Ильинский // Историческое обозрение. Сборник Исторического Общества при Императорском С.-Петербургском университете, изд. под ред. Н.И. Кареева. — Т. IX. — СПб., 1897.
- Колычева, Е.И. Аграрный строй России XVI века / Е.И. Колычева. — М., 1987.
- Львовская летопись // ПСРЛ. — Т. ХХ. — М., 2005.
- Новгородская вторая (Архивская) летопись // ПСРЛ. — Т. ХХХ. — М., 2009.
- Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 года. — М., 1960.
- Писцовые книги Новгородской земли. Т. 5. Писцовые книги Деревской пятины 1550–1560-х гг. — М., 2004.
- Рожков, Н.А. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в. / Н.А. Рожков. — М., 1899.
- Соколовский, П.А. Экономический быт земледельческого населения России и колонизация юговосточных степей пред крепостным правом / П.А. Соколовский. — СПб., 1878.
- Яницкий, О.Н. Экономический кризис в Новгородской области XVI века (по писцовым книгам) / О.Н. Яницкий. — Киев, 1915.
Судя по приведенным датам, до войны еще лет 10. На северо-западе систематический недород, хлеб ввозят из Ливонии, о чем судя по записям все знают. Тем не менее, война и соответствующее разорение земель, откуда поступает зерно, состоялись. Интересно, это обстоятельство просто не приняли во внимание при планировании или ожидалось по-быстрому заполучить Ливонию с ее запасами и портами?
В объёмах 6-7 млн. Против наших 8-9 млн. Усреднённо. Я не знаю соотношения площадей засева, но всегда удивляло, они севернее и собирают больше.