В результате упорных боев 23–24 июля 1942 года в излучине Дона против частей советской 62-й армии Сталинградского фронта, усиленной танковыми соединениями, немецкий XIV танковый корпус оказался в непосредственной близости у переправ через реку в районе Калача-на-Дону. Впереди были новые сражения за «дорогу на Сталинград».
За мостом
До приказа о вводе в бой у 1-й танковой армии генерал-майора К.С. Москаленко было двое суток, и утром 25 июля 56-я танковая бригада (тбр) полковника В.В. Лебедева первой переправилась по мосту на западный берег Дона. Выйдя на дорогу, проходящую по высотам вдоль реки, танки 1-го батальона попали под плотный артиллерийский огонь из района фермы №2. Позднее штаб бригады оценил силы противника в 8–10 танков и батальон пехоты с артиллерией. Под огонь противотанковых орудий танки 56-й тбр попали на высоте 168.0, через которую от моста шла дорога на станицу Качалинскую. В ходе боя танкисты полковника Лебедева потеряли три «тридцатьчетвёрки», одна из которых сгорела, а две были подбиты, заявив об уничтожении батареи противотанковых орудий, одной пушки с прицепом, одного среднего танка, миномётного расчёта и мотоцикла.
Таким образом, передовой отряд 3-й моторизированной дивизии (мд) немцев был остановлен в 3–5 километрах от переправы, однако угроза потери моста сохранялась. Мотопехота немцев вышла на берег Дона и заняла хутор Рубеженский в 2 километрах выше по течению от моста. Так как наступать танками вдоль правого берега Дона было невозможно из-за крутых склонов и глубоких балок, заросших деревьями, комбриг Лебедев развернул в направлении хутора мотострелковый батальон. Мотострелкам было приказано во что бы то ни стало отбить Рубеженский, но атакующая пехота залегла в 500 метрах от окраины под пулемётным огнём.
Следующей под огнём миномётов из Рубеженского через Дон переправлялась 55-я тбр. Командир бригады полковник П.П. Лебеденко позднее писал в мемуарах:
«Вылезаю из танка и иду к реке. У края рощи останавливаюсь, осматриваюсь. Взгляд упирается в противоположный крутой берег, всей своей мощной грудью нависший над водой. Высота его несколько десятков метров. Выражаясь языком военных, западный берег господствует над восточным, низким и пологим, жёлтым от песка. Склон западного, весь в мелких каменистых прожилках, искрится под солнцем. Прямо от воды глубокими ущельями, поросшими там и сям кустарником, расползаются овраги. На фоне белёсого июльского неба сочными зелёными пятнами выделяются рощицы.
На том берегу грохочет. Снаряды и мины рвутся и у моста. Они прилетают откуда-то справа и то бухаются в воду, вздымая белые пышные концы, вокруг которых играет радуга, то вонзаются в берег, расшвыривая во все стороны осколки и землю. По мосту, упирающемуся на том берегу в горловину оврага, двигаются танки 56-й бригады. Скатившись с моста, машины набирают скорость и устремляются просёлочной дорогой, вьющейся по дну оврага. Там, где они скрываются, за поворотом стоит плотная пелена пыли.
В половине третьего приказываю начать переправу. Под тяжестью двигающегося металла мост колеблется и проседает. Вражеский огонь усиливается. Слева и справа, впереди и сзади вспыхивают и гаснут белые фонтаны. Зрелище живописное, но неприятное, особенно когда твой танк находится на мосту. Как бы в подтверждение самых худших предположений впереди вспыхивает короткое пламя, закипает желтоватая донская вода. Вверх взлетают куски досок, пол кренится. Растерявшийся механик тормозит, и танк наклоняется ещё больше. Левая гусеница скрывается под водой. Всё решают секунды.
— Полный газ! — не своим голосом кричу я. — Ты что, погубить машину решил? — Не сдержавшись, крепко ругаюсь. В тот же момент натужно ревёт двигатель. Танк бросается вперёд и, придавив своим многотонным телом дощатый настил, вырывается наверх. Я облегчённо вздыхаю. К месту повреждения уже спешат на надувных резиновых лодочках сапёры. Лавируя между разрывами, они быстро добираются до задетого снарядом звена и принимаются за дело».
Танки и мотострелки 56-й тбр действовали совместно с учебным батальоном 184-й стрелковой дивизии (сд). Бывший курсант учебного батальона Иван Елисеевич Мищенко впоследствии вспоминал:
«Я за танком пристроился, чтоб с ним пройти немного дальше к взводу; он только поднялся, и в него попал снаряд. Я только заметил, как он вздрогнул и вспыхнул. С нижнего люка два танкиста выскочили, объятые пламенем. Но там уже не до спасения. Если человек пламенем объят, надо же какое-то приспособление, чтоб тушить, а чем солдату тушить — противогазом?! Их начало гнуть на колени, локти — люди горят, всё это страсть, всё это на себе переживаешь. Я обошёл их и до взвода добежал, а там уже наш командир роты меня опередил: я пошёл по балке, а он напрямую рванул. Противник начал терять свои силы, отступать, и наши танки их преследовали, а мы не отрывались от них. Я разыскал свой взвод и не смог сразу узнать ребят. Прошёл какой-то час боя, не больше, а все курсанты стали неузнаваемые: черные, перекошенные лица».
История 3-й мд вермахта подтверждает мысль, что в тот день всё висело буквально на волоске:
«25 июля должно было принести нам захват Калачёвского моста. Рано утром, в 03:00, майор Йозеф Фау (Josef Fau) ввёл в бой мотоциклетный батальон, который должен был подавить небольшой плацдарм у Калачёвских мостов и потом занять сами мосты. Ещё в первой половине дня, в ходе шедших с переменным успехом боёв против 20 советских танков, среди которых были Т-34, удалось ворваться на первые пехотные позиции в трёх километрах южнее высоты 169.4. Гауптман Фридрих-Вильгельм Болле (Friedrich Wilhelm Bolle) из 2-й роты погиб. Голова колонны уже могла видеть долину Дона и мосты».
Остановив продвижение немцев к переправам, вечером на высотах за Доном западнее Калача закрепились три танковых и одна мотострелковая бригады 28-го танкового корпуса (тк) и 482-й стрелковый полк (сп) 131-й сд. 158-я танковая бригада, имевшая 39 тяжёлых КВ-1, начала переправлять танки на пароме, так как мосты не подходили по грузоподъёмности.
В штабе 6-й армии вермахта продвижение частей 3-й и 60-й мд к переправам в первой половине дня описали как «бои против врага с отдельными танками». Штабисты Паулюса сетовали, что донесений о форсировании Дона пока нет, но к вечеру сообщение из XIV танкового корпуса исключило возможность захвата переправ: «3-я и 60-я моторизованные дивизии ведут ожесточённый оборонительный бой севернее Калача. На подходе со стороны Калача свыше 200 танков». На помощь мотопехоте пришлось бросить основные силы VIII воздушного корпуса люфтваффе.
Липо-Логовская крепость
На следующий день бригады 28-го тк полковника Г.С. Родина получили наступательные задачи. Удар частей 1-й танковой армии был запланирован в северо-восточном направлении, через совхоз «10 лет Октября» и хутор Липо-Логовский на хутор Большенабатов, с целью сбить немецкую оборону вдоль берега Дона.
Ещё в темноте советские танкисты атаковали порядки 3-й мд, однако одновременного удара не получилось, так как экипажи 56-й тбр отбивали атаку девяти немецких танков от совхоза «10 лет Октября» на Рубежинский. В короткой схватке они подожгли три вражеские машины, вынудив остальные отойти в совхоз. В то же время 39-я тбр полковника Ф.В. Румянцева натолкнулась на шквал огня и за день боя потеряла 24 Т-34, 16 Т-70 и два Т-60, при этом 11 «тридцатьчетвёрок» сгорело. Справа 39-й тбр шли танки 55-й тбр; как отмечено в журнале боевых действий 1-й танковой армии, «к концу дня бригада вышла к подножью высоты 174.9, имея в составе около 35 танков».
Атака 56-й тбр полковника В.В. Лебедева на совхоз началась в 03:30 без двух рот Т-34 1-го батальона, которые вышли в атаку только в 06:00 — офицер связи не смог их найти, и только с рассветом потерявшиеся танки обнаружили разведчики. Под огнём немецких танков и артиллерии наступление захлебнулось, и в штаб бригады пришла записка от офицера штаба лейтенанта Солодовникова:
«Нахожусь на восточной окраине птицефермы, веду наблюдение в районе расположения наших танков; северо-западнее птицефермы горит один танк, за высотами миномётный огонь противника. Северо-восточнее лощины танки стоят, горит два танка. Пытался узнать, почему остановлены танки; пройти невозможно от миномётного огня».
В 13:00 на совхоз была брошена рота КВ 158-й тбр. Одним из восьми тяжёлых танков командовал недавний выпускник танкового училища лейтенант Василий Крысов. Впоследствии в своих мемуарах Василий Семёнович писал:
«От врага нас отделяло уже около километра, и немцы, разглядев, что наступает множество танков, открыли шквальный огонь: одновременно ударили танковые, противотанковые, полевые и даже зенитные орудия. Перед фронтом наступления мгновенно взметнулись сотни разрывов, загремела канонада, заколебалась донская земля. Стреляли немцы очень метко. Один снаряд взорвался метрах в 20 впереди танка. Почти сразу рикошетом по левому борту ударил второй, нашу 47-тонную машину тряхнуло, пламя разрыва осветило боевое отделение — казалось, танк горит. Но члены экипажа не двинулись со своих мест, никто не хотел показать, что испугался, все с напряжением ждали моей команды. Я видел пламя выстрела орудия, но саму хорошо замаскированную пушку не разглядел, потому дал команду водителю:
— Толя! Давай зигзагами! — И наводчику с радистом: — Виктор, Николай! Пулемётами, по орудийной прислуге! Огонь! Танк увеличил скорость и начал рыскать по полю, резко маневрируя, не давая вражеским наводчикам произвести прицельные выстрелы. Рикошетные удары продолжали сыпаться по правому и левому борту, не причиняя, однако, серьёзных повреждений корпусу, машина продолжала мчаться на вражеские пушки. Все наши танки вели огонь из пушек и пулемётов с ходу и с коротких остановок, огненные языки вырывались из стволов орудий, прочерчивали поле боя трассирующие пулемётные очереди.
Чтобы осмотреться, мгновенно крутанул головку перископа. Справа горело два танка. Слева встал танк взводного Серова; я понял, что он подорвался на мине, так как командир открыл люк и бросил вперёд дымовую гранату, имитируя горение машины. Танк Миши Мардера, как и наш, зигзагами летел на пушки врага. По нашему танку уже било второе орудие, замаскированное в сарае. Пока мы дошли до вражеских траншей, немцы успели нанести нам три рикошетных удара. Один снаряд попал в запасной 90-литровый масляный бак, прикреплённый стяжками на левом подкрылке. Пламя охватило всю левую часть моторно-трансмиссионного отделения.
— Толя, дави пушку! — скомандовал механику, а сам схватил огнетушитель и, высунувшись в люк, задавил пламя. До сарая с пушкой оставалось каких-то 50 метров. — Виктор, поверни пушку назад! — скомандовал наводчику.
Меньше чем через минуту танк сильно качнуло, и под днищем раздался сильный металлический скрежет раздавленного орудия. Разбрасывая бревна и доски, наш танк протаранил сарай насквозь! С громовым «Уррр-а-а-а!» уже шла в штыковую наша пехота. И немцы дрогнули, не приняв штыкового боя, стали отходить на северную окраину села по ходам сообщения, бросая гранаты с длинными деревянными ручками и прикрываясь пулемётным огнём».
На флангах 28-го тк наступали части стрелковых дивизий. По берегу Дона, через непроходимые для танков овраги пробивались 482-й и 593-й сп 131-й сд; к концу дня 26 июля они вышли на склоны высоты 174.9 и, встретив сильное сопротивление, стали окапываться. Слева от танкистов 28-го тк с марша начала наступление 196-я сд; её командир комбриг Д.В. Аверин развернул 844-й сп на совхоз «10 лет Октября», который и занял во взаимодействии с танками 28-го тк. Другие два полка дивизии, оставив заслон фронтом на запад у рубежа Володинский — Остров, наступали по восточному берегу реки Лиска на Скворин, но были остановлены. В оперсводке дивизии за 26 июля отмечалось, что «авиация противника группами по 20–25 самолётов беспрерывно бомбит боевые порядки пехоты».
Штаб 62-й армии критиковал действия дивизии комбрига Аверина, указав, что 196-я сд не имеет успеха в продвижении на север, потому что имеет тенденцию прижиматься к 28-му тк. Сместив удар двух стрелковых полков западнее, удалось занять хутор Еруслановский, но дальнейшее наступление 196-й сд с 648-м отдельным танковым батальоном (отб) на Сухановский было остановлено на высотах южнее хутора контратаками немецких танков и огнём артиллерии.
648-й отб (20 Т-34 и 20 Т-60) комбриг Аверин первые два дня боев держал в резерве, но по приказу штаба 62-й армии для улучшения управления отрезанными войсками шесть «тридцатьчетвёрок» и три Т-60 с группой штабных командиров были отправлены к группе полковника К.А. Журавлёва. Каким маршрутом танки прошли к отрезанным частям, история умалчивает — можно предположить, что через участок 13-го тк, но в журнале боевых действий танковых войск 62-й армии за 30 июля говорится, что девять танков 648-го отб действуют в составе группы Журавлёва.
Утром 27 июля все танки 158-й тбр подполковника А.В. Егорова переправились на правый берег Дона, при этом от ударов с воздуха и артобстрела получили повреждения четыре КВ-1. О последующем наступлении роты тяжёлых танков 158-й тбр на хутор Липо-Логовский командир 55-й тбр полковник П.П. Лебеденко вспоминал:
«Очевидно, это и есть обещанная помощь. Я соскакиваю на землю: нужно встретиться с их командиром, договориться о совместных действиях. Но что такое? Танки уже в расположении бригады, а скорости не снижают. Бросаюсь навстречу головному, руками даю сигнал остановиться и тут же отскакиваю. Машина, чуть не задев меня, проносится мимо. В лицо бьёт тепло нагретого металла. Пробую остановить вторую, мчащуюся правее, но безуспешно. Не внимают и Николаеву, тоже пытавшемуся задержать хоть один танк. Перестраиваясь на ходу в боевой порядок, тяжело сминая грунт, десятка КВ с рёвом выносится на склон высоты, с достоинством богатырей переваливает гребень и скрывается из виду. С минуту я стою в полном смятении и облизываю вдруг пересохшие губы. С внезапно свалившейся усталостью приваливаюсь спиной к прохладной броне своей «тридцатьчетвёрки». За высотой вдруг вспыхивает перестрелка. Среди бешеного хора вражеских орудий с трудом улавливаются глуховатые ответы танковых пушек. Грохот за курганом длится несколько минут. Постепенно выстрелы становятся реже и, наконец, совсем смолкают. Устанавливается тишина. Жуткая, напряжённая, полная неизвестной пока ещё трагедии».
Следом за 158-й тбр через злополучную высоту 174.9 начала атаку 56-я тбр, но так же, как и другие танковые бригады, встретила ураганный огонь и продвижения не имела. По данным журнала боевых действий 6-й армии вермахта, советские танки были остановлены контратаками, при этом «уничтожено 39 (из них 28 тяжёлых) танков противника». Таким образом, 158-я тбр потеряла почти все свои танки.
В этот день ожесточённые бои шли и в воздухе. Наступление советских танков и пехоты поддерживали Ил-2, которые атаковали позиции немецкой артиллерии и танков у хутора Липо-Логовского. Вот строки из официальной истории 3-й мд о событиях 27 июля: «Теперь на оборонительные позиции был подтянут ещё один тяжёлый зенитный взвод. 3-я зенитная батарея обер-лейтенанта Гельмута Шпекенхайера (Helmut Speckenheier), тем временем, сбила четыре штурмовика. Одна машина, в которую попали, была направлена русским пилотом в пике и обрушилась на позицию 1-го взвода, разрушила два орудия и убила трёх солдат».
Согласно оперативной сводке 8-й воздушной армии за то же число, из боевого вылета не вернулось два Ил-2 из 622-го штурмового авиационного полка 228-й штурмовой авиационной дивизии. Пилотом одного из штурмовиков был сержант Василий Хоперский. В конце 70-х годов прошлого века поисковики нашли останки отважного лётчика в груде обломков его самолётов и искорёженной немецкой техники.
По немецким данным, 27 июля на южном фронте возникло критическое положение, когда советские войска атаковали и заняли высоту 169.4 (196.8 на советских картах), но танки 3-й мд контратакой отбили её обратно. В Берлине пристально следили за боями 3-й мд в излучине Дона и не поверили заявленному числу подбитых советских танков: «Южнее Липо-Логовского возникло кладбище танков. За три дня дивизия подбила 131 танк. Количество подбитой техники в штаб-квартире фюрера кажется таким невероятным, что Гитлер посылает адъютанта, который лично удостоверяется о правильности сообщённой цифры».
Подбитые и уничтоженные советские танки распределились следующим образом: 53 из них заявили немецкие танкисты, 35 — самоходчики, 25 — зенитчики, остальные 18 пришлись на счёт артиллерии и пехоты. Штабу 1-й танковой армии оставалось только признать, что отсутствие опыта у танкистов, малочисленность собственной пехоты и плохое взаимодействие с соседними стрелковыми частями неизменно приводило к тяжёлым потерям. В бою экипажи чаще всего даже не успевали понять, откуда и кто по ним ведёт огонь. В журнале боевых действий армии осталась такая страшная по своему содержанию запись:
«В боях против наших танков противник применяет противотанковые самоходные орудия с искусственными маскировочными сетями под любой цвет местности. Орудие… калибра 45 мм, с длинным стволом, большой начальной скоростью [снаряда]… с одной позиции даёт два-три выстрела и немедленно переходит на другую позицию, оставаясь незамеченным для наших наблюдателей».
В советских отчётах отмечались и собственные тактические ошибки. Например, 39-я тбр докладывала, что автоматчики её мотострелкового батальона не использовали свои подбитые танки, а находились вблизи или впереди их. В то же время немецкие автоматчики, «переодетые в красноармейскую форму, а зачастую и просто в своей, ночью занимали наши подбитые танки и вели огонь во фланг и тыл наших частей, что создавало видимость окружения».
Стоить отметить, что штаб 1-й танковой армии составлял документы не по распространённому принципу «чего их, басурман, жалеть», и в журнале боевых действий скромно указал: за 26 июля уничтожено и подбито шесть вражеских танков и семь противотанковых орудий, за 27 июля — четыре танка и две батареи противотанковых орудий, два станковых пулемёта, одна пушка, одна миномётная батарея и до роты пехоты. В то же время 28-й тк потерял 134 танка: 28 КВ-1, 54 Т-34, 35 Т-70 и 17 Т-60.
С целью сковать силы немцев штаб 1-й танковой армии запланировал десант 131-й сд на западный берег Дона. К 11:00 743-й сп майора Г.П. Курзанова без одного батальона форсировал Дон и вышел на северную окраину станицы Голубинской, но переправить артиллерию не удалось, так как понтоны были выведены из строя огнём противника. Под натиском немецких танков и мотопехоты полк в ночь на 28 июля отошёл обратно на восточный берег, при этом потери составили 223 человека убитыми и ранеными, ещё семь человек пропали без вести.
Меж двух штабов
Задачу атаковать Качалинскую c запада 163-я тбр получила ещё утром 24 июля, но начать наступление танкисты смогли лишь со следующим рассветом. В качестве пехоты бригаду полковника Н.И. Беднякова поддерживали 20-я мотострелковая бригада и батальон курсантского полка Краснодарского пехотного училища. Отбить атаки советских танков боевая группа майора Хеннинга фон Вицлебена (Henning von Witzleben) смогла благодаря поддержке авиации. Только к концу дня 26 июля немцы начали отходить на север, потеряв шесть танков, три из которых были оставлены на поле боя исправными. Потери 163-й тбр составили 21 танк, причём 10 машин — от ударов авиации.
Командир 13-го тк полковник Т.И. Танасчишин оказался в затруднительной ситуации, так как его корпус вошёл в подчинение 1-й танковой армии и получил задачу бить на восток, на хутор Верхняя Бузиновка. Одновременно, выполняя приказ штаба 62-й армии, 13-й тк должен был продолжать наступление на группировку, прорвавшую фронт 33-й гв.сд.
Можно предположить, что комкор Танасчишин утром 25 июля решил выполнить оба приказа. Вышедшие накануне с юга к коридору прорыва 16-й тд немцев танковые бригады 13-го тк получили приказ о начале наступления в разных направлениях: 169-я тбр — на запад, а 166-я тбр — на восток. Танкисты 166-й тбр, подошедшие к хутору Ерик, доложили, что на востоке противник выбросил воздушный десант, и насчитали 20 парашютов. Вероятно, танкисты наблюдали сброс грузовых контейнеров: в тот день немцы отправили 20 самолётов с топливом и 12 с боеприпасами для 16-й тд в долину реки Лиски и для 60-й мд у хутора Липо-Логовского.
Движение многочисленной немецкой пехоты и танков с запада через бывшие позиции 84-го гв.сп вынудило штаб 13-го тк отказаться от попытки двигаться на восток, и 166-я тбр развернулась на 180°. Командир корпуса запланировал манёвр на окружение: ударив через ферму №1 совхоза Первомайский на запад, затем 169-я тбр, развернув танки на юг, должна была атаковать навстречу 166-й тбр. Увы, в коридор уже вошли два полка 113-й пехотной дивизии (пд) генерал-лейтенанта Ганса-Генриха фон Арнима (Hans-Heinrich von Arnim) с 521-м батальоном истребителей танков и боевая группа 16-й тд полковника Райниша (Reinisch). На западных склонах высоты 201.9 разведдозор 169-й тбр (взвод Т-70) был встречен плотным артиллерийским огнём. Позднее за высотой было выявлено до дивизиона противотанковой артиллерии, 15 танков и два батальона пехоты.
Первые бои советских танковых корпусов — наспех сколоченных, с малочисленными мотострелками, не имевших зенитного прикрытия и поддержки артиллерии и авиации — выявили целый массив проблем, приводивших к тяжёлым потерям. Так, согласно отчёту офицера генштаба при штабе 13-го тк майора И.К. Матусевича, 26 июля начавшая наступление на запад 166-я тбр потеряла направление, вышла в лоб наступающим танкам 169-й тбр, и около часа советские танкисты вели друг по другу огонь перед обороной немцев.
Разобравшись с азимутом, бригады начали атаки: 169-я тбр из района фермы №1 совхоза Первомайский на высоту 167.3 южнее хутора Манойлин, а 166-я тбр — через отметку 201.9 на западные склоны. В течение 26–27 июля все атаки советских танков были отбиты противником. В отчёте 169-й тбр комбриг полковник А.П. Коденец писал, что в одной из атак танкистам удалось занять высоту 167.3, а пехотинцам мотострелкового батальона подойти к южной окраине Манойлина, но контратакой боевой группы Райниша советские части были отброшены к исходным позициям, где периодически подвергались атакам люфтваффе.
В наступлении 27 июля принимали участие остатки 163-й тбр, которую штаб 62-й армии вернул 13-му тк после атак на станицу Качалинскую и подхода резервов. К концу дня в корпусе Танасчишина осталось всего 27 танков. Малое количество эвакуационных средств приводило к тому, что подбитые танки немцы сжигали артиллерийским огнём уже после окончания боя. Советские танкисты отметили появление на поле боя немецкой экзотики — самоходных орудий «Толстый Макс» (Dicker Max) и «Упрямый Эмиль» (Sturer Emil):
«Наблюдение комсостава отмечает применение самоходных крупнокалиберных противотанковых орудий, с усиленной пробивной способностью, действующих при условиях особой искусственной маскировки и быстрой смены огневых позиций после обстрела танков».
За 26 июля 113-я пд вермахта отчиталась о 10 взятых пленных и заявила об уничтожении 21 танка, а на следующий день взяла 75 пленных и записала на свой счёт ещё 36 танков. 261-й пехотный полк (пп) дивизии пытался добить 33-ю гв.сд. На поддержку правого фланга гвардейцев полковника А.И. Утвенко был направлен 186-й сп 181-й сд. В оперативной сводке 62-й армии отмечалось: «33-я гв.сд на фронте высота 200.0 — высота 198.3 — совхоз Копотня — высота 175.3, отразив 17 атак противника с танками, дерётся героически. Потери в людях и матчасти большие».
Генерал Занне против полковника Журавлёва
Занявшие круговую оборону на высотах водораздела рек Куртлак и Крепкая подразделения группы полковника Журавлёва 25 июля вновь попытались атаковать в направлении на станицу Клетскую, но «из-за плохого управления и ограниченности в боеприпасах» отступили на исходные позиции и перешли к обороне. После боя 40-я тбр с 644-м отб отошла к южной части котла к хутору Майоровский.
Первая атака 369-го (хорватского) пп 100-й пд на северный периметр котла была отбита сильным миномётным и пулемётным огнём. В ходе скоротечного боя больше всего пострадал 2-й батальон майора Йосипа Плетикосы (Josip Pletikosa) — девять человек было убито, а 30 (в том числе четыре офицера) ранены. Незадолго до захода солнца советские части при поддержке девяти танков Т-34 нанесли по позициям хорватов контрудар. Контратака была отбита, но 2-му батальону пришлось отступить на два километра. 2-я рота также отступила, потеряв всё своё имущество, хотя её позиции не атаковали.
26 июля 369-й хорватский и 54-й егерский полки возобновили наступление в направлении на Селиваново. 1-й и 3-й батальоны хорватов после упорного боя захватили это село, а 2-й батальон занял хутора Цимлов и Платонов. В плен попало 438 красноармейцев, хорватам досталось большое количество стрелкового и тяжёлого оружия. Потери хорватов составили 14 человек убитыми и 54 ранеными. Таким образом, северный фронт группы Журавлёва был выбит из долины реки Куртлак и занял высоты южнее.
Можно предположить, что пленённые красноармейцы пробыли в неволе не долго. В тот же день у Клетской через Дон переправились 60 бойцов из 278-й сд 21-й армии, которая готовилась к наступлению во фланг 6-й армии. Выйдя на высоты южнее Клетской, группа атаковала колонну противника, которая оказалась колонной пленных красноармейцев. Разогнав конвоиров и освободив 460 пленных, группа заявила об уничтожении стоявшего в степи лёгкого самолёта и захвате грузовика с топливом и снаряжением.
При поддержке четырёх штурмовых орудий и пехотного батальона из 576-го пп 305-й пд 1-й и 3-й хорватские батальоны атаковали советские позиции у фермы №1 совхоза №20. В историографии хорватского полка осталась романтичная запись, что «битва за колхоз продолжалась всю ночь под полной луной». Прорвать оборону вновь не удалось, но советские части попятились южнее, а 369-й пп потерял 21 человека убитыми и 94 ранеными.
На следующий день егеря 100-й пд должны были рассечь группу Журавлёва двумя ударами при поддержке 244-го батальона штурмовых орудий. В подчинение генерал-лейтенанта Занне вошёл 576-й пп 305-й пд, который совместно с двумя батальонами хорватов предполагалось направить с севера на юг от Селиваново на Свечниковский. Навстречу им, с юга, должен был бить 54-й пп с ещё одним батальоном хорватов.
Полковник Журавлёв по рации просил оказать помощь по воздуху боеприпасами и провиантом, в медсанбатах у него скопилось около 500 человек раненых, которые нуждались в эвакуации. По согласованию с вышестоящими штабами в ночь на 28 июля в котле места для посадки самолётов должны были обозначаться четырьмя кострами в виде буквы «Т», а места для сброса грузов — тремя кострами треугольником.
Воздушный мост в никуда
К вечеру 26 июля начальник отдела устройства оперативного тыла штаба Сталинградского фронта подполковник Сафонов вёл организационные работы по обеспечению доставки грузов группе Журавлёва. 8-я воздушная армия выделила для проведения операции 272-ю ночную бомбардировочную авиадивизию. Около 30 бипланов У-2 перелетели на Центральный аэродром Сталинграда и ждали доставки грузов, но первые пять грузовиков с боеприпасами прибыли на взлётную полосу только с рассветом. В своей докладной записке подполковник Сафонов обвинил в медлительности и халатном отношении к поставленной задаче как штаб тыла Сталинградского фронта, так и штаб 8-й воздушной армии. Он не исключил возможность того, что и в ночь на 28 июля переброска грузов окружённым не будет осуществлена, так как мешки для сброса находились на складе в Балашове под Саратовом и лишь частично на пути к Сталинграду.
Однако скептический прогноз подполковника не оправдался. С наступлением темноты за Дон для обнаружения условных сигналов вылетели три У-2, но костров не обнаружили. В районе хутора Манойлин командир эскадрильи старший лейтенант Н.Ф. Чуваркин обнаружил два костра, попытался приземлиться, но был обстрелян пулемётным огнём. Как отмечается в оперативной сводке 8-й ВА, только в 01:00 в районе хутора Свечниковский наземные части выложили сигналы для выброски.
Один экипаж сел в районе высоты 213.0. Груз передали красноармейцам, но дождаться командиров и получить какую-либо информацию лётчикам не удалось, так как начался артиллерийский обстрел. Всего в ночь на 28 июля 25 экипажей сбросили в расположение группы Журавлёва 6000 кг грузов. Из-за потерянных первых часов тёмного времени суток второй рейс ночники сделать не успели. Вернувшись на аэродром без потерь, экипажи получили задачу на снабжение окружённых и следующей ночью.
Чёрный день егерей
Однако следующей ночью сбрасывать грузы было уже некому. Утром 28 июля советский фронт не выдержал удара северной группы 100-й пд, и в штаб 62-й армии пришло сообщение от полковника Журавлёва:
«297-й сп смят. Контратаки силами 84-го гв.сп и 644-го отб успеха не имели, батальон потерял 10 танков. Противник, нанося удар с севера и востока, вышел на высоты у хутора Майоровский, сжимая кольцо; все попытки восстановить положение не удались. Решил оставить район».
В ответ на радиограмму Журавлёва об отходе командующий сталинградским фронтом генерал-лейтенант В.Н. Гордов отдал приказ командующему 62-й армией генерал-майору В.А. Колпакчи: «Во чтобы это ни стало удерживать район, обеспечив группу боеприпасами и продовольствием». В момент получения приказа стрелковые полки 184-й сд с танками уже прокладывали дорогу на юго-восток на Верхнюю Бузиновку, и на пути у них оказался хорватский батальон. Шедшие без передового охранения хорваты буквально врезались в стоявший наготове для атаки советский полк.
Возникла неразбериха, командир батальона был тяжело ранен, из-за чего хорваты временно остались без командира. Через короткое время их возглавил энергичный офицер и заново повёл в бой, а артиллерийский дивизион заставил красноармейцев залечь. В 19:00 хорваты попытались атаковать с поддержкой трёх штурмовых орудий 244-го батальона, но не смогли пробиться и остановились.
Южнее, вдоль дороги от Майоровского на Верхнюю Бузиновку 54-й егерский полк попал под танки 13-го тк. Утром 28 июля по приказу штаба 1-й танковой армии корпус оставил рубеж у Манойлина и высоты 201.9, и прибыл в Майоровский, где соединился с группой Журавлёва. Получив пехотную поддержку в лице гвардейцев 84-го гв.сп, танки начали наступление на Верхнюю Бузиновку. Согласно истории 100-й пд, события развивались следующим образом:
«54-й егерский полк начал утром наступать на запад в направлении Майоровского. Полк медленно продвигался вперёд — 3-й батальон справа, 2-й батальон слева от дороги — на запад. Примерно на середине склона на противоположной высоте появилась масса вражеских бронемашин. Солдатам 54-го полка не оставалось ничего другого, кроме как окапываться на лишённом укрытий склоне так быстро, как только возможно. Тем временем русский бронированный клин хлынул с противоположного склона через широкую лощину на полк. Там были примерно 25–30 Т-34, среди них бронированные тягачи с прицепленными противотанковыми пушками. Широким боевым порядком позади и рядом с танками следовали массы красноармейцев с примкнутыми штыками.
Всё это войско медленно, но непреклонно поднималось через лощину и по склону. На половине дороги танки остановились и открыли стрельбу из пулемётов и пушек по бессильно застывшим в своих ячейках егерям. Несколько быстро подошедших на позицию противотанковых пушек (16-я рота огневой поддержки) ничего не могли сделать против стальных колоссов, снаряды безрезультатно отскакивали. Орудия были просто смяты гусеницами. Пытавшиеся сопротивляться в окопах егеря были расстреляны и заколоты штыками красноармейцев. Это всё происходило так быстро, что прежде, чем стоящие на выгодных для стрельбы позициях 7-я и 9-я батареи вообще смогли открыть огонь, танки в маленькой балке уже смяли гусеницами не только штаб полка вместе с самокатным, конным взводами и взводом связи, но и расстреляли огневые позиции обеих батарей вместе с орудиями и машинами. Дорога на восток для танкового клина теперь была свободна, и он исчез в направлении Дона. 54-й егерский полк потерял в этот чёрный день 154 человека убитыми, вдвое большее количество было ранено».
Если передовые советские части успешно шли на восток, то арьергарды попали под удар танков 16-й тд. Заместитель командира пулемётной роты по строевой части 294-го сп 184-й сд лейтенант Михаил Яковлевич Лысенко позднее писал:
«Утром, когда наша колонна спустилась в низину, справа от села появились немецкие танки, расстреливая подразделения 184-й стрелковой дивизии в упор. В наступление пошли автоматчики, но ситуацию спасли только танки, приданные нашей дивизии. Сразу же завязался бой, нам негде было развернуться, местность оказалась слишком заболоченной и с глубокими оврагами. Создалась неразбериха, противник превосходил нас по силе. Солдаты, лошади с повозками — все устремились влево по оврагу. Солдаты обогнули заболоченную местность и пытались пробиться к другому берегу, но их настигали вражеские пули. Это было жуткое зрелище. Поддавшись панике, ездовой на лошади с двуколкой прыгнул с обрыва, чудом не зацепив меня колесом. Старшина мне сказал: «Товарищ лейтенант, я ухожу». Я ему крикнул: «Стой!» А он мне говорит: «Посмотрите вперёд». Я глянул, а там в обход болота бежали солдаты, кто куда. Степь горела, и в этом дыму творилось что-то невообразимое, что невозможно описать словами. Как только вышел на сторону заболоченной местности, увидел страшную картину паники: везде лежали разбитые повозки, убитые солдаты и лошади, но при подходе к хутору Верхняя Бузиновка начал восстанавливаться хоть какой-то порядок, и бегущих солдат удалось остановить».
Согласно отчёту 13-го тк, начиная с 18:00 28 июля корпус совместно с 40-й тбр (35 танков) вёл бой за Верхнюю Бузиновку, захватив при этом 13 пушек, уничтожив семь танков, до 400 человек живой силы и большое количество обозов. Занять село удалось только к 22:00 29 июля. Через час полковник Танасчишин получил приказ наступать на Осиновский в тыл 3-й и 60-й мд и выйти на соединение с частями 1-й танковой армии.
В свою очередь, полковник Журавлёв имел приказ штаба 62-й армии ударить на юг через Нижнюю Бузиновку навстречу 196-й сд, но разделяться с танками в условиях окружения было самоубийством. Комкор Танасчишин, постоянно находившийся в боевых порядках, подчинил себе 40-ю тбр, и танки начали движение на Осиновский, перейдя в атаку на высоту 255.4. Комиссар штаба 166-й тбр батальонный комиссар Н.Е. Удалов, находившийся во втором эшелоне группы, писал:
«А между тем, бой за высоту, за выход к своим, с самого начала принял ожесточённый характер. По всему полю боя заполыхали взрывы. С трудом пробиваясь на восток, наши экипажи всё больше охватывали высоту. Однако положение осложнялось с тыла: на восточной окраине Бузиновки, которую лишь недавно оставили наши войска, продолжали накапливаться войска. Из района, где теперь действовали наши танки с автоматчиками, доносились непрерывные отзвуки орудийно-автоматной стрельбы. В то же время, на фоне голубого небосклона, как раз в том месте, где пробивались танковые экипажи бригады, густо вырисовывались контуры высоких столбов чёрного дыма.
Со стороны боя в нашу сторону мчался «Виллис». Ещё в движении комкор встал, а как только машина быстро и плавно остановилась, строго спросил:
— А что это за автоматчики? Почему они не в атаке? Одновременно правая рука комкора легла на кобуру с пистолетом. Однако, зная, что всё сделано как надо, я спокойно ответил:
— Это, товарищ полковник, как резерв и как охрана штаба.
— Так, хорошо. — И бросив взгляд налево, на высоту, мягко добавил: — Но пошли, пожалуй, и их, пусть прочёсывают высотку…
После того, как автоматчики, развернувшись в цепь, скрылись за первым пригорком, комкор добродушно добавил:
— Руководство всем автотранспортом, майор, возьмите на себя. И как только убедитесь, что танки с пехотой прорвались — немедленно отдавайте команду второму эшелону! — Желаю полной удачи, майор! До свидания!»
Увы, все попытки взломать опорный пункт у Осиновского окончились неудачей, и командованием группы было принято решение обойти высоту 225.4 севернее, в направлении хутора Оськинский. В расположение 22-го танкового корпуса утром 30 июля вышло около 5000 человек и 22 танка. Полковник К.А. Журавлёв был назначен командиром 192-й сд, а после боев в излучине Дона преподавал на кафедре оперативного искусства в Высшей военной академии им. Ворошилова.
«Не знали друг друга в лицо»
В последних числах июля в бой в излучине Дона были брошены 22-й и 23-й тк. 22-й корпус генерал-майора А.А. Шамшина в составе 173-й, 176-й и 182-й тбр на момент ввода в бой имел 125 танков. Первые два дня, 29–30 июля, они действовали совершенно без пехоты. Танкистам удалось сбить противника с высот на западном берегу реки Голубая, взять пленных и трофеи, но переломить ситуацию они были не в силах. Удары бригад у Осиновского и Оськинского отбивались противотанковой артиллерией и парировались контратаками немецких танков, а у хутора Венцы 177-м батальоном штурмовых орудий.
23-й тк генерал-майора А.М. Хасина, состоявший из 99-й и 189-й тбр, начал наступление 30 июля из района хутора Еруслановский. При этом 189-я тбр атаковала в направлении Липо-Логовского, а 99-я тбр — на север к Сухановскому. К 1 августа в бригадах осталось по 10 танков. Всё повторялось — плотный артиллерийский огонь, контратаки небольших групп немецких танков и самоходок. Один танковый батальон прорвался на Сухановский и не вернулся. В отчётах 22-го и 23-го тк говорилось, что командный состав вследствие лихорадочного формирования не знал друг друга даже в лицо.
В первых числах августа 1942 года линия фронта у Калача стабилизировалась, немецкая оборона уплотнялась подходившими пехотными дивизиями VIII армейского корпуса. Подходили стрелковые дивизии и с советской стороны. В штабе Паулюса разрабатывали план уничтожения оставшейся советской группировки в излучине Дона.
Всего за период с 23 июля по 1 августа 6-я армия вермахта заявила об уничтожении 611 советских танков, из них 482 записал на свой счёт XIV танковый корпус. В свою очередь, с 23 июля по 2 августа корпус списал в безвозвратные потери 65 танков:
- 3-я мд: один Pz.Kpfw.II, четыре «длинных» Pz.Kpfw.III;
- 60-я мд: два Pz.Kpfw.II, 10 «длинных» Pz.Kpfw.III и три «длинных» Pz.Kpfw.IV;
- 16-я тд: 17 «коротких» Pz.Kpfw.III и 16 «длинных» Pz.Kpfw.III, шесть «коротких» Pz.Kpfw.IV и четыре «длинных» Pz.Kpfw.IV, два командирских танка.
Стоит отметить, что согласно журналу боевых действий 6-й армии, на 27 июля 1942 года в 3-й мд оставалось всего пять танков — вероятно, часть бронетехники была отремонтирована в процессе боев и не учитывалась в безвозвратных потерях. В живой силе потери с 21 по 31 июля имели следующий вид:
|
|
Убито |
Ранено |
Пропало без вести |
|
3-я мд |
157 |
524 |
10 |
|
16-я тд |
87 |
402 |
2 |
|
60-я мд |
57 |
445 |
17 |
|
100-я пд |
219 |
397 |
104 |
|
113-я пд |
254 |
843 |
37 |
|
Всего |
774 |
2611 |
170 |
Одним из последствий июльского сражения в излучине Дона стала радиограмма от 31 июля 1942 года командующего группой армий «А» генерал-фельдмаршала Вильгельма Листа (Wilhelm List) в штаб 4-й танковой армии генерал-полковника Германа Гота (Hermann Hoth) о том, что 4-я танковая переходит в подчинение группы армий «Б». Это означало разворот 4-й танковой на Сталинград.
Автор выражает признательность Денису Голубеву и Александру Давыдову за помощь в работе над статьёй
Источники и литература:
- Документы сайта «Память Народа» (https://pamyat-naroda.ru)
- Фонды музея-заповедника «Сталинградская битва»
- Переводы документов дивизий 6-й армии (https://nordrigel.livejournal.com)
- Иванов С.П. Штаб армейский, штаб фронтовой — М.: Воениздат, 1990
- Исаев А.В. Сталинград. За Волгой для нас земли нет — М.: «Яуза», «Эксмо», 2008
- Крысов B.C. «Батарея, огонь!» — М.: «Яуза», «Эксмо», 2007
- Лебеденко П.П. В излучине Дона — М.: Воениздат, 1965
- Воспоминания М.Я. Лысенко (https://www.proza.ru)
- Воспоминания И.Е. Мищенко (https://iremember.ru)
- Amir Obhodas, Jason Mark. Croatian Legion. The 369th Reinforced (Croatian) Infantry Regiment on the Eastern Front 1941–1943 — Leaping Horseman Books, 2011
Комментарии к данной статье отключены.