Споры вокруг Прохоровки

9 июля 2019 года, к 76-й годовщине сражения под Прохоровкой, на портале Die Welt вышла статья немецкого журналиста Феликса Келлерхофа, вызвавшая в России шквал возмущения. В публикации говорилось, что в действительности под Прохоровкой не было победы Красной армии. Более того, журналист призывал снести Памятник Победы на Прохоровском поле — 59-метровую звонницу, возведённую в память о погибших в этом сражении.

Прохоровке посвящено немало работ, вокруг неё до сих пор кипят споры, а сама она породила множество мифов. Попытаемся сопоставить известные факты и понять, что же представляла собой эта битва.

Немецкая статья

Статья Феликса Келлерхоффа опирается на работы двух историков: Карла Хайнца Фризера и Бена Уитли. Фризер ещё в 1996 году заявил, что немецкие документы однозначно говорят о потере не более чем пяти танков в битве под Прохоровкой 12 июля 1943 года. Уитли в мае 2019 года опубликовал фотографии, сделанные немецкими самолётами-разведчиками после сражения. Исследователь утверждал, что при сильном увеличении на снимках можно увидеть подбитые танки и различить, немецкие они или советские. Келлерхофф назвал эти фотографии сенсационными и, опираясь на данные этих исследователей, заявил, что советской победы под Прохоровкой не было. Однако эти же снимки четырьмя годами ранее обнародовал американский историк Кристофер Лоуренс, и в тот раз о подбитых танках речи не шло.

Российские СМИ заговорили о переписывании истории. Высказались и отечественные исследователи. К примеру, Михаил Мягков, научный директор Российского военно-исторического общества, в нескольких интервью утверждал, что немецкая армия потеряла под Прохоровкой 300 танков. Не остались в стороне и немецкие учёные. Историк Роман Тёппель заявил, что в статье немецкого журналиста допущен ряд неточностей.

День или неделя

В ходе боёв на южном участке Курской дуги наступление II танкового корпуса СС приостановилось. По словам Романа Тёппеля, двигавшимся на Прохоровку немецким частям нужно было подтянуть фланги, которые застопорились в советской обороне. Возникшей паузой решило воспользоваться советское командование, пославшее навстречу врагу 5-ю гвардейскую танковую армию под командованием генерал-лейтенанта Павла Алексеевича Ротмистрова. 12 июля 1943 года противники встретились в районе деревни Прохоровка в Белгородской области.

Дальше начинаются разногласия. Нет единого мнения по поводу того, что же, собственно, считать сражением под Прохоровкой. Роман Тёппель настаивает на том, что так следует называть битву, состоявшуюся 12 июля между 5-й гвардейской танковой армией и II танковым корпусом СС. Исследователь опирается на официальную «Историю Великой Отечественной Войны Советского Союза» в шести томах, изданную в 1960–1965 годах. Он подчёркивает, что в СССР под этой битвой понимались именно события 12 июля: все источники гласили, что советская танковая армия в этот день нанесла тяжёлое поражение немецкому танковому корпусу, тем самым сорвав наступательную операцию «Цитадель» под Курском.

Российский историк Валерий Замулин, напротив, считает, что к сражению под Прохоровкой стоит отнести все события 10–16 июля, происходившие к югу и юго-западу от одноимённой деревни. По его мнению один конкретный день 12 июля не играл решающего значения в контексте боевых действий на южном участке Курской дуги, а такое представление перекочевало в советскую историографию из мемуаров Ротмистрова.

По мнению Тёппеля, российский исследователь пытается растянуть битву с 10 по 16 июля, чтобы создать из неоспоримого советского поражения под Прохоровкой 12 июля какое-то подобие победы. Немецкое наступление на южном участке Курской дуги действительно было остановлено 16 июля, что якобы доказывает победу Красной армии в битве под Прохоровкой. Однако пересмотр дат должен иметь под собой веское основание, а присоединять к битве под Прохоровкой все бои на южном участке Курской дуги нет, по словам Тёппеля, никаких причин.

Потери

В своих мемуарах генерал-лейтенант Павел Ротмистров сообщал о высоких потерях в немецких танковых соединениях, а саму битву 12 июля описывал как грандиозное событие, переломившее ход всей войны. Это утверждение многие позднейшие авторы переняли без критики и проверки. Однако если немцам действительно в тот день был нанесён огромный урон, от которого они так и не смогли оправиться, этому должны существовать документальные подтверждения. Но таковых нет — об этом в 1993 году писал британский историк Робин Кросс, занимавшийся анализом немецких документов в архивах. Карл-Хайнц Фризер в том же году обнародовал сводку генштаба вермахта с общими потерями группы армий «Юг» с 5 по 16 июля 1943 года. Безвозвратными (Totalverluste) считаются 236 танков и самоходных орудий. Только 33 из них пришлись на II танковый корпус СС. 12 июля немецкая сторона, по свидетельству историка Вилли Рогманна, потеряла всего четыре танка Pz.KpfW.IV. Очевидцы событий Рудольф фон Риббентроп и Вальтер Шюле независимо друг от друга назвали эту цифру в своих письмах Тёппелю. Имеются и подтверждающие этот факт архивные документы.

Повреждённой техники, подлежащей восстановлению, с немецкой стороны было намного больше, однако в докладах она практически не упоминалась. Немецкая сторона сохранила 12 июля контроль над полем боя, смогла эвакуировать свою повреждённую технику для ремонта и восстановить бо́льшую её часть. С советской же стороны практически любое повреждение вело к потере техники. Из советских архивных документов следует, что 5-я гвардейская танковая армия за один только день 12 июля 1943 потеряла 3908 человек, из них погибли или попали в плен 1827. Также немцы подбили 382 танка и самоходных установок, 277 из них были записаны как безвозвратные.

Почему такая разница в потерях?

Наступление 5-й гвардейской танковой армии должно было стать сюрпризом для противника. Однако, похоже, планируя контрудар, Ротмистров в спешке проглядел противотанковый ров, проложенный советскими частями для защиты от немецкого наступления на Прохоровку. Вот как описывал события их свидетель оберштурмфюрер СС Рудольф фон Риббентроп:

«Т-34, заметив ров, пытались протиснутся вдоль него к единственному мосту (…) Там происходило неописуемое (…) Мне удалось занять на своём танке укрытие за подбитым Т-34, и дальше мы отстреливали русских, как в тире. Русские танки стояли боком к нам, пытаясь протиснуться к мосту (…) Горящие танки толпились, наезжали друг на друга (…) Адское месиво из погибших и раненых…».

Допущенная в штабе ошибка привела к многочисленным жертвам среди танкистов. Вынужденные стоять в «пробке» танки потеряли преимущество в подвижности и превратились в удобные мишени для мощных немецких орудий. Риббентроп отмечал, что на захваченных советских картах злополучный ров был хорошо виден.

5-я гвардейская танковая армия имела в своём распоряжении 501 танк Т-34, 261 лёгкий танк Т-70, 31 поставленный по ленд-лизу тяжёлый танк «Черчилль», некоторое количество тяжёлых танков КВ-1 и около 40 самоходок СУ-76 и СУ-122. Безусловно, после 300-километрового марша какое-то количество техники выбыло по техническим причинам — не говоря уже об усталости экипажей.

Выполняя приказ о стремительном наступлении, быстрые машины выходили вперёд. Быстроходные СУ-122, едва ли не единственная машина, способная вести борьбу с тяжёлыми немецкими танками, вместо поддержки своих танков и подавления немецких огневых точек с задних рядов шли в первых рядах. Из 20 машин было подбито 17. Тяжело бронированные медленные машины отстали и не могли прикрывать более лёгкие танки.

По подсчётам Валерия Замулина, на основном направлении наступления советской танковой армии немцы имели около 300 орудий, включая самоходные артиллерийские установки, а также очень эффективные в применении против танков зенитки. Немецкие САУ били прямой наводкой по советским танкам. Роман Тёппель указывает, что II танковый корпус СС на 12 июля 1943 года имел в своём распоряжении около 240 боеготовых танков, из них 15 тяжёлых танков «Тигр», 60 штурмовых орудий и около 40 противотанковых самоходок «Мардер».

76,2-мм танковая пушка, стоявшая на Т-34, КВ-1 и СУ-76, на средней дистанции боя в 500 м при угле попадания 90° пробивала 70–75-мм броню. Немецкий «Тигр» с бортовой бронёй 80 мм не поддавался ей даже в упор. Pz.KpfW.IV получили в 1943 году усиленную броню корпуса до 80 мм — только броня башни оставалась толщиной в 50 мм в передней проекции, имея площадь лобовой проекции меньше корпуса и будучи частично прикрытой экранами. Pz.KpfW.III также получили добронировку на башне 57+20 мм и корпус 50+20 мм с углами наклона 70–80°. Штурмовое орудие StuG было добронировано до 80 мм в лобовой проекции.

Немецкая 75-мм пушка с длиной ствола 43 калибра (удлинённая версия имела 48 калибров), стоявшая на Pz.KpfW.IV, «Штугах» и «Мардерах», снарядом обр. 39 пробивала даже тяжёлые танки КВ-1 и «Черчилль» с расстояния примерно в километр. Даже Pz.KpfW.III с удлинённой 50-мм пушкой в 60 калибров мог пробить Т-34 в башню с 500 м, а при обстреле сбоку — даже в корпус. О том, что творили эти пушки с лёгкими Т-70, не стоит и говорить.

Получается, что в лобовую проекцию средние Т-34 и тяжёлые КВ-1 могли лишь ограниченно поражать немецкие средние танки и штурмовые орудия на средних дистанциях боя, оставаясь в то же время полностью уязвимыми для артиллерии, «Штугов» и Pz.KpfW.IV, а частично и для Pz.KpfW.III. Только экранированная версия КВ-1 могла более или менее противостоять обстрелу 75-мм пушек и пробивалась снарядом обр. 39 лишь со 100 м в башню и с 300 м — в подбашенную коробку. Снаряд с твёрдым сердечником обр. 40 пробивал экранированный КВ-1 с 200 м в лоб, а в нижний бронелист — с 400 м. Против «Тигров» советские танки были бессильны: его мощная пушка, аналог 88-мм зенитки, пробивала все советские танки на всех дистанциях боя. К тому же она имела большую дальность прямого выстрела благодаря высокой скорости снаряда, что облегчало стрельбу по движущимся целям.

300-километровый марш 5-й гвардейской танковой армии привёл к изнашиванию матчасти и утомлению экипажей. Из-за плохой разведки артподготовка была проведена слабая. Ротмистров так писал об этом:

«У нас не было времени для того, чтобы точно установить, где расположены вражеские батареи и сосредоточены танки, поэтому определить эффективность артиллерийского огня не представлялось возможным».

Когда советские танки всё-таки добрались до немецких позиций, вновь свою роль сыграл приказ Ротмистрова о быстром наступлении. При сближении было подбито несколько Pz.KpfW.IV, но дальше высокая скорость не позволила советским экипажам опознавать замаскированные цели. Командиры Т-34 и Т-70 одновременно являлись и наводчиками, то есть выполняли несколько задач, которые в немецких экипажах были разделены. Командир советского танка был просто-напросто перегружен: ему нужно было найти цель, скомандовать водителю, направить в нужное положение башню и произвести выстрел. В немецких танках командир мог полностью концентрироваться на координации действий команды и поиске целей.

Оберштурмфюрер СС фон Риббентроп описывал, как он пристроился в хвост одной советской колонны. Т-34 промчались мимо него, даже не заметив. Он же, двигаясь в хвосте колонны на Pz.KpfW.IV, подбивал один танк за другим. Когда один из Т-34 его наконец заметил, фон Риббентроп с ближней дистанции сманеврировал в его корму, в то время как командир Т-34 пытался повернуть башню и одновременно рассмотреть, где находится противник. Советский танк был подбит почти в упор, его башня слетела с погона и практически упала на ствол Pz.KpfW.IV.

Победа или поражение?

Генерал-лейтенант Ротмистров описал события под Прохоровкой 12 июля 1943 года как решающую победу советской стороны и поворотный момент всего сражения на Курской дуге. По его словам, из-за понесённых потерь немцы не смогли продолжить наступление.

Роман Тёппель ещё в 2009 году сообщал, что, в соответствии с обнаруженными в архиве документами, немцы потеряли в тот день четыре танка. Немецкий историк критично смотрел на высказывания об итогах Прохоровской битвы как победы советской стороны — по его мнению, при четырёх потерянных танках о поражении не могло быть и речи.

Валерий Замулин, не оспаривая подтверждаемые документами потери немцев, считает, что высокие потери советской стороны не являются показателем победы или поражения. По его мнению, оценку следует давать по факту достижения оперативной цели. 12 июля немецкое наступление было задержано, что означает победу РККА.

Однако Роман Тёппель убеждён, что немецкие части в тот день и не собирались наступать, а лишь ждали, пока подтянуться немного отставшие фланги, которые увязли в советской обороне. Об эти ждущие танковые подразделения и разбился контрудар Ротмистрова, что означает поражение советской армии 12 июля, так как Ротмистров имел приказ разбить II танковый корпус СС. О выполнении этого приказа не шло и речи, о чём однозначно свидетельствуют документы с обеих сторон. Однако немцы всё-таки понесли большие человеческие потери: некоторые части лишились до 80% своего состава. Безвозвратные потери в технике были невысоки. Большое количество повреждённых машин было эвакуировано и позже отремонтировано.

Основной причиной остановки немецкого наступления на Прохоровку Роман Тёппель называет советское контрнаступление на Орёл. После 12 июля 5-я гвардейская танковая армия из-за высоких потерь была вынуждена перейти в оборону. Если давать оценку битве под Прохоровкой, рассматривая её лишь 12 июля, то это было однозначное тактическое поражение армии Ротмистрова.

Знала кошка, чьё мясо съела

В советское время мало кто имел доступ в архивы, поэтому западные авторы не могли перепроверить слова Ротмистрова по документам советской стороны. Правда, некоторые исследователи, работая с немецкими документами, довольно рано начали говорить о том, что потери немцев под Прохоровкой не согласуются с описанием Ротмистрова.

Генерал-лейтенант пытался в мемуарах замаскировать свои ошибки. Несмотря на приказ сверху, именно он нёс ответственность за тактическое планирование наступления и решение атаковать в лоб. Поддержки с воздуха он практически не имел. Слабая артподдержка продолжалась лишь 15 минут. Исходную позицию для наступления 29-го танкового корпуса занимали немцы, что также не было учтено при планировании наступления. Соответственно, артиллерия не провела по этой позиции обстрел.

Одной из самых тяжёлых ошибок Ротмистрова стал тот факт, что он не заметил собственный противотанковый ров. Единственный мост через него восстановили немцы. Этот ров упоминался в советском докладе о боевых действиях, в котором он был назван «непроходимыми ложбинами». Единственное преимущество советских лёгких танков — их подвижность — напрочь терялось. В толчее перед мостом танки наезжали друг на друга и получали повреждения. Немцам даже не приходилось особенно целиться — они просто стреляли в нагромождение танков, столпившихся у моста и стоявших боковой бронёй к немецким позициям.

Другой ошибкой стал приказ о стремительном наступлении. Командиры Т-34 были перегружены задачами и в спешном продвижении не успевали следить за происходящим на поле боя. Стрелять танкам приходилось на ходу, не останавливаясь, а ведь нужно было тщательно выбирать уязвимое место противника — только тогда можно было надеяться поразить цель.

И с этой точки зрения битва под Прохоровкой 12 июля 1943 года была провалом Ротмистрова. Да, бои на южном участке Курской дуги 10–16 июля стали оперативной удачей РККА и в сочетании с контрнаступлением на Орёл сумели остановить продвижение вермахта. Однако вряд ли когда-либо ещё в истории Второй мировой войны военачальнику, пытавшемуся скрыть собственные тактические ошибки, удалось представить их результат эпопеей мирового масштаба.

Примечание: мнение редакции может не совпадать с мнением автора статьи. Но изложенные в ней аргументы могут быть интересны для понимания того, как кульминационное танковое сражение Второй мировой войны воспринимается в других странах.

---

Источники и литература:

1. Oberkommando des Heeres (OKH), Generalstab des Heeres, Abt. Fremde Heere Ost (IIc), Feindkräfteberechnung vom 01.06.–31.08.1943, часть 1, BArch, RH 2/2314.
2. Generalstab des Heeres, Operationsabteilung, Lage Ost, Stand: 11.07.1943 abends, BArch, Kart RH 2 Ost/724.
3. 47 Generalstab des Heeres, Operationsabteilung, Lage Ost, Stand: 12.07.1943 abends, BArch, Kart RH 2 Ost/725.
4. OKH/Generalinspekteur der Panzertruppen/Der Panzeroffizier beim Chef des Generalstabs des Heeres, Panzerlage Süd, Zusammenstellung der Panzer- und Sturmgeschützlage beim Unternehmen „Zitadelle“, Heeresgruppe Süd, BArch, RH 10/64, Bl. 74.
5. Armeeabteilung Kempf/AOK 8, Ia, Anlagenband B zum KTB Ia Nr. 2 vom 01.07.1943-20.08.1943, Anlagen Nr. 519-732, BArch, RH 20-8/95, Anlage 581.
6. Panzerarmee-Oberkommando 4, Oberquartiermeister, Anlage 11 zum KTB, Tätigkeitsberichte von den Abteilungen vom 01.07.1943– 31.12.1943, Tätigkeitsbericht der Abt. V mit Anlagen, BArch, RH 21-4/450, Bl. 225.
7. Generalkommando III. Panzerkorps, Anlage zum KTB der Quartiermeister-Abteilung (Abt. Qu.) vom 01.01.1943–22.07.1943, Bd. 4.
8. Meldungen an die Armee, 03.01.1943–22.07.1943, BArch, RH 24-3/257, Bl. 18, 25 u. 33.
9. Generalkommando III. Panzerkorps, Tätigkeitsbericht des Quartiermeisters für die Zeit vom 01.01.1943–23.07.1943 (Abteilung V), BArch, RH 24-3/263, Bl. 26f.
10. Generalkommando XXXXVIII. Panzerkorps, Anlageband 3 zum KTB Nr. 2, Versorgungslage-Berichte der Abt. Qu. vom 02.07.1943–30.10.1943, BArch, RH 24-48/380, unpag.
11. Generalkommando II. SS-Panzerkorps, KTB Nr. 6 der Abt. Qu. vom 01.06.1943–02.08.1943 mit Anlagen, BArch, RS 2-2/25, Bl. 109.
12. Willi Rogmann. Unternehmen Zitadelle. Ergänzungen. In: Willi Detering, u.a., 7./8. Kompanie Leibstandarte SS Adolf Hitler. Chronik 1935–1945. — Marburg, 1992.
13. David M. Glantz, Jonathan M. House. The Battle of Kursk. — Univ Pr of Kansas, 1999.
14. Gezeitenwechsel im Zweiten Weltkrieg? Die Schlachten von Char’kov und Kursk im Frühjahr und Sommer 1943. — Foerster, Hamburg-Berlin-Bonn, 1996.
15. Ilja Markin. Die Kursker Schlacht. — Berlin, 1960.
16. Karl-Heinz Frieser. Schlagen aus der Vorhand — Schlagen aus der Nachhand. Die
    Schlachten von Char’kov und Kursk 1943. In: Gezeitenwechsel im Zweiten Weltkrieg? Die Schlachten von Char’kov und Kursk im Frühjahr und Sommer 1943 in operativer Anlage, Verlauf und politischer Bedeutung, im Auftrag des Militärgeschichtlichen Forschungsamtes hrsg. von Roland G. — Foerster, Hamburg-Berlin-Bonn, 1996.
17. Mutterlose, H. Artillerie im Einsatz in der Panzerschlacht bei Prochorowka im Juli 1943. — Der Freiwillige, 1999.
18. Roman Töppel. Die Offensive gegen Kursk 1943 — Legenden, Mythen und Propaganda. — 2009.
19. Roman Töppel.Die Panzerschlacht bei Prochorowka: portal-militaergeschichte.de
20. Ben Wheatley. A visual examination of the battle of Prokhorovka // Journal of Intelligence History. — 2019. — Vol. 18: doi.org
21. Ernst Klink. Das Gesetz des Handelns. Die Operation «Zitadelle» 1943. — Stuttgart, 1966.
22. Rudolf Lehmann. Die Leibstandarte. — Bd. 3. — Osnabruck, 1977.
23. E.G. Krätschmer. Die Ritterkreuzträger der Waffen-SS. — Preußisch Oldendorf, 1982.
24. Karl-Heinz Frieser. Schlagen aus der Vorhand – Schlagen aus der Nachhand. Die Schlachten von Char’kov und Kursk 1943. — Hamburg, 1996.
25. Rudolf von Ribbentrop, Mein Vater Joachim von Ribbentrop. Erlebnisse und Erinnerungen. — Graz, 2008.
26. ЦАМО, сведения о состоянии, потерях и трофеях частей и соединений 5 гв. ТА на 16.07.1943.
27. Доклад заместителю нар. ком. обороны СССР ген.-лейтенанту танковых войск Федоренко от 18 августа 1942. ЦАМО РФ, фонд 38, опись 11355, дело № 693.
28. Замулин, В.Н. Засекреченная Курская битва. Секретные документы свидетельствуют / Валерий Замулин. — М.: Яуза, Эксмо, 2007.
29. Исаев, А. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой / Алексей Исаев. — Москва: Эксмо, Яуза, 2004.
30. Коломиец, М. Курская дуга / М. Коломиец, М. Свирин. — М., 1998.
31. Лопуховский, Л. Прохоровка без грифа секретности / Лев Лопуховский. — М., 2012.
32. Ротмистров, П.А. Стальная гвардия / П.А. Ротмистров. — М., 1984.
33. Ротмистров, П.А. Танковое сражение под Прохоровкой / П.А. Ротмистров. — М., 1960.